Новый Дом

Алексей Хома

Новый Дом – первая полноценная работа Алексея Хома, она повествует о колонизаторской экспедиции людей в дальний космос с надеждой обрести новую Землю. Во время полета экипаж сталкивается с психологическими проблемами, трудностями взаимоотношений и любовными перипетиями, от решения которых зависит исход их путешествия.Смогут ли они найти свой Новый Дом?Справятся ли они друг с другом?

Глава 3

Вина

1

— Я нечасто испытываю чувство вины или оторванности, но когда вдруг возникает что-то такое, то я не могу справиться со своими эмоциями, — рассматривая фотографии, расклеенные по стенам уютной каюты, Кама вслух предавалась мыслям и воспоминаниям.

— С самого своего детства я ощущала, будто я не такая, другая; будто все мои чувства и мысли невозможно понять другим людям, что они не могут испытывать того же. Как показала жизнь — все-таки могут. Иногда они, случается, страдают от такого, чего я никак не могу понять, даже если когда-нибудь сама опущусь до похожего состояния. Наверное, в этом в повальном недопонимании друг друга проблема не только моя, но и остальных людей. Может, уже абсолютно весь экипаж все понял и смирился, и только я одна до сих пор корю себя за то, в чем моей вины даже не было… наверное.

— Я помню несколько моих самых тяжелых моментов в жизни, которые похожи на этот хотя бы отдаленно. Мое прошлое, в принципе, как и настоящее — череда неловких моментов с взаимным недопониманием, постоянными трудными выборами и нескончаемой виной за то, в чем я сыграла роль лишь стороннего наблюдателя.

— В детстве я часто играла на улице с другими детьми. Как и все, я бегала, прыгала, общалась со всеми без разбора и проказничала. Иногда во время наших игр я оказывалась в центре внимания. Я имею в виду, если водить в догонялках — обязательно я первая, и почти всегда сразу же вторая, так как ребята постарше не признавали мое касание за полноценную передачу роли «воды» в следующем кону. То же самое с прятками и с любой другой игрой. Я никогда не понимала такого к себе отношения. Даже когда они мне объясняли, что моя маленькая девчачья ручка стоит только половины той ладони, которая должна их «засалить», я всегда возмущалась подобной несправедливости, особенно когда мальчик помладше, братишка одного из «старших», всегда считался полноценным игроком. Внутри меня часто возникало чувство, которое я смогла понять только став старше и начав ходить в школу. Я не считала этих детей друзьями, и очень редко мне на самом деле нравилось с ними играть, но либо я пребывала в одиночестве дома перед телевизором, либо с ними на детской площадке. В компании все-таки повеселее.

— В школе все было гораздо лучше, — Кама перестала разглядывать фотографии, подправила где-то отклеившийся скотч, и села на край своей расправленной койки. — Лучше, но взамен той детской несправедливости появилось недопонимание среди ровесников. С самых ранних лет у меня был интерес к технике. Когда отец копался в гараже, я была рядом и подавала ему инструменты. Когда в гости приезжал двоюродный брат и привозил с собой свой компьютер, который он постоянно обновлял по последнему писку техномоды, я всегда сидела с ним, когда он занимался установкой новых железяк, или когда он неумело пытался набрать простенький программный код.

Кама улыбалась, зажмурив глаза и представляя все эти давно прошедшие дни, но, продолжив, ее лицо вновь стало удрученным.

— Так я увлеклась «неженским» занятием (даже по меркам середины XXI века). Именно поэтому, как я думаю, я и не смогла завести друзей в школе. Девочки меня сторонились, обзывали за спиной, иногда портили мои вещи. Мальчики не отставали в этом от одноклассниц (хотя во всем остальном они отставали лет на сто, мелкие уроды), и тоже иногда издевались надо мной. Они не хотели меня понять и отбивали всякое желание понять их. Как я считала тогда, как я считаю и сейчас, такие люди просто не способны идти на диалог, пока им кто-то не объяснит простых вещей. Я не жаловалась родителям, я не ходила к директору и учителям. Лишь пару раз сходила на консультацию к школьному психологу. В конце концов я поняла, что раз деваться мне некуда, раз я не хочу лишний раз беспокоить кого-то из взрослых, то я просто переживу эти годы. Но переживу так, чтобы всегда и во всем быть выше их. Так я и попала в престижный колледж, а затем и сюда, на корабль.

— В высшем учебном заведении случилось то, за что до сих пор я испытываю свою глубочайшую вину. У нас был преподаватель, который чем-то не нравился руководству колледжа. Его постоянно лишали премии, нагружали задачами, ставили в организаторы на такие неблагоприятные мероприятия, от которых убытков и негатива было в разы больше, чем позитива. Хотела бы я сказать, что этот преподаватель в итоге все делал самым лучшим образом и всегда был на коне, но не получится. Бедный, он пытался справиться со своими основными должностными обязанностями и заняться дополнительными от руководства. Но, как итог, в один момент он просто выбился из сил, его энтузиазм иссяк, а вера в добро и человечность растворилась в воздухе. Он был на самом деле хорошим человеком, как и преподавателем, просто оказался среди не тех людей. В один момент, всех его студентов начали вызывать к директору. Преподавателя хотели уволить, при том очень неприятным способом, повесив на него неоднократные эпизоды сексуальных домогательств. Многие отказались содействовать такому преступлению, но некоторые все-таки согласились оклеветать человека в обмен на хорошие отметки в дипломе. Я была круглой отличницей на его курсе, поэтому директор решил, что мое заявление будет лежать наверху этой небольшой стопки лжесвидетельств. Я отказывалась, сопротивлялась, пока на меня не написали приказ об отчислении. Я не знала, что и думать. Я знала, что этот ни в чем не повинный человек сейчас испытывает то же, что и я все свои юные годы. И я хотела это все закончить, хотела противостоять несправедливости, но я была слаба и совсем одна. Под давлением директора и осознанием того, что жизнь и учебу мне оплачивают родители (которых я не могла подвести своим отчислением), а также еще кучей всего, я сдалась и подписала бумаги. Через неделю этого преподавателя уже не было в стенах колледжа, — она тихо рыдала.

— Я не знаю, что случилось бы со мной, если бы ты меня тогда не нашел. Ты спас меня от самой себя. У меня нет других таких друзей, кроме тебя. Я тебе очень благодарна за все те разы, что ты защищал меня от постоянно возникающего чувства вины.

Девушка легла в кровать, положив голову на плечо слушающего исповедь мужчины. Его рука нежно обхватила ее талию, плотнее прижав к себе Каму. Большим и указательным пальцами другой руки он коснулся ее подбородка, приподнял голову к себе и поцеловал в пересохшие губы.

2

2071 год. Великобритания.

Юная красавица бежала, не оглядываясь. Упругие ветки деревьев больно хлестали ее по животу и рукам, которыми она закрывала лицо. Вокруг, словно глубокий лес, раскинулся старый зеленый парк, находившийся совсем неподалеку от технического университета, и рос он здесь еще задолго до появления первых факультетов и их деканов. Слезы туманили взгляд, так что девушка спотыкалась о выступающие из-под черной земли корни, не в силах заметить их заранее. Она упала на одно колено, больно содрав кожу, но вовремя ухватилась руками за протянутые к ней ветки и не прошлась лицом по разбросанным осколкам стеклянных бутылок. Быстро встала и побежала дальше, но уже более осторожно.

Солнце еще не торопилось садиться. Небо было ярко-голубым, и у самого горизонта скапливались не грозовые, но массивные облака. Широкая река чуть дальше подножия высокого холма, на котором находилась Кама, поблескивала рябью в лучах дневного света. Длинный, перекинутый через водоем мост ульем гудел голосами автомобилей, спешащих за город и обратно. Ветер шелестел за спиной, ласкался в траве и разносил запахи цветущих растений.

Кама присела на старую скамейку, почти вплотную к которой подходила черная граница холодного костра. Она смотрела на неторопливое течение реки, на то, как солнечные блики ярко отражались от сверкающих капотов машин. Слезы уже перестали течь, но стискивающая боль в груди и судорога в горле еще не скоро перестанут быть свидетельством глубоких переживаний.

В этот день она предала человека.

— Привет, — раздался голос молодого парня где-то из-за спины. — Ты здесь одна? Я могу присоединиться?

Кама обернулась и увидела добродушную улыбку. Неприятные чувства будто бы отступили на миг, но быстро вернулись и, наверное, даже сильнее. Она отвернулась к реке. Ей сейчас не до новых знакомств. Даже так — она сейчас вообще не воспринимает других людей.

— Мы же на одном курсе учимся? Точно! То-то, думаю, черты лица знакомые. — Девушка все не отвечала и даже не шевелилась. — Может, тебе помощь нужна?

— Нет! — вдруг выкрикнула она.

— Хорошо, хорошо! Но я все равно пришел чуть раньше, просто в кусты отходил. Так что я отсюда не уйду. Посижу, посмотрю с тобой на небо…

Быстрыми движениями парень уселся на свободный край скамейки рядом с Камой. На колени он поставил свою небольшую сумку, которая была явно забита сверх нормы.

Они сидели молча почти четверть часа. Кама все это время металась от эмоций: то ли грустить из-за проступка, то ли злиться из-за такого наглого соседа. В конце концов, он не мешал ей, так что обе ее негативные эмоции, сцепившись друг с другом, постепенно стихли, оставив место тяжелым мыслям.

Конец ознакомительного фрагмента.