Абстрагируемая Абстракция

Алексей Труцин

Чтение – это общение двух одиночеств, коктейль из пророчеств, запятых и точек. Собираю буквы в текст-чит-код вашего сердца.Полное собрание сочинений за последние четыре года. Лунные наброски. Сборник минималистичных рассказов, которые стоят у истока настоящего времени. Коллаборация цветов и образов.

19:50

Этот рассказ о мечте одного человека, ныне с нами уже не живущего. Он был известным на тот момент ученым, стоявшим у истоков разработки ЭВМ в русскоговорящих странах. Этот академик носил имя поэта, являющегося самым ярким представителем новокрестьянской лирики, и фамилию, которая ассоциировалась с прекрасной и белоснежной птицей — выдающийся деятель, который создал одного из первых советских роботов в далекие пятидесятые годы. Перед самой смертью ученого мучил всего один-единственный вопрос, связанный с несовершенством искусственного интеллекта в созданной им машине. В последние годы жизни он пришел к тому, что человеческий индивид, в отличие от робота, является неисчерпаемым в информационном плане. Общаться с одним и тем же человеком будет всегда интересно, ввиду того что он постоянно что-то узнает в результате функции обучения, а также, что самое важное, самолично генерирует новую информацию. В ЭВМ формата «человекоподобный робот» все данные загружены по умолчанию, и так называемые научные знания, сведения и факты о мире консолидированы в одной точке все и сразу. Знания знаниями, но планету-то движут совершенно другие процессы, отличные от сухих наборов простых фактов о ней. Академик это понимал и мечтал сделать так, чтобы машина обладала этими силами, чтобы робот мог самостоятельно и без вмешательства человеческой особи изменить мир.

Ученый не всегда увлекался робототехникой. Первым его проектом в послужном списке были овощи, которые под воздействием генной инженерии могли регенерировать свою же ткань. Грубо говоря, вы отрезаете половину помидора, а она потом сразу же отрастает. Получается, что потребителю необходимо будет покупать лишь один вид продукта и использовать его хоть всю жизнь, так как порча тоже была остановлена в результате наисложнейших процессов стерилизации. Позже ученый для себя решил, что проект слишком мелок для него, и перешел к углублению в свою основную дальнейшую деятельность — робототехника и искусственный интеллект, оставив проект с генной инженерией на полпути.

Каждое утро ученый спрыгивал сразу на обе ноги с кровати, чтобы наверняка вставать с той, с которой нужно. Началось все со случая, когда однажды один молодой лаборант у него спросил: «Вы что, не с той ноги встали, профессор?» Академика этот вопрос поставил в тупик, и в будущем он все время поступал уже именно так. Это действие очень емко характеризует неоднозначность и педантичность нашего героя абсолютно во всех жизненных аспектах.

Вместе с ним в лаборатории работала еще и молодая брюнетка по имени Нана. Комично, что у Наны в сумке всегда была аудиокассета группы «Нана» наудачу. Работа над проектом у ученого заняла больше сорока лет, через его лабораторию прошло много людей-исследователей, но Нана со своим возлюбленным были самыми близкими для него. В то время уже подходил к концу 1993 год. Именно в этом году академика поджидал самый неожиданный для него исход событий. Ученый с птичьей фамилией умер, возложив свое дело и мечту о роботе с душой на хрупкие плечи молодой Наны и ее коллеги и по совместительству объекта ее обожания Тимура.

На дворе был полдень, первый день октября девяносто четвертого года, Нана расхаживала с папкой и документами по лаборатории.

— Как же прописать ему программу боли… Как? Он все равно ее не чувствует. Я колочу ему по ноге, а ему хоть бы что, — ругался молодой ученый. — Ни в какую.

— Слушай, я вообще считаю, что нужно разграничить для начала ее виды, — отвечала Нана, с пафосом раскручивая в воздухе ручку. — Систематизировать их.

— В смысле?

— Ну виды боли. Ну там душевную, физическую… Ты слишком уперся именно в физическую.

— Душевная боль…

— Ладно, давай лучше подумаем, как код на микросхему положить и прописать ровнее. У меня есть идея по поводу тактильной поверхности, но нужно будет нехило потратиться на материалы. Думаю, Серега бы наверняка поддержал эту идею.

— А ну-ка поподробнее! — восторженно крикнул Тимур и стремглав подбежал к девушке.

Дело в том, что у Тимура и Наны постоянно возникали разногласия на почве общего дела. Тим был по своему складу ума техником, и ему были чужды идеи Сергея о генерации человеческой души, чего нельзя было сказать о Нане. Прежде чем начать заниматься компьютерной электронной техникой и инженерией Тимур вел скромную и размеренную жизнь юноши, которого не очень-то любили сверстники. По своей сущности он был очень мягким, мухи не мог обидеть. Серьезно, даже в случаях, когда мошки попадали ему в глаза, Тим аккуратно доставал их оттуда и отпускал на волю. Наряду с этой добротой в себе он считал, что всё вокруг него, наоборот, есть зло и что всего-то и надо выбрать из этого меньшее. Он постоянно ждал подвоха от людей, даже от самых близких. Молодой ученый каждое утро занимался пробежками. В своей голове он четко делил людей по странному критерию на тех, кто бегает по утрам, и тех, кто бегает от реальности. После знакомства с академиком, разработавшим ЭВМ и в дальнейшем человекоподобное существо, Тимур возвысил себя во внутренней империи до самого настоящего вершителя этого бытия. Он считал, что на него возложена миссия свыше и что он прямо сейчас творит историю. Тим думал, что сможет изменить общество и восполнить обиды, что тянулись из детства. Что касается внешних признаков, то он был простым длинноволосым и смуглым мужчиной, похожим на рок-музыканта.

Разработка машины подходила к концу, все человеческие чувства были успешно смоделированы, базы научных знаний также загружены. Весь октябрь ребята занимались тестированием робота, и результаты были действительно поражающими. Иногда казалось, что эта железка — их совместный ребенок, а Сергей — его покойный дедушка, да и отношение у них к проекту было соответствующим.

— Ты постоянно пилишь меня за мои попытки познания мира на интуитивном уровне, все это образное мышление, — начала Нана. — Сергей же в этом и хотел упор у робота сделать, он хотел, чтобы у машины появилась…

— Душа? — перебил Тимур.

— Да.

— Бред! Как ты собираешься имитировать то, чего нет? Давай заканчивать тестирование, и позовем уже руководство. Иногда мне кажется, что это не Сергея мечта, а твоя. Ты так сильно этого хочешь, что даже он тебе уступает в этом дурацком стремлении. Что за чертовщина? Пора уже дальше продвигать наше дело, мы и так изменим мир, когда наше творение обрастет массовыми потребителями. Мечты Сереги должны покоиться вместе с ним, прости Господи!

— Но он мечтал о другом! — Нана жалостливо мямлила. — Техника техникой, куда интересней познать внутреннюю составляющую человека, его магический стержень, так сказать. И да, ты прав. Я действительно мечтаю об этом не меньше Сергея.

— Сергея нет, есть мы, реальные люди, а это машина, которая просто должна служить нам, как чайник. Как плита. Серега был очень сильной личностью, вот и его идеи тебя заразили, такое бывает. Ты даже не понимаешь, что это не твои мысли, а влияние другого, более сильного человека! Эх-х-х-х… Пойду, перекурю.

Нана грустно посмотрела на него и начала набирать на аппаратной установке программу. В этот момент ей пришло в голову намеренно начать путать код, который отвечает за четкое выполнение человеческих команд. Она сменила скрипт на максимально безопасный, как ей казалось, и хаотичный рандом отклика на команды. Ей хотелось запороть презентацию робота перед руководством. Назло Тимуру она испортила программу, чтобы команда инвесторов и лаборантов забраковала проект и она могла дальше над ним работать, даже если придется пожертвовать отношением самого дорогого для нее человека. Ей надоело, что Тим постоянно бередит идею старого академика. Чужая идея стала для нее роднее любой собственной.

Начальство и спонсоры проекта собрались в огромном зале, для того чтобы насладиться презентацией уникального робота. Тучные мужчины в строгих костюмах внимательно изучали представленный экземпляр машины. Тимур восторженно презентовал все прелести и потенциальные возможности робота, в то время как Нана тихо стояла в уголке. Тим постоянно пытался искать отклик в Нане во время своих громогласных речей, но почему-то не получал нужной ему отдачи в ее взгляде. Через десять минут он начал запинаться и терять уверенность. Наконец начальство попросило показать робота в действии. Сначала все шло, как и планировалось, машина четко отвечала на вопросы в области истории и географии, астрофизики и литературы, позже Тимур заставил пройтись ее вдоль линии гуськом, пока не началось действительно страшное. Хаотичность отклика, что прописала ему Нана, выдала команду, которая понесла неожиданный характер. Робот быстро начал набирать скорость и схватил Тимура за глотку обеими конечностями. Одним движением руки он переломил ему горло набок.

Начальство сразу же начало покидать презентационную лабораторию, зазвучала сирена тревоги. Нана в слезах и шоковом состоянии покинула помещение вместе с руководством, после чего группа специалистов обезвредила робота, полностью отключив его от питания, выломав основной чип и выведя из строя дистанционную панель управления.

Этот инцидент мелькал в большинстве газет и на телевидении, каждый раз напоминая Нане о Тимуре и о причастности ее «шалости» к его смерти. Никто так и не узнал, что погрешность в программе была ее рук делом. Страшно было даже представить, что злость к непониманию молодого человека вылилась в то, что проект был загублен, а Тимура было уже не вернуть. Минутная эмоция вылилась в действие, которое повлекло за собой роковое событие, поставившее крест на деле и человеке всей ее жизни. Огромная решетка теперь стояла на мечте, которую хоть и посадил в ее голову другой человек, но проросла она мощным и крепким деревом, уход за которым и стал для нее основным смыслом к существованию.

Последующие пять лет она находилась в глубоком трауре и депрессии. Ее постоянно мучили кошмары, в которых робот приходил к ней во сне, прямо как живой, и спрашивал, почему она не научила его правильно жить. Он спрашивал, почему она сделала его таким глупым. Академик, стоявший у истока проекта, как мы уже оговаривали, мечтал о душе внутри железного тела. Единственным, что хоть как-то утешало Нану в этот период жизни, были мысли о том, что душа у этого создания действительно появилась, раз она постоянно приходила в ее голову томными ночами. Душа этого робота, который по ее вине был наделен хаотичным разумом и поведением, страдала, но при этом обладала личиной и жила внутри ее окончательно сбрендившей от горя головы. По утрам она варила себе кофе в хорошем настроении, с мыслями, что цель достигнута, хоть и таким страшным путем. Внутри ее головы образовалась жизнь, и хоть это до ужаса и дрожи пугало ее, но в свою очередь, давало главный источник сил на дальнейшее существование.

Шел 2014 год, снова осень. Нана тихо бродила по улицам Санкт-Петербурга и курила электронную сигарету. Совсем недавно она переехала в этот серый город. Осенняя пора и одиночество стен строений вдохновили ее на то, чтобы усыновить приемного ребенка. В Питере она жила уже третий год, устроилась работать продавцом косметики, чтобы максимально далеко отойти от дела, на котором специализировалась большую часть жизни. Нана намеренно устроилась на простую должность, чтобы погрузиться в какой-нибудь отличный от привычного мир, чтобы максимально забыть свое сложное и мрачное прошлое. Тихая маска продавца ее успокаивала. Что касается ребенка, которого она усыновила, он никогда не узнает, что ее мать в прошлом была ученым. Нана хотела максимально постараться для этого. Ребенок должен думать, что его мать — вполне себе заурядная одинокая женщина, не очень образованная и ни к чему не стремящаяся, зато она будет любить свое чадо, любить всем сердцем.

В начале ноября, как мы уже оговорили, Нана усыновила девочку и назвала ее Виктория. Девочка ознаменовала ее победу над прошлым, и все свои силы и мысли Нана вкладывала исключительно в этого приемного ребенка. Прошло определенное время, жизнь устаканивалась, Вике уже стукнуло четыре года, когда она впервые увидела спящую в испарине мать, издающую истошные крики в ночных кошмарах. Маленькая девочка молча и с испугом стояла на входе в комнату матери и плакала, глядя на то, как мучается Нана.

— Мамочка, мамочка, не плачь!

Нана проснулась и, наспех вытерев слезу, обняла дочку.

— Мамочка, мамочка, машинке больно, машинка тоже плачет!

— Что… Викусь, что ты сказала?

— Машинке больно, мама!

Нана с ужасом смотрела на дочь, которая ни с того ни с сего убежала в свою комнату. Она с ужасом заорала:

— Какой машинке, ты что такое говоришь, милая?

— Машинке, машинке, — кричала Вика, убегая все дальше и дальше. — Машинке, что ты родила до меня!

— Я… Я никого не рожала…

— Рожала, рожала! Она мне все рассказала, она мне ябедничала на тебя! Говорила, что ты заставила машинку убить папу! Машинка глупая, машинка и послушалась!

— А-а-а! Какой ужас, что ты такое говоришь! Господи, милая, какой ужас.

Вика неожиданно принялась бежать на кухню и резко схватила нож. Нана в ужасе помчалась за ней.

— Доченька, зачем тебе это?

— Машинке очень грустно, мне нужно ей помочь. Я пойду к машинке!

С этими словами девочка вонзила себе нож в горло. Нана на бегу с грохотом и паникой в глазах свалилась на пол. Раздался истошный крик.

Нану направили в психиатрическую лечебницу. Первое время шла серия судебных процессов по поводу якобы убитой маленькой девочки. По ходу следствия решили, что за решетку ее сажать бесполезно, и ограничились направлением на содержание в больнице. Нана истощала, ее постоянно накачивали таблетками. Робот продолжал ей сниться, вместе с ним уже была Вика, она почему-то держала его за руку и молча улыбалась.

В клинике Нана ни с кем не общалась, большую часть времени она смотрела мультфильмы по телевизору, переключая лишь в тех случаях, когда тематика мультфильма хоть как-то пересекалась с темой робототехники. Она окончательно деградировала. Та светлая голова, которой она обладала во времена занятости проектом и исследованиями, была полностью уничтожена этой чередой несчастий. Очередной мультфильм закончился, и Нана просто сидела и слушала грустный саундтрек к нему во время титров. Медленно она начала засыпать.

В этот раз в ее сон пришли Вика и Тимур. Они были с роботом. Все трое держались за руки и подпевали в унисон к саундтреку мультфильма. Неожиданно из темноты вышел академик, он улыбался и хлопал.

— Спасибо, Нана, моя мечта исполнилась! Я так мечтал, чтобы у этой железяки была душа, а теперь… Она есть, хоть и запутавшаяся в своих мыслях. Ты так мне помогла.

— Я тебя ненавижу, Сергей, ты погубил мою жизнь, я в лечебнице, я… Тимур погиб, Вика…

— Ну и что? А знаешь, как я сильно мечтал? Всю жизнь этому посвятил, не страшно, не беда, что кто-то погиб. Люди же должны своих целей достигать в итоге, да? Если бы не твоя голова, то так бы у меня и не получилось ничего. Видишь, как оно бывает, меня уже нет, а дело мое живет. Сила настоящего желания безгранична.

— Что?

— Я так сильно этого хотел, что после моей смерти это желание никуда не улетучилось, а реализовалось здесь, в твоей голове, настолько уж оно было всепоглощающим. Ты меня прости, пожалуйста, я правда этого очень рьяно хотел, а способ — это уже дело десятое.

— Что? Получается, что вы так сильно этого хотели, что…

— Что стал буквально каким-то паразитом твоей головы, но желание-то исполнилось, видишь?

— Это полный бред, за что вы так со мной, я же всячески вам помогала! Посмотрите, моя жизнь разрушена…

Сергей скрестил руки. Продолжал играть мотивчик из мультфильма. Он задумчиво молчал и смотрел на улыбающееся трио робота, Тимура и Вики.

— Мы внутри тебя, твоей головы, если хочешь, можем и тебя здесь оставить, это твой мир, никто его не рушил, а все остальное ведь лишнее. Ты же не любишь ничего другого, ведь правда?

Академик улыбнулся максимально широко.

— Оставайся с нами, Нан, оставайся!

Робот, Тимур и девочка начали повторять слово «оставайся» практически в унисон, и все вокруг улыбались ей.

Спустя полчаса кто-то из пациентов указал на потерявшую сознание девушку. В девятнадцать часов пятьдесят минут Нана впала в кому, из которой не вышла и по сей день.

Посвящается Анастасии Волк