Кому я должен? Часть 1

Алексей Телышев, 2019

Как много вопросов мы задаём себе в жизни, больших и маленьких, важных и не очень, нужных и лишённых всякого смысла?… А задавались ли вы когда-нибудь вопросом «Кому я должен?» Главный герой книги, которого зовут Алексей, пытаясь понять, насколько реальны и прочны взаимоотношения с окружающими его людьми, решает провести эксперимент: выяснить, кому он должен. Причем не просто должен, а должен по-настоящему, по жизни. В число потенциальных «кредиторов» попадают родственники, друзья, одноклассники, коллеги, соседи, попутчики, коллеги коллег, друзья друзей, родственники родственников, попутчики попутчиков, а также миллионы людей, которых главный герой никогда в своей жизни не встречал, братья наши меньшие, вымышленные персонажи книг и даже Бог. Алексей начинает брать у всех деньги в долг, стремясь поставить собеседников в такие условия, при которых им легче отказать ему в просьбе. Постепенно это превращается в навязчивую идею. Что из этого выйдет и к каким мировоззренческим выводам придет главный герой, уважаемый читатель сможет узнать из настоящей книги.

Глава 4. Семья

Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа?

Первое послание к коринфянам, 7:16

Моя семья, состоящая из трех вполне себе воспитанных, хотя и очень даже вполне себе оголтелых детей, а также красавицы жены (да-да, будучи почти десять лет женатым, я все еще считаю ее красавицей), первой ощутила на себе прелести моего очередного сумасшествия. Впрочем, кажется, что им к этому не привыкать. Будучи степенным и довольно-таки консервативным снаружи, я был неугомонным где-то внутри, но это «внутри» открывалось далеко не каждому, поэтому мои близкие были довольно привычны к моим быстрым решениям и скорым переменам. В переменах значилась сама суть, поскольку ощутимой выгоды за переменами обычно не следовало, но в этом было движение и жизнь. Поэтому моя семья всегда была готова быстро… Впрочем, и здесь я опять тороплюсь. Степенней, степенней. Сперва, как обычно, чуть-чуть прелюдий и моей теории…

Семья. Что есть семья? Начнем с традиционных определений о группе лиц, в основе которой — кровное родство или же заключение брака. Особые эстеты непременно добавят словосочетание «связанные моральной ответственностью» и, пожалуй, будут правы. Для большинства семей эта ответственность непременно присутствует, хотя и является достаточно размытой в отношениях. В иных семьях дети с пятнадцати лет подрабатывают и помогают родителям, потому что в этом их ответственность, в других — пожилые родители до сорока лет содержат свое детище, накапливая чаду на машинку и прочие игрушки и ощущая в этом свою ответственность. Муж ходит на работу, а жена варит щи, или наоборот, или вместе ходят на работу, а потом вместе варят щи, — все это не имеет значения, покуда в мотивации хоть сколько присутствует «моральная ответственность». И, покуда присутствует эта ответственность, можно говорить о семье, но никакие родственные связи или даже брак не смогут создать семью, если моральная ответственность не имеет места быть.

Отсюда выходит и более широкое распространение семейных уз. Моральная ответственность за человека или окружающих людей может как исключить из «семьи» кровных родственников, так и добавить в нее неограниченное количество абсолютно неродственных людей. Неспроста же говорят, что все люди — братья. И это зависит не от каких-то людей, а от одного конкретного человека. То есть по тому, как лично этот человек воспринимает других по отношению к себе и насколько он чувствует моральную ответственность по отношению к этим людям, и определяется круг его семьи. Поэтому для особо морально ответственных людей семьей действительно могут быть все люди. А для особых эгоистов и кровные родственники вряд ли станут семьей. Бывают, бывают, конечно, исключения, а точнее, даже не исключения, а счастливые совпадения, когда группа лиц, связанная кровным родством, вдобавок несет еще друг перед другом моральную ответственность, образуя настоящую семью.

Идем дальше. Все чаще в определении семьи проскальзывает необходимость совместного ведения хозяйством и материальная ответственность. Наверное, и в этом есть определенный резон, хотя так и хочется говорить о бесконечной бескорыстности и настоящей романтике. Конечно, родители должны материально обеспечивать своих детей, конечно, мужчины, несмотря на растущую эмансипацию и всякие педерастические настроения, все еще являются главенствующими в семье, а посему несут обязанность содержать семьи. Но несмотря ни на что, я не готов материальную составляющую возносить во главу определения семьи. Возможно, моя последующая жизнь и поиски ее смысла заставят меня изменить и свое отношение к семье, но не сейчас. Сейчас все только начинается. А потому говорю, что семья никак не связана с материальной ответственностью. Я много кого могу содержать время от времени (не будем останавливаться на этом), но при этом не считаю их семьей. Но могу не содержать свою семью собственную, при этом непременно продолжая считать их семьей. Да, конечно. Ну подумаешь, не приношу в семью деньги, зато чувствую моральную ответственность, а значит, я — настоящий семьянин. Удобно, правда? Но ведь так оно и есть на самом деле, так и определяется семья. Можно ежегодно перечислять в семью миллиончик, отчисляя, таким образом, процентик от дохода, но и это не имеет отношения к семье, а скорее, похоже на обязательство и алименты. А можно отдавать пару сотен долларов в месяц, но это будет сто процентов от заработанного тяжелым трудом. Конечно, все это крайности и довольно утрированные примеры, но, во всяком случае, они отражают мое отношение к определению семьи и неприязнь к материальной ответственности внутри нее.

Существовали определения семьи только как непременного последствия государственной регистрации или какого-либо религиозного обряда. Стоит лишь взглянуть на статистику по официальным семейным разводам, чтобы забыть о регистрации брака как о критерии семейственности и вычеркнуть это определение из поддающихся размышлению.

Ну и ладно. Ну и достаточно. Достаточно для того, чтобы извлечь, что семья — это ответственность. Есть ответственность в делах, на работе, но это другое, потому как является твоим выбором, временным выбором, который в любой момент ты можешь ограничить или отказаться от этого вовсе, ведь любые дела достаточно ограничены во времени. Семья отчасти тоже твой выбор, но ответственность — постоянная и безграничная.

Да, звучит как некая пожизненная кабала. Надо что-то добавить… Добавим счастье. Семья есть то единственное, которое приносит постоянное и неподдельное счастье. Мы можем быть счастливы от свершения своих дел, от бесполезных покупок, просмотра телевизора и прочего, но это все временное и ненастоящее. А постоянное и настоящее счастье — только в семье.

Ну вот, так гораздо лучше. Значит, семья — это группа людей… Стой, а может, и не людей вовсе? Ведь многие же считают домашних питомцев членами своей семьи — как мне кажется, абсолютно заслуженно. Да, убираем «людей»: это просто группа кого-то или даже чего-то. В общем, семья — это те, за кого ты испытываешь безграничную ответственность на протяжении всей своей жизни и от кого ты получаешь настоящее неподдельное счастье всю свою жизнь. Все. Пойдет. На сем кончаем прелюдию…

Женился я, можно сказать, в одночасье, что совсем не подходило моей обстоятельной и тягомотной наружности. Просто в какой-то момент я ощутил себя крайне порядочным человеком. Настолько порядочным, что, выпив пива, принял решение жениться на беременной от меня девушке. Не знаю, почему порядочность проявилась именно в этот момент: может, девушка слишком понравилась мне; может, что-то было в пиве; а может, именно в этот момент все звезды расположились в определенном порядке, ведь браки заключаются на небесах. Со временем я убедился, что дело было уж точно не в пиве и, наверное, даже не в девушке как таковой, а в небе. Кто-то там, на небе, в этот момент все решил за меня. Так обычно и бывает у меня, когда из консервативного и даже инертного я превращаюсь в человека, способного за доли секунды принимать решения, меняющие всю мою последующую жизнь. Так в свое время я женился. Так за одну секунду я оставил свою более чем успешную карьеру. Так я решил написать книгу, не имея никогда прежде желаний или способностей…

Женой я восторгаюсь до сих пор, поскольку она до сих пор дает мне поводы для неподдельного восторга. Это тот человек, который приблизился ко мне ближе всех остальных, который понимает меня больше остальных и понимает меня, пожалуй, даже больше, чем я понимаю сам себя. Это тот, кто идет за мной в огонь и воду и, наверное, завидует спокойной жизни жен декабристов. Кто готов, родив троих детей, практически не употреблять пищу, чтобы оставаться стройной и радовать мой — временами похотливый — взгляд свой фигурой. Сколько за все это время она сделала, чтобы просто оставаться со мной рядом? Нельзя сказать, что я плохой муж (а может быть, и можно): в меру вредные привычки, дом в достатке, детей люблю. Но очень ревнив во всех отношениях: каждая клетка ее организма должна быть мне верна и даже преданна. Это сейчас все кажется естественным, и все ее желания следовать за мной, соответствовать мне кажутся закономерными. Но после нашего знакомства, пожелав быть со мной, она не просто изменилась, она стала другим человеком. Абсолютно другим! Во всем! Перестала встречаться с подругами, стала читать книги, слушать рок-музыку, изменилось ее отношение к жизни, к людям, к деньгам — ко всему абсолютно.

Нельзя сказать, что это была пустая емкость, которую можно было чем угодно заполнить, — что это была несформировавшаяся масса, из которой можно вылепить все что угодно. Она была вполне самодостаточна, образованна, независима, успешна в делах и работе. И, тем не менее, она изменилась вся. День за днем я наблюдал, как меняется ее внешность. Я уж не говорю о шмотках, косметике и прическе. Изменилась ее осанка, ее походка, цвет глаз, черты лица. Не знаю, как так бывает, но так было. В какой-то момент мы достигли такого соответствия, что могли понимать друг друга без слов: говорили наши глаза. А потом и вовсе неплохо различали и чувствовали друг друга даже на расстоянии.

Иногда, конечно, и в нашу семейную идиллию закрадывался червь сомнений. Ведь мы живем в обычном мире с кучей мелких бытовых проблем, в окружении кучи мелких бытовых людишек и постоянной зависти окружающих. Зависти по любому поводу, несмотря на то, что в целом наша семья живет достаточно замкнуто и мы никогда не любим ни с кем что-либо обсуждать. Но есть неплохой дом, который всем виден, есть неплохие автомобили, есть неплохие дети — и этого уже достаточно для того, чтобы люди додумали для себя происхождение всего этого, извратили, перевернули и окружили все это бесконечной завистью. А твоя отвлеченность от этих людей лишь подливает им желчи и желания об этом говорить. Иногда эта желчь просачивалась в дом, принося кратковременный разлад и даже ссоры. Но лишь кратковременные и лишь для того, чтобы еще раз посмотреть на это со стороны, вспомнить все с начала и понять, что вся желчь всех людей этой планеты не способна отравить наше взаимопонимание и взаимопоглощение, потому что мы — семья.

Ладно, хватит про жену, чего доброго перехвалю еще. Еще у меня есть дети. Это тоже моя семья, за которую я буду испытывать бесконечную ответственность всю свою жизнь и которые всегда будут приносить мне радость даже своими не самыми чудесными поступками. Помимо отцовской любви, я испытываю к ним глубокое уважение за их сплоченность и верность нашей семейной идее — постоянно двигаться и развиваться. Они никогда не капризничают и ничего не просят в магазинах и прочих общественных местах — в противовес сложившемуся у меня до этого мнению об истеричных детях, судорожно тянущимися за любой блестящей вещью на прилавке. Конечно, и у них есть свои детские желания, но выражают они их куда хитрее стандартного детского «хочу».

А происходит это обычно так: вечером они пристально следят, чем я занимаюсь. Далее, если видят возможность, интересуются моей занятостью. Конечно, я всегда подтверждаю свою готовность уделить время (ну или почти всегда), и они начинают рассказывать, что видели то-то там-то и было бы неплохо это подкупить для дома или для их развлечения. Они не просто просят это — они мотивируют! Я выслушиваю их мотивацию, мы какое-то время рассуждаем о цене предмета, о том, что можно было бы купить на эти деньги вместо этой вещи. Чаще всего, конечно, речь об игрушках, и чаще всего я, конечно, их им покупаю. Но мне приятно осознавать их способность уже в малом возрасте уметь сравнивать и определять ценности вещей (ведь я и сам до сих пор определяю для себя ценности: теперь вот задумал определить ценность человеческих отношений).

Но даже игрушки у детей иногда отходят на второй план. Бывает и так, что дети жертвуют своим сиюминутным желанием купить игрушку ради какой-либо глобальной семейной идеи. Мы размышляем, что, отказавшись от небольшой игрушки и подкопив еще немного, можно было бы построить для них детский городок. А если, например, отказаться от детского городка, то можно добавить и построить семейную баню, загородную дачу для выездов и т. д. Вместе решаем, расставляем приоритеты, считаем затраты (арифметика, конечно, та еще). В целом, как мне кажется, все получается довольно неплохо. В конечном счете у детей есть все, чего бы они хотели или чего бы хотели другие дети в их возрасте, но все это они получали не сразу и не просто по одному своему желанию.

Чтобы уж совсем закончить с семьей и чтобы картинка получилась завершенной, нужно еще несколько слов сказать про наше движение — про постоянное движение в жизни. Движение ради движения, в большинстве случаев не приносящее результатов, а иногда и вовсе приводящее к убыткам, но суммарно имеющее положительное значение. Сейчас уже этого движения не ощущается: как-то все пресно и постно. В течение нескольких последних лет я неплохо возглавлял технологическую производственную компанию среднего размера. Тем не менее, не обладая большими запросами в повседневной жизни, мы сумели построить большой дом, приобрести пару дорогих машин, привыкнуть к уютной жизни и достатку, избаловать детей. Все это давалось поначалу большим трудом и лишениями, поэтому имеет особую ценность. Ведь поженились мы, когда я только заканчивал университет. Не было вообще ничего, но было жуткое желание иметь все. И тогда я просто перевернул мир. С ног на голову. Это было как сон, хотя и длившийся несколько лет. Я работал на нескольких работах, в каждой добиваясь значительных успехов. Жизнь била ключом. Этот бешеный ритм распространился и на нашу семью. По прошествии восьми лет семейной жизни, видимо, сделав небольшой перерыв в этой гонке, мы с удивлением обнаружили, что каждый год в нашей семье либо появлялся новый ребенок, либо мы приобретали себе новое жилье. С детьми понятно: это цветы жизни, наше будущее и так далее. Приобретение недвижимости и улучшение собственных жилищных условий стало своеобразной навязчивой идеей. Это стало понятно, когда мы построили дом, очевидно, большой даже для семьи с тремя детьми. Дальше мы, конечно, сбавили жизненный ритм, остались в этом же доме, детей больше не рожали, но зачем-то — видимо, по привычке, — построили еще один загородный дом.

Такая вот замечательная семья. И вечная любовь. И все необходимое в жизни, хоть и явно излишнее в моей оценке. И умрем, наверное, с женой в один день…

Теперь я должен поставить на кон достигнутое благосостояние ради какой-то призрачной идеи. Я должен понять, насколько это все реально и осязаемо. Насколько все это было правильным и настоящим. Чего это все стоит на самом деле и стоит ли вовсе. Ведь, приобретая любые человеческие блага, нужно понимать, что конечным продуктом все равно являются чувства, эмоции, знания, опыт и, конечно же, формирующиеся при этом взаимоотношения между людьми. Есть, безусловно, и некая материальная оболочка, но она очень незначительна. Любой предмет, приобретаемый в течение жизни, несет мизерную часть реальной функциональности, но наше обладание им (в большей степени даже момент приобретения) привносит в сознание маленькое счастье.

Со временем эмоции притупляются. Большие приобретения или события уже не приносят больших эмоций. Чтобы хоть как-то взбудоражить чувства, приходится платить все больше и больше. В геометрической прогрессии появляются предметы быта и роскоши, но наши эмоции при этом гаснут в обратной зависимости. Этот вариант ведет в тупик. В материальном плане он приводит к излишним долгам, обременениям, кредитам. В плане моральном это ведет к неадекватному восприятию реальности, к искажению существующей действительности и неправильной оценке ценностей…

Именно поэтому в определенный момент необходимо остановиться. Остановиться для того, чтобы понять истинную ценность всего окружающего. И только тогда понимаешь, что большинство окружающих предметов (да чего там «большинство» — в принципе все!) не имеют абсолютно никакой ценности, потому что никаких чувств уже давно не вызывают. Есть еще люди, образы которых часто появляются перед глазами, возможно, они и отношения с ними чего-то да стоят. А может, ничего не стоят. Это очень сложно понять и еще сложнее оценить, но я должен это сделать. Я должен понять ценность отношений с людьми. Я должен понять, кому я должен.

Я настолько вжился в роль, что совершенно не думал ни о своем будущем, ни о будущем своей семьи. Просто рубил концы — без оглядки, без перспектив. На пути познании себя я первым делом просто бросил работу. Это оказалось совсем не сложно — куда проще, чем потом найти хоть какую-то приличную работу. Но любая идея требует жертв. Я должен поставить на кон все, чтобы понять истинную ценность созданного или приобретенного за эти годы. Нужно было полностью лишиться источника дохода (или, по крайней мере, максимально правдоподобно создать видимость полного лишения). И, когда деньги уже не имели бы никакого влияния на семейные взаимоотношения, можно было бы оценить реальность этих взаимоотношений.

Появился вопрос: как все это лучше преподнести своей семье, а главное, конечно, жене. Я не хотел, а главное, не мог рассказать ей о своей задумке. Она вполне могла принять меня за сумасшедшего, и тогда наш союз был бы под вопросом. Хотя, наверное, за время нашей совместной жизни это был не самый сумасшедший поступок с моей стороны. Да и союз наш ставился под большой вопрос в свете последних событий и моего эксперимента. А главное, как я мог рассказать ей о моем эксперименте, если она сама предполагалась в качестве одного из его участников. Да что там одного! Пожалуй, она и предполагалась в роли основного испытуемого. Ведь именно с моей семьей были связаны все мои расходы. И я должен был понять, связывает ли нашу дружную семью избыток денежных купюр, а также в какой степени наши чувства зависят от моих денег.

Врать нехорошо, но без вранья, к сожалению, и доброго дела не сделаешь. Поэтому я просто решил, что обыграю для жены свой уход с работы не как добровольный уход, а как принудительное увольнение. Я никогда не распространялся о своей работе, мы практически не говорили об этом, а если и говорили, то разговор ограничивался общими фразами наподобие «Как дела?» Жена знала название организации, в которой я работал, поскольку это фигурировало в разных анкетах в социальных и прочих учреждениях, но не имела понятия о том, чем я вообще там занимаюсь и какие позиции занимаю. Я, собственно, и сам не всегда понимал сферу моей компетенции и ответственности, находя себя во всем: от разработки нанотехнологий до оптимизации налогообложения и ведения незаконной финансовой деятельности. Поэтому в этой ситуации мне вряд ли придется объяснять причины моего увольнения, рассказывать о существовавших проблемах на работе и выдумывать еще черти что.

* * *

В среду, в семь часов вечера, я ужинал дома. В том, что я ужинал в принципе не было ничего странного, потому как ужинаю я каждый день. Но было очень странно то, что я ужинал дома — среди недели, а главное, уже в семь часов вечера. Жена, накидав что-то на стол, спросила дежурное: «Как дела?» — и села напротив, подперев рукой подбородок.

— Хорошо выглядишь, — вяло пробурчал я, пережевывая пищу.

Она ничего не ответила, перевела взгляд на меня, а лицо ее вытянулось в удивлении. Комплимент был слишком банальным. Для большего эффекта нужно было обязательно сказать что-то конкретное и проявить свое участие. Она периодически упрекала меня в том, что я не замечаю в ней никаких изменений. А я действительно ничего не замечал. Ладно уж, что я не заметил, как она поменяла косметику или купила новую блузку, но то, что она сменила прическу, а тем более покрасила волосы, я как любящий муж должен был замечать.

— Немного осветлилась? — спросил я с прежней небрежностью и помотал указательным пальцем в направлении головы супруги.

Вопрос был непростой и, похоже, серьезно сбил ее с толку. Мало того, что я, наверное, первый раз ужинал дома в такое время, так я еще задавал вопросы о ее внешности.

— Ну… Я давно уже, — ответила она как-то смущенно, — в прошлом месяце, корни уже…

— Я знаю-знаю, — перебил я ее на полуслове, уверенно начав свое вранье. — Что я, не помню, что ль, когда ты красила волосы. Я про лицо: выглядит светлее обычного.

Да, тот факт, что в рабочее для себя время я сидел дома, нельзя было не учитывать. В этот день я еще был полон менеджерского задора и мог часами врать на любые темы. Естественно, я не знал, что она красилась в прошлом месяце, и уж тем более я не заметил никаких изменений на ее лице.

— Наверное, это тональный крем, — супруга заметно оживилась, — хотя я им только позавчера пользовалась. Знаешь, эта мода на смуглую кожу и солярии мне не нравится. Выглядит очень неестественно. Светлая кожа хоть и не блестит, но выглядит натуральнее.

— И сексуальнее, — не отрываясь от тарелки, я закатил глаза на супругу и попытался сделать свой взгляд томным.

Я очень редко говорил ей комплименты, еще реже я с ней кокетничал, и совсем никогда я с ней не говорил о косметике. Поэтому, несмотря на то что она слегка покраснела (видимо, у меня получился томный взгляд), в глазах ее было замешательство и непонимание ситуации. Она обдумывала происходящее и явно чувствовала подвох.

— Почему ты сегодня дома и так рано? — спросила жена по-домашнему тепло.

Похоже, теперь она решила со мной похитрить и позаигрывать. Что же, вот и пришел момент — бьем на поражение. Сразу. Контрольный. В голову.

Я наконец оторвался от тарелки, вздохнул и пристально посмотрел ей в глаза.

— Меня уволили с работы.

По моему замыслу в небе в этот момент должен был раздаться гром и где-то рядом сверкнуть молния. Однако я ничего не слышал, возможно, просто прослушал, а молния в светлое время осталась незамеченной.

Голос мой был спокоен, но от предыдущего общения, как мне показалось, еще осталось немного лукавства. Вряд ли это заметила жена, но мне самому эта интонация не понравилась.

— Отлично, — иронично ответила жена и подняла вверх большой палец, — это надо отметить.

Наверное, я все-таки выглядел не слишком убедительно. А может, она просто привыкла к тому, что я постоянно шучу. Я не могу воспринимать эту жизнь всерьез: сквозь все мои поступки и мысли тонкой нитью проходила ирония и сарказм. Порой я даже сам не понимал: делаю я это серьезно, или мне просто хочется поприкалываться? Так и в этот раз, я не придумал ничего лучше, чем принести из бара початую бутылку виски и целую бутылку вина.

— Конечно, отметим, дорогая, — я поставил бутылки на стол, — с тебя бокалы.

Алкоголь пился легко и приятно. Я так соскучился по своему дому, по своей жене, по ее глазам, по ее голосу! Мы много разговаривали про наших детей. Я был уверен, что мои дети необыкновенные. В этом уверен, наверное, каждый родитель, но у меня, помимо родительских симпатий, было и объективное подтверждение. Я наблюдал за ними, когда был дома и когда было время, и замечал в них достаточно высокую интеллектуальную развитость. Помимо высокого интеллекта, они были развиты духовно. Они, как далеко не каждый взрослый, понимали ценности и пользу вещей, не кидались на блестящие китайские игрушки и во всех приобретениях делали осознанный и обоснованный выбор. Кроме моих наблюдений, развитость старших двух подтверждалась школьными оценками (они были круглыми отличницами) и успехами на дополнительных кружках и секциях.

Я даже не заметил, сколько виски было в бутылке, когда я ее принес. Наверное, около половины. Бутылка наполовину пуста или наполовину полна? Какая разница, если через полчаса она уже пуста совсем. И тем более нет разницы, если есть еще одна полная бутылка. Мы говорили про наш дом и домашнее обустройство. Где-то подтекает кран, дверной замок заедает, собачья будка давно стоит не на месте. Как бы я хотел всем этим заняться! Решать проблемы, которые действительно существуют, которые можно посмотреть, потрогать руками, понюхать. И результат твоих действий виден сразу. В каждый момент времени ты понимаешь, что и зачем ты делаешь. Это совсем не то, что всякий там бизнес, где большинство дел делаются лишь ради самого процесса, не имея конечной цели.

Мы здорово поднапились в этот вечер. Во всяком случае, я. Наверное, было слишком много алкоголя. Или не слишком. Или не алкоголя. Просто первый раз за очень долгое время я по-настоящему расслабился и ни о чем не думал. Меня не интересовало… Не знаю даже точно, что меня не интересовало. Потому что меня не интересовало ничего, в то время как раньше я был постоянно чем-то озабочен.

Потом у нас был романтичный вечер. По-настоящему романтичный. Такой романтики у нас не было, наверное, со времени нашей свадьбы. Чтобы и зажженные свечи, и страстная любовь. Я занимался любовью и ни о чем не думал. Совсем ни о чем. Я не просчитывал в уме бизнес-планы, не готовил доклад на выступление, не анализировал все, что успел сделать за день. Мне было немного непривычно заниматься одновременно только одним делом. Я всегда старался совмещать несколько действий. И обычно, даже когда я занимался любовью, у меня повышалось давление, кровь прибывала в голову, и в это время успешно решались самые сложные интеллектуальные вопросы.

Мы лежали в постели в обнимку и смотрели в потолок. Следуя классическим канонам, мне оставалось еще закурить. Но я не курил, поэтому просто лежал, а в голову лезли всякие мысли. Оказывается, совсем не просто изменить своим привычкам и не думать ни о чем: это очень большое умение и даже, наверное, талант.

— О чем ты сейчас думаешь? — спросила жена, приподняв свою головку и с интересом рассматривая меня.

— Пытаюсь не думать ни о чем.

— Получается?

— Нет, конечно, — с сожалением признался я. — Наверное, это самые счастливые люди, которые могут совсем ни о чем не думать.

Интересно, а возможно ли вообще ни о чем не думать? Может, ли мозг приостановить свою деятельность, или это уже будет смерть? Мыслительный процесс сопровождает человека постоянно, даже во сне. Но тогда, если человек не в состоянии совсем ни о чем не думать, нужно хотя бы уметь управлять своими мыслями, нужно выбирать правильный объект мышления. Какого черта днями и ночами выстраивать в уме бизнес-планы, пытаться оптимизировать бизнес-процессы и думать о повышении рентабельности? Нужно уметь решать все это в свое время. Нужно уметь отключать в определенное время мыслительный процесс на лишние темы. А постоянно, коль уж так это ему необходимо, мозг должен думать о вечном, о Боге, о добре.

— А почему ты сегодня так рано? — жена прервала мои мысли о вечном.

— Я тебе уже отвечал.

— Но ты же шутил, — указательным пальцем она водили по моему лицу. — Что значит «тебя уволили»? Тебя не могли уволить, и потом непонятно, откуда тебя уволили. Я не знаю точно, но мне казалось, у тебя было много разных проектов.

О, какие познания в моей деятельности! Возможно, лишь внешне она не показывала никакого интереса к тому, чем я занимаюсь. Наверняка она прислушивалась к моим телефонным разговорам, когда я бывал дома, возможно, смотрела бумаги, раскиданные в моем домашнем кабинете. Вряд ли она что-то могла понять. Уж если я в конечном счете мало что понимал из того, что я делаю и кому на самом деле это нужно. Но то, что у меня много дел, и то, что я занимаюсь совершенно разными вопросами, она наверняка уловила.

— Почему тебя вдруг заинтересовало разнообразие моих, как ты выразилась, проектов? — спросил я грубовато и отодвинул ее палец от своего лица. — Говорю же тебе, меня уволили, и неважно, сколько проектов было у меня, — меня уволили отовсюду. Что в этом такого? Финансовый кризис, сейчас очень многих увольняют.

— И значит, завтра ты не пойдешь на работу и никуда не уедешь? — не унималась жена.

— Ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю. Будет еще какой-то процесс передачи дел, возможно, мне придется еще какое-то время изредка покидать дом, но принципиально вопрос уже решен.

— Ура! — пропищала жена и кинулась меня целовать. Мне было приятно. Было приятно все. Находится дома, с избытком пить спиртное, стараться не думать вообще ни о чем и быть зацелованным своей женой. Я отчетливо ощущал этот шаг, эту ступеньку в своей жизни. Хотя даже и шагом это нельзя было назвать: это была просто новая жизнь, новое рождение. Я только что вылез из чрева с полным непониманием завтрашнего дня, с неведением того, как мне жить, что мне делать и зачем. Рядом лежало и целовало меня любимое мной создание. И все бы хорошо, только вот родился в этот раз я не совсем с чистым и девственным сознанием. И мучает это сознание уже с рождения один вопрос: «Кому я должен?»

Поэтому радость жены по поводу моего увольнения, как, собственно, и моя внутренняя радость по этому поводу, уходят на второй план перед желанием ответить на этот вопрос и в первую очередь проверить на прочность свою семью.

— Что ты радуешься, дурешка? — попытался я направить мысли жены в нужное русло. — Ты что, не понимаешь, какие проблемы нас ждут впереди? Отсутствие работы — это отсутствие денег. А ты же знаешь, что мы тратим очень много денег.

Жена задумалась, и уже я начал радоваться тому, что посеял в ее голове сомнения, как вдруг она оборвала мою радость.

— Ну подумаешь! Будем теперь тратить меньше.

Мне показалось, что и сомнений в ее голове не так уж много. А наблюдая, как она зачем-то носом начала клевать меня в грудь, я понял что она совсем не хочет задумываться о последствиях.

— Ты не понимаешь, — опять начал я, — ты слишком легкомысленно к этому относишься. Как мы будем тратить меньше? Это уже привычки, от которых очень тяжело отказаться. А от многого и вовсе отказаться невозможно: мы должны питаться, воспитывать и обеспечивать детей, обслуживать дом и машины. Это очень большие деньги. Даже если мы и сможем тратить в дальнейшем меньше, нам просто негде будет взять и эти меньшие суммы.

Я, как мог, сгущал краски. Голос мой был серьезным и обстоятельным. Жена непременно должна была внять моим словам и задуматься о своем будущем, о будущем детей, в конце концов.

— Клюв, клюв, клюв, — произносила она, тычась носом в мою грудь.

— Неужели у тебя совсем нет ко мне вопросов? — меня даже немного заводило ее спокойствие и безразличие.

— Конечно, есть вопрос, — жена наконец подняла нос от моей груди. — Ты уже завтра будешь дома или куда-нибудь еще поедешь передавать дела?

Меня даже немножко раздражало это спокойствие и невозмутимость. Я был почти уверен, что она сразу должна будет переживать по поводу нашего будущего. Может, поддержит меня словами и обязательно как-нибудь утешит, но она должна задуматься о происходящем. А сейчас я не чувствовал у нее никаких внутренних мыслей. Лежит и клюет меня в грудь. А если уже завтра жрать будет нечего?…

— Тебя совсем не беспокоит будущее, это неправильно, — опять завелся я, — нам нужны деньги, у нас начнутся проблемы.

— Клюв, клюв, клюв…

* * *

Как бы я ни хотел насладится бездельем в первый безработный день и проспать до обеда, но проснулся я по привычке рано. Было шесть часов утра. В обычный день я должен был встать, энергично принять душ, почистить зубы, побриться, выпить пустой кофе и одеться. Вся процедура занимала минут двадцать. В это время мозг еще ленился, и, наверное, только в это время я не пытался делать несколько дел одновременно. Чуть позже, выйдя на улицу и садясь в машину, обычно я начинал разговаривать по телефону, читать за рулем, а иногда, если по дороге были пробки, включал ноутбук, расположив его на пассажирском сиденье.

Но «я прошлый» умер вчера, а умершим не надо ходить на работу. А «я настоящий» вчера только родился, и, подобно младенцу, я лежал в кровати, хлопал глазами и смотрел в потолок, не понимая ничего и будучи не в состоянии что-либо сделать или поменять. Но совсем скоро начнется новая жизнь. Я не знаю точно, какая она будет, но мне это ужасно интересно узнать. Наверное, часов в семь прозвонит будильник, и старшим дочерям надо будет собираться в школу. Интересно, у них звонит свой будильник? Или жена заводит себе, а потом уже будет их? Они, конечно, самостоятельные не по годам, но, наверное, все же их будет жена. Ведь надо еще и завтрак какой-нибудь приготовить. А что делать мне в это время? Ведь мне не надо никуда собираться и убегать. Продолжать валяться в кровати, рассматривая потолок? А может, встать и позавтракать с семьей? Интересно, как это происходит и что они едят на завтрак. А потом? Старшие, наверное, уйдут в школу. Школа совсем рядом, поэтому не думаю, что жена их возит на машине. Проснется младший. С ним тоже, наверное, что-то надо делать. Вряд ли он в годовалом возрасте ест на завтрак яичницу и пьет кофе. Может, кашку какую-нибудь молочную. Еще я видел: у нас в холодильнике стоят всякие баночки и бутылочки со смешными зверюшками на этикетках. Вероятно, это тоже какая-нибудь еда для маленьких детей. Да, это интересно. Это очень интересно, в отличие от всего того, чем я интересовался в последние годы.

Я повернул голову к жене и стал пристально ее рассматривать. Было темно, но глаза привыкли, и с близкого расстояния я отлично видел все ее черты. Интересно, что ей сейчас снится? Мне казалось, что она как будто нахмурилась. Может, она хотя бы во сне поняла, что я хотел ей донести вчера вечером. Может, она представила, как мы дальше будем жить без денег, поэтому сейчас вот хмурится. Милая мордашка. Закуталась одеялом до самого подбородка и даже голову вжала в плечи. Такая маленькая, милая и беззащитная. Мне захотелось ее обнять и крепко прижать к себе. Но я боялся ее разбудить. И зачем я все это придумал? Зачем мне нужен этот эксперимент? Зачем я бросил работу? Почему в определенный момент мне всегда надо что-то исковеркать и изменить?… Она очень громко вздохнула и закрутила головой, еще сильнее вжимаясь в подушку. Милая мордашка…

* * *

— Доброе утро, соня, — услышал я ласковый голос жены и почувствовал поцелуй на своих губах. — Ну ты и спать здоров!

Я кинул взгляд на электронные часы: было уже десять часов утра. Вероятно, после своего раннего пробуждения я все-таки уснул снова. Я пропустил, как все проснулись, собрались и позавтракали. Я так и не узнал, звонил ли у детей свой будильник или их разбудила жена. Я так и не узнал, что ест на завтрак самый младший. Ну ничего, у меня еще будет время, чтобы узнать все это. У меня будет очень много времени, ведь я только вчера родился, и впереди у меня целая жизнь.

В течение дня я познавал свой новый мир. А мир полон жизни, полон красок и настоящего добра. Это был совсем другой мир, в котором не было угнетающих офисов, не было менеджеров-упырей, не было напора человеческой глупости и жадности. Я играл со своим ребенком, учил уроки со старшими детьми, мы бегали по дому и играли в футбол. Создать ощущение полной идиллии мне, конечно, не удалось. Часа три в течение дня я был вынужден просидеть за компьютером, просматривая почту и отвечая на некоторые сообщения. Были еще периодические звонки на мобильный. Доверившись удаче, я просто отвечал на каждый второй звонок, игнорируя половину звонивших.

И все же мне было непонятно абсолютное спокойствие и даже восторг моей супруги относительно моего «увольнения». Понятно, что уже сегодня на семье не отразится то, что я уволился вчера. Понятно, что мы не жили одним днем и что у нас имелись кое-какие накопления, а если собрать со всех источников, то накопления были даже более чем «кое-какие». Но все равно было странным то, что жена несказанно обрадовалась моему решению оставить работу. Хотя она, как никто другой, понимала, что, помимо непосредственно финансового достатка, моя трудовая деятельность вносила большие сложности в нашу семейную жизнь. Я практически не бывал дома. Постоянные командировки, дополнительное образование. Фактически мое присутствие дома ограничивалось одним полноценным выходным, ну были еще в неделю пара урезанных вечеров, порой настолько урезанных, что приезжал я уже в спящий дом, а уезжал из еще спящего. Если к этому еще добавить нашу патологическую склонность к улучшению жилищных условий, переездам и связанные с этим проблемы, то совсем не остается времени на совместное проведение досуга.

Итак, эксперимент провалился? Я ушел с работы, а жена обрадовалась. Пойти обратно попросится? Боюсь, уже поздно. Нет, нужно все же разобраться в ситуации. Я ушел с работы, дабы лишить себя и семью достатка (или максимально приблизить этот момент), а радость жены обусловлена исключительно тем фактом, что теперь мы сможем чаще видеться. А если уж совсем точно, то теперь мы будем вместе всегда, всю жизнь, вечно! Идиллия. Еще бы день одновременной смерти оттянуть подольше. Может, на этом опыт закончить? Наша любовь бесценна, и бесполезно пытаться ее оценить или разрушить подобными провокациями! Наши чувства, наши отношения нельзя измерить рублями… Но должен же быть какой-то выход. Что ж, нельзя рублями, значит, попробуем в долларах. А потом конвертируем в единую валюту, дабы привести все к единому знаменателю.

Сдаваться было нельзя, радость жены вполне понятна. Это эмоциональный сиюминутный порыв. Это не далеко идущий вывод. Конечно же, приятно всегда жить одной семьей, каждый день вместе ложиться и просыпаться. Но для достижения моей цели у нас должны появиться финансовые проблемы. Нужно время, нужно только немного подождать. Понятно, что мы не жили копейка в копейку. Были какие-то запасы, были сторонние источники доходов, о которых она что-то слышала или подозревала (я ничего не скрывал от нее, просто в ситуации полного достатка думать о его источнике не хочется). Значит, моя задача — максимально быстро обанкротиться, израсходовать все запасы. Все равно — как: реально или создавая видимость.

Коль уж я ставлю под удар свою семью, то надо озадачить всех ее членов. Старшие дети уже учатся в школе, в младших классах. Это нормальный возраст, чтобы задумываться о жизни и начинать планировать свое будущее. По крайней мере, я часто с ними советовался в вопросах больших домашних покупок, предстоящих семейных путешествий, совместного проведения досуга и т. д. Кроме того, пару лет назад, дабы хоть как-то сблизиться с детьми и компенсировать свое отсутствие, я придумал создать наш собственный клуб. Изначально затея казалась так себе, но в правильном антураже и с серьезной постановкой вопроса она имела очень большой успех. Пару раз в месяц, когда я бывал дома в выходной день, мы с детьми закрывались в одной из комнат и там секретничали. Чтобы проникнуться духом сплоченности и склонить детей к особым откровениям, я должен был сам в первую очередь открывать им какую-нибудь тайну. Естественно, тайны взрослого мира мало их интересовали, и вряд ли я смог бы их каким-либо образом увлечь. Поэтому я просто представлял себя на месте своих детей или пытался вспомнить себя в их возрасте, представлял проблемы, которые могли бы их волновать, и от своего имени рассказывал о существовании этих проблем у меня. Вот таким образом получалось, что меня кто-то обижал на работе, толкал и рисовал на моих важных бумагах. Кто-то меня бил, кто-то все время дразнил, кто-то очень хотел или, наоборот, не хотел со мной дружить. Конечно, все мои рассказы были адаптированы к взрослой жизни, были изрядно усложнены, связаны с заработной платой и деньгами, но суть моих рассказов все равно оставалась детской. Мои сочинения имели большой успех, и наш клуб регулярно и с большим энтузиазмом собирался. Кроме того, чтобы еще больше заинтересовать детей, у нас в клубе был председатель, которого мы назначали в начале каждой встречи и который проводил наши собрания. Функция председателя сводилась к общим словам, приветствиям и предоставлению слова членам клуба, а главное, по итогам каждого собрания клуба председатель получал от меня гонорар. Это была фиксированная сумма, которая изредка менялась в ту или иную сторону в зависимости от способности председателя.

Я был очень доволен этой идеей, потому что, во-первых, мне удалось сплотить детей вокруг себя, а во-вторых, в отличие от моих выдумок, дети мне действительно рассказывали существующие у них проблемы. А это очень важно. Это сейчас, загрубев от агрессии окружающей жизни, детские проблемы нам кажутся малозначимыми или несуществующими вовсе, но любое явление зависит от степени его восприятия человеком. А детская, несформировавшаяся психика очень чувствительна к любым жизненным переменам. Особенно остро стоит вопрос о взаимоотношениях со сверстниками и одноклассниками. Всплывает целый ряд нюансов: от коммуникабельности до позиционирования самого себя в коллективе. А если еще добавить сюда абсолютную неспособность и нежелание большинства родителей воспитывать своих детей, объяснять им настоящие ценности, то есть, наоборот, желание оставить их на воспитание рекламным слоганам, придуманным для того, чтобы они покупали дешевый китайский ширпотреб с неуклюже наклеенным брендом и гордились этим брендом, то взаимоотношения детей уже на начальном этапе общения носят порочный характер. У детей с начальных классов школы формируется круг общения исходя из бренда носимой одежды или модели сотового телефона. В таком обществе психика ребенка подвержена еще большему воздействию. И идти на поводу у этой моды — тупиковый вариант. Можно купить самую дорогую одежду или самую последнюю модель телефона, но это решит вопрос на день или на неделю, а в дальнейшем приведет к еще большим коммуникативным проблемам ребенка.

Помимо выпытывания детских проблем и советов, как вести себя в той или иной ситуации, в нашем клубе мы на полном серьезе обсуждаем текущие семейные вопросы. Поэтому и в этот раз я счел должным при случае собрать клуб и поговорить с детьми. Не знаю, насколько я был готов признать их полноценными участниками своего эксперимента, но в любом случае мне просто хотелось с ними пообщаться. Не откладывая вопрос, через несколько дней после моего «увольнения» я предложил детям собрать наш клуб. Председателем назначил младшую дочь.

— Всем привет! Итак, в очередной раз мы собрали наш клуб, чтобы обсудить, у кого что произошло за это время, — произнесла она уже стандартную для начала нашего общения фразу.

Несмотря на детский девчачий голосок, эта уже практически заученная фраза звучала достаточно серьезно. А несильная и четкая жестикуляция придавали еще большую пафосность моменту. Интересно, откуда у нее взялись эти жесты?… Если фразу эту они просто запомнили с наших первых клубных встреч, когда председателем был я, то вот эти жесты они вряд ли могли у меня увидеть. К тому же, когда председателем была старшая дочь, ее слова никогда не сопровождались жестикуляцией.

— Всем привет! — почти в один голос сказала старшая дочка вместе со мной.

— Кто хочет начать первым? — спросил председатель с прежней интонацией.

— Я хочу быть последним, — высказал пожелание я и, придавая мероприятию особую серьезность, добавил: — Если это возможно.

Мое пожелание было принято, поэтому следующие двадцать минут я выслушивал детские проблемы. Это были как банальные жалобы на школьные шалости других детей, так и вполне себе серьезные рассуждения о том, чем им еще заняться в свободное время, на какие секции записаться и как лучше составить график дополнительных занятий в спортивных и музыкальных учреждениях. В конце своего рассказа каждая из дочерей порассуждала на тему быта в нашем доме: мы обсудили удобство и наличие шкафчиков, расположение в доме телевизоров. Когда очередь наконец-то дошла до меня, то мне уже не хотелось с ними ни о чем больше говорить. Я привык к тому, что в нашем клубе я практически все сочиняю, пытаясь подстроиться под детей и их проблемы. А в этот раз я планировал рассказать им действительно существующую у меня проблему. Ну, может, и не совсем существующую, но, во всяком случае, искусственно создаваемую мной.

— У меня есть небольшая проблемка, — начал я лениво.

При этой фразе я заметил, как моя левая ладонь, до этого покоящаяся на колене, совсем чуть-чуть развернулась в сторону, а указательный палец приподнялся. Значит, я все-таки когда-то жестикулировал. И, скорее всего, младшая дочь скопировала свой жест с меня.

— Что-то на работе? — председатель клуба быстро заполнил паузу.

— Да, в общем-то, меня уволили с работы.

Далее ни председатель, ни старшая дочь уже не прерывали молчание. Не думаю, что для них эта новость имела какое-то особое значение, просто мои слова очень разнились с моими «стандартными» проблемами, когда меня кто-то обижал и мне нужен был их совет.

— Так вот, теперь у меня нет работы, — продолжил я вяло, — это, наверное, неплохо с одной стороны, потому что я смогу чаще бывать дома, будем вместе проводить время. С другой стороны, у нас не будет источника доходов.

— Что значит «источника доходов»? — спросила старшая дочь.

— Деньги просто неоткуда будет брать. На работе мне давали деньги. Теперь у меня нет работы, значит, и денег теперь тоже не будет.

Может, и не стоило с ними так серьезно. Судя по их озабоченным лицам, они напряглись куда больше моей жены, которая в этом событии пока что увидела только положительную сторону. А может, им просто не так важно мое присутствие в доме, поэтому оценить положительный момент от сказанного мной они не могут.

— Ну, что задумались? — я прервал их размышления и, наклонившись вперед, обеих хлопнул по плечу.

— Ты в любом случае, главное, не расстраивайся, — заговорила утешающим голосом младшая дочь и по совместительству сегодняшний председатель нашего клуба. — Из любой ситуации есть правильный выход.

Мне приятно было слышать слова утешения. Это, в общем-то, тоже стандартная фраза для наших клубных диалогов, только обычно произносил ее я. Что ж, тоже неплохо, если они запоминают словарные обороты и умеют ими пользоваться.

— Наверное, — сказал я неопределенно и покачал головой вверх-вниз.

Я не совсем понимал, как мне дальше себя повести. Эта вполне серьезная проблема выбивалась из круга обсуждаемых нами вопросов. Мне, конечно, было интересно их мнение, но было бы неправильно переигрывать и обременять детей совсем уже взрослыми проблемами.

— А тебе нравилась твоя работа? — поинтересовалась старшая дочь.

— Как тебе сказать. Наверное, да. Просто в последнее время мне стало скучно, я стал уставать от однообразия.

— Так, значит, это не так уж и плохо, что тебя уволили, если тебе и самому в последнее время было уже неинтересно. Может, оно все к лучшему, — с этими словами старшая восьмилетняя дочь приободряющее хлопнула меня по плечу.

— Может, и так.

С детьми разговор мне казался даже тяжелее, чем с женой. Я не мог себе позволить играть их чувствами. Но мне было приятно слышать их слова, и мне нравились их рассуждения.

— Здесь вопрос еще не только в том, что мне нравится, а что нет. Работа приносила мне деньги. На эти деньги мы все покупали. Все машины, обстановку, дом построили.

Мне все-таки хотелось еще послушать их детские взрослые рассуждения.

— Ничего страшного, — подал голос маленький председатель, — хватит нам двух машин. Машины клевые и нам очень нравятся. И дома нам уже хватит менять и переезжать. Этот дом очень хороший и большой, так что останемся здесь навсегда.

— Мне нравятся твои рассуждения, — честно признался я, — только вот понимаешь, в чем дело. Деньги нужны нам не только для того, чтобы покупать машины и строить новые дома. Ведь, чтобы ездить на машинах, нам нужно покупать бензин.

Я подождал немного, пока они уловят мою мысль и согласно кивнут мне.

— Много денег еще мы тратим на еду, на вашу одежду, сапожки, на ваше обучение и всякие секции.

Дети молчали, задумчиво вращая глазами. Безусловно, они понимали все, что я сейчас хотел им сказать. Скорее всего, они анализировали ситуацию на будущее, пытались понять, как может измениться их жизнь. Кроме того, они, конечно, жалели меня, и сейчас им надо было еще найти для меня очередные слова утешения.

— Пап, из любой ситуации есть выход, — второй раз за встречу повторила председатель, — ты, главное, не переживай.

Старшая чесала лоб, усиленно обдумывая сказанное мной.

— Знаешь, я понимаю, конечно, что без денег мы прожить не сможем, — наконец выдала она, — но надо просто все хорошо посчитать. У нас же есть еще и свои деньги, мы сможем потратить их на всю нашу семью.

При этих словах она указала пальцем на маленького председателя.

— Да-да, точно, — согласно закивала председатель, — давай я тебе сразу отдам все свои деньги.

— Постой, — оговорила ее старшая, — мы не должны просто потратить все наши деньги. Я же говорю: надо все хорошо посчитать. Мы должны тратить теперь как можно меньше денег.

Она опять почесала кулаком свой лоб. Мне было интересно наблюдать, как маленькие дети принимают решения, которые не всякий взрослый может принять. Казалось бы, очевидная вещь: в условиях кризиса необходимо сокращать расходы. Но как часто я встречал взрослых, которые действуют в схожей ситуации абсолютно нелогично. Не желая отказываться от привычного образа жизни, они набирают долги, берут кредиты, добавляются проценты, в результате долги растут, как снежный ком, и заканчивается все это зачастую распродажей имущества.

— Мы, наверное, сможем отказаться от сладостей и каких-нибудь еще там детских продуктов, — выдала наконец старшая, — из того, что мы планировали купить в ближайшее время, можно не покупать мне новый портфель, ну и сапоги еще, наверное: я смогу доходить в старых.

— А я не буду против носить вещи за сестрой, — обрадованно добавил председатель, — у нее полно старых вещей, которые ей малы, а мне в самый раз, теперь мне можно совсем не покупать вещи.

Становилось даже весело, и мне хотелось непременно подыграть им.

— А я не буду пить пиво и вино, это совсем бесполезные для здоровья продукты, а денег на это уходит очень много, — заговорщически сказал я и, подумав, добавил: — Ну или почти не буду.

— Можно самим мыть наши машины, тогда сможем сэкономить на мойке, — продолжил председатель.

— Еще по телефону можно меньше говорить и только по делу, — добавила старшая, — это, конечно, не такие уж большие деньги, но их тоже можно сэкономить.

Мне было уже достаточно их слов и размышлений. Я не мог, обладая приличным достатком, продолжать вынуждать детей искать новые способы сэкономить. Будем считать, что они прошли мое испытание и в моем эксперименте получают зачет. Пусть это будет пока что первым этапом, ведь и дальше у нас будут еще собрания клубов, и моя тема теперь не так скоро ими забудется. Мне понравились их слова, мне понравилось их поведение. Ведь они могли просто не вдумываться в мои проблемы, и я бы их понял, и это было бы нормальным. Я взрослый, и обеспечение детей — это мой вопрос. И, даже если бы меня на самом деле выгнали с работы, я должен был просто искать себе новую работу и не ввязывать детей в рассуждения.

* * *

Время шло. Оно протекало дивной рекой, наполняя сознание гармонией и свободой. С момента моего увольнения прошло уже несколько месяцев. Это было, пожалуй, лучшее время моей жизни. Я ни о чем не думал, я не строил планов на будущее. Все время я — наконец-то! — проводил со своей семьей, воспитывал детей, приобщал их к спорту. Мы часто выезжали в другие города, осматривая местные достопримечательности и коротая совместно время. Я вернулся к чтению книг и к занятиям спортом, с удивлением обнаружив, насколько я деградировал как в духовном, так и физическом плане. Жена время от времени интересовалась моими планами на будущее. Я отвечал, что вроде бы даже ищу работу, но пока, к сожалению, безрезультативно. И, несмотря на все мои усилия, на драматизм моего голоса и выражения лица, мой ответ вызывал у нее неподдельную радость. Она тоже, как и я, испытывала восторг от нашей теперешней совместной жизни, ей нравилось находиться со мною рядом, она умилялась моим воспитанием детей. Если еще учесть нашу постоянную тягу к любому движению, наши нескончаемые поездки и мини-путешествия, то жизнь просто забила ключом. Причем забила вот только сейчас, только-только. А все, что было до этого, — все эти дома, машины, — все это ненастоящее…

Все это хорошо, а как же деньги? Мы должны как-то существовать, кормить и одевать детей, должны оплачивать нашу тягу к активному образу жизни. Реально денег было еще полно, что, несомненно, радовало меня по жизни, но очень напрягало в плане проведения моего эксперимента. Кроме того, и я, и жена, и дети действительно тратили теперь гораздо меньше, что еще намного увеличивало срок нашего безбедного существования. Поэтому ситуацию нужно было форсировать, нужно было постараться избавиться от денег, нужно было действовать.

И я начал активно действовать: просто поменял счет в банке и перекинул туда все оставшиеся накопления. В случайном разговоре обмолвился, что все возможные побочные бизнес-проекты так толком и не заработали и что рассчитывать на них не приходится. Когда в новостях сказали о катастрофическом обвале нефтяных цен, я признался, что все мои игры с акциями и прочими финансовыми бумажками закончились плачевно. Я сделал все, что мог. Но рука судьбы все равно поворачивала в другую сторону. Как оказалось, у супруги тоже были кое-какие запасы денежных средств, сохранившиеся с того времени, когда она работала. Еще выяснилось, что, даже не работая, а находясь в статусе «по уходу за ребенком» (младшему сыну был год), ей поступали на счет какие-то денежные средства. Не знаю, какие уж там деньги, но она в том числе ссылалась на них, через день покупая в магазине полные тележки продуктов.

Я, в свою очередь, тоже был удивлен тем, насколько мало мне надо в обыденной жизни. За время, что я не работал, мне не пришлось купить себе ни одного дорогого костюма (да что там дорогого — просто ни одного). Я не приобрел ни одного дорогого презента уважаемым «партнерам» и прочим мудакам, перед которыми до сих пор считал себя должным. Я ни разу не завез ни одну машину в автосервис, поскольку пробег был совсем незначительным. Я не ходил по ресторанам, поскольку, как оказалось, жена может чудесно и разнообразно готовить. И в конце концов, находясь постоянно при жене, я не тратился на проституток, существенно экономя бюджет. Единственные статьи расхода, которые увеличились, — это покупка книг (статья расходов не увеличилась, а просто появилась) и пиво (в отсутствие необходимости каждый день ездить на работу, я стал немного баловать себя). Но все это, конечно, копейки, не способные существенно изменить ситуацию.

Эксперимент нужно было спасать. Но как? Я и так сделал все, что мог. Нужно терпение, нужно только подождать, потому что финансовый баланс нашей семьи, как мне казалось навскидку, все равно был отрицательный, и, хотя сторонние денежные поступления продолжали прибывать (собственные источники я быстро все перекрыл), расходы все равно преобладали. Но эксперимент затягивался. Я не знал конечного финансового сальдо нашего семейного бюджета, поэтому с трудом мог даже предположить, как долго мы сможем продолжать жить припеваючи. Я даже не предполагал, сколько сейчас мы тратим на семью, какая сумма сбережений сейчас находится у супруги, откуда и в каком объеме ей поступают прочие выплаты. Но время шло, и не было даже никаких предварительных признаков семейного финансового кризиса.

Ситуацию нужно было расшатывать, нужно было начинать провокации. В конце концов, перебарывая свою независимость и гордость самца, я начал просить деньги у жены. Как я думал раньше, у любой женщины сей факт должен надолго отбить любые чувства. И, возможно, уже в этот момент должно было что-то произойти, что позволило бы мне поставить точку или временное логическое завершение моего эксперимента в отношении супруги. Но, как оказалось, я плохо знаю женщин, фактически не знаю совсем. Да что уж там женщин, я даже не знаю своей жены. Хотя, с другой стороны, откуда я мог ее знать до этого? Я же работал. Для меня всегда это было таким исчерпывающим аргументом, что позволяло мне совершенно не думать о своей семье и своих детях.

Итак, сначала я просил у нее в долг, что-то нервно бубня о том, что в скором времени должны подойти какие-то деньги и я все верну. Понятно, что никакие деньги никуда не подходили (в реальности, как на зло, они просто сыпались на голову). Потом я просто просил деньги без всяких обещаний, без надежды, без перспектив. Она находила деньги и давала их мне. Что раздражало больше всего: она ни о чем не спрашивала, будто все это вполне естественно и обычно. Только один раз, когда я попросил приличную сумму, она серьезно насторожилась. Я попал в точку и чувствовал, что это должно быть началом проблем в отношениях. У нее просто не было таких денег. Сдерживая смущение и волнение, она все же поинтересовалась назначением такой суммы. Как можно пренебрежительней, будто речь о пустяках, я сказал, что нужно немного подремонтировать машинку. Мысли бегали в ее голове, она старалась повернуться в сторону, чтобы не выдавать своих эмоций, и в конце концов сказала, что на днях что-нибудь придумает. Мне было ее очень жаль. За последнее время мы очень сильно сблизились. Как муж с женой, как брат с сестрой, как единый организм, по которому качается общая кровь, и потеря каждой капли крови сказывается на обоих. Но мне нужно закончить главу, еще совсем чуть-чуть, вот допишу, и все. Потом во всем признаюсь, а может, и нет, смотря как все будет развиваться и во что выльется.

— А мне нужно сегодня, — сказал я как можно равнодушней, пытаясь развить ситуацию и спровоцировать супругу.

— Зачем так срочно? — она пыталась вторить моей безразличности, но глаза выдавали ее.

— Машину ремонтировать, я же говорил, давно с ней ничего не делал, теперь повылезало много старых «болячек».

— Ну а в чем срочность? — повторила она свой вопрос, на этот раз выглядя действительно спокойно. — Возьми другую, а на днях придумаем с деньгами.

Я на мгновение задумался и, таким образом, потерял темп. А она за это время, казалось, абсолютно пришла в себя. Да, все логично. Просто возьми другую машину. Блин, с такими ресурсами и запасами о бедности приходится только мечтать. Сказать, что и другая сломалась? Чушь.

— Я пошутил, машина в норме, мне просто нужны деньги, потом расскажу, — самое простое и убедительное, что мне пришло в голову.

Еще в начале эксперимента я решил, что, мотивируя потребность денег, не буду прибегать к крайним формам. Просто нужны деньги. Все. Как потом окажется, с учетом того, что я никогда ранее не занимал, это на самом деле куда действеннее. Просто «мне нужны деньги» куда эффективней всяких соплей о тяжелом положении, детях и еще чего-нибудь. Да и врать убедительно все равно не получится.

Через полчаса жена привезла мне требуемую сумму.

— Посмотри там, хватает? — теперь она уже была действительно безразличной.

— Да, вроде.

Ведь деньги мне были якобы для чего-то нужны, причем достаточно срочно, поэтому подняться к себе в кабинет и усесться за компьютером было нелогично. Нужно было куда-нибудь на время отъехать. К тому же эти деньги могли попасться жене на глаза. Я не придумал ничего лучше, чем поехать в банк и положить деньги на свой новый счет, продолжая плодить запасы.

* * *

Накал ситуации проходит без особых проблем, провокации не достигают конечной цели. Что дальше? Что ещё придумать? А нужно ли на самом деле что-то еще придумывать? А если и нужно, то нужно понять, до какого предела все это должно продолжаться. Сложившаяся на текущий момент ситуация уже говорит о многом. Я понял цену нашим отношениям. Я за пару месяцев узнал свою жену так, как не мог узнать ее в течение многих лет совместной жизни. Я смотрел на нее другими глазами. Я не понимал: как же я недооценивал ее до сих пор? Просто не хотелось? Или не было времени? Ах да, я же работал. Смотря в прошлое сквозь призму наших последних отношений, я начал понимать, что так было всегда, что все то, очень важное и очень нужное, что делал я, — все это было лишь маленькой частью нашего общего дела. Что все эти годы она также молчаливо и спокойно исправляла все мои «косяки», принимала все семейные сложности, не ожидая особой помощи или компромиссов от меня. Для нее, в общем-то, жизнь никак не изменилась. У нас не было полноценной семейной жизни, но были какие-то деньги. Теперь мы вместе всегда, но у нас нет денег. Неизменно только одно: моя жена в любое время реально меняет ситуацию и решает проблемы, в то время как я занимаюсь важной работой или пытаюсь понять смысл жизни, провоцируя всех и занимая у всех деньги.

Но что теперь, признаться ей во всем? А что она подумает, и как могут измениться наши отношения после этого? Несмотря ни на что, я принял решение продолжать свой опыт: с прежним энтузиазмом занимал у нее деньги и устраивал мелкие провокации. Сложнее всего было то, что я не мог понять, каким должен быть финал. Что должно случиться, чтобы я смог остановиться. Неужели я не успокоюсь, пока наконец не развалю семью, пока мы не разведемся? Нет, я совсем не хочу этого. Никогда не хотел, а теперь и вовсе не смог бы простить себе подобного. Но все мои действия или бездействия вели только к этому. Проверка прошла, выводы сделаны, но я хочу большего! Я хочу упиваться безупречностью и святостью наших отношений! Какие-то ниточки, связывающие нас, способны удержать весь мир, всю Вселенную. Я все поставил на кон, театрально наврал ей еще больше. Но мы все еще вместе, мы счастливы. Мы счастливы, как никогда прежде, и каждый новый день приносит новое счастье и новое осмысление жизни.

С течением времени денег в семье действительно стало не хватать. Я даже чувствовал иногда некоторую неловкость, когда пополнял счета, снимал или переводил деньги по своим личным счетам. Жена в это время экономила на всем. Больше всего — на себе, немного на детях, и лишь мое принципиальное расточительство никак не вписывалось в эту картину. Я чувствовал себя полным подлецом, одновременно рассматривая увядание финансового благополучия своей семьи и свои личные банковские карты. Но бремя тяжести моей миссии сглаживало все угрызения совести. Я уже не понимал сути этой миссии, что и кому я должен доказать, но по инерции продолжал чего-то ждать.

Развязка все же наступила. Мы просто ужинали, все как обычно. Дети закончили быстрее, покидали тарелки в мойку и куда-то убежали.

— Знаешь, мы хорошо проводим время, я очень рада, что мы всегда вместе, но нам уже не хватает денег, — осторожно сказала жена и внимательно посмотрела на меня, изучая мою реакцию.

В последовавшую за этим паузу я быстро проанализировал все возможные последующие шаги этой игры. Она должна осторожно спросить про мою работу, про иные возможности финансовых поступлений, да и просто про то, как я собираюсь справляться с этой ситуацией и какие у меня планы на будущее. После моего игнорирования она, возможно, заговорит об этом более жестко. Потом, вероятно, она начнет ссылаться на детей и необходимость тратить на них деньги.

— Денег всегда не хватает, — ответил я философски, но звучало это полным издевательством.

— Да, мы всегда могли уменьшить наши амбиции, сократить расходы и жить по средствам, но сейчас их действительно не хватает. Я не могу экономить на детях, — она опять очень проницательно на меня смотрела, изучая и в то же время будто опасаясь моей реакции.

Я молча отметил про себя, что она пропустила второй шаг, что не повышала голоса и не раздражалась, а сразу спокойно перешла к детям. Это значит, что к разговору она хорошо готовилась, что моя флегматичность для нее ожидаема и что, несмотря на суть моих ответов, она просто должна мне что-то сообщить. Но что? Поставить условие, пригрозить разводом? В следующие доли секунды мой мозг взорвался от болезненного удовольствия. Это победа! Я разорвал эту нить! Я отделил наши группы крови. Я понял, сколько я ей должен. Я не знаю пока суммы, но главное, что я способен это измерить деньгами. Нужно только посчитать, нужно определить методику расчета.

— На детях, конечно же, нельзя экономить, — ответил я и многозначительно покачал головой.

Как правильно посчитать сумму моего долга? Может, просто сложить все деньги, которые она мне давала за это время: сначала в долг, а потом уже просто так? Получится не так уж и густо. Были некоторые крупные просьбы на ремонт авто, на наши небольшие путешествия, но в основном были мелочные суммы на текущие расходы. Сколько же это будет навскидку? Тысяч пять долларов или десять? Наверное, так. А если эту сумму разделить на годы нашей совместной жизни? А может, на месяцы? На дни? На секунды? Вполне недорого получается… Вот она теперь обрадуется моим расчетам. Захочет развестись со мной, а я тут беру и достаю сотку долларов: «Задержись, дорогая, на пару недель. Я посчитал, сколько я тебе должен, этого хватит. Все посчитано, с математикой не поспоришь». Теорема доказана, блин.

— Может, у тебя есть какие-то идеи? — спросила она без особой надежды.

Да какие, на хрен, идеи! У меня есть только одна идея: посчитать все вокруг и перевести это в деньги. Все, абсолютно все. Вот я уже почти посчитал и тебя, и меня, и наши отношения. Калькулятор только нужен. На очереди — все друзья и знакомые. Вот моя идея. Я хочу понять, кому я должен. Не знаю, зачем, не знаю, что будет потом, но сейчас это моя единственная идея. Да, я эгоист и полный придурок. Я ставлю на кон тебя, наши отношения, нашу семью, чтобы что-то понять, чтобы сделать еще один шаг в моем прозрении, а может быть, чтобы уже окончательно сойти с ума.

— Не, вообще никаких идей. Представляешь? — ухмыльнулся я вслух.

Похоже, мой тон ее абсолютно не расстраивал. Она говорила то, что должна была говорить. Независимо от моих слов, от моей интонации. Ну давай уже, не томи! К чему все эти прелюдии?

Вообще-то измерять мой долг только деньгами, что передала мне она, наверное, не совсем правильно. Ведь она вела прочие расходы, которые в прежней жизни оплачивал я. Ведь я должен же был обеспечивать детей всем необходимым, платить коммунальные платежи, покупать продукты и тому подобное. Нужно продумать методику расчетов. Тут не нужно спешить. Важна любая копейка.

— Знаешь, на самом деле я уже все решила, — сказала она абсолютно спокойно и даже немного обрадовано.

Ну вот он — момент истины! Я сделал это, я дождался, я дотерпел! Развод? Разлад? Раскол? Но почему так? Почему она так спокойна и даже словно буднична? Никакого волнения, нет даже намеков на дрожь в голосе. Подготовила так себя? Смирилась с мыслью? Нет, это нереально. Она не робот, должны же быть хоть какие-то эмоции. Или ей действительно плевать на меня и на наши отношения? В общем-то, ничего удивительного. По моим расчетам, наши отношения не так уж дорого стоят (наверное, можно посчитать сумму долга разными методиками, после чего оценить корреляцию). Но все равно нельзя же говорить о таких вещах с полным безразличием в голосе и даже какой-то радостью. Это невозможно. Может, за это ей сделать дисконт к моему долгу? Десятипроцентную скидку? Рублем наказать?

— Не переживай, я все посчитала, — продолжала жена уже чуть ли не восторженно.

Приплыли… Она все посчитала?! А я тогда чего считаю? Что вообще происходит, как она могла все посчитать? А скидку в десять процентов ты учла? За твое безразличие. Эгоистка. И не надо ничего считать, я сам все посчитаю. Это моя идея, это моя жизнь.

— Получается не так уж и много.

Ее слова уже звучали в моем мозге далеким эхом. Иногда звуки приближались и звучали совсем рядом, возле моего уха. Но тогда звуки замедлялись и слова сильно растягивались. Королевство кривых зеркал. Звуки или совсем рядом, но полные и растянутые, или очень далеко, тонкие и еле слышные.

Она все посчитала, и получается не так уж и много. Что ж, согласен. У меня примерно столько же получилось. Все сошлось, теорема доказана двумя способами. Но почему же нет удовлетворения от проделанного? Есть пустота, есть бесконечность. В сознании бешеным вихрем пролетали моменты последних месяцев жизни. Это бесконечное счастье! Такое же бесконечное, как сейчас пустота. Я поставил все на кон, и я проиграл. Я обменял свою жизнь и свое счастье на осознание цены наших отношений. У меня была семья, а теперь есть только стоимость (и то примерная, надо все же откорректировать расчеты). Фемида, блин. Две чаши весов. На одной лежит пачка баксов. На другой чаше — моя жена, мои дети (не они, конечно, а их уменьшенные копии), куклы. Еще с ними же на чаше лежит несколько розовых свертков. Это еще что такое? Какие-то надписи на свертках. «Счастье». «Любовь». Что за бред? Черная дыра неумолимо засасывала мое сознание…

— Получается не так уж и много, — вновь повторила жена с еще большим восторгом, — в основном, конечно, продукты. Есть коммунальные платежи за дом, за детский садик, но это все менее затратное. В общем, если особо не шиковать, то моего оклада вполне на это хватит. Тебе не придется напрягаться вообще, и ты можешь спокойно решать вопросы относительно своей будущей деятельности. Я же вижу, как ты переживаешь из-за отсутствия денег в семье и готов пойти на любую работу. Теперь все будет нормально, не спеши, не разменивайся по мелочам, найди себе достойное применение, реализуй свои таланты в чем-то еще.

Черная воронка остановила свое движение. Сознание стало возвращаться. Слова ее слышались в обычном темпе, на обычном расстоянии.

— Какого оклада? — спросил я, не слыша своего голоса.

— Моего оклада. Я же тебе сказала только что, что решила выйти на работу. Не перечь только мне, пожалуйста. Я уже все решила, я уже все посчитала, получается, не так уж много нам надо для жизни, моего оклада хватит, — жена прервалась на мгновение. — А ты что, меня совсем не слушал?

— Просто задумался чуть-чуть.

Потребовалось несколько часов, чтобы я смог осознать смысл этого разговора. Я слишком зациклился на своем опыте, перестал доверять людям, меня преследует ощущение чего-то худшего. Хотя, может, по своей сути это событие — из ряда вон выходящее. Ситуация достаточно проста: я добился своей цели и, применяя все способы, оставил семью без денег. Нет, мы, конечно, не голодали (всем бы так поголодать!) и достаточно долго жили просто припеваючи, но денег на привычный образ жизни перестало хватать. Потом денег перестало хватать и на менее привычный образ жизни. Если добавить к этому мои провокации и мое видимое безразличие относительно будущего, то ситуация была близка к критической. В каждый момент я ожидал накала в отношениях с супругой. Это обычно, это нормально. Это естественно для женщины, привыкшей если не к роскоши, то уж точно к достатку, и уж тем более для женщины, имеющей семью и заботящейся о ней. Это непременно должно было произойти.

Но время шло. Мы прекрасно проводили это время. Я наслаждался жизнью, и в то же время с каждой секундой я все больше ждал развязки. Развязка была неизбежна, я это понимал. Я понимал и то, что чем дальше мы заходим, чем больше проходит времени, тем драматичней и оглушительней будет финал. Я ожидал этого взрыва! Я был готов к его неизбежности. Готов настолько, что мой мозг, устав быть в остром предвкушении чего-то громкого, практически воссоздал ожидаемый мной финал в моем сознании. Воссоздал настолько четко, что я начал терять связь с реальностью. А реальность настолько проста, но настолько ненормальна, что и реальностью это назвать сложно. Развязка пошла совсем в другом направлении. Ко мне, как и прежде, со стороны семьи не нашлось ни единой претензии. Более того, жена сказала, что я не должен спешить в выборе способа самореализации и применения своих талантов; про банальный поиск работы, про отсутствие в семье денег не было даже и речи. Но денег не было, и с этим надо было что-то делать. Супруга решила и этот вопрос. И решила, конечно же, без меня, ведь нельзя же было меня сбивать с пути поиска, пути самопознания и тратить мои таланты на тупое зарабатывание денег. Она просто сама пошла на работу. Наверное, этих денег может не хватить для шикарной жизни, но хватит для нормального развития и воспитания детей (я не вникал в суммы: по ее словам, она все посчитала). Я, в общем-то, и сам за последнее время изменил отношение к деньгам и понял, что львиная доля заработанных денег уходит просто на поддержание самого процесса их зарабатывания. Поэтому ее заработка, хоть и скромного, наверняка хватит на нашу семью.

Ну что ж, приступаем к разбору полетов. Первый блин комом, эксперимент провален. Она все посчитала, ее дохода хватит на существование нашей семьи. Я могу и дальше проводить время с детьми, читать книги, пить пиво или заниматься спортом. Как дальше можно повернуть ситуацию, можно ли продолжить опыт? Опять провоцировать, тратить гораздо больше, чем есть? Нет, все не то. Если все эти провокации не действовали в отсутствие источников дохода, то теперь это просто пустое. Получается, что любовь восторжествовала. Наши чувства чисты и святы, их невозможно измерить деньгами. И, несмотря на это, на душе легкое разочарование. Ощущение проигрыша. Мало того, что я никому ничего не доказал, так теперь еще и денег нет, и работу потерял.

А что жена? Что я вынес из этого опыта? Безусловно, я пересмотрел заново все наши отношения. Я восторгаюсь и счастлив оттого, что она была частью моей жизни, моего болезненного сознания, моей плоти. Возможно, она тоже пересмотрит наши отношения, когда прочитает весь этот бред, когда поймет, ради чего я ставлю на кон благополучие нашей семьи, когда узнает о моей куче счетов с кучей нулей, в то время как она экономила копейки. Может, тогда и произойдет развязка, которой я так упорно ждал. За годы нашей жизни она, конечно, привыкла к моим нестандартным решениям, к моим принципам и взглядам на жизнь, но на этот раз я, несомненно, перегнул палку. Ну что ж, придется оправдываться. Пожалуй, я посвящу ей свое творчество. С любовью! Вечной! Неподкупной!