Пепел жизни

Алексей Тенчой

Дорогой читатель! Вы держите в руках книгу, в которой переплелись реальные и выдуманные истории, мистические и пугающие. Вам предстоит наблюдать, как искренняя дружба может спасти жизнь, как доброта и вера помогают перенести самые тяжелые испытания.

ГЛАВА 2. ПОХОРОНЕНА ЗАЖИВО

Маша пробыла в гостях у Саши до самого вечера. Когда они поняли, что уже поздно, Саша проводил ее домой.

Дома Маше пришлось выслушать нотацию от отчима.

— Ты где шлялась?! Мать волнуется!

— В гостях была!

— Ты смотри, по мужикам не мотайся! Не рано ли?

— Не ваше дело! — ответила Маша и убежала в свою спальню.

Отчим посмотрел девочке вслед с огромным раздражением.

— Это ты ее избаловала! Она совсем ошалела! Когда она залетит, на аборт сама потащишь!

— Вася… — растерянно произнесла мама Маши.

— Что — Вася? Она что-то, да вытворит! Ее надо в клинику поместить для душевнобольных!

— Прекрати! — возмутилась мама Маши.

— Ладно, ладно… Молчу… — поднял руки отчим. И пошел в спальню.

Мама Маши давно наблюдала конфликт между дочерью и мужем, но сделать ничего не могла. Растить ребенка в одиночку непросто, думала она. Даже представить, сколько нервов придется потратить на развод, выяснения и объяснения… было страшно. Если бы женщина только знала, что сделает ее муж в скором времени, она бы, ни минуты не сомневаясь, вышвырнула его вон поганой метлой. Но она надеялась и верила, что все можно изменить, и отношения в семье в том числе. Снова и снова находила она силы успокаивать, мирить, уводить от ссор… В общем-то все она делала правильно, с одним лишь «но» — вместо того, чтобы налаживать контакт с дочерью, а она старалась в первую очередь наладить отношения с мужем.

Узнав о том, что девочка ходит в гости к странному мальчику, через кладбище, отчим и мать Маши стали запрещать ей видится с Сашей. В ответ Маша замкнулась, совершенно перестала контактировать с ними, и ситуация усугубилась. Отчим взъелся на падчерицу так сильно, что стал запирать дома. И хуже всего для Маши было то, что он имел такое сильное влияние на мать, что управлял ей легко и непринужденно, словно дорогой спортивной машиной.

Машу ужасно раздражало, что она ничего не может сделать, что все понимает, но объяснить родной матери ничего не получается.

Саша совсем загрустил, узнав, что Машу перестали выпускать из дома. В школе им удавалось перекинуться парой слов, но в классе их уже начинали поддразнивать, кричали вдогонку: «Тили-тили тесто! Кладбищенский жених с невестой!». Маше было все равно, а Саша очень стеснялся, багровел, пальцами ломал карандаши от злости, но не мог ответить обидчикам.

После школы за Машей приезжал отчим и мчал ее домой на автомобиле, а там запирал в комнате, где девочка делала уроки, обедала и ужинала.

Так быстро и печально закончились замечательные ребячьи посиделки у Саши дома. Оба они — и Саша, и Маша — тосковали друг по другу, по разговорам о книгах, по обсуждению рисунков.

Близился ноябрь. Саша по-прежнему часто ходил на кладбище, хотя порисовать там уже не удавалось — было слишком холодно и рано темнело. Дома он нередко читал до глубокой ночи, чтобы заглушить тоску по своей подруге. А утром, конечно, с трудом открывал глаза, встречая очередное серое утро. В школе мальчик скатился до «двоек» и «троек», стал сильно отставать, получал выговоры от учителей. Саше совершенно не хотелось ничего учить из обязательной программы — только запереться у себя на чердаке и читать, читать, читать любимые книги, слушая, как безумный ветер пытается сорвать крышу.

Маша стала особенно задумчива и печальна. Ее уже совсем не выпускали на улицу, а сидеть в четырех стенах становилось все невыносимее. Тогда она нашла способ выплеснуть свои эмоции — она открывала в своей комнате, на третьем этаже, окно и громко-громко кричала в него. От этого ей становилось немного легче.

— О, слышишь? У нее кукушка поехала, я говорю тебе. Нужен доктор, — комментировал поведение падчерицы отчим.

— Ну, может ты и прав. Очень сложный период, переходный возраст… Доктор, пожалуй, не помешает. Завтра суббота, я позвоню Льву Леонидовичу, помнишь психотерапевта Мякининой?

— Да хоть кому! Может, положат ее в стационар, голова болит от нее. Пойду ей чаю отнесу, а то совсем психованная стала, не ест, тощая, — сказал дядя Вася и пошел на кухню за подносом. Нужно ли говорить, что своим поступком он несказанно удивил мать Маши. Та подумала, что, может, скоро Вася и перестанет ненавидеть ее дочку, да и Машенька привыкнет…

Наутро приехал доктор. Девочка никак не отреагировала на стук в дверь своей комнаты, а когда родители с гостем вошли их ожидала ужасная картина.

Маша лежала на постели, без движения, очень бледная и холодная на ощупь.

Подойдя к телу дочери, мама упала в обморок.

— Ох, черт! — только и проговорил отчим. — Доктор, отнеси-ка жену вниз! Дай водички! А я скорую вызову.

— Дайте я посмотрю, что с ней! Я же врач!

— Вот и иди — вылечи мою жену! Врач! А я частную скорую вызову.

Когда мать Маши пришла в себя, то проплакала у холодного тела Маши несколько часов. Истерика не прекращалась все время пока ехала скорая, и после приезда полиции. Скорая, которую вызвал Вася, засвидетельствовала смерть девочки. Лишь после этого маме сделали укол, чтобы та успокоилась и могла поспать.

Затем отчим вызвал ритуальную службу и обговорил с ними все условия.

— Скажите, вы видели, в каком состоянии мать находится? Если я все оплачу, вы сможете сейчас же забрать труп и похоронить завтра?

— Но… на третий день, обычно…

— Я понимаю, но у мамы девочки очень ранимая психика, она уже лежала раз с нервным расстройством в клинике. Чем дольше тянуть, тем хуже. А так — все быстро сделаем, она и не опомнится! Потом уже время вылечит, как говорят… Столько хватит за скорость? — Вася протянул толстую пачку долларов.

— Да. Я понял… Организуем. Вот каталог с гробами, венками и памятниками, выбирайте, пожалуйста, а ребята сейчас заберут тело.

Ритуальный агент позвонил по телефону, и пара крепких ребят унесла тело Маши.

Соседи видели, как выносили тело, санитары рассказали им, что девочка умерла.

Весть быстро распространилась по окрестности; весь класс был приглашен на похороны. Машу одели в самое красивое платье — темно-зеленое, бархатное. Девочка выглядела совершенно живой, просто очень-очень бледной, никому не верилось, что она мертва.

Мать Маши была абсолютно раздавлена случившимся, и, когда забивали крышку гроба, она снова потеряла сознание.

Саша, открыв рот, смотрел на все происходящее, он не мог поверить в реальность событий. Мальчик винил в случившемся себя, ему суеверно казалось, что что Маша умерла из-за их прогулок по кладбищу, затем тут же думалось, что она покончила с собой, потому что на нее так повлияло его творчество — это он ее убил, как в романах Эдгара По.

Мальчик разглядывал подругу и не верил в то, что она умерла. На Маше были надеты дорогой перстень, золотая цепочка, платье было инкрустировано дорогими камнями, на голове, поверх тончайшей фаты, покоился венок из лилий, перехваченный серебряной нитью. Маша никогда не выглядела прекраснее, чем сейчас. Саша не мог оторвать от нее взгляд, он все смотрел и смотрел, мысли его мешались, путались, заслоняя друг друга, так что он совершенно не мог ничего понять.

С похорон мальчик возвращался сам не свой.

— Что-то тут не так… — думал Саша.

Уже подходя к дому, он обнаружил у себя в руках десять белых роз, которые забыл положить в гроб Маше, когда его закрывали.

— Вот ведь болван! — обругал себя Саша. И решил, что когда бабушка уснет, он вернется на кладбище и отнесёт цветы. Так он и сделал.

Вечером, удостоверившись, что бабушка уснула, Саша выскользнул на улицу, еле слышно скрипнув калиткой, и помчался по тропинке к кладбищу.

Букет был все еще свежим и источал нежный аромат. Саша с фонариком бродил между могил в поисках нужной. И на мгновение ему показалось, что он услышал голоса. Он остановился прислушаться, но до его слуха доносился лишь шум ветра. Ничего больше. Было промозгло, листва с деревьев уже облетела, природа вокруг готовилась к зиме и снегу. Именно в такую погоду Саше всегда казалось, будто открываются ворота в другой мир — пока граница между осенью и зимой еще не пройдена и с неба не летят снежные хлопья, должно произойти какое-то действо.

Вдруг ему снова показалось, что на кладбище кто-то говорит. Нет! Не показалось! Сашу схватили и зажали ему рот, как раз когда он поравнялся со свежей Машиной могилой.

Направив фонарь в лицо, два грабителя грубо ему сообщили:

— Сейчас будешь раскапывать могилу! Понял? — Саша закивал. У одного было ружье, у другого — острый охотничий нож.

Саша безропотно начал копать, других вариантов у него не было. Когда показался гроб, ему кинули ломик.

— Открывай крышку и все драгоценности снимай.

Так Саша и поступил. Едва справившись с собой, он поддел ломиком крышку гроба, с трудом открыл ее. Откинул с Маши саван, потом снял цепочку, перстень и серьги с бриллиантами. Отдал все это грабителям.

— И платье сними! Там камушки на нем! Нашиты!

— Да она же мертвая! Как можно одежду снимать? — возмутился Саша.

— Вот именно! Мертвая! А будешь вякать — и ты рядом ляжешь! Ромео!

Пришлось повиноваться. Оказалось, что платье было легко снять. Надо было только стащить рукава — и платье оказалось у Саши в руках.

Когда мальчик снимал с Маши платье, ему показалось, что кожа ее теплая и тело совсем не одеревенело, что оно гибкое и как будто живое. Но он не успел осознать этот факт, просто механически подумал и — засмотрелся на девочку. Маша была так прекрасна в белоснежной сорочке с кружевом, одетой под платье, что Саша с трудом оторвал от нее взгляд.

Пока он выбрался из могилы, грабители уже убежали с кладбища, было слышно, как газовала их машина за воротами.

И тут Саша сам чуть не упал обратно в могилу, потому что когда оглянулся, то увидел, что за спиной его стоит Маша — как невеста, поднявшаяся из гроба, в фильме ужасов. Бледная, с фатой и венком из лилий на голове, в белой кружевной длинной сорочке, с темными локонами до талии.

— Саша, не бойся! Я жива!

— Жива?

— Да! Смотри! — она взяла его за руку, приложила к своей шее, там пульсировала венка.

— Как же так? — только и смог выговорить Саша.

— Я не знаю! Я очнулась в ящике! Пыталась открыть крышку, но ничего не получалось! Тут я услышала стук о крышку. Услышала твой голос и голоса этих бандитов. На всякий случай я не стала сразу себя выдавать. Да и испугалась я сильно, когда поняла, что сейчас ночь, мы на кладбище, а ящик, в котором меня заперли, — это гроб. Меня же похоронили? Прохладно тут, — повела девочка плечами.

Саша дал продрогшей Маше свою куртку, оставшись в свитере.

И только они собрались идти, как земля задрожала под ними, словно началось землетрясение, из могильной ямы засиял странный свет, земля стремительно обрушивалась у них под ногами, еще секунда — и оба они полетели вниз!