Тейлитэ-2. Меч Баа Ци

Алексей Тырышкин, 2021

Ураганный и юморной, остросюжетный и простой фантастический боевик для ценителей оригинальных героев и свежих идей! Да, Вахтер ушел в Изнанку Вселенной, но близкие не оставляют надежды вернуть его. И, кажется, наткнулись на след… Но не ловушка ли это? Содержит нецензурную брань.

Глава 11. Пьяные водолазы

— Ну и задал ты врачам задачку, — сказал Ане сосед по больничной палате, бородатый и толстый дед неопрятного вида. Звали его Богданом Васильевичем. Это была местная знаменитость — бездомный философ, ранее преподававший в вузе, а затем спившийся и на сей почве утративший жилье с работой. — Тебя откачивали всей больницей. Тут докторов мало, платят так себе и многие поувольнялись. Нагрузка на оставшихся выросла втрое. Как откачали, так и повалились сами. Сейчас отсыпаются.

— Значит, умереть при такой ситуации в медицине с моей стороны было бы невежливо, — сделал вывод Аня. Богдан Васильевич тоже задумался, а затем солидно кивнул, соглашаясь с тезисом соседа по палате.

У бездомного философа были перетянуты бинтом обе ноги. Он часто шмыгал носом, смотрел на округу сквозь толстые роговые очки с треснувшими линзами, но вел себя бодрячком.

— Светочку больше всего жаль. Доктор, которая тебя привезла. Мать-одиночка с дитем, вечные проблемы с деньгами, две работы. Главврач запретил ей брать на себя много дежурств, потому она устроилась еще в магазин кассиром. Так и живет перебежками — с работы на работу.

Богдан Васильевич воровато выглянул со своей койки в коридор через приоткрытую дверь, достал из кармашка больничной одежды четок водки, из другого кармана — кусок хлеба. Все это под удивленный взгляд Ани.

— Бывает, идет по коридору и прямо на ходу засыпает, — вздохнул философ.

— А что же ее род, семья? Отчего не помогают? — спросил Аня. Доктор Света и ему показалась заслуживающей уважения. То, как она держалась, как говорила, как действовала — вот так и должны выглядеть настоящие люди по мнению аграи куп пеле.

— Она сирота, — сказал Богдан Васильевич. Он взболтнул бутылек с водкой, извинился, что не предлагает соседу по палате — алкоголь после реанимации очень вреден. Объявил:

— А пить я буду за упокой души друга моего Васьки.

— Он погиб с честью?

Богдан Васильевич пожал плечами, сумрачно разглядывая содержимое бутылочки. Для настоящего философа не существовало вопроса, на который можно было ответить, не выдав пространную лекцию о рассматриваемом понятии.

— Что есть честь? Способность никого не ставить выше себя? Ощущение внутреннего стержня? Умение подняться над собственной звериной сущностью ради общественного блага? Есть ли честь продукт воспитания общества, им же подпитываемая, как прописано в римской формуле? Или это врожденное свойство и обладать честью и достоинством способны даже животные?

Аня провернулся в своей кровати на бок, облокотившись, посмотрел на Богдана Васильевича с немым восхищением. Заметив это, философический бомж хмуро пояснил:

— Покойный Васька — это моя собака. Его сожрали некие неизвестные науке существа, видом своим превосходящие все, что описал Франсиско Гойя.

После чего опрокинул четок себе в рот, шумно глотая огненную воду. Аня поморщился от резкого запаха дешевого алкогольного напитка.

— Я вижу, ты мне не веришь.

— Отчего же. В вашем городе совершенно нет собак. Значит, их кто-то сожрал. Камм говорит, что не он. Кто тогда?

— Пьяные водолазы, — шепотом проговорил Богдан Васильевич и глаза под толстыми линзами очков сверкнули легкой сумасшедшинкой. Он приготовился выслушать насмешки от собеседника. Но тот лишь пригласил развить свою мысль. Прокашлявшись, философ продолжил:

— Я их так назвал. Пьяные водолазы. Как-то ведь надо называть то, что не имеет названия. Ведь без имени… ты читал трактат Лосева? Нет? Ладно, отсечем лишние сущности, перейдем к существу. Разумеется, они не пьяные и не водолазы. Но, глядя на них, чего от души не желаю и надеюсь, подобная встреча не произойдет, ты иного имени им и не дашь.

— Пучеглазые такие, мордатые, светятся зеленым? — уточнил Аня, вспоминая существо у реки, сожравшее огромного пса. Богдан Васильевич посмотрел на него с изумлением и подозрением. Хлебнул еще из бутылочки, уже без тоста.

— С недавних пор они поселились на моей теплотрассе. А здесь уж не до сантиментов. Одна среда обитания, одна пищевая модель… я ведь и сам собачатинкой не брезгую. Хорошее, кстати, мясо, когда шашлычком. А шкуру на унты или шапку можно пустить.

— Васька не ревновал?

— Васька понимающий был. Сам мне помогал своих собратьев ловить, сим образом став превыше своего статуса, этакой эталонной сверхсобакой. В общем, на теплотрассе, в самой глуби, мы и столкнулись с ними. Там места вообще гиблые, но заманчивые. Мы, бродяги, стараемся туда не лезть лишний раз. Очень уж тянет прилечь у трубы, косточки погреть. Но кто прилег, тот навеки и остался. Температура такая нежная, сначала распарит, затем исподволь проварит тело и оглянуться не успеешь — готов. В прошлом году были жуткие морозы, забралась туда погреться Гуля с Казанки и прогрелась до смерти. Сварилась. Ее спасатели оттуда по отдельным частям доставали, мясо на кости не держалось. Благо, люди не из института благородных девиц, привычные. Взяли обычный полипропиленовый мешочек, накидали туда ручки-ножки да бедовую головушку и сдали в морг.

Богдан Васильевич потянулся, вытряхнул последние капли в рот. Аня продолжал смотреть на него с ожиданием продолжения рассказа.

— Я и раньше отмечал некоторые подозрительные движения. Васька, бывало, начинал дико заливаться лаем. Мелькнет что-то зеленое в углу зрения, а оно у меня не очень. Очки, видишь. Но затем пришлось столкнуться с ними вплотную. Загоняли мы с Васькой для наших нужд одну собачонку вглубь коллектора. Она смерть почуяла и ни в какую на уси-пуси не шла. Вот и полезли мы туда к ней сами, мы не гордые. Там огибок имеется, сворачивают трубы в одном месте. Жутковато после него становится, скажу я вам. Идем с Васькой и тут он как затрясется, как припадет на все четыре лапы от страха. Видел хоть раз такое незабываемое зрелище, когда собака готова упасть в обморок в силу испытываемого ужаса? Само по себе подобное достойно пера Виталия Валентиновича Бианки или Константина Георгиевича Паустовского. Смотрит Васька наверх. А на потолке сидит эта дрянь пучеглазая, пережевывает нашу добычу и уже на нас наметилась. Там и погиб господин Василий Шариков, да будет ему земля пухом.

— А ты? — спросил Аня. — Как тебе удалось уйти от Пьяных водолазов живым?

Почувствовав в соседе по палате благодарного слушателя, Богдан Васильевич степенно погладил бороду, вперил взгляд в потолок и начал декламировать хорошо поставленным голосом, точно поп на проповеди:

— Когда я закрыл глаза, мысленно прощаясь с обрыдевшим существованием в данной системе координат, некоторое время слышал лишь хруст костей несчастного Васьки и невоспитанное чавканье сущности из фантазий Босха. Затем все стихло. Лишь капли из труб бились о бетонный пол. Я медленно открыл глаза, ведь не дважды удастся узреть собственную погибель. Теперь прямо предо мной стояли на задних лапах два Пьяных водолаза. Их огромные глаза, напоминающие полупрозрачные апельсины, жадно смотрели на мои унты из отменной собачьей шкуры… А потом они набросились на них и стали глодать прямо на моих ногах!

Последнюю фразу рассказчик произнес столь громко и с чувством, что с коридора к ним заспешила дежурная медсестра. Глянула в палату, Богдан Васильевич, мгновенно спрятал бутылку и успокоил ее, промурлыкав несколько комплиментов. Аня дождался, когда медсестра удалится, после чего спросил напрямую:

— Богдан Васильевич, а ты согласишься проводить меня туда? Посмотреть на них хочу.

Бродячий философ вздрогнул. Видимо, его напугала сама мысль вернуться в это страшное место.

— Окстись, болезный вьюнош. Ты видишь мои ноги? Пусть Пьяные водолазы не ставили целью меня трогать, но действовали они весьма неаккуратно. Хожу я теперь с трудом. Да если бы и ходить мог. Сия квинтэссенция мистики и кошмара, существа за гранью потока реальности, никак не подвигают встретиться с ними вновь.

— За гранью потока реальности, — повторил Аня задумчиво. — За гранью реальности…

— Уж поверьте мне, молодой человек, — авторитетно сказал Богдан Васильевич. — Я в последние годы изрядно дружил с Зеленым змием, его ближней и дальней родней. Не единожды бывали у меня по сему поводу определенные видения, галлюцинации. Чем-то Пьяные водолазы напоминали порождения делириум тременс. Но мое тренированное восприятие трудно удивить кошмарными плодами воображения. Они же сумели это сделать, поскольку и реальны, и нереальны одновременно. Вдобавок…

Тут Богдан Васильевич поманил к себе Аню. Когда он приблизился, прошептал ему на ухо:

— Там был еще кто-то. Я чувствовал. Не только Пьяные водолазы. Кто-то их позвал из глубины и они, оставив мои ноги, устремились на этот зов.

— Как звучал этот зов? — в тон Богдану Васильевичу прошептал Аня, совершенно не морщась от запаха пота, больных зубов и перегара, идущего от его соседа по палате. Философ ответил:

— Похоже на ржание лошади.