Дубинка Махакалы

Алексей Тенчой

Эта история произошла в Забайкалье, на южных плоскогорьях буддийской Бурятии, где находится самое чистое и глубокое озеро планеты – Байкал. Здесь живет народ особой культуры, особого мировоззрения – буряты. Они живут в мире с природой, медитируют, верят в переселение душ. Даже золото в реках им ни к чему, хотя много в этом краю легенд о несметных богатствах. Европейцы устремляются туда, не представляя, в какой странный, полный оживших легенд мир они попадут.

ГЛАВА 2

Профессор Пыжов сидел в самолете у иллюминатора и спал с открытым ртом, запрокинув голову назад. Он храпел, посапывал и похрюкивал, впрочем, совсем негромко.

У прохода, слева от него, сидела Ирина Белова и развлекалась со своим смартфоном. Она слушала современную танцевальную музыку через наушники, покачивая головой в такт, одновременно играла в игру «Super Mario» и пила из бокала красное вино. На груди у Ирины висел оберег «Дубинка Махакалы», сплетенный из толстых ниток. В соседнем ряду, напротив нее, с аккуратно зачесанными назад волосами, одетый в красные кожаные штаны и свитер «Lacoste», сидел Лео и с усмешкой любовался увлеченно играющей Беловой: когда «Super Mario» терял очередную жизнь, она издавала рычание или даже стон. Затем делала большой глоток вина и продолжала играть. На ней было разноцветное, очень красивое платье с изображением Ганеши. Спереди — огромный вырез, такой, что Лео отлично мог разглядеть ее бюст. Лео ковырялся спичкой в зубах и не мог оторвать глаз от Беловой.

Рядом с Лео сидел Бармалей. Он смотрелся в маленькое зеркальце и аккуратно подравнивал усы и бороду маникюрными ножничками. Слева от Бармалея сидел Гоша и читал газету «Криминал». Давалось это ему с большим трудом, поэтому некоторые слова он тихо проговаривал вслух, чтобы быстрее понять смысл прочитанного. Сидел он без обуви, а его огромные черные высокие ботинки сорок шестого размера стояли под сидением. Голова Гоши была гладко выбрита.

В начале салона самолета на руках у Старой Сэсэгмы сидела Девочка Сэсэгма. Девочка все время вертелась из стороны в сторону, в одной руке она держала халву, а в другой — печенье. У иллюминатора, слева от нее, сидела ее мама и печально смотрела в окно. Она что-то тихо напевала себе под нос. Посередине между ними сидел Кирилл и безуспешно пытался сосредоточиться на своих записях в дневнике, так как маленькая девочка все время ему мешала, громко распевая песенки, которые адресовала ему, и закрывала его дневник липкими руками.

— А что ты там пишешь? — спросила девочка.

— Ничего, — буркнул Кирилл и убрал дневник в сумку.

— А почитай мне свое «ничего», — не успокаивалась она.

Кирилл, не обратив внимания на ее слова, посмотрел на свои часы «Электроника». Они были настолько старые, что даже он с трудом понимал на них время. Для этого ему приходилось ими маневрировать под источником света. При обычном освещении часы показывали только 88:88.

— А это у тебя часы, да? — тараторила маленькая девочка.

— Да! — ответил Кирилл.

— Ну и сколько же сейчас у тебя времени?

— Два часа, пятнадцать минут.

— Мммм… Понятно.… А это сколько?

Кирилл с надеждой в глазах посмотрел на Старую Сэсэгму, но, как оказалось, напрасно:

— Из нас двоих только Вы, уважаемый юноша, можете ей это объяснить. Я часами не пользуюсь, да у меня их и не было никогда, и не нужны они мне вовсе. У меня есть дети, внуки и три жизни. Я счастлива. Никуда не тороплюсь и вам не советую. А на земле, молодой человек, ничего не бывает вечным, в том числе и время. Все рано или поздно изменится, постареет и умрет, — сказала старая женщина. — Хотите халвы?

Безуспешно пытавшийся вздремнуть Бармалей снял с глаз повязку для сна, с раздражением посмотрел на Гошу и сказал:

— Слушай, ты что, правда, такой тупой, словно фраер залетный? Ты про себя читать не можешь? Второй час я уже слышу от тебя эти невнятные заклинания. «У-г-ро-жа-я мет-тал-лич-еской тррр-у-бой». Ты что, специально это делаешь? Думаешь, тебя никто не слышит? С каждой минутой ты все громче читаешь вслух. Младенец и тот внятней ботает, чем ты читаешь. Да хрен с тобой, если б ты Есенина читал, в нашей хевре тебе цены бы не было.

— Чего ты такой нервный, это же не шахер—махер, и я пока только учусь, — стал оправдываться Гоша.

— В саду детском надо было учиться, а не сейчас, когда уже вырос лоб здоровый, — зло процедил Бармалей. — Христа уже, между прочим, распяли в твоем возрасте, а ты десять строчек за час прочитать не можешь. Ты бы еще указательным пальцем тыкал туда, где читаешь, чтоб не сбиться.

— А я тыкаю, и что в этом такого? Не все же марвихеры, как ты и не всем же носить такие усы, как у тебя, — с обидой в голосе сказал Гоша. — Не надо всех равнять под одну гребенку. Че я, виноват, что ли, что на нарах родился? А? Виноват, скажешь? — внезапно голос его стал злее и громче: — Да пока ты, баран, нежился там в своей бабской люльке, я уже знал, что такое выживать. Понятно тебе это, дебил? Когда мне было, на хрен, Есенина твоего читать? Я все детство тока и знал, блин, как башни пробивать! А если бы я не пробивал, то мне бы пробивали! И пробивали, между прочим! Мне семь раз башку зашивали, и мозги чуть ли не ложкой обратно засовывали! — Гоша взял Бармалея за грудки и приподнял его над сиденьем. — Понятно тебе это, умник? Понятно или нет, я спрашиваю?

— Да пошел ты! И отпусти мой клифт — огрызнулся Бармалей и плюнул Гоше в лицо.

Старая Сэсэгма печально вздохнула. Кирилл обернулся на ругань, но ничего не увидел за сидениями.

— Баба, а самолет не упадет? — спросила маленькая девочка у Старой Сэсэгмы.

— Конечно же, упадет. А ты как думала?

Пыжов крепко спал. Белова уже облокотилась на него спиною и продолжала играть, свесив ноги через поручень в проход самолета.

— Сядьте, придурки, покайфуйте молча — сквозь зубы процедил Лео.

Гоша приподнял одной рукой Бармалея к потолку, оторвал карман от его клетчатого пиджака и вытер свое лицо.

— Ты такой смелый, да? — зло спросил Гоша у Бармалея.

— А ты как думал, я что, на фраера похож?

Набрав полный рот слюней, Бармалей смачно плюнул Гоше на лысину, затем со всего маху ударил ладонью по голове.

— Не больно, хипесница? — с издевкой в голосе спросил он у Гоши.

Вместо ответа Гоша ударил Бармалея лбом в нос. Тот без звука свалился на пол в проход.

— Крови нет? — поинтересовался Гоша у Бармалея, нагнувшись с явным намерением продолжить драку.

На шум в салон вбежали две стюардессы. Одна из них, по-видимому, старшая — огромная, несколько мужеподобная женщина с сильными волосатыми руками и пушком на лице — крикнула:

— А ну, прекратить немедленно!!! Мы же все в воздухе!!!

Капитан корабля по громкой связи ругался по-бурятски. Старая Сэсэгма закрыла руками уши маленькой девочки и сказала:

— Вот это тебе точно слышать ни к чему.

Лео со всей силы наступил шипованным каблуком на пальцы Гошиной правой ноги, и тот, издав вопль дикого зверя, отпустил Бармалея. На белом носке Гоши расползлось пятно крови.

Лео нагнулся, чтобы поднять Бармалея, и воткнул зубочистку ему в ляжку. Тот взвизгнул. Лео закрыл ему рот рукой, а зубочистка осталась в ноге.

— Молчи, гнида. Будешь хорошо себя вести, вытащу. Понял? — прошептал Лео в ухо Бармалея. Тот, с вытаращенными от боли глазами, быстро кивнул.

— Все в порядке! — стал успокаивать всех Лео. — Я прошу прощения за своих друзей, ради Бога, извините нас.

Лео заметил, что Белова сняла наушники и внимательно, с улыбкой слушает Лео.

— Все! Забудем об этом инциденте, уже забыли. Их еще Бог накажет, вот увидите, — пассажиры стали потихоньку успокаиваться, и Лео закончил: — Спасибо, друзья. Я рад, что вы все поняли. Спасибо.

Затем Лео засунул руку в карман и, закрыв своих спутников спиной от Беловой, вытащил руку с зажатым между пальцев кастетом и резко ударил Гошу по лицу.

— Обуйся, — коротко приказал он спутнику. — Тысяча извинений, — виновато улыбался Лео, обращаясь уже к Беловой.

В следующую секунду Белова склонила голову к смартфону и надела наушники.

— Еще раз повторится — по зубу вырву, — тихо процедил Лео Бармалею и Гоше.

НЕЗАДОЛГО ДО ЭТОГО

По лесу с небольшим сундуком в руках бежал лама. Его преследовали четверо сотрудников ОГПУ с овчаркой. Выбежав к Байкалу, лама разделся и, прижав к себе сундук, зашел в воду. Спустя некоторое время, он выбрался на берег уже без сундука. Тут его и настигли преследователи.

***

За столом в приемной заместителя директора Московского института востоковедения, профессора Пыжова, сидела его помощница Ирина Белова и просматривала почту. Тишину приемной разорвал звук распахнувшейся двери, в которую ввалился сантехник с отопительной батареей в руках. Проходя мимо Беловой, он слегка задел ее.

— Осторожней, вы мне юбку испачкали! — возмутилась Белова.

Сантехник не обратил никакого внимания на ее возмущение, подошел к окну и спокойно стал устанавливать батарею. В это время в приемную вошел профессор Пыжов.

— Привет, Ирочка. Что новенького?

— Здравствуйте, Андрей Семенович! Пришел пакет с ответом на наш запрос из архива ФСБ по делу Баира Итигилова.

— Долго же они тянули… — протянул профессор. Он взял в руки пакет и, вынув содержимое, начал читать. Через некоторое время он радостно воскликнул:

— Они пишут, что он жив! Это сколько же ему должно быть лет?… Не менее девяноста, а может, и все сто! Мы должны его найти, непременно! — профессор вновь углубился в бумаги.

— А кто он? — спросила Белова.

— Это знаменитый Баир-лама! — ответил Пыжов. — В 30-е годы, — стал рассказывать профессор, — Баир-лама жил при очень богатом дацане. Когда пришли из ОГПУ описывать имущество, чтобы его конфисковать, то ничего ценного не нашли. Всех допрашивали, даже пытали, но ничего не узнали. И Баира, еще совсем юного, вместе с ламами повели на расстрел. После расстрела особисты грелись вечером у костра и пили водку из алюминиевых кружек.

Вдруг к костру подошел, весь в крови, Баир. Увидев его, солдаты в страхе разбежались, а командир отряда с горечью сказал ему тогда: «Ты пойми: если мы тебя не убьем, нас покарают. А у нас у всех семьи…». «Понимаю. Ладно», — согласился Баир. И командир отряда уже сам лично повел его на расстрел, но стрелять в Баира не стал, а только трижды выстрелил в воздух. Затем пообещал Баиру, что через день принесет ему ночью еду и новые документы. Баир стал ждать в условленном месте, и офицер принес ему все, что обещал. Баир, будущий лама-астролог, обещал тогда офицеру, что тот проживет долго, до девяноста лет…

Из пакета, бывшего в руках у профессора, выпал кусок кожи, на котором было что-то написано и нарисовано. Ирина подобрала его и стала с интересом рассматривать. На нем был нарисован холм, озеро, рыба, печать и еще какие-то надписи на тибетском языке. К коже была прикреплена бирка, где на русском языке можно было прочесть: «Родословная».

— Андрей Семенович, что-то не похоже это на родословную, — засомневалась Ирина.

Профессор Пыжов оторвался от бумаг, взял кожу в руки, прочел надпись на бирке и усмехнулся.

— Конечно же, это не родословная! Это огпушники думали, что родословная, вот и прилепили эту ерунду, — профессор оторвал бирку и кинул ее в мусорную корзину. — На самом деле это карта с указанием места, где зарыт клад некоего Дабы. Наверное, друга или родственника Баира. В Бурятии в то время богатые семьи часто поручали кому-нибудь из родственников спрятать сокровища…

В приемную заглянула женщина в очках и требовательно произнесла:

— Андрей Семенович, вас срочно к директору!

Пыжов кивнул в знак согласия, взял под руку Ирину и сказал:

— Пойдем со мной, будем экспедицию в Бурятию выбивать!

В приемной остался только сантехник, возившийся все это время у окна с батареей. Оставшись один, он быстро подошел к столу, где лежал пакет, вытащил из него кусок кожи и сфотографировал его.

Вечером того же дня Лео, Гоша и сантехник, он же Бармалей, с интересом рассматривали ксерокопию карты Дабы.

— Профессор уже выбил деньги на командировку, — сказал Бармалей.

— Узнай, каким рейсом они летят, — приказал Лео, — мы полетим тем же, бабло я достану…

— А если они меня узнают?

— Измени внешность. Отпусти усы, бороду, очки надень темные, прикид поменяй.

***

Огромная рыба плавала вокруг сундука, который уже почти весь ушел в песчаное дно, видна была только крышка с ручкой. На скале, откуда прыгал лама, стояли два старика и рыжий подросток. Они с интересом наблюдали, как огромная рыба все время кружит в одном и том же месте.

— Говорю тебе, не может эта рыба просто так плавать вокруг одного и того же места. Точно что-то охраняет, — сказал один из стариков.

— Возможно, возможно, — задумчиво произнес другой.

У подростка, слушавшего разговор, загорелись глаза.