Небесный щит. Часть 1. Спутник

Алексей Суконкин, 2018

Военно-приключенческий блокбастер о столкновении интересов двух супердержав – России и США. В основу книги положена история потери американцами своего разведывательного спутника, который упал на территорию одной из африканских республик. Отряд российского спецназа под руководством майора Дмитрия Лунина (герой книг «Переводчик» и эпизодично в «Охоте за «Тайфуном») забрасывается в Африку для поиска и эвакуации спутника – для чего бойцам предстоит пройти массу различных испытаний. За отрядом идёт охота со стороны американского спецназа и частной военной компании «Блэкуотер», которые так же ищут спутник. Успех на стороне того, кто, презрев усталость и боль, способен идти вперед. Удача сопутствует тем, кто, невзирая на численное преимущество врага, способен наносить неотразимые удары. Чувствуя свой проигрыш в борьбе спецназов, США, организовав провокацию с убийством своих сограждан, осуществляют полномасштабное вторжение своих вооруженных сил на территорию африканской страны – якобы для возмездия. Но им нужен уже не только спутник – под шумок они готовы прибрать к рукам и природные ресурсы страны, богатой алмазами. В дело включаются дипломатические каналы (герой книги «Переводчик» Олег Нартов). Действия книги основаны на реальных событиях – здесь подробно расписан механизм государственного переворота, который в последние годы был реализован во многих странах. Книга изобилует юмористически-окрашенными диалогами, происходящими между бойцами и командирами отряда специального назначения, не давая читателю слишком серьезно воспринимать повествование.

Глава 2

Подполковник Боря Денисов сидел на лавке в тени от модульного домика и откровенно наслаждался жизнью. Мало того, что сегодня из России в Богом заброшенный сектор российской миротворческой авиагруппы, расположенной в международном аэропорту Лунги в Сьерра-Леоне, прилетел транспортник с письмами и посылками от родных, так еще и отменили полеты в западную зону миротворческого обеспечения. Борис быстро перечитал шесть писем от жены и три от дочери, и предался желанному безделью в благоприятной тени среди жилых модулей и африканских пальм.

Последние три недели летать приходилось практически каждый день. В воздухе он проводил по шесть, а то и восемь часов в день, что серьезно выматывало на такой жаре. Тяготы и лишения он мог сравнить лишь с теми, которые ему пришлось переживать полтора десятка лет назад в Афганистане, где он летал на боевом Ми-24 еще юным лейтенантом. Интенсивность полетов была очень высокой, нагрузки на организм чрезмерными, но никто здесь не роптал — в отличие от других войн и конфликтов, за свои труды и свой риск здесь пилоты получали весьма солидное денежное вознаграждение. Когда Денисову предложили полгода провести в Африке, он не мучился ни минуты — тут же выпалил генералу в лицо «я готов!» и побежал паковать чемоданы. Супруга, только недавно дождавшаяся мужа из Чечни, вцепилась в него мертвой хваткой типа «не пущу», но он и слушать ее не стал. Короче, деньги решили всё.

За Афганистан Борис был награжден орденами Красного Знамени и двумя Красной Звезды, за Чечню был награжден двумя орденами Мужества, но все же, за очень неплохие деньги летать было куда приятнее, чем за знаки отличия, которые ничего, кроме душевного удовлетворения, не приносили.

Здесь, в Сьерра-Леоне, уже несколько лет шла гражданская война, и решением Совета Безопасности ООН в страну были введены международные миротворческие силы. Сухопутные войска миротворцев были представлены пехотными батальонами нескольких африканских государств, а так же Индией и Украиной, а авиационную группировку составляли две сводные авиагруппы — российская и пакистанская. Вертолетчики обеспечивали прикрытием с воздуха движения колонн с гуманитарными грузами, наносили огневое поражение боевым группам повстанцев так называемого «Объединенного Революционного Фронта», а кроме того, вели постоянную воздушную разведку. В общем, скучать им не приходилось.

Борис вытянул ноги и широко зевнув, потянулся. Почему отменили полеты, еще никто не говорил, да и надо ли это знать, когда есть возможность вздремнуть часок-другой? Главный пункт в боевой подготовке — всегда и везде тренироваться в отходе ко сну. Почему бы и сейчас не потренировать организм в этом деле?

К нему подбежала местная базовая достопримечательность — мартышка, которую авиационные техники купили где-то на местном рынке, приручили, прикормили, и даже научили пить пиво и курить сигареты. Мартышка села напротив подполковника и почесала у себя за ухом.

— Пива нет, — сказал ей Боря.

Мартышка передвинулась на шаг ближе и замерла. Борис быстро осмотрел себя — обезьяна явно прицеливалась что-нибудь стащить, то, что могло привлечь ее внимание. На всякий случай Денисов спрятал в карман письма родных, и показал животному фигу:

— Во, видела?

Обезьяна что-то по-своему крикнула, и быстро удалилась в сторону пищеблока, где у повара Димы всегда можно было разжиться чем-нибудь вкусным. Борис проследил за ней взглядом, и увидел идущего к нему начальника авиабазы полковника Петрова. Тот явно хотел что-то сказать…

Денисов встал.

— Отдыхаешь? — спросил Петров.

— В рамках, обусловленных международным контрактом, коллективным трудовым договором, согласованным с профсоюзом вольных наемников-убийц… — сострил Борис.

— В северо-восточной зоне огнем с земли сбит пакистанский вертолет. До выяснения причин мы прекратили все полеты. Но сейчас соседи просят помощи. Повстанцы сбили «Кобру», вторую машину они расстреляли так, что пилот едва дотянул до запасной площадки. Это произошло на пределе дальности полета, а учитывая, что у них осталось только две исправные боевые машины, прикрыть с воздуха эвакуационную группу у них практически нечем. Колонна машин уже ушла к месту падения вертолета, их прикрывает с воздуха две «Кобры», через час у них закончится топливо…

— Вылет немедленно? — спросил Денисов, понимая, что внезапное расслабление закончилось. Ты на войне, и тебе за это платят большие деньги…

— Да. Твой оператор уже в машине.

* * * * *

Вадим Бутаков уже сидел в кабине вертолета и изучал карту района предстоящего полета. Борис, согласно руководству по летной эксплуатации, а больше по укоренившейся привычке, обошел машину, внимательно осматривая состояние вертолета, глянул на лопасти несущего винта, высматривая индикаторы состояния лонжеронов, посмотрел на рулевой винт, нежно провел рукой по крылу, прошелся ладонью по пламегасителям спаренной 30-миллиметровой автоматической пушки. Согласно международному договору вертолеты миротворческой миссии ООН должны были иметь только пулеметно-пушечное вооружение. Конечно, это сильно ограничивало их боевые возможности, но, тем не менее, на повстанцев и эти пушки действовали устрашающе…

Техники быстро установили стремянку, и Денисов сел на свое место.

— Удачи… — кивнул старший техник, помогая командиру экипажа закрыть люк.

— К черту, — отозвался подполковник.

Привычно запустились газотурбинные двигатели. Четыре тысячи четыреста лошадиных сил двух моторов начали раскручивать несущий винт. Пилот и штурман приступили к подготовке вертолета к взлету. Когда частота вращения несущего винта достигла нужных оборотов, Денисов по рации запросил своего диспетчера:

— «Карпаты», я «Альфа», прошу разрешения на взлет!

— «Альфа», взлет разрешаю, — отозвался руководитель полетов. — Диспетчер аэропорта Лунги взлет разрешает. У вас окно в пять минут. Через пятнадцать минут здесь будет садиться «Боинг» из Египта. Постарайтесь убраться быстрее, чтоб не мешать ему. Внимательнее при наборе, ветер восточный, для вас встречный, восемь метров в секунду…

Борис перекрестился и потянул вверх ручку шаг-газа. Лопасти чуть провернулись по своей продольной оси, принимая необходимый угол атаки, одновременно увеличилась тяга двигателей, и машина качнулась на амортизаторах.

— Поехали, — сказал Денисов по внутренней связи.

— С Богом! — отозвался Бутаков.

Оба летчика перекрестились. Пилот еще чуть выше двинул шаг-газ. Машина выбрала весь ход амортизаторов и оторвалась от земли. Поднявшись на несколько метров, Борис медленно отдал ручку циклического шага от себя, конус винта наклонился вперед и многотонная машина, слегка наклонив нос, с набором скорости и высоты уверенно пошла вперед. Второй вертолет, которым управлял Олег Рыбаков, синхронно повторял действия ведущего, и спустя полминуты, машины пронеслись мимо башни управления гражданского аэропорта. Несколько сотен человек невольно залюбовались хищными и стремительными винтокрылыми птицами, так легко скользящими в воздухе. Люди поворачивали головы, провожая машины в полет, а белые вертолеты, бросая солнечные блики, уходили вдаль…

— Высота сто, направление восемьдесят, прошел дальний, полет проходит нормально!

Винтокрылые «Боги войны» пронеслись над окраинами Лунги, больше похожими на бедную деревушку, сплошь плетеной из каких-то веток. Рахитные детишки, никогда не знавшие чувства сытости, махали вертолетам своими худыми ручками — для них это были живые птицы. Или все же живые чудовища?

* * * * *

Боевая задача, доведенная до командира отдельной бригады специального назначения генерал-майора Токарева, не вызвала у него приступа энтузиазма. Нужно было срочно, в течение двух дней, сформировать отряд из офицеров и контрактников для выполнения специального задания за пределами Российской Федерации. Где? Этого в приказе сказано не было. Разве что между строк было указано, что более чем возможно участие отряда в боевых действиях, и это понятным образом, резко снижало число желающих на халяву прокатиться за границу.

Бригада хоть и считалась развернутой, с отдельными отрядами, но фактически не имела «свободных» людей, которых можно было вырвать на неизвестное время с неизвестными последствиями и фактически неизвестной задачей. Дело было в том, что в Чечне от бригады работал один отдельный отряд, в котором фактически присутствовал полуторный комплект штатного личного состава, да еще один отряд готовился к отправке в Чечню и находился на полигоне. Большое количество народа было в длительных отпусках после возвращения из той же Чечни… и вот получалось, что когда Родина позвала, выставить было некого. Плюс ко всему нужно было соблюсти обязательное условие: все лица, вошедшие в состав отряда, должны были иметь заграничные паспорта. А попробуй его сделать, когда в Уссурийском ГУВД бланков нет, и не предвидится!

Опасения о возможности формирования такого отряда, генерал тут же поделился с начальником штаба:

— Ну и где я найду столько боевиков в ранге офицера? Там же, как я понимаю, в грязь лицом нельзя бить! Неужели «Подсолнухи» сами не справятся?

Начальник штаба пожал плечами:

— Наберем из тех, кто остался. Вынимать людей из отряда, который скоро пойдет в Чечню, мы не будем. Слаживание уже прошло.

— И то верно, — кивнул генерал. — Ну, так кого отправим старшим?

Начштаба закатил глаза, и спустя несколько томительных секунд, выпалил:

— Сергей Петрович, вчера на разводе я встретил майора Лунина, от которого за три версты несло перегаром! Сегодня утром та же история. Он, похоже, пьет не просыхая. Только за эту неделю бойцы два раза жаловались, что он заставляет их бегать не три километра, а двадцать. Тех, кто отказывается, он бьет.

— Как бьет?

— Натурально. Кулаком в грудь. Или пинком под зад. Ставит раком и пинает ногой. А потом смотрит, насколько далеко боец при этом улетит. Контрактника Короткова недавно ударил в челюсть.

— Сломал?

— Что?

— Короткова?

— В том-то и дело, что нет. Он же бьет расчетливо. Грамотный офицер.

— Ну, Лунин специалист известный. В Чечню сейчас он ездить отказывается, говорит, что там больше биться не с кем — всех достойных душков уже перебили, а безделье делает из него алкоголика. Боевик он конечно первоклассный. Только он меня рапортами забросал на увольнение. Не видит себя больше в спецназе. Перегорел парень. Хочет подержанными японскими машинами торговать. Или открыть фирму досуга. Это его мечта…

Начштаба махнул рукой:

— Это до ближайшей войны. Как только опасность на пороге, или какое-то серьезное дело — Лунин тут же преображается. Вот его я и думаю поставить старшим. Как разведчик он профессионал, да и мы такое бедствие подальше от себя задвинем. Бригада вздохнет спокойно. У нас же проверка из ГРУ скоро приезжает, по дисциплине…

— Хорошо. Первым пишем в отряд Лунина. Пусть сам себе народ и подбирает, как протрезвеет. Давай его ко мне в кабинет!

— Есть!

* * * * *

Борис смотрел вперед — только что сообщили, что пакистанские «Кобры» возвращаются назад — у них закончилось топливо. Теперь прикрытие с воздуха группы эвакуации полностью ложилось на пару российских вертолетов. «Кобры» должны были лететь навстречу в границах этого же коридора, и когда они появились, рассмотрев силуэты приближающихся винтокрылых машин, Денисов невольно вздрогнул. Он вспомнил Афганистан. Тогда, в 1987 году еще юным лейтенантом он несколько дней действовал с группой спецназа на пакистанской границе. Он был авианаводчиком — вооруженный рацией, он наводил с земли действия авиации, которая работала по целям, обнаруженным спецназом. Под занавес операции группа углубилась на территорию Пакистана — по показаниям взятого в плен мятежника в этом районе находился крупный душманский склад вооружения и боеприпасов. Эта информация была передана командованию, и командование решило, плюнув на международную этику и законы, уничтожить склад ударом штурмовиков. Группа пересекла границу и обнаружила склад. Но пакистанские пограничники обнаружили группу. Началось преследование. И тут появились две «Кобры». Пакистанские вертолеты залпом неуправляемых ракет накрыли группу, и если бы не кинувшийся на помощь единственный Ми-8мт поисково-спасательной службы, неизвестно чем бы закончилась эта вылазка. Пилот «восьмерки» забрал и живых и мертвых, а Денисов на всю жизнь запомнил силуэт заходящего на него в атаку вертолета «Кобра».

Пакистанцы проскочили мимо. Один из вертолетов чуть заметно дымил — вероятно, он получил повреждение от огня стрелкового оружия. Дотянуть бы ему до базы. Вдруг Борис подумал, что если он вернется из этого полета, то вечером обязательно сходит к пакистанцам в гости, и поинтересуется, не летал ли кто из них в 1987 году в районе приграничной Кареры…

— Десять минут до цели… — сообщил Бутаков по внутренней связи.

— Принял, — отозвался командир.

Кто его знает, какая там сейчас обстановка. По короткому объяснению командира базы выходило, что прикрывать надо колонну из пяти грузовых и двух боевых машин Миротворческой миссии ООН — эти машины согласно международному договору окрашены в белый цвет, и должны быть видны издалека. Но черт их разберет — порой дорога петляет через лесочки, и кто там по ней едет, сверху не видно. Правда, и пакистанцы должны обозначить себя — увидев вертолеты, они обязаны пустить в небо красную ракету, а зелеными обозначить направление на противника. Но это все на словах, и вполне может быть, что кто-то кого-то не поймет…

Колонну пакистанских грузовиков Денисов увидел издалека. Машины мирно пылили по африканской дороге, и издали эта картина совершенно не вызывала чувства опасности.

— Ведомый, внимание! — сказал по рации Денисов. — Проходим над колонной, затем уходим в правый разворот. Держи высоту не более ста метров. Как принял?

— Принял, — отозвался ведомый. — Высота сто, правый вираж.

Вертолеты приближались к колонне. Борис снял с гашетки рамку предохранителя — в отличие от других модификаций этого вертолета, на пушечном варианте огнем орудий управляет пилот, так как спаренная 30-миллиметровая пушка ГШ-30К намертво закреплена на корпусе, и наводить ее на цель можно только разворотом всей машины. Двуствольная пушка была готова обрушить на цель рой весомых осколочно-фугасных снарядов…

В колонне кто-то пустил-таки красную ракету. Обозначили себя. Денисов на скорости триста километров в час провел вертолет над колонной, после чего десятитонная машина вошла в вираж. Ведомый, шедший с отставанием порядка двухсот метров, в точности повторил действия ведущего.

Борис на английском языке запросил у пакистанцев целеуказание, и те ответили, что врага сейчас не наблюдают. Осмотрев сверху окрестности, Денисов в стороне от колонны разглядел три открытых пикапа, которые шли параллельно пакистанской колонне, постепенно сокращая дистанцию. Что это за машины, ему было не понятно. Борис снова включил рацию на волну пакистанцев, и тут же увидел, как с первой машины по нему открыли огонь.

— На земле! По нам! — невольно вырвалось у штурмана. — Боря, на два часа, удаление четыреста!

— Вижу, — отозвался Борис, мгновенно бросая машину в сторону от летящих трасс.

Вертолет, имеющий высокую скорость, легко уклонился от очереди с земли. Сомнения рассеялись мгновенно. Это был враг, который осознанно предпринял попытку нанести поражение вертолетам миротворческой миссии. Все стало ясно: можно бить эти три пикапа. На всякий случай Борис на ломанном английском скороговоркой выпалил:

— Three pickups shoot at me!

С земли ему ответили единственным словом:

— Fire!

Борис продублировал команду своему штурману-оператору и экипажу ведомого вертолета:

— Олег! Машины видишь? Три пикапа!

— Вижу.

— Делай как я! — бросил Борис фразу, которая очень многих пилотов боевых вертолетов спасла от преследования военной прокуратурой…

— Есть «делай как я»! — отозвался пилот ведомой машины.

Цель находилась за углом, превышающим возможности вертолета по «педальному» развороту, и поэтому, чтобы не снижать скорость, не повышая при этом вероятность собственного поражения, нужно было пролететь чуть дальше и выполнить разворот для боевого захода за пределами действия стрелкового оружия повстанцев. Никуда эти пикапы не уйдут. Куда тут можно было уйти? Сплошь открытые места. На разворот Денисову понадобилось полминуты. Развернувшись, он вогнал машину в боевой заход, задыхаясь от нахлынувшего азарта охотника — пикапы повстанцев оказались на одной линии. О такой цели вертолетчик может только мечтать. Всплыл в памяти Афганистан — такие же «тойоты» и «симурги» Боря полтора года «забивал» на просторах афганского Регистана. Тогда это была война с империализмом, а сейчас что? Честно говоря — плевать. Сейчас это в первую очередь враг, который хочет твоей смерти.

Ювелирно работая педалями курса и ручкой управления, Борис поймал в прицельную марку замыкающую машину, и с полной пролетарской ненавистью утопил гашетку.

Двуствольная пушка отозвалась оглушительными выстрелами, легким сизым дымом пороховых газов застилая на мгновение лобовое остекление кабины. Вертолет ритмично затрясло. Из казенника, кувыркаясь, полетели к земле горячие гильзы. Машину наклонило на нос — отдача у пушек была не малой, что сказывалось на изменении центровки. Но на это и рассчитывал Борис — при таком ракурсе стрельбы поправки нужно вносить только в вертикальной плоскости.

Машину повстанцев накрыло несколькими попаданиями, Борис зафиксировал разрывы, пикап вильнул в сторону, сшиб несколько кустов и остановился. В России Денисов носил звание «Заслуженный летчик-снайпер»… и было за что.

Оставаясь на прежнем курсе, и еще имея несколько секунд для работы по цели, Денисов чуть приподнял нос вертолета, возвращая линию прицеливания, и снова утопил гашетку. В какие-то несколько секунд и вторая машина повстанцев перестала представлять собой какую-либо опасность. Она была разворочена скорострельной вертолетной пушкой, несколько человек явно было ранено или даже убито.

Не долетая до машин метров триста, Борис вошел в левый боевой разворот, подставляя оставшемуся пикапу свой борт. Но эта ситуация была обманчива для повстанцев. Попасть в несущуюся на такой скорости машину довольно сложное дело — слабо обученные боевики наверняка не умели выводить необходимый для точной стрельбы угол упреждения, при условии, что ведомый вертолет был уже на боевом курсе.

Пока Денисов разворачивался, ведомый пустил длинную очередь по третьей машине.

— Работу закончил, — невозмутимо доложил по рации ведомый, выговаривая каждый слог.

Когда Денисов выполнил разворот и вновь зашел на цель, то увидел на земле три стоящих «кабанчиком» машины.

— Good work! — прокричали с земли пакистанцы на таком же ломанном английском.

Денисов посмотрел на датчик топлива — ему оставалось висеть в воздухе не более двадцати минут. Если их потом не сменят «Кобры», то эвакуационная группа может остаться без воздушного прикрытия. Хотя… после того, что сейчас наглядно продемонстрировала пара «крокодилов», должно надолго отбить охоту всем желающим приближаться к группе эвакуации…

* * * * *

Заместитель командира отдельного отряда специального назначения майор Дмитрий Лунин сидел в каптерке батальона, занял место за письменным столом, водрузив на него свои ноги. Неспешно попивая пиво, он руководил действиями прапорщика — начальника вещевой службы батальона. Начвещь носился перед майором от одной полки с вещами разведчиков, к другой. Сами вещи пересчитывались, на них проверялись бирки, комплектность, целостность. Результаты записывались в специальный лист, на котором уже было несколько крупных пивных пятен, и прапорщик бежал дальше.

— Смотри Зорин, если нет хотя бы одного горного комплекта, я тебя заставлю шить его своими руками! — разрывая руками сухую корюшку, пьяно говорил Лунин. — Знаю я, как ты «горки» на рынок носишь… сейчас-то мы все и установим!

Прапорщик носился перед майором не потому, что этого требовала субординация, а потому, что незадолго до этого Лунин прижал его к стенке и пару раз тяжело отвесил по почкам. Дима давно подозревал, что Зорин таскает «налево» имущество отряда, но все как-то руки не доходили заняться этим вопросом вплотную. А тут с утра кто-то испортил Лунину настроение, и майор, плюнув на всё, купил несколько бутылок пива и заявился в батальонную каптерку — с «внезапной проверкой».

Уволиться из вооруженных сил Дмитрий хотел давно. Служба перестала приносить ему удовольствие — ушли в прошлое лихие годы боевых побед, а осталась размеренная тыловая жизнь, которая его не вдохновляла. На гражданке Лунину предлагали много вариантов трудоустройства — от главы службы безопасности в банке, до личного телохранителя губернатора края. Но неповоротливая машина, именуемая «вооруженные силы», вот уже три года проворачивалась вхолостую. И Дима сидел на должности, не зная, чем себя занять. В Чечню он не ездил, считая, что настоящие боевики там уже перевелись. Но боевой подготовкой убывающих на Кавказ подразделений он занимался усердно. Только это его еще и спасало.

Комбриг пытался воздействовать как-то на него, но все было тщетно. Неисправимый хулиган, которого в бригаде все звали не иначе, как «поручик Ржевский», исправляться не хотел. Правда и отношение к нему было у большинства уважительным — такого количества боевых наград, сколько было у Лунина, не имел в бригаде никто. Даже сам генерал.

— Посчитал? — спросил Лунин, когда прапорщик наконец-то переложил крайний горный костюм.

— Сто пятьдесят…

— А сколько в отряде по штату значится личного состава?

— Сто шестьдесят четыре.

— Правильно. Где остальные четырнадцать комплектов?

Прапорщик заморгал глазами:

— Вероятно, люди не получали их на складе… — Зорин развел руками.

Дима привстал и ухватил прапорщика за подбородок:

— На рынке наши «горки» лежат! Благодаря кому — знаешь?

— Ты в начале докажи, что это я их отсюда унес, — взвыл Зорин.

Лунин уже было замахнулся, как в каптерку вошел начальник штаба бригады. Полковник даже не предпринял попыток остановить неуставные взаимоотношения, и более того, даже сделал жест, мол, «продолжайте-продолжайте», после чего прошел и сел на стуле с видом человека, вынужденного присутствовать на каком-то не очень ему интересном мероприятии.

Майор отпустил прапорщика, и тот мгновенно отскочил в угол каптерки.

— Все пьешь? — спросил полковник.

— А что еще делать? — спросил Лунин. — Зорин, вон распустился… никакого вещевого порядка в отряде нет!

— Пошел вон, — коротко бросил полковник Зорину и тот, радостный, выскочил из каптерки. — И дверь закрой! — крикнул вслед начштаба.

Лунин сел на свое место, и как ни в чем не бывало, принялся допивать бутылку пива.

— У тебя загранпаспорт есть? — спросил начштаба.

— Есть, — кивнул Лунин. — В прошлом месяце в Суньку ездил, китайское пиво пить.

— Сколько ты написал рапортов на увольнение?

— Восемнадцать. Завтра напишу девятнадцатый.

— Есть мнение руководства назначить тебя командиром спецотряда для выполнения особого задания за границей.

Дима допил пиво, поставил пустую бутылку на пол.

— Надо кого-то укокошить, взорвать атомную электростанцию, или предателя Родины выкрасть?

— Я не знаю, — честно признался полковник. — Поступил приказ из ГРУ — сформировать из офицеров и контрактников спецотряд численностью двадцать-тридцать человек. Из наиболее подготовленных…

— А я здесь при чем?

— Да все просто — больше мне некого ставить командиром, потому что все толковые рэксы или в Чечне, или готовятся туда, или в отпусках свои личности разлагают.

— А куда хоть ехать?

— ГРУ об этом тоже ничего не сообщило.

— А если соглашусь, тогда с кем мне ехать? Один сброд в бригаде остался. Такие же алкаши, как я. Только хуже — они не хотят увольняться.

— Тем не менее, костяк отряда собрать сможешь. И помни о том, что за заграничную командировку набегут неплохие командировочные… а потом я подпишу тебе рапорт на увольнение!

Лунин указательным пальцем чуть не коснулся носа полковника:

— Точно. Именно об этом я и подумал. Сколько времени у меня есть на формирование отряда?

— Через три дня отряд должен быть на базе «подсолнухов» в Подмосковье.

— Значит, на подготовку у меня есть двое суток. Понял. Пошел собирать бригадный сброд…

Лунин встал, и, опережая полковника, направился к выходу. В дверях он повернулся:

— Товарищ полковник, а может быть, снимите с меня ранее наложенное взыскание? А то за сложность и напряженность у меня вообще в этом месяце ничего не вышло.

— Сниму, — кивнул начальник штаба бригады. — И еще: при наборе людей, говори им, что поедете на Камчатку для проведения учений против охраны базы подводных лодок. А теперь иди к комбригу. Он тебя инструктировать будет.

* * * * *

Борис Денисов, как и обещал, вечером взял с собой Бутакова, и, купив в Duty Free аэропорта Лунги две литровые бутылки водки, пошел к пакистанцам. Коллеги по миротворческому цеху долго уговаривать себя не дали, и быстро накрыли стол. В общем-то, пилоты были знакомы давно — ведь в эфире часто переговаривались друг с другом, да и помогали в случае каких-либо неувязок. Так что Борино поведение ни у кого не вызвало излишнего удивления. Мол, давно пора было уже вот так взять и посидеть за столом, поговорить о делах насущных.

Повод для попойки Борис нашел вполне оправданный: эвакуационная группа нашла все же сбитый пакистанский вертолет, у которого повреждения оказались не такими страшными, как это было воспринято изначально, и оба пилота были живы и здоровы. Вертолет перетащили на базу и техники уже разбирались с агрегатами машины: что на свалку, а что еще можно снять для отправки на капитальный ремонт с последующим использованием на других машинах. Речь о восстановлении вертолета уже не шла — слишком жесткой была посадка «Кобры» в предгорье Лома в северо-восточной части страны.

За столом сидели командир пакистанского вертолетного отряда, которого звали Али, его заместитель Юсуф и старший пилот Яхья, которого накануне сбили повстанцы. Оператора сбитого вертолета не было — его увезли в госпиталь, так как врачи обнаружили у летчика перелом двух ребер. В домике летчиков работало два кондиционера, было прохладно и как-то уютно. В углу что-то щебетал небольшой телевизор.

Пили в таком составе впервые: обычно времени на это не хватало, но сейчас повод был железный, и отлынивать было как-то не по-миротворчески. Водка развязала языки, и почему-то тот пресловутый языковой барьер как-то незаметно испарился. Все летчики вполне сносно владели английским, а потому общение шло «на высшем уровне».

Выпили за то, что все остались живы, выпили за БэПэ (тут для пакистанцев пришлось раскрывать значение аббревиатуры, как «безопасность полетов», и оказалось, что они тоже за это пьют), потом выпили за женщин, которых не было с ними рядом, а потом…

— Слушай, Али, — Борис чуть прищурился, стараясь выдерживать в своем голосе нотки безразличия и нейтралитета, стараясь не вызвать у пакистанца внезапной ярости: — В 1987 году ты уже летал?

— Летал! — кивнул Али. — Я был пилотом боевого вертолета на афганской границе.

— Шестого апреля…

Али поднял глаза на собеседника и посмотрел на Денисова более внимательно.

— Я помню. В этот день я получил боевое крещение. В мой вертолет попало более тридцати пуль.

— Группа русского спецназа перешла границу… — Боря налил по стаканам. — Пытались уничтожить…

— Наш пограничный пост… — сказал Али. — Но мы их обнаружили.

— Не пост, а склад боеприпасов афганских мятежников.

— У нас не было складов мятежников. Были опорные пункты пограничной стражи. Один из таких пунктов был обстрелян русским спецназом. Я вылетел на огневую поддержку наших пограничников.

— Одну группу ты накрыл очень удачно…

— Был сильный огонь с земли, по мне били из десятка стволов. Я выпустил неуправляемые ракеты, которые попали прямо в центр лежащих на земле бойцов.

— Да, попал ты очень удачно. При том, что стреляли по тебе из всего, что было…

— Я выбрал хорошую позицию и смог после этого выйти из боя без потерь. Я пилотировал машину на пределе ее конструктивных возможностей… удачно зашел в атаку… и удачно вышел из нее.

— Так же, как я сегодня расстрелял пикапы. Очень удачно я вышел на одну линию всех трех машин…

— Именно так, — кивнул Али, и только сейчас он вдруг проникся смыслом разговора. — Борис, ты был там? Это ты на Ми-8 забирал спецназ?

— Я был там, но не на вертолете. Я был авианаводчиком в группе спецназа. Именно меня ты и накрыл своими ракетами!

— Ты был ранен?

— В руку и грудь. Один осколок рассек мне мышцу на руке, другой попал между ребер. Потом я валялся в госпитале… — Борис приподнял футболку, показывая шрам.

— Я выполнял свой долг, — жестко сказал Али. Вдруг его взгляд стал наливаться свинцовым холодом.

— Я тебя не виню, — Борис хлопнул Али по плечу: — Ты все правильно сделал. Мы так молотили по тебе из пулеметов… не каждый смог бы ринуться в атаку при таком огне.

— У вас были погибшие? — взгляд пакистанца вновь потеплел.

— Погибли трое. Офицер и два солдата.

— Всему воля Аллаха. Мы вас не звали.

— Да, — кивнул Борис. — Все верно. Выпьем за погибших… с обеих сторон!

Пилоты двух миротворческих миссий подняли наполненные стаканы, и молча выпили горькую. Выпили за погибших на той войне. Независимо от того, с какой стороны они воевали.

* * * * *

Посол России в республике Гвинея Родион Тимошенко действиями разведорганов, естественно, управлять не мог. Но формально именно у него по штату числился второй секретарь посольства Андрей Власов, который, по долгу своей работы, занимался именно теми тайными делами, для прикрытия которых умные люди и придумали институт посольств и консульств.

Подполковник Андрей Власов возглавлял разведывательную сеть, сотканную Главным Разведывательным Управлением на юго-западе Африки. Подчиненная ему резидентура занималась тем, чем, собственно, и должны заниматься разведчики — добыванием информации, имеющей отношение к безопасности российской государственности, а так как Гвинея, да и весь Африканский континент находились весьма не близко к России, то основной задачей резидентуры с недавних пор стало разведывательное агентурное обеспечение миротворческого контингента.

Власову было 44 года, это был прожженный жизнью мужик, который привык добиваться поставленных перед собой целей. В Гвинее он сидел уже больше десяти лет, и вполне исправно выполнял свои обязанности — ни у кого в ГРУ не было претензий к его работе. Он имел соответствующую агентуру, но главное, чем намертво он прирос к Гвинее, был оружейный бизнес, который приносил подполковнику немалые деньги. Посол догадывался о махинациях своего второго секретаря, но благоразумно помалкивал, имея не менее доходный бизнес, связанный с контрабандой «черных» алмазов из Либерии и Сьерра-Леоне.

Дело в том, что в Сьерра-Леоне, начиная с девяностых годов, шла жестокая гражданская война, которая, то затухала, то разгоралась с новой силой. Ее подогревали несколько вооруженных группировок, добивающихся контроля над алмазными приисками, которых в этой части Африки было достаточно много. Причем породы, содержащие алмазоносный пироп, залегают здесь очень близко к земной поверхности, что не требует устройства глубоких шахт и рудников — все разработки ведутся открытым способом. Это значительно удешевляет процесс добычи, и создает все предпосылки к тому, что разработкой приисков здесь занимаются все, кому только не лень. И если американская алмазодобывающая компания Томаса Клауссона «The diamante» исправно платила налоги правительству Сьерра-Леоне, то местные племена, добывая алмазы практически нелегально, и постоянно отбирая друг у друга места разработок, естественно ничего не платили. Правительство пыталось с этим бороться, чем еще больше разогревало ненависть своих же племен как к себе, так и друг к другу. Короче, каждый тянул на себя кусок цветного одеяла и не хотел его отдавать ни при каких обстоятельствах. С середины 1990-х годов в Сьерра-Леоне был введен международный миротворческий контингент, который ценой потери сотни миротворцев, смог снизить царившую на этой земле напряженность и фактически свести на нет гражданскую войну.

Власов, поднаторев на поставках из Украины стрелкового оружия, начал уже было разочаровываться. Доходы падали, бизнес стал затухать, и поэтому Андрей уже подумывал о том, чтобы сколотить свой небольшой отряд наемников, захватить пару-другую десятков приисков и по каналам посла, начать переправлять алмазы в Англию и Германию.

Но случилось так, что в один прекрасный день он получил шифровку с приказом нацелить свой агентурный аппарат на поиск упавшего спутника.

— Вот тебе бабушка и Юрьев день… — произнес второй секретарь посольства, закончив прочтение приказа.

Конечно, в ГРУ знали о его баловстве с оружием, так как несколько генералов были в теме, но также ГРУ знало и то, что благодаря именно таким неформатным связям, Власов мог получать информацию любого рода. Мог, значит иди и получай. А потом доложишь по всей форме…

Андрей вызвал одного из оперативных офицеров, который так же работал в посольстве, и когда тот появился, сказал:

— Вот что, друг мой Петя… собираемся мы с тобой в дорогу. Завтра с утра выезжаем на южную границу. Нужно провести несколько агентурных встреч. Там неспокойно, поэтому подумай о том, чтобы в нашей машине была пара автоматов.

— Едем на посольской машине?

— Да.

После того, как оперативник вышел, Андрей взял телефон с законспирированной сим-картой и позвонил одному из своих наиболее способных агентов:

— Хоть умри, но мне нужно знать все, что у тебя там творится по части предметов, прилетевших с неба…

* * * * *

Дима Лунин стоял перед строем разведчиков-спецназовцев, которых он чуть ли не насильно затолкал в формируемый отряд. В строю было семь офицеров и дюжина контрактников. Примерно половина из них отслужила в спецназе больше пяти лет и все принимали участие в боевых действиях в Чеченской Республике.

— Зачитываю структуру отряда, — громко сказал Лунин, и, подняв на уровень глаз листок с текстом, монотонно забубнил: — Командир отряда — майор Лунин, то есть я. Заместитель майор Иван Бойко. Заместитель по разведке капитан Вадим Чистяков. Командир первой группы старший лейтенант Степан Уваров. Второй — старший лейтенант Стас Лёвин. Командир группы связи — лейтенант Ринат Юдин. Командир группы специального вооружения капитан Коля Мигунов. Начальник медицинского пункта капитан Рустам Абрамов.

Далее он развел по созданным подразделениям контрактников, а потом повел отряд на склад вооружения. Так как конкретную задачу ему никто еще не ставил, Лунин решил вооружить отряд по двойной норме — чтобы при любой задаче из полученного вооружения можно было выбрать то, с помощью чего можно будет решить любую проблему.

Уточнив у начальника склада, что тому доведен приказ комбрига выдавать все, что Лунин потребует, и что прапор доподлинно понимает возможные последствия своих должностных затупок, Дима тут же раздухарился.

В итоге отряд стал обладателем станкового автоматического гранатомета «Пламя», крупнокалиберного пулемета «Утёс», четырех снайперских винтовок СВДС, четырех пулеметов ПКМ, шести подствольных гранатометов, четырех бесшумных «Винторезов», набрали автоматов обоих калибров на всех участников, взяли десяток бесшумных пистолетов, с боем вырвали гранатомет с десятком гранат, набрали одноразовых огнеметов и штурмовых реактивных гранат. Взяли приборы ночного видения и гиростабилизированные бинокли. Немного помучив себя угрызениями совести, Дима взял противотанковый ракетный комплекс «Метис» и шесть ракет к нему. Набрали массу боеприпасов, пластической взрывчатки, средств взрывания, мин направленного действия и тому подобного инженерно-убийственного имущества. В итоге предоставленный отряду КамАЗ оказался забитым под завязку.

— Понимаю… — потупив взор, сказал складской прапорщик. — В Ирак поедите… война сейчас там в самом разгаре…

— Не поверишь, — усмехнулся Дима. — На Камчатку. Проверять готовность сил и средств противодиверсионной борьбы на базе атомных подводных лодок.

— Ага, — кивнул прапор. — На такие проверки с имитацией ходят. А у вас полный грузовик взрывчатки и противотанковых ракет…

Дима почесал затылок. А ведь прав прапор. Куда же их все-таки намерены послать? Вот интересно будет, если действительно в Ирак. А что в американцах самое страшное? Правильно! Вертолеты!

— Ладно. В Ирак мы едем. Дай-ка мне еще три зенитные ракеты «Игла». Вдруг пригодятся…

Полтора часа Дима отвел личному составу на приведение стрелкового оружия в порядок — снятие смазки, подгонку снаряжения, открытие укупорок, там, где это нужно было сделать. Вечер был посвящен приведению оружия к нормальному бою, в том числе и с приборами ночной стрельбы. Всю ночь люди собирались, дооснащались, грузились. Утром на воздвиженском аэродроме их уже ждал огромный военно-транспортный самолет Ил-76.

Никто не приехал их провожать.

* * * * *

В процесс поиска упавшего спутника адмирал Льюис вмешался решительно, собственно так, как и подобает адмиралам.

— Я его уронил, мне его и искать, — вполне серьезно заявил он на брифинге, посвященном поиску упавшего аппарата.

Никто, собственно, не возражал. Как говорят в старой американской гвардии, инициатива удовлетворяет только инициатора…

Адмирала тут же назначили ответственным за выполнение одной из не очень сложных задач — поиска и эвакуации останков спутника с территории государства, которое по всем канонам было отнесено к категории стран «третьего мира». На брифинге было принято решение операцию провести скрытно, не привлекая внимания общественности. Стали разбираться по ситуации, и тут слово взял заместитель начальника разведки военно-воздушных сил полковник Эндрю Грин:

— В составе миротворческого контингента, который в настоящее время действует на территории Сьерра-Леоне, есть пункт управления воздушным движением, который руководит полетами всех самолетов и вертолетов, летающих в небе этой страны. На этом пункте работают офицеры наших ВВС…

— То есть, — повернулся к Грину адмирал Льюис, — вы хотите сказать, что мы держим под контролем все небо Сьерра-Леоне? И в случае обострения ситуации, мы сможем закрыть воздушное пространство?

— И не только это. Мы сформируем группу специального назначения, небольшую по численности, и под видом замены авиационных специалистов направим в международный аэропорт Лунги, где базируется пункт управления.

— Небольшая группа разве сможет найти и эвакуировать спутник? — усомнился адмирал.

— Группа будет усилена за счет охранников алмазодобывающего предприятия, которое принадлежит американскому гражданину Томасу Клауссону.

— А он согласится предоставить нам своих людей?

— В этом не сомневайтесь, адмирал. Частной охранной фирме, которая осуществляет физическую защиту этой компании, мы заплатим очень хорошие деньги, и они не просто пойдут искать наш спутник, они побегут его искать. А спецназовцы будут управлять там этим процессом, составят так называемый костяк. Мы сможем сформировать несколько поисковых групп, в каждой из которых будет находиться два-три спецназовца и с десяток охранников частной охранной фирмы. Думаю, что местные боевые группы революционеров не будут оказывать нам никакого противодействия, так как там все заняты в основном алмазными приисками.

На том и порешили.

В Силах Специального Назначения вооруженных сил США за специальные действия в зоне Карибского бассейна и западной Африки отвечает 3-я группа специального назначения, дислоцированная в Форт-Брэгг. По штатной численности американская «группа» соизмерима с российской «бригадой» — они примерно равны по количеству выставляемых разведорганов. Кроме Африки, 3-я группа специального назначения направляла своих бойцов в Афганистан, а так же Кувейт и Ирак во время «Бури в пустыне». Под особенности данной местности и «затачиваются» бойцы группы на своей базе Форт-Брэгг в Северной Каролине.

Именно туда и направился адмирал Льюис. На базе он встретился с командованием группы, поставил командиру задачу сформировать отряд для выполнения задания на территории, контролируемой недружественными войсками и нейтральным населением. Скрывать задачу от исполнителей решили до момента их убытия самолетом в Лунги, хотя уже сейчас нужно было определить состав вооружения и специального оснащения. Командиром формируемого отряда, куда включили двенадцать офицеров и сержантов, назначили полковника Алекса Удета — помощника командира третьей группы специального назначения по тактической и диверсионной подготовке. Этот 45-летний полковник слыл большим специалистом в плане подготовки и проведения специальных мероприятий, за что был награжден медалью Конгресса и еще несколькими боевыми наградами. Адмирал Льюис проговорил с ним несколько часов, рассматривая топографические карты и спутниковые снимки района предстоящей операции, и в целом остался доволен полковником — тот адекватно воспринимал предстоящую операцию, и как показалось Льюису, был готов выполнить задачу со всей ответственностью. Затем адмирал вместе с Удетом встретился с личным составом формируемого отряда, и, нагнав туману, разъяснил «зеленым беретам», что значимость операции настолько высока, что за ходом ее исполнения наблюдает лично президент Соединенных Штатов Америки.

Впрочем, это утверждение соответствовало действительности.