Гипноз искусителя

Алексей Юрьевич Комиссаренко, 2023

Купающийся в роскоши состоятельный итальянец по имени Джино, обладая даром гипноза соблазняет ничего не подозревающих женщин. Но есть обратная сторона его способности гипнотизировать красавиц, которая не позволяет создать семью. Как только перестаёт действовать гипноз они не испытывают к нему абсолютно никаких чувств. Годы летят, но ничего не меняется, он по прежнему одинок. Мечта о любви и детях, уже кажется недосягаемой. Ресторанный бизнес оказавшийся на грани гибели из-за пандемии, одиночество, алкоголь и антидепрессанты делают его неуравновешенным деспотом. В момент отчаяния он обращается за помощью к Богу.

Глава I.

Знак свыше

Генуя, 5 Октября 2020 г.

На напольных часах пробило полночь. Они были весьма необычной формы. В виде большой вытянутой капли. Их округлый к низу корпус из палисандра, покрытого чёрным лаком, имел корни у основания, искусно переделанные мастером по дереву, в стекающие с подставки струи. Сюрреалистичные контуры позолоченного циферблата внешне напоминали расплывающуюся лужу. Глядя на них, могло возникнуть ощущение хаотичного хода времени. Так думал Джино, большой поклонник гениального творчества испанского живописца Сальвадора Дали. В погоне за оригинальностью Джино постоянно искал, что-то непривычное, нестандартное, в том числе в элементах интерьера…

Напряжённо посмотрев на них, он налил себе очередной стакан виски безо льда и подошёл к зеркалу, висящему на стене спальни. Помолчав немного и пристально вглядываясь в своё отражение, которое уже двоилось из-за большого количества алкоголя в крови, Джино заговорил с ним: «Скажи мне, кто ты, тот, кто живёт в этом теле?! Не прячься, покажи своё истинное лицо! Ну, что ты прячешься, давай, покажись, повышая тон, продолжал Джино. Кто ты?! Я хочу увидеть тебя!»

Он, саркастически улыбаясь, стал гримасничать, пытаясь высмеять того, кто якобы должен был появиться в зеркале. Но там ничего не менялось, Джино по-прежнему видел только себя. Прищурившись, он начал повторять, как одержимый, сквозь зубы одно только слово: «Покажись, покажись, покажись!» Его глаза заблестели от злости, а на лице появилась напоминающая звериный оскал улыбка. Вдруг он увидел в отражении нечто жуткое вместо себя. Джино отпрыгнул назад и, закричав, кинул со всего маха в зеркало стакан; оно, разбившись с грохотом, посыпалось на пол. Выбежав из спальни и мгновенно спустившись по мраморной лестнице на первый этаж, он буквально вылетел из дома. Обернувшись назад поняв, что его никто не преследует, трясущейся рукой начал пытаться открыть дверь автомобиля. Шёл сильный ливень. Из-за воды замок не распознавал его отпечатка пальца, и дверь не открывалась. Но возможно сесть за руль ему мешало нечто…

Посмотрев на дом, он прошептал дрожащими губами: «Этот дом и я прокляты!»

Дверь автомобиля после очередного прикосновения внезапно открылась. Он увидел, что вместе с ним во двор выбежала его собака лабрадор по кличке Шарлиʼ, которая почуяла приближающуюся катастрофу: она лаяла и скулила, бегая вокруг хозяина. Джино попытался отогнать её, но она запрыгнула в машину и прижалась к спинке пассажирского сиденья.

Он сел за руль, будучи сильно пьяным, но это не останавливало его. Заведя двигатель и включив режим драйв, Джино нажал до упора педаль акселератора. Сотни лошадиных сил, спрятанных под капотом спорт-кара, вырвались наружу рыком хищной пантеры. Колёса завизжали, машину немного занесло, но справившись с управлением, он поехал в сторону побережья Генуи, где любил гулять вдоль обрыва скал, любуясь закатами и рассветами над морем.

Но сейчас его тянуло туда только одно желание — дать выйти накопившейся отрицательной энергии и хорошенько прокричаться. Чувства смешались. Это была обида, боль, страх, злость. И все они рвались наружу.

Учитывая количество алкоголя в крови, ему буквально чудом удалось, добраться до побережья.

За время пути, из него вышел пар, и он немного успокоился.

Приехав, Джино достал из двери зонт и, держа над головой, направился к краю отвесных скал у моря.

Ливень всё продолжался, дул сильный ветер, в ночном небе сверкала молния. Подойдя к краю скалы, он остановился. Потом сделал ещё шаг, и в этот момент правая нога соскользнула с камня, но Джино смог удержаться и не упасть вниз. На мгновение его сердце замерло от страха.

Бушующая стихия разбивала огромные волны о скалы. Уже второй день официально было объявлено штормовое предупреждение.

Позже во всех СМИ появится статья про несколько человек, которые утонули в эти дни в Генуе.

Джино стоял на краю и смотрел вниз на воду. В голове крутился сюжет картины под названием «Игра» висящей в гостиной его дома, написанной русским художником Александром Куликовым. На ней были изображены семеро молодых людей в чёрных смокингах примерно двадцати лет. Три девушки и три парня, которые стояли полукругом рядом с краем скалы. А седьмой участник забавы молодой человек, с завязанными глазами и вытянув руки вперёд, пытаясь поймать других, идёт в сторону обрыва.

На его лице застыла белоснежная улыбка, и ему осталось сделать только шаг, нога уже зависла над пропастью, и через секунду он сорвётся вниз, но он не знает этого. Его окружение громко аплодирует, кто-то смеётся, кто-то, засунув пальцы в рот, свистит, а одна пара просто целуется, не обращая внимания на окружающих… Никто из изображённых не крикнет: «Стой!»

Джино ассоциировал себя с главным героем картины, который погибнет через мгновение, но никто из присутствующих рядом даже не попытается его спасти.

Нет, Джино вовсе не хотел покончить собой. Напротив, его целью было преодоление сложившихся в жизни обстоятельств. Продолжать жить просто по-другому. Это единственное, чего он хотел сейчас. Но в тоже время все за и против смешались в голове. Эмоции брали верх над разумом.

Джино сделал ещё один маленький шаг к самому краю. Тут же в голове мелькнула острая, как топор палача, мысль: «Пусть будет так, как должно быть. Вот она, грань между жизнью и смертью, разделяющая прошлое и будущее.»

На мгновение протрезвевшее сознание прокричало: «Но ведь я вправе контролировать ситуацию! Я же могу не делать шаг за черту. Мои глаза без повязки, и я точно знаю, что погибну, если шагну вперёд. А шаг назад в этом случае означает спасение. Да, точно! У меня хотя бы будет выбор, как жить дальше. С другой стороны, я знаю, куда иду, но при этом не знаю, куда будет правильнее идти…»

Он поднял взгляд на небо с чувством обиды на судьбу, подумав: «За что мне всё это?! Почему это всё происходит со мною?! Где же выход? Как же мне жить дальше? Нет никого, кто помог бы мне.» Ответ последовал незамедлительно. Хотя, скорее это был только намёк. Резкий порыв ветра вырвал зонт из рук и унёс в море. Вздрогнув от неожиданности, он замер и тут же, взяв себя в руки, понял, что нужно перестать жалеть себя. Восприняв это как знак свыше…

Его костюм мгновенно намок. Рядом бегала, скуля, трясущаяся от холода Шарлиʼ, но он не обращал на неё внимания.

Снова подняв глаза в небо, он произнёс уставшим, но полным надежды голосом: «Господи помоги! я знаю, на всё воля Твоя. Абсолютно на всё. Теперь я точно это знаю и верю в это. Ты посылаешь нам испытания, и мы должны их пройти. Но теперь у меня нет сил. Я полностью полагаюсь только на тебя. Пусть будет так, как угодно тебе. Прошу, Господи, помоги!»

Как только он произнёс последнюю фразу, в кармане зазвонил телефон. От неожиданности растерявшись и достав его, он увидел, что звонит Елена. Но вода, намочившая экран, помешала взять трубку. Джино зло выдавил из себя: «Проклятая электроника!» И стал нервно водить пальцем по стеклу. В то же мгновение телефон выскользнул из рук и полетел вниз. Пытаясь поймать его, Джино, будучи пьяным, потерял равновесие и, оступившись, упал со скалы в море. Шарли прыгнула за ним.

Ударившись спиной о поверхность воды, он почувствовал сильную боль. Всплыв, Джино начал барахтаться руками. По-другому это нельзя было назвать. Но обувь и намокшая одежда стали тянуть ко дну. Разорвав пуговицы пиджака и рубашки, он скинул их и туфли. Внезапно ноги свело судорогой, и от боли они перестали слушаться. Понимая, что может утонуть, Джино лёг на спину и продолжил грести в сторону берега руками. Течение было настолько сильным, что волны уносили его всё дальше и дальше в море. Крик отчаяния вырвался из его груди: «Помогите! Спасите! Кто ни будь! Шарли, Шарли, где ты?!»

Старший спасатель Алонсо, увидев на мониторе береговой камеры человека, прыгнувшего со скалы, поднял тревогу: «Там, самоубийца! Человек спрыгнул в воду, сигнал тревоги «красный», взять водолазное снаряжение, все в спасательный катер!»

Когда они погрузились на борт, Джино уже был далеко от берега. Спина нестерпимо болела. Ноги от судорог совсем онемели. Он начал молиться, прощаясь с жизнью. Усиленно гребя руками, пытаясь удерживаться на поверхности, он всё равно удалялся от суши. Мысли о неминуемой гибели, атаковали отчаянием: «Как же так?! Как же? Я утону! Ещё мгновение назад я стоял на твёрдой почве под ногами и имел выбор. Почему Господи?!»

Ему стало очень страшно. Ужас и паника охватили сознание. Беспомощно пытаясь выбраться из цепких лап стихии, он молил Бога: «Господи, я прошу, помоги мне, Господи, помоги!»

Спасатели, включив прожекторы на борту катера, долго передвигались на малых оборотах, тщательно просматривая поверхность воды. Они уже потеряли всякую надежду найти его. Как вдруг Алонсо увидел голову Джино метрах в тридцати и крикнул: «Вон он! Вижу его! Поворачивай туда!»

Увидев свет мелькающих фонарей, Джино мысленно поблагодарил Бога, но очередная волна накрыла с головой. Силы уже покинули его, а руки совсем ослабли, помахав ими, он тихо прошептал: «Сюда…» И, захлёбываясь, пошёл ко дну.

Когда катер подплыл совсем близко к месту, где скрылась голова Джино, Алонсо с помощником нырнули под воду.

Благодаря осветительному оборудованию на лодке и водолазных костюмах, невероятными усилиями преодолев подводное течение, им удалось обнаружить Джино и подплыть к нему. Он уже не подавал признаков жизни. Алонсо надел на его лицо кислородную маску, но тот оставался без движений.

Когда они всплыли на поверхность, другая часть команды подняла Джино на палубу. Спасатель Элиза, нащупав пульс, посветила фонариком в глаза и, проверив реакцию зрачков, приступила к сердечно-лёгочной реанимации.

По радиосвязи раздался взволнованный голос Риккардо — начальника береговой охраны, который остался в здании спасательной службы: «Что там?! Вы подняли его на борт?! Он живой?!»

Алонсо: «Да, он уже на борту. Пока он не дышит, но пульс прослушивается. Когда мы обнаружили его, он ещё был на поверхности и махал руками, шансы есть. Делаем всё, что в наших силах!»

Риккардо сорвался на крик: «Я смотрю видеозапись, почему вы сразу не приняли меры, почему раньше к нему никто не выдвинулся спросить, что он там делает над обрывом, вы что, специально ждали, когда он спрыгнет?!»

Глава II.

Месяцем ранее…

Пронзительный взгляд

Джино с юных лет был приобщён к семейному бизнесу своего отца Альберто Моретти, который когда-то являлся довольно успешным ресторатором в Италии. Но полгода назад, переболев коронавирусом и не перенеся осложнение на лёгкие, Альберто скончался в больнице Святого Рафаила в Милане. Организм пожилого человека не справился с болезнью. Для Джино это был колоссальный удар, он всё ещё тяжело переживал, что его больше нет рядом. После смерти отца он полностью возглавил семейный бизнес.

К сожалению, события в Италии, связанные с пандемией, не только забрали жизнь самого близкого человека, но и нанесли экономический удар по ресторанной империи Моретти. Компания в данное время находилась на грани банкротства. В связи с этим было организовано собрание Совета Директоров.

За месяц до трагичного падения со скалы, для проведения собрания, Джино приехал в свой офис сети ресторанов «Pastanoza» находящийся в центре Милана. Выдержанный внешне, но очень напряжённый внутри. Он медленно вошёл в огромный зал с круглым столом, где сидели его партнёры по бизнесу, а также подчинённые. Все поприветствовали его.

Окинув присутствующих пронзительным взглядом, он тихим голосом поздоровался в ответ и сел за стол.

У Джино был действительно выразительный, даже пугающий взгляд, мало кто мог выдержать его. Когда он пребывал в плохом настроении, люди, находясь от него даже на большом расстоянии, испытывали дискомфорт и желание отвернуться. В момент диалога он мог пристально смотреть на человека темными, как бездна глазами. Время от времени у некоторых собеседников это даже вызывало чувство животного страха.

Джино являлся главным акционером и собственником унаследованной компании. Любящий роскошь мечтатель, он ни в чём себе не отказывал. Путешествуя по всему миру, бесконтрольно тратил на развлечения и азартные игры целые состояния, желая взять от жизни всё и сразу.

Часто арендуя большую яхту и сидя на её палубе, он грезил о геометрической прогрессии своего бизнеса. При этом не желал участвовать в бизнес-процессах, профессионально взаимодействуя с коллегами. Он полагался только на собственную деспотию в отношении топ-менеджмента и сотрудников.

Дела семьи Моретти ещё при жизни отца стали ухудшаться, но импульсивный любитель яркой жизни Джино не желал вникать в тонкости процессов антикризисного управления. А пандемия, уносящая тысячи жизней людей, резкий спад туризма в Италии и бесконечные ограничения локдауна для публичных мест приближали компанию к гибели.

О высоком самомнении Джино свидетельствовало даже кресло за круглым столом в зале совещаний, на котором он сидел. Сделанное из красного сандала, обитое чёрной кожей крокодила оно отличалось от остальных неестественно высокой спинкой. И скорее напоминало собой трон императора, а не кресло для ведения переговоров.

Джино тихо, но очень уверенно начал свою речь: «Коллеги, мы все эти годы были вместе, это наше общее дело, от решения, к которому мы сегодня придём, будет зависеть судьба компании. Кто хочет высказаться первым?»

Первым начал заместитель Генерального Директора Марио. Он был и оставался надёжным сотрудником компании и верным другом Джино, несмотря на то, что тот часто несправедливо и унизительно кричал на Марио во время общих совещаний в присутствии коллег. Они дружили с детства, и когда-то отец Марио так же работал у отца Джино.

Несколько лет назад Марио потерял своё небольшое швейное производство, унаследованное от дяди Густаво, и Джино великодушно пригласил его к себе в компанию.

Марио начал говорить чуть сдержанным и боязливым тоном: «К сожалению, в связи с пандемией наши рестораны опустели, мы больше не можем ждать. Министр здравоохранения не даёт прогнозов на будущие ограничения и сроки, нам не известно, сколько они продлятся. Джино, мы в замешательстве, вся надежда на тебя. Страховки не покрывают наших расходов, нам нужны внешние инвестиции для реанимирования или перепрофилирования бизнеса.»

Один из акционеров Уберто добавил: «Джино, мне кажется, нам уже пора делать ставку на кейтеринг или фастфуд и доставку».

Джино: «Да, я знаю, мы на грани банкротства! Наша компания несёт убытки и в любой момент может быть продана с молотка. Чтобы этого не произошло, я должен взять заём. Но есть риски, что это не поможет, поэтому у меня к вам один вопрос: кто остаётся со мной и пойдёт до конца? Но подумайте хорошо, так как топ-менеджменту будет довольно-таки сложно устроиться на новое место, покинув обанкротившуюся компанию! Хотя всему виной ковид, будь он проклят, вряд ли это будет интересовать ваших новых работодателей.»

Он замолчал и начал вглядываться в глаза присутствующих. Потом, через некоторое время, переспросил: «Ну, так кто что решил?!»

Серджио, Генеральный Директор: «Джино, я всегда был честен с тобой, и сейчас понимаю, что в данной ситуации нужен антикризисный управляющий. Так как я не справился и отдаю себе отчёт, что не могу больше рисковать судьбой компании, я складываю свои полномочия. Не могу брать на себя такую ответственность!»

Серджио встал из-за стола и, добавив: «Прости, Джино, я сделал всё, что мог.» Вышел за дверь.

Джино промолчал в ответ, но через секунду разозлившись, надменно прошептал: «Кто ещё хочет занять место в спасательной шлюпке?!»

В зале стояла тишина, все молчали, избегая его взгляда.

Джино: «Хорошо, я согласен с вами, будем менять вектор бизнеса, нам нужен заём, но так как, к нашему общему сожалению, банки отказали в кредите, мне придётся брать деньги у дона Капонелли.»

Потом они ещё некоторое время обсуждали детали, после чего он поблагодарил присутствующих, и встал из-за стола. Вместе с ним встали остальные участники собрания. Он плавно кивнул головой, прощаясь, и молча вышел из зала.

Глава III.

Одержимость

Покинув офисное здание, Джино сел в автомобиль марки «Rolls-Royce», который был подан Франческой к выходу.

Джино любил женщин и поэтому окружил ими себя, у него даже водителем была красавица Франческа с длинными, покрашенными в белый цвет волосами. Всегда одетая по просьбе босса в облегающую одежду, подчёркивающую спортивную фигуру, шикарную грудь и узкую талию. Он буквально любовался её безупречной внешностью. Для Джино Франческа по совместительству была ещё и телохранителем. Зная, что она проходила службу в спецназе, он никогда не беспокоился за свою безопасность. Хотя повода для беспокойства не было, скорее это было очередное желание эпатировать окружающих.

Сев в автомобиль, он откинулся на заднем сидении и положил голову на подголовник. На мгновение закрыл глаза и, снова открыв их, посмотрел в окно на мелькающие здания.

Когда они проезжали мимо католического Собора Рождества Девы Марии, в центре Милана он попросил Франческу остановиться около него. Джино решил зайти внутрь.

Она припарковала автомобиль.

Потянувшись к дверной ручке, он вдруг почувствовал, как его сердце забилось чаще, Джино сильно занервничал, но взял себя в руки, открыл дверь и вышел из машины.

Встав лицом к зданию собора, он напряжённо вытянулся и пошёл в его сторону. С каждым шагом начало усиливаться головокружение и, нарастая, учащаться сердцебиение, его бросило в пот. Джино внезапно почувствовал паническую атаку, потерял контроль над собой. У него появилось желание убежать куда-нибудь, скрыться, спрятаться.

Мысли пульсировали в голове: «Что со мной происходит?! Это собор, а я всего лишь человек, почему я так сильно нервничаю? Это одержимость?! Почему меня каждый раз так трясёт?»

В этот момент позвонила Розалина, парикмахер, она ждала его на стрижку у себя в салоне. Джино, взяв трубку, коротко ответил: «Розалина, привет, я буду, как всегда, вовремя.»

Тут же сев обратно в машину, он сильно выдохнул, как бы почувствовав облегчение, и сказал Франческе: «Ладно, в собор зайду в следующий раз, а сейчас поехали к Розалине.»

Он уже много лет время от времени, будучи католиком, крещёным по желанию родителей в детстве, пытался зайти в церковь, но какая-то невидимая сила останавливала его. Что-то необъяснимое и непреодолимое начинало происходить с ним. И каждый раз, не справляясь с эмоциями, он откладывал посещение собора на потом.

Глава IV.

Во власти гипноза

Подъехав к парикмахерской он, выйдя из автомобиля, направился к входу. Всегда с безупречным вкусом и очень стильно одетый, надменный сноб Джино уверенной походкой зашёл в роскошный салон. Внутри, кроме Розалины никого не было. Официально салон считался закрытым. Посетители приезжали, только по предварительной договорённости с ней.

Широко улыбаясь, он поздоровался с парикмахершей: «Привет, Розалина!»

Тут же поцеловал её в щеку, слегка обняв при этом, но не смотря в глаза и не беря за руки. На мгновение они всё-таки встретились взглядами на близком расстоянии, и она как бы вошла в транс на секунду. Зная об этом, Джино отвёл глаза в сторону и, пройдя в зал, сел в кресло для стрижки.

После чего, широко улыбаясь, сказал: «Прекрасно выглядишь! Как у тебя дела, Розалина?»

Она, будучи немного не в себе от ощущений после встречи с его глазами, ответила слегка заторможенным, но взволнованным голосом: «Всё хорошо, спасибо… Вы так странно посмотрели на меня, как будто обожгли огнём! Вам никто не говорил об этом раньше?»

Джино, снисходительно засмеявшись: «Нет, впервые слышу!»

Но после её вопроса он почувствовал внезапно возникшее желание немедленно, прямо здесь, и сейчас соблазнить красавицу.

Вальяжно сидя в кресле, он размеренно сказал в приказном тоне и низким тембром голоса: «Подойди ко мне!»

Розалина, не понимая, что происходит, покорно сделала шаг вперёд.

Джино: «Ещё ближе, ещё! Не бойся, я не сделаю тебе больно!»

Он властно смотрел ей прямо в глаза. Когда она подошла вплотную, он взял её за руки, губы Розалины разомкнулись, и она начала часто дышать.

Джино резким движением посадил её себе на колено. Яркая, как огонь, рыжеволосая Розалина начала извиваться так, как будто вулкан страсти сейчас вырвется наружу. Она крепко обняла его и стала целовать в губы. Через мгновение, полностью потеряв контроль, сорвала одежду с себя и с него. Встав с кресла, Джино поднял её, а она обхватила его ногами. Он отнёс Розалину в соседнюю комнату. Так как в любой момент могли приехать следующие посетители.

Благодаря гипнозу Джино между ними возникла неистовая страсть, Розалина не догадывалась, что это гипноз, впрочем, как и все остальные женщины, которыми он пользовался, применяя свой дар. Она находилась в состоянии глубокого транса, при этом воспринимая происходящее с ней, как своё естественное желание и, думая, что сама контролирует весь процесс. Но она заблуждалась, как и все остальные жертвы, попадающие под влияние гипноза Джино.

Через некоторое время, получив то, что хотел, он вышел из комнаты и спокойно сел в кресло для стрижки.

Интуиция Джино не подвела. Действительно другая посетительница уже ждала её. Она, поприветствовав его, поинтересовалась: «Здравствуйте, а где Розалина?»

Джино ответил с самодовольной улыбкой на лице: «Добрый день, она сейчас выйдет к нам.»

В это же время Розалина оделась в соседней комнате. После вышла и, как будто ничего не произошло, бросив абсолютно холодный взгляд на Джино, поздоровавшись с посетительницей, начала стричь его. Он просто закрыл глаза и погрузился в свои мысли, понимая, что вместе с гипнозом уходит страсть и подобные вулкану чувства женщин, которые они испытывают к нему под его воздействием во время интимной близости.

Когда Розалина постригла Джино, он поблагодарил её и уехал к себе домой.

Глава V.

В стенах дома

У него был двухэтажный дом под Миланом с колоннами и внешним фасадом в античном стиле, недалеко от побережья Генуи.

Дверь открыла служанка Альба. Поздоровавшись с Джино, она опустила взгляд вниз. Он, молча, прошёл мимо и сразу поднялся в лифте на второй этаж. Войдя в спальню, рухнул на огромную кровать прямо в плаще.

Лёжа, он протянул руку к тумбе и взял фоторамку с фотографией. На ней были запечатлены его родители, весело бегущие по берегу моря и держащие восьмилетнего Джино за руки.

Он, долго молчал, глядя на фото, потом тихо произнёс: «Мама, папа, как мне вас сейчас не хватает, как я хочу вас обнять, я так одинок, так одинок!» Как же я хочу семью. «Я мечтаю: чтобы мой дом наполнился любовью и детскими радостными криками. Мама, помнишь, ты говорила: «Когда родятся внуки, я хочу гулять с коляской, нянчить моих маленьких Джиников и катать их на паровозике вокруг фонтана в парке?!»

На последней фразе слёзы буквально хлынули из его глаз, он не мог сдержать эмоции во время воспоминаний о родителях.

Потом он, успокоившись, долгое время лежал в обнимку с фото, закрыв глаза. И в какой-то момент услышал внутренний голос: «Чего тебе не хватает?! Ноешь, ноешь: семья, дети. Да на твоём месте хотели бы оказаться миллиарды мужчин! Ты одним только взглядом можешь соблазнить любую. Не нужно дарить дворцы, машины, бриллианты, тебе достаточно просто посмотреть в глаза взять за руки — и она твоя! Но нет, тебе всё мало, ты терзаешь себя в поисках истинной любви, свидетельством которой будет рождение детей!

Дорогой мой друг, вот что я тебе скажу. Эти замужние сеньоры такие шалуньи, видел бы ты, что они делают со своими любовниками, когда мужа нет рядом. А эти бесконечные переписки о тайных желаниях! Но несмотря на это у них остаются ещё кое-какие мысли, которыми они не делятся даже с любовниками.

И вот представь, встретишь ты одну такую, полюбишь, а она начнёт изменять тебе. Потом ты узнаешь об этом, испытаешь неистовую боль и захочешь расстаться. Но твоя избранница сердца, будучи очень хитрой, прольёт море слёз с мольбами о прощении, при этом нагло утверждая, что тебе всё это показалось. И вообще, применяя множество женских уловок, сделает тебя виноватым в этой ситуации, сославшись на отсутствие должного внимания с твоей стороны и прочую ерунду. Почувствовав вину, ты простишь её, и вы будете жить долго и счастливо, пока измена не разлучит вас на какое-то время, а потом всё повторится, причём снова, и снова, и ещё много раз по кругу. Боль, боль, боль! Вот что сулит тебе так называемая любовь!

А ты? Сможешь ли ты хранить ту самую верность? Ведь ты так любишь сладенькое! Задумайся…

Ну а дети всегда приносят с собой чувство страха за их здоровье, безопасность, судьбу. С ними сплошные нервы и бессонные ночи до совершеннолетия, а после совершеннолетия ещё и бессонные сутки. Подумай, Джино, о том, нужны ли тебе эти проблемы?..

И ещё, запомни: есть одно условие обладания даром гипноза: если ты продолжишь искать любовь и найдёшь её, ты потеряешь эту феноменальную возможность беспрепятственного обладания прекрасными телами!»

Джино внимательно выслушал голос и ответил: «Да, твой монолог убедителен, но я с тобой не соглашусь по некоторым вопросам. Я взрослый мужчина и меня не напугать этим. Я уже давно насытился прелестями ничего не подозревающих женщин, но сейчас речь не о них, а обо мне. Они все исчезают из моей жизни сразу после близости со мной, им никому нет дела до моих чувств, это задевает мою мужскую гордость. Я ищу ту, которая в ответ на мои чувства полюбит меня искренне так сильно, что у нас не останется места даже мыслям об измене. Пусть такие чувства — редкость для нашего времени, я всё равно буду искать её и найду!

Что касается детей, то я вот что скажу тебе. Если о детях так будет думать человечество, оно просто исчезнет в скором времени как вид.

С сегодняшнего дня я буду спрашивать о чувствах ко мне каждую, кого соблазнил, я буду выпытывать, что они чувствуют. Я докопаюсь до истины! Хотя нет, я не буду больше никого соблазнять, я буду только говорить с женщинами, просто говорить о любви. Но находясь на расстоянии. Больше никакого гипноза. Всё, с меня хватит одиночества!»

В этот момент Джино услышал оглушающий хохот, который звучал как будто у него в голове.

Джино закричал: «Кто ты?! Покажись, покажись!»

Но смех только усиливался и усиливался. Внезапно Джино проснулся в ужасе и понял, что это был сон. Его глаза сильно слезились и нестерпимо болели. Он вскочил с кровати и закапал в них анестетик.

На часах было половина второго ночи.

Сон был как наяву. Ещё несколько минут отголоски смеха продолжали звучать эхом в его голове. Окончательно проснувшись, Джино снова лёг на кровать.

«Присниться же такое… Транквилизаторы совсем не помогают. Просыпаюсь пять раз за ночь. Надо увеличивать дозировку. Как же я устал от этого…»

Он выдохнул и, почувствовав непреодолимое желание поговорить с кем-то, подумал: «Может с Альбой, получится выстроить диалог? Но она совсем молодая и за мужем не была. Для неё слова семья, дети наверняка из разряда далёкого унылого будущего. Ладно, не буду додумывать за неё. Поговорим, а там посмотрим.»

Понимая, что уже поздно и она, скорее всего, спит, Джино всё-таки решительно нажал на звонок, вызвав Альбу для откровений о чувствах.

Глава VI.

Диалог с Альбой

Альба была очень симпатичная, но с множеством комплексов, неуверенная в себе, одинокая девушка двадцати четырёх лет в огромных несуразных очках. Она всегда серо одевалась, как будто назло противоположному полу. Но округлые формы тела, природная миловидность и пухлые губы всё равно вызывали симпатию у мужчин.

У неё было незаконченное высшее образование психолога. Альба не смогла окончить институт, потому что на всё имела свою точку зрения в спорах с педагогами мужчинами. Её скрытые комплексы начинали рваться наружу, если речь заходила о её собственных наблюдениях в психологии. Она часто скандалила и закатывала истерики с преподавателями. Все понимали, что это не может продолжаться. И однажды в середине третьего курса обоюдным решением руководства высшего учебного заведения Альбу отчислили.

Для неё это был удар не только моральный, но и материальный. Обучаясь, она получала стипендию и жила в женском пансионе при институте.

Начались бесконечные мытарства в поисках работы и жилья. Далее последовали попытки самостоятельно открыть кабинет психолога, но, увы, клиенты не выдерживали её авторских методик, часто не появляясь уже на втором сеансе.

Пришло время, когда ей нечего было есть и нечем платить за квартиру. Тогда она обратилась в агентство по предоставлению услуг персонала для работы по дому. Проходя собеседование, Альба приложила все усилия, чтобы замаскировать свой вспыльчивый характер и смогла сделать это довольно успешно. Её приняли в агентство.

Она быстро втянулась в работу и свыклась со статусом прислуги, потому что это стабильный заработок. И крыша роскошного дома над головой. С первых дней Альба проявляла себя как чистоплотная, опрятная, любящая порядок даже в мелочах девушка. Она действительно была почти одержима чистотой, панически боясь пыли и грязи.

Джино нравилось это качество в ней. Они даже были немного похожи в стремлении к стерильности. Она работала у него уже полгода.

Услышав звонок, которым Джино вызвал её, Альба поднялась на второй этаж и, плавно открыв высокую массивную дверь, с надменным видом сеньориты из знатного рода вошла в спальню.

Она, примеряя на себя эту роль, испытывала чувство горделивой властности. Хотя на самом деле это была всего лишь маска прикрывающая натуру не совсем зрелой девушки, погруженной в поиски самой себя.

Альба: «Да синьор. Вы меня вызывали?» Холодно и размеренно спросила она.

Он какое-то время задумчиво смотрел на неё, потом тихо произнёс: «Извини что разбудил. Всё это может показаться не кстати. Но нам нужно поговорить.»

Альба: «Ничего страшного, синьор. О чём именно, Вы хотите поговорить?»

Джино: «Альба, я хочу кое-что спросить у тебя. Мне важно, что ты ответишь!»

Альба: «Да, конечно, спрашивайте синьор.»

Джино: «Только будь честной со мною! Хорошо?»

Альба: «Да, я постараюсь.»

Джино: «Так вот. Ты когда-нибудь испытывала чувство к мужчине, похожее на сильную привязанность, на жажду быть вместе всегда? То самое чувство, которое все так восторженно называют словом любовь! Или что-то?..»

Он, задумавшись на секунду, остановился, чтобы подобрать слова.

Альба, внезапно прервала паузу: «Кажется, я поняла, о чём Вы хотите поговорить. На самом деле, это больная тема для меня. Именно поэтому не люблю я все эти сентиментальности и прочее. Но хорошо, буду с Вами откровенной.» Сменив высокомерный тон на жёсткий, она продолжила: «Я помню, когда я была маленькой. Мой папаша, часто возвращался домой ночью, пьяный, в губной помаде. Мама встречала его с расспросами: где и с кем он был. Он посылал её, куда подальше, и распускал руки. Потом ложился спать, как ни в чём не бывало, а она как дура сидела и рыдала в углу на кухне.

Один раз я спросила её. Любит ли она отца. Которого и отцом то не назовёшь. Ни разу не прижал меня, не обнял. Ну не помню я его заботы и ласки. Не помню! Так вот, она ответила: конечно, люблю, доченька!

О какой любви тут может идти речь?! Это просто зависимость и не более! А ведь в таком кошмаре живут многие. Я, как семейный психолог пусть и с небольшим стажем, но достаточно часто слышала подобные истории.

У меня сейчас, спустя годы, появился вопрос ко всем женщинам, позволяющим себе так унижаться: ну как можно любить таких деспотов, как мой папочка?! Скорее всего, женщины делают это не от большого ума!.. Но мама, как она думала, любила его. И поэтому прощала ему всё! И вот однажды он просто не вернулся домой. Исчез, растворился. Она переживала и не находила себе места. Звонила знакомым, искала его. Через несколько дней, её близкая подруга призналась, что встречается с ним уже давно. И папуля живёт у неё. Вот так бывает… Одним махом не стало любви и дружбы.

Потом в моей жизни появился отчим. Тот ещё придурок. Однажды он открыл мне дверь квартиры, где мы жили, будучи абсолютно голым. И как ни в чём не бывало, поздоровавшись, закрылся в своей комнате. Мне стало жутко не по себе и даже стошнило от увиденного. Я ничего не рассказала маме. Но это стало повторяться всё чаще и чаще. У меня каждый раз его поведение, вызывало отвращение. С тех времён я стала с осторожностью относиться к мужчинам.»

Она говорила об отчиме с презрением. При этом пристально смотря на Джино. Ему даже показалось, что она адресовала сказанное ему.

Альба: «Позже, когда мне было лет пятнадцать, я познакомилась с очень красивым мальчиком с соседней улицы, его звали Майкл. Понимая, что он очень сильно нравится мне, я пришла к маме рассказать об этом. Мама выслушала меня и ответила очень жёстко и совсем не то, что я хотела услышать: “Доченька, я прожила долгую жизнь, и точно знаю, что это твоя первая любовь. Прости, моя девочка, но ты должна помнить, что мужчины полигамны и он бросит тебя, когда встретит другую. А потом, в твоей жизни появится новый мужчина, который полюбит тебя, но уже ты будешь к нему холодна.”

Мама рассказывала, как бы о своей жизни с папашей и отчимом. У меня всё застыло внутри, мне стало страшно, но она, желая оградить меня от страданий, продолжала говорить: “Альба, я не знаю, что тебе посоветовать и как тебе быть. Я знаю одно, если ты будешь неприступнее и осторожнее, то ваши отношения могут продлиться дольше. Учись не терять голову из-за мужчины. Я хочу, чтобы ты была гораздо счастливее меня!”

В моей жизни было несколько мужчин. И все они исчезли. Все они только пользовались мной. Сейчас, спустя годы, я понимаю, что имела в виду мама. И поэтому, я теперь хочу быть просто одна.»

Джино вдруг внутренне стало некомфортно от того, что, применяя гипноз, он уже не раз соблазнял Альбу. Хотя, с другой стороны понимая, что уважение к женщине в Италии мальчикам прививается с детства, он всё равно знал, что природа мужчины сильнее. И женщины любят доминирование мужчины над собою, конечно если есть чувство защищённости. Но то, что рассказала Альба, для него стало откровением. Ведь сам Джино рос окружённый заботой и любовью родителей.

В надежде, что, может быть, она испытывает к нему чувства, Джино спросил: «Альба, скажи, а ко мне ты что-то чувствуешь?! Только говори то, что думаешь, даже если это может не понравиться мне!»

Альба: «Вот прям, как есть говорить?»

Джино насторожился.

Джино: «Ну, собственно, да. Как есть.»

Альба, утвердительно выплеснула: «Хорошо, если Вы настаиваете, я буду говорить откровенно!

Вы всегда такой холодный, надменный, смотрите на меня, как на пустое место. Я ведь для Вас прислуга. Часть интерьера, не более. Вы спрашиваете, что я к Вам чувствую?! Абсолютно ничего, вакуум! Вы пользуетесь мной, как и все остальные. Пользуетесь моей беспомощностью. Спите со мною, как с женщиной лёгкого поведения, когда Вам этого хочется. Но я личность! Я не понимаю, почему не отказываю Вам. Я ведь совсем к Вам ничего не чувствую. Временами, Вы обжигаете меня огнём сексуальной страсти, которую я не могу контролировать. Сама не знаю из-за чего. И вообще я сплю с Вами, наверное, потому, что боюсь потерять работу.»

Ехидно улыбнувшись, она встала и направилась к двери. Но внезапно остановившись, перед тем как выйти, добавила: «Прошу Вас не увольняйте меня. Я просто больше не могла молчать, тем более Вы сами хотели услышать правду. Как говорил мой отчим извращенец и алкоголик: “Эмоции — это роскошь, порой непозволительная даже императорам. Особенно те эмоции, которые вызваны Её Величеством Горькой правдой.” Хотя если Вы меня уволите, я не сильно расстроюсь. Всегда найдётся господин, желающий приютить юную особу. Но и это мне тоже уже не нужно. Если честно — мне от этого тошно!»

Ошеломлённый Джино от неожиданности разозлился на услышанное и хотел крикнуть ей вслед: «Тебе самой нужен психиатр! Истеричка!» Но оставил эти мысли при себе, осознавая, что в нём говорит гнев. Он сдержался, потому что было понятно: Альбой пользовались мужчины, в том числе и он сам. Поэтому она так озлобленна.

Он решил меняться внутри, поняв, что дело не в женщинах, а в нём самом…

Глава VII.

Камин

Когда Альба Ушла, Джино встал с кровати, переоделся в халат и спустился в столовую. Подойдя к холодильнику, он достал из него кусок холодной слегка обжаренной говядины с кровью. Порезал и начал есть его, запивая тёплым красным вином.

В доме стояла немая тишина, которая в то же время оглушала своим постоянством…

Поужинав, он вытер белой хлопковой салфеткой губы, небрежно швырнул её на стол и направился в гостиную.

Это был большой зал, с пустым пространством без капли уюта и минималистским дизайном. Напротив камина стояли два похожих на чаши, кресла кроваво-красного цвета, выполненных в футуристическом стиле 60-х годов, с очень неестественно высокими и узкими спинками. Камин же был сделан в виде ворот с двумя чугунными створками и полукруглой аркой наверху. Высота его была примерно четыре, а ширина — три метра. Левая створка всегда приоткрыта. Внизу лежал огромный сломанный замок, который, как думал Джино, символизировал собой растабуирование запретов с целью вкусить плоды греховной жизни. Внутри над пламенем были высечены из камня фигуры в виде горящих в аду грешников. За счёт игры света и тени от огня персонажи буквально оживали. Некоторые из них выглядели настолько ужасающе и реалистично, что могло показаться, как будто слышно их душераздирающие крики.

Джино, войдя в гостиную, подошёл к бару, достал бутылку виски, налил себе алкоголя и добавил лёд. После этого элегантным жестом открыл коробку сигар, прикурил одну и, взяв полный стакан, направился к камину.

Свет в гостиной был приглушён, что в полумраке большого зала добавляло чувство одиночества. Он включил нетленное произведение «Реквием», написанное Моцартом незадолго до смерти композитора и начал приближаться к камину.

Сначала Джино подошёл к журнальному столику около кресел, поставил стакан и, положив сигару в пепельницу, засунул руки в карманы шёлкового халата. Сделав несколько шагов в сторону камина и приблизившись вплотную, он стал разглядывать жуткие образы. Его сердце ускоренно забилось. Протянув руки к языкам пламени и сев на корточки, он стал смотреть на огонь. Поднеся их совсем близко, Джино попытался побороть боль и терпеть, сколько есть сил. В его глазах отражался свет огня и страх. Почувствовав, что сильно обжёгся, он отдёрнул руки, сжав губы от боли. Глаза сверкнули злостью от того, что он не может контролировать её. Резко встав и попятившись назад, он посмотрел на столик, взял виски, и разом выпил всё до дна. Сильно затянувшись сигарой и выпустив дым, Джино комфортно расположился в кресле. Немного успокоившись, он посмотрел на большую картину «Игра» висевшую справа от камина, написанную русским художником Александром Куликовым. Ту самую, сюжет которой позже будет крутиться в его голове за мгновение, до того, как он, потеряв равновесие сорвётся со скалы в море.

Рассматривая персонажей, играющих со смертью над пропастью, он ассоциировал себя то — с безразличной публикой, то — с отчаянным глупцом рискующим жизнью ради забавы.… Но при этом все они вызывали какое-то презрение у него. Размышляя о характерах героев картины, с одной стороны самокритика Джино помогала найти их недостатки в себе, но с другой высокое самомнение кричало: “Нет, нет, ты не такой, как они!”

Ему всё-таки, как-то не очень хотелось быть подлецом, или глупцом коими являлись изображённые персонажи.

В то же время было интересно, что же побудило главного героя надеть повязку на глаза и рисковать жизнью? «Может это проигранное пари?» Думал он. «А может он что-то был должен и не вернул. А может быть они все, поочерёдно надевая повязку, безрассудно играют с судьбой под влиянием алчности, борясь за некий денежный приз, который достанется единственно-выжившему?..»

***

Окончив когда-то по настоянию своего отца Институт внешней торговли Италии, Джино из года в год всё острее чувствовал, что ресторанный бизнес и сфера обслуживания — это не его поприще. Да и вообще слово бизнес у него ассоциировалось исключительно со словом обязанность. Он допускал мысль, если уж не совсем о полном отказе от ресторации, то, как минимум о совмещении управления компанией с призванием быть писателем. Ведь это — то о чём он мечтал с юных лет.

В тоже время унаследованное дело за долгие годы буквально вросло в существенную часть его натуры. И поэтому не вызывало чувства ненависти, или отторжения. Просто он решительно настроился заняться тем, к чему у него действительно тянулась душа.

В юности, погрузившись в чтение различной литературы, от классики до авангарда, Джино испытывал то немыслимый восторг, то разочарование на фоне внутренних конфликтов от прочитанного. В процессе познания новых горизонтов в книгах, он загорался идеей самому стать писателем. Тяга к чему-то — высокому и монументальному в его внутреннем мире играла роль ослепляющей мечты. В радужных представлениях о поэзии и философии, как он считал пропитанных исключительно духом свободы, по его мнению, академизму не было места. Поэтому он иногда записывал, только обрывки незаконченных мыслей в свой блокнот, думая, что главное успеть записать суть, а к деталям и логическому заключению можно вернуться позже.

Прошли годы и сейчас будучи зрелым тридцати шести летним мужчиной, Джино смотрел на жизнь, и на содержимое книг по-другому. Чёткое разделение границ между написанным кем-то и собственного восприятия прочитанного, не оставляло его равнодушным. По-прежнему изучая философию, религиозную, научную и художественную литературу, он пытался переносить эти знания в свою реальность.

***

Джино сидел и размышлял: «Сколько мудрых мыслей вот так легко можно почерпнуть, открыв правильную книгу. Но сколько надутого пустословия и воды выливают на страницы авторы тех работ, которые пишут с целью, пополнить свой банковский счёт. Мне не позволительно скатившись до их уровня начать писать и при этом лгать ради материальной выгоды. Нет, всё, что я познал из книг и своего жизненного пути, я буду записывать на бумагу, не подстраиваясь под тенденции изменчивого общества. Став писателем, я буду отстаивать мои душевные порывы пусть и субъективной, но уникальной и осмысленной точки зрения. Хотя в погоне за той же оригинальностью нужно помнить об истинных целях, которые отнюдь не новыʼ, и зачастую общеприняты.

Да, как же всё-таки бывает не просто, перенеся из книг плоды познания в свою повседневность, не превратиться в занудного скептика. И наоборот, не стать им, примерив на себя амплуа философа тогда, когда уже сам начинаешь делиться мыслями со своим читателем.

Я уверен, мой жизненный опыт уникален. Но вопрос: как я осмелюсь рассказать об этом? Наверное, придётся добавить, что персонаж, ставший моим негласным прототипом, вымышленный. Пусть, для читателя это останется загадкой, правда ли был такой человек, или он всего лишь фантазия автора. Всё решено! Нужно браться за написание своего собственного романа.»

Джино несколько раз затянулся сигарой и, снова положив её в пепельницу, встал и пошёл к другой картине, висевшей слева от камина, под названием “Многоликое ожидание”. Она также была написана художником Александром Куликовым. На ней были изображены лица людей с уродливыми нарушениями пропорций в стиле кубизм, которые символизировали собой не лучших представителей общества окружающего нас мира. Но на самом верху картины было изображено лицо более гармоничное, чем все остальные, и руки, которые замкнуты в кольцо, а в середине этих бережных рук находился младенец. Тот, кто был сверху над младенцем, символизировал собой заботливого отца, который оберегает своё дитя от внешнего мира.

Он подошёл к картине и, глядя на неё, сказал: «Папа я помню, ты рассказывал мне, что когда ты купил эту картину у своего друга Александра, то подумал, что твоя миссия — заботиться обо мне и дать мне обеспеченную жизнь, ограждая от бед и страданий. Но я бы отдал сейчас многое из материального, чтобы в моей жизни появились семья и дети, которых я буду оберегать, как и ты когда-то оберегал меня. Папа, сколько мне ещё ждать? Ты же видишь, как я одинок. Почему женщины так холодны ко мне?! Я не понимаю. Я не могу так больше!»

Джино глядя на картину, задумчиво прищурился и напряжённо выдохнул. Развернулся в сторону кресел, сделав шаг, снова обернулся, посмотрев на неё. Потом подойдя к столику, взял пустой стакан и направился к бару.

Налив его почти до краёв, он выпил содержимое до дна и, неожиданно разозлившись, разбил со всего маха об пол. Неистово закричав: «За что мне всё это?! Что я сделал не так?! Почему я одинок?! Сколько людей женятся и разводятся, рожают детей и бросают их на произвол судьбы! А я всего лишь хочу встретить настоящую любовь, создать крепкую семью и растить своих детей! Что я должен сделать, чтобы женщины перестали исчезать из моей жизни?! Я хочу растить своих детей!»

Слёзы полились из его глаз, он, перейдя на шёпот, плача, продолжал говорить сам с собой: «Я всего лишь хочу просыпаться не один, а в объятиях любимой. Слышать радостные крики моих малышей, бегающих по этому огромному дому. Петь им колыбельную, целовать, обнимать и играть с ними.»

И снова закричал: «Я больше не могу так! Как быть?! Где выход?!»

От его криков проснулась Альба. Она зашла в гостиную и с интонацией абсолютного безразличия спросила: «Синьор Вы меня звали? Вам нужна моя помощь?»

Будучи уже пьяным, он не смог сдержаться и, в ярости вывалил всё: «Нет! Тебе самой нужна помощь! Ты наговорила мне гадостей. И просила не увольнять тебя?! Ну и наглость, скажу я тебе! Знаешь, почему ты одинока?! Потому что ты — как холодный стейк на завтрак для холостяка. Ты своим видом жертвенности вызываешь во мне только одно: желание хищника выдавить из тебя крик боли, чтобы ты показала хотя бы какую-нибудь эмоцию! Но на самом деле ты не так проста… Нееет, ты хитрая! Но не дальновидная.

Как же ты меня бесишь своим безразличием ко всему окружающему! Пошла вон отсюда, вон, я сказал! Чтобы завтра тебя не было в моём доме, ты уволена!»

Альба, молча, развернулась и вышла из гостиной.

Чувство вины перед Альбой не заставило себя ждать. Джино сел в кресло и, уставившись в пол, погрузился в мысли, испытывая омерзение к самому себе: «Зачем я так с ней? Куда меня несёт? Я то жертва, то палач, то безразличная сволочь. Надо пойти извиниться. Хотя нет. Не сейчас, не сейчас… Завтра утром. Извинюсь, выпишу ей чек и отпущу на неделю пусть развеется, отдохнёт.»

Глава VIII.

Диалог с Марио

Немного успокоившись, Джино набрал номер Марио: «Алло, привет.»

Марио: «Привет. Ты что так поздно? Я уже спал, что-то случилось?!»

Джино: «Ты можешь сейчас приехать, я всё объясню при встрече?»

Марио: «Да, конечно! Я сейчас приеду.»

Марио положил трубку. Поцеловав спящую жену и детей, тихо оделся и, сев за руль автомобиля, поехал к Джино.

При встрече они обнялись по-дружески и из холла отправились в гостиную.

Конец ознакомительного фрагмента.