Нелюдь

Алексей Селецкий

Древний народ сумел спасти российский город от выброса черной энергии из преисподней. Однако силы Тьмы не оставляют надежды на реванш. Подстрекаемые темными колдунами вооруженные группы боевиков, именующих себя «чистильщиками», начинают охоту на членов воинского братства Древних. Александр Шатунов, кадровый разведчик и ветеран локальных войн времен распада СССР, вновь оказывается в центре событий.

ГЛАВА 3

— Проходите, лейтенант. Вас ждут.

Ох уж эти адьютанты-ординарцы-денщики… Будь это все не в штабе, а в какой-нибудь фирме, сидела бы за этим столом более или менее длинноногая — в зависимости от доходов и знакомств шефа — девица, хлопала бы накрашенными глазами. А этот… «Проходите, лейтенант!» Между прочим, по уставу положено было бы обращаться «товарищ лейтенант». Ну ладно, генералу «летеха» не товарищ, но этому-то, орлу застольному… Те же две звездочки на плече. Маленькие такие. И смотрит брезгливо, чуть нос не зажимает. Ну да, конечно, к начальству можно было бы и «парадку» надеть. Или хотя бы вот такую новенькую, отутюженную форму, как на адъютанте.

И не вонять чуткому штабному носу кирзой с гуталином. Ноздри ходуном ходят, морщится слегка. Словно в училище сам так же не благоухал. Ничего, ничего, понюхай… товарищ хренов. И все остальное, чем может пахнуть офицер-химик, выдернутый прямиком с тактических занятий. Хорошо хоть у водителя в штабном «бобике» нашлись щетка и скипидарно-солярный «крем обувной черный». Не то полюбовался бы еще и на пыль полигонную, с хлорпикрином пополам. Правда, этот запах адъютант мог бы и не распознать. Пехота… Впрочем, особый отдел какими только знаками различия не обзаводится. Ладно, хрен с ним, с адъютантиком. Нас ждут. Войдем.

— Здравь-желаю, товарищ…

— Вольно, лейтенант, вольно. Проходи, садись.

Вот этому полковнику Андрей точно не товарищ. Просто лейтенант. Один из сотен, если не тысяч, порученных попечению и надзору, как открытому, так и негласному. Впрочем, может быть, полковник лейтенантов не опекает. У полковника есть дела поважнее. Видел его Андрей впервые, и чего ждать, не знал. Ничего, сейчас все ясно станет.

— Сел? Вот и молодец. Хорошо сел, ценю. Чему-то научили тебя все-таки. Прямо с полигона? — полковничьи ноздри тоже шевельнулись. Еле заметно. — Окуривали?

— Товарищ полковник, не имею права…

— Знаю. Опять молодец, на мелкие провокации не ловишься. Ладно, оставим. Это все присказка, а теперь сказка начинается, — полковник раскрыл лежащую перед ним картонную папку. — Перейдем к делу. Если не ошибаюсь, во время эпидемии в Желтогорске вы были студентом в местном университете?

— Так точно.

— Привлекались к карантинным мероприятиям?

— Так точно, в качестве…

— Не важно. Ваше мнение об этой эпидемии? Не официальное, а именно ваше. Подумайте, хорошо подумайте.

О чем тут думать, интересно? О том, что именно хочет услышать полковник из особого отдела? Все остальное уже не раз и обдумал, и обсудил. С друзьями. С преподавателями. С самим собой. С новыми сослуживцами… Постой, постой, уж не заложила ли какая-нибудь сволочь?! А если и так — что особенного?

— Ну как, подумали? — полковник насмешливо прищурился. — Или подыскиваете ответ помягче? Не ищите, выкладывайте все, что есть. Я вас не трясти собираюсь, мне нужно мнение специалиста. Независимое и неофициальное. Поверьте, Андрей Владимирович, — особист перешел на дружеский, даже задушевный тон, — нам важно именно ваше мнение. Причем такое, которое не пойдет по инстанциям и не будет обсуждаться старыми хрычами со званием профессора и мышлением образца сорок пятого года. Хотите, я вам на выбор предложу их версии? Диверсия, применение неизвестного психохимического оружия, обработка со спутника излучателями, вскрытие старого могильника или утечка новых разработок… Как вам все это? Ну, что вы думаете об этих версиях?

— Проверить не мешало бы, — осторожно отозвался Андрей. — Отработать каждую, насколько возможно.

— Сделали, — поморщился полковник. — Результатов, как видите, никаких. Иначе мы бы с вами не беседовали.

— Ну почему же никаких? Отрицательный результат — тоже результат, товарищ полковник.

— Точно. Так вот, лейтенант, версий много, но все равно не хватает. Поэтому вас и привлекли. Вы — очевидец и участник событий, после этого приобрели кое-какой опыт в отряде… Скажите, только честно, с чем-нибудь подобным сталкивались?

— Не знаю, товарищ полковник. Если бы у меня тогда нужное оборудование имелось, провели бы исследования, можно было бы сказать.

— Исследования проводились, — полковник раскрыл зажимы скоросшивателя, вынул из папки несколько листков. Просмотрел, подал несколько Андрею. — Вот, ознакомьтесь. Ваш допуск позволяет.

Лейтенант взял бумаги. Бегло просмотрел. Задумался, взглянул еще раз, уже внимательнее.

— Может быть, чего-то действительно не нашли? — сказал он через пару минут. — Вот здесь реакция все-таки была, хотя и слабая…

— Проверили, можете не беспокоиться, — полковник усмехнулся. Чуть заметно, уголком рта. — Это одно местное предприятие картинку подпортило. Так, лейтенант, данные у вас есть. Что дальше? Ну, представьте себе, что вас в этот самый Желтогорск забрасывают с отрядом. По разработкам, могильникам и прочему мусору все проверено вплоть до основания города в тысяча пятьсот забытом году. Никогда ничего подобного не было и быть не могло. Ваши действия? Что вам еще нужно?

— Полная статистика по пораженным. Включая место работы и вредные привычки.

— Сделано. Показать не могу, но есть. Общий итог — никаких совпадений. От детей до стариков, от спортсменов до бомжей-алкоголиков — полный спектр, включая областного замминистра. Национальность, год рождения, район проживания — не имеют значения.

— А по времени?

— Что — по времени?

— Где началось раньше, есть данные? Хотя бы по вызовам скорой помощи посмотреть можно.

Настала очередь полковника помолчать в раздумьях. Только смотрел он не в бумаги, а на собеседника.

— Профессионал, — подвел итог особист через минуту. — Есть такая статистика. Началось все в западной части города, распространялось с большой скоростью, но проследить удается. Естественно, с поправками на плотность населения и наличие телефонов — из многоэтажки вызовы быстрее поступят, чем из развалюх, где один телефон на три улицы. В общем, наибольшая скорость распространения — на север и северо-восток. Чуть меньше — в южном направлении. А вот центр накрывало медленнее, хотя он гораздо ближе. И поражения не такие тяжелые.

— Ветер? — быстро спросил Андрей.

— Не соответствует. Ни основной, ни местные завихрения. Дальше, лейтенант, дальше.

— Характер поражений в центре и на окраинах одинаковый?

— Практически одно и то же, — кивнул полковник. — По всему городу. Однако за городскую черту выходов практически нет. Несколько пригородных поселков дают ту же картину, что и город. За реку вообще не перешло. Те случаи, что там зафиксированы — результат поездок в город в самом начале эпидемии.

— После начала число пораженных сильно выросло?

Полковник не ответил. Опять замолчал, но на этот раз внимательно разглядывал не лейтенанта, а стоящую на столе пепельницу.

— Незначительно, — наконец отозвался особист. — В основном поступали те, к кому раньше не могли подъехать. Через сутки после начала новые случаи можно считать единицами.

— С учетом того, что пострадало около трехсот человек… — Андрей не договорил, вопросительно посмотрел на полковника. Тот кивнул:

— Государственная тайна. Точную цифру назвать не имею права, но больше.

— Но хотя бы приблизительно? Насколько больше? В несколько раз?

— На порядок, — жестко ответил особист. — Можешь считать, что на порядок.

Андрей на несколько секунд онемел. Да он был тогда в городе, видел, что творилось на улицах, слышал еще больше, чем видел — смотреть пришлось в основном на пробирки и в микроскоп… Но больше трех тысяч за сутки? И на следующий день — единицы?

— Это не эпидемия, — он покачал головой. — Это однократное применение чего-то. Почти точечный удар. Или выброс.

— Конечно, не эпидемия, — подтвердил полковник. — Иначе здесь

сидел бы ваш врач. Или еще кто-нибудь. Какие еще будут

предположения, лейтенант?

— Нечистая сила вмешалась, товарищ полковник.

Шутка не удалась. Особист смотрел настороженно, как-то хищно. Потом все-таки пришел для себя к какому-то решению, чуть расслабился. Спросил:

— Что, и такие слухи ходили?

— Так точно. Парнишка у нас в группе был, экстрасенсом считался. Его не накрыло, но он уверял, что в ту ночь ему от какой-то нечисти пришлось отбиваться. Да и не он один такое нес. Вы же знаете, товарищ полковник, сейчас магов много развелось. На любой вкус и цвет.

— А вы, значит, в это не верите?

— В магию? Честно говоря, не очень. Биоэнергетика, резервные возможности человека — это куда ни шло. А колдовство, заклинание погоды и все прочее… Может быть, в этом и есть что-то, но в нечисть верится слабо.

— Мне тоже. Но иногда приходится верить. И вам придется, если согласитесь на одно мое предложение. В принципе, можно было бы и приказ отдать, но есть причины, по которым добровольцы полезнее. Итак, Андрей Владимирович, если бы создавалась специальная группа для работы по Желтогорской проблеме, вы бы согласились в нее войти?

— Согласился.

— Я вас не тороплю. Можете подумать сутки — естественно, с соблюдением секретности.

— Понятно. Нет, суток не нужно. Я согласен.

— И все-таки — минута на размышление, — полковник улыбнулся. — Читали?

— Читал, конечно, — Андрей почти сразу же догадался, о чем именно спрашивают. Еще бы! В отряде — почти что настольная книга, вечный источник здорового юмора.

— Время пошло. Думайте.

Ровно через минуту полковник повторил:

— Итак, вы согласны, товарищ лейтенант?

— Так точно, согласен.

— Хорошо. Тогда подпишите вот это, — из папки появились еще два листа. Две одинаковые распечатки, сделанные на стареньком принтере, причем не самым лучшим качеством печати. Что у них, современного оборудования нет? Андрей вчитался в текст, где его данные были проставлены заранее. Действительно, оставалось только подписать. Подписка о неразглашении и еще кое-что.

— Чем подписывать?

— Можно кровью, но это вы всегда успеете, — полковник был совершенно серьезен. — А пока — вот вам ручка. Здесь вот черкните, на обоих экземплярах. Отлично, — листы вернулись в папку. — Раз вы все так быстро решили, то сутки я вам даю на сборы. Завтра к вам в отряд прибудет сменщик, сдадите дела ему.

— И что потом?

— Потом за вами приедут.

* * *

— Подбрось еще хвороста, гаснет.

Татьяна послушно дотянулась до лежащих неподалеку веток, сунула несколько в костер. Красно-желтые язычки неуверенно попробовали угощение. Облизали сильнее, вытянулись. Темнота обиженно убралась к краю поляны.

— А теперь попробуй убавить огонь. Нет, не трогай! Не руками. Головой. Только в огонь не суй, я не об этом.

— Понятно, — обиженно ответила девушка. Все-таки первое впечатление не обманывает. Мужик и есть. Медведь лесной. Туда же — руки целовать… Старик тоже хорош. «Познакомились? Ну вот и ладно, дальше сами разберетесь, а я к леснику зайду». Бр-р-р, холодрыга! И костер не спасает. Конечно, она ехала с расчетом переночевать неизвестно где, но не в лесу же, под открытым небом! И Саша этот — чего ему надо? То одно сделай, то другое… Специалист! Разговаривает, словно ее из дурдома привезли. Ну хорошо, попробуем убрать пламя.

Огонь не гас. Даже не трепетал. Пламя свечки всегда колыхалось и съеживалось перед тем, как погаснуть под взглядом. Но то свечка, а не костер!

— Не могу, — выдохнула Татьяна через несколько минут. — Все, сил не хватает.

— При чем здесь сила? Сила нужна, когда стену ломом долбишь, — спокойно ответил небритый ведун. Провел рукой над костром. Пламя вжалось в угли и выпрыгнуло, когда ладонь отодвинулась. — Если умеешь гасить свечу, сможешь и пожар потушить… Кроме лесного, — добавил он через несколько секунд. Снова замолчал, на этот раз надолго. Наконец словно очнулся, мотнул головой. — Тебе Олег о Древнем Народе что рассказывал?

— Почти ничего, — пожала плечами девушка. — Вроде бы нелюди какие-то, с врожденными способностями ко всему этому, — она попробовала провести рукой над костром, обожглась, затрясла ладонью. — Н-ничего, в общем.

— А насчет тебя самой?

— Сказал, что я тоже каким-то боком к вам отношение имею.

Способности мои из-за этого не те, какие должны быть.

— Так и сказал — не такие? — глаза собеседника странно

блеснули.

— Н-ну, может, и не так. Что-то насчет того, что именно из-за вашей крови у меня ничего не получилось.

— Из-за нашей… Это где же ты ее подобрала? — Саша криво, вымученно улыбнулся. — Нет, девочка, это и твоя кровь. Только твоя. Если хочешь, могу сказать и не так романтично. Гены. Генотип. Он у тебя от папы с мамой. А также от прадедушек и прабабушек по всем линиям, от самых питекантропов. Вот на этих линиях где-то у тебя и были… наши. Причем и у папы, и у мамы.

— Откуда вы знаете? — недоверчиво покосилась Татьяна. Дожили. Расцвет науки и просвещения: в деревнях уже о генетике рассуждают. — Вы что, мои анализы проверили?

— Надо было бы — проверил, — Саша поморщился. — Не шуми и не ершись. Думаешь, зря я тут над тобой несколько часов издеваюсь? Заставляю вокруг поляны бегать, траву руками греть, костры взглядом гасить? Или шутки ради? Ей-ей, Татьяна, я бы сейчас с удовольствием дрых на собственной кровати. Или чаи гонял на веранде, под разговоры о жизни и магии. Что у тебя есть гены Древнего Народа, это и без анализов видно.

— И по чему видно?

— Как тебе сказать? — ведун почесал лохматый затылок. — По тебе. Тут все дело в опыте. Вообще-то даже по внешности чаще всего можно догадаться, но чтобы вот так сразу сказать, по чем именно… Чуть другие скулы, уши, глаза. Даже шея. Хотя внешность

— это, конечно, не аргумент. В России такой коктейль из всех племен и народов, что ничему уже не удивишься. Так что основное — это чутье. Если с нами останешься — через полгода-год и у тебя появится. А уж во время такой работы, — он снова пригасил костер движением руки, — тем более можно понять, что к чему. Точнее, кто есть кто.

Угли светились багровым, иногда по ним проходили алые волны. Несмело пробивался одинокий желтый огонек — не больше, чем от спички. Лицо Саши больше не казалось деревенским. То ли из-за мрачных отсветов, то ли из-за того, что не видно было густой щетинистой поросли на лице. Смотреть было жутковато. Перед костром сидел не человек. Кто-то другой, заглянувший на эту поляну из другого мира. Или из других веков. Из древних. Где-то в темноте тихо фыркнула лошадь. Достань сейчас собеседник откуда-нибудь из темноты огромный меч или светящийся посох — Татьяна не удивилась бы.

Огонь разгорался все ярче, и наваждение прошло. Просто мужик. Человек. Не такой уж простой, как показалось вначале, но и не сказочный герой, не пришелец, даже не иностранец. Уставший, задумавшийся человек. Интересно, сколько ему лет? Олег Алексеевич в свои девяносто выглядел на шестьдесят. Если ему действительно столько, сколько он сказал. А сколько может быть мужчине, который выглядит от силы на тридцать? Пятьдесят, семьдесят?

— Саша, а сколько лет Олегу Алексеевичу?

— Что? — ведун очнулся, оторвался от своих мыслей, наморщил лоб. — Олегу? Кто его знает, не считал. Он сам не говорил?

— Сказал, что за девяносто. Но ведь такого не может быть!

— Почему? — удивился Саша. — До девяноста и люди неплохо живут, даже дольше. Может, ему и больше ста, не знаю. Он у нас один из самых старших… Теперь, по крайней мере. А моему последнему учителю было сто двадцать два.

— Мно-о-го…

— Было бы и больше. Убили его, а то и до ста пятидесяти дотянуть бы мог. Крепкий был дед, боевой.

— Как убили? Кто?!

— Неважно, — Саша зло прищурился. На скулах заиграли желваки. — Они его не надолго пережили.

— Это вы их?… — язык не повернулся сказать то, что было на уме.

— Мы. Мы все. Иначе — они бы нас. И так еле справились.

Надо же, какие страсти! Стало совсем неуютно. Приключение с тетрадкой затягивало все дальше, словно дурной сон. Сначала муравьи, потом таинственный старик… А теперь, оказывается, здесь еще и убивают друг друга! И вот этот небритый, потертый мужичок — тоже убийца. Да-а, Татьяна, ты попала конкретно, как сейчас говорят. Уйти бы уз этого леса, вернуться домой — и забыть навсегда сумасшедших долгожителей и лесных колдунов!

— Не бойся. Это все в прошлом и тебя не касается. Успокойся.

Легко сказать — успокойся! Так, наверное, и барана хозяин поглаживает, успокаивает. Чтобы тот стоял смирно и не мешал ножом до горла дотянуться.

— Да не бойся ты! Никто тебе ничего не сделает. Хочешь — иди хоть сейчас на все четыре стороны. Могу даже до станции проводить. Или до деревни.

Он что — мысли читает? С таким провожатым только ночью через лес ходить. Потом и не найдет никто. Наткнутся через пару лет грибники на скелет в сгнивших тряпках — и все!

— А мысли я не читаю. Мог бы узнать, о чем именно ты думаешь, но это и так видно. Тебе бы сейчас на себя верхним зрением посмотреть! — Саша неожиданно улыбнулся. — Прямо салют в честь Дня Победы! Искры во все стороны. И почти все — красные. Знаешь, что это такое?

— Нет, не знаю. Догадываюсь, — Татьяне удалось призвать разбушевавшееся воображение к порядку. Значит, у них это называется верхним зрением? Интересно. — Саша, вопрос можно?

— Хоть сотню! — он улыбнулся еще шире. — Мы тут и сидим для вопросов и ответов. Насчет верхнего зрения спросить хочешь?

— Угадали! Вы не знаете, чем меня Олег Алексеевич напоил по дороге? После этого оно у меня обострилось. Ну, зрение это. И еще слух.

— А нюх — нет? Или реакция на тепло?

— Нет… А что — должны были?

— Не обязательно, но могли. Все зависит от состава, ну, и от обработки, конечно же. Немного знахарства, ничего особенного. С научной точки зрения там несколько стимуляторов, с нашей — они же, но действие усилено и узко направлено.

— Чем же?

— Заговорами. И тем, кто это все делал. Вообще-то такой чай — дело тонкое. Можно и травы знать, и нужные слова, и все по рецепту сделать — а выйдет обычное пойло, не самое приятное. Или вовсе отрава. Вот такой, чай, которым тебя угостили, я пока не берусь готовить. Разве что сильно припечет, а попросить будет некого.

— А Олег Алексеевич сам делал?

— Мог и сам, а мог и просто заранее у знахарей запастись. Такие составы долго хранятся, не прокисают и не выдыхаются. Особенно если профессионал готовил.

— А вы в какой области специалист?

— В области добывания и обработки информации. Любыми путями и способами, — Саша хитро и весело прищурился. — Вплоть до допросов третьей степени. Да не пугайся ты так! Я в свое время в разведке служил, там учили. Среди всего прочего.

— Вы… воевали?

— Воевал, — кивнул ведун. — Олег сказал или сама догадалась?

— Я просто спросила — а вдруг? Вы с Олегом Алексеевичем вместе воевали, да?

— Ого! — Саша громко расхохотался. По лесу прокатилось эхо, истаяло шорохом среди дальних деревьев. — Слушайте, сударыня, вы меня пугаете! Неужели я таким же стариком выгляжу?

— Нет, что вы, — девушка смутилась. — Просто… Вы говорили, что можете и сто пятьдесят прожить… Может, стареете медленнее, я же не знаю!

— Стареем медленно, но не настолько же! Сколько мне можно дать, а?

— Не знаю. Ну, если Олегу Алексеевичу девяносто, то вам не больше пятидесяти. Угадала?

— Не больше, — вздохнул собеседник. — Даже не больше сорока. Да и до тридцати пяти пока что не дотянул.

— Так вы, значит, в Чечне воевали?

— Опять промахнулась. Чуть раньше. Когда Чечня началась, я уже два года как на гражданке был. Ладно, не ломай голову, вы эту войну в школе вряд ли проходили. Может, оно и к лучшему. Давай о чем-нибудь другом поговорим, ладно?

— Как скажете, — похоже, она чем-то лишним заинтересовалась. — А вы раньше лесником были? Олег Алексеевич…

–…Иногда очень много говорит, — продолжил за нее Саша. — И при этом на старости лет не всегда понимает, что можно говорить, а что нельзя. Не обижайся, Татьяна.

— С чего вы взяли, что я обиделась?

— Вижу. Если решишь остаться с нами, сразу же учись не светить своим настроением на всю округу.

— С вами? В лесу?

— С нами — это с Древним Народом. Если бы тебя это совсем не интересовало, мы бы сейчас здесь не сидели. А с нами можно быть где угодно. У себя дома, например. Многие именно так и живут.

— А в чем тогда разница — с кем? И зачем вообще с кем-то быть?

— Ну, например, чтобы муравьи не кусались. Сиди, не подскакивай. Разница в том, что твои способности нужно если не развивать, то хотя бы контролировать. Самостоятельно у тебя это плохо получается, правда?

— И что? Это ведь мое дело — или нет?

— Твое, конечно. Вот только лес после тебя пришлось нашим ребятам успокаивать. Между прочим, не такая уж простая работа, и не всегда безопасная.

— Ну хорошо, а если я ничем таким больше заниматься не стану? Хотите, могу честное слово дать? Или поклясться — чем хотите?

— Не клянись, если не выполнишь.

— Почему же я не выполню? Откуда вы знаете?

— Работа у меня такая — знать… Во-первых, ты этого уже попробовала, обожглась и не испугалась. Интерес у тебя есть, и чуть ли не больше, чем до той полянки. Вот сегодня тебя Олег чаем угостил — понравились ощущения? Можешь не отвечать, и так вижу.

Рано или поздно все равно захочется еще раз попробовать. И не просто захочется, а так потянет, хоть вой. Или случай какой-нибудь подходящий подвернется. Например, помочь кому-нибудь, боль снять.

— И что здесь плохого?

— Может быть, и ничего. Особенно если умеючи. А с клятвой тогда как быть? В таких делах, знаешь ли, на уважительную причину не сошлешься. Раз сказала — все, то никаких исключений. Оступилась раз — на следующий тебе уже ногу подставят.

— Кто?

— Неважно, — то ли костер приугас, то ли собеседник заметно помрачнел. — Попросту твои способности могут выйти из-под контроля. Силы у тебя не такие уж малые, а главное — от природы талант. Пока что особенно заметный по неприятностям. Тогда были муравьи, в следующий раз дом рухнет или автобус взорвется. Что, не веришь? И такое бывает. Особенно в последнее время, как раз с такими, как ты.

— Но почему?! — верить в услышанное не хотелось. Совсем. До слез и крика. — Почему обязательно именно такое? Почему со мной?!

На этот раз костер явно был не при чем. Послышался тихий скрип зубов и несколько глубоких вздохов. Но раздавшийся вслед за этим голос был совершенно спокоен.

— Почему бы и не с тобой, если это с кем-то бывает?! О таком ты не думаешь? Ладно, скажу, невелика тайна. Сейчас все скрытые способности обостряются. Те самые гены, дремавшие до поры до времени. На самом деле они, конечно, еще до рождения свое дело сделали, просто не проявляли себя. Условия были не те.

— А сейчас изменились? Но почему, как?

— Много будешь знать… будут тебе парни на вид пятьдесят давать. Еще в тридцать, если не раньше. Ответить я могу, но ты просто не поймешь. Или нам тут с тобой неделю просидеть надо, все обсудить и кое-чему еще научиться. Если получится, конечно. Просто знай на будущее, что тебе или учиться, или готовиться к неприятностям.

— Ну хорошо, пусть надо учиться. Но ведь можно просто научить это все контролировать, правда? Почему тогда — или с вами, или против вас?

— А кто сказал, что против нас? Достаточно и того, что не с нами.

— Но почему?

— Потому что некогда. Устраивает такой ответ? Некогда учить все человечество. Не будет оно учиться, да и учителей не хватит. А еще — потому, что если кто не с нами, то им совершенно необязательно знать, как и что именно мы делаем. Вопрос на засыпку: когда ты по тетрадке училась — делала только то, что прочитала? Или пыталась еще что-то свое добавить? Пробовала те же принципы и приемы по-другому применить?

Девушка не ответила. Впрочем, и молчание иногда может быть ответом, не менее понятным и красноречивым, чем слова. Да, конечно же. А кто не попробует? Кому интересно будет только повторять за кем-то все шаги и не пойти туда, куда самому хочется?

— Вот так-то, Таня, — костерок разгорелся поярче, когда ветка в умелой руке чуть подправила головешки и поворошила угли. — Когда человек становится Древним, начинает думать, чувствовать, видеть все так же, как мы — это совсем другое дело. Тогда появляется хоть какая-то гарантия, что он не вывернет все наизнанку. Контроль над своими силами, знание всех своих возможностей — это очень много. Можно их придержать — а можно и снять барьеры в нужный момент.

— Ну и что в этом плохого?

— В самой возможности — ничего. Весь вопрос в том, как ее использовать. Например, возможность растревожить лес. Теперь ты точно знаешь, что для этого нужно сделать, правильно? А я вот возьму и научу тебя этот лес успокаивать, или хотя бы уходить из него целой и невредимой. Мало?

— Много.

— Правильно. Потому что в один прекрасный день ты приведешь кого-нибудь на ту же полянку и покажешь чудеса. Да, конечно, сейчас ты можешь дать самую страшную клятву, кто никогда ничего такого не сделаешь. Но через год, три, десять лет — и твой испуг, и твоя клятва могут и позабыться. Тем скорее, чем сильнее ты будешь жалеть о своих способностях. Ты можешь и не пользоваться ими каждый день — но показать кому-то, кто ты есть на самом деле… Для того, чтобы тебя уважали, тобой восхищались, да просто чтобы доказать, что ты не такая, как все. Спроси любого, кто подобными делами занимается — нравится ему чувствовать свою силу, свое превосходство? Самой тебе — нравится?

— Не всегда.

— А я и не говорю, что ты целыми днями будешь на той поляне сидеть. Или еще один пример — не понравился тебе кто-нибудь, пригласила ты его в лес. Погулять. Или по грибы.

— Или просто подождала, пока сам пойдет… Понятно. Значит, вы мне не доверяете? Но зачем тогда сюда вытащили? Зачем обо всем этом разговариваете?

— А действительно, зачем? — спросил Саша у нависающего над поляной дерева. — Чего я, спрашивается, не сплю и человеку не даю, ежели человек ничего понимать не хочет? Ну вот не хочет, и все? Спорит так, словно пытается мне доказать, что она не хуже и не глупее? Это я и так знаю, чего спорить-то?

— Я не пытаюсь доказать, — обиделась Татьяна. — Я хочу во всем разобраться!

— Тогда думай. Хорошенько думай, прежде чем спрашивать. Я отвечу, мне не жалко. Только если ты сама поймешь, еще до того, как спросишь — это будет гораздо полезнее. Для начала, пожалуйста, усвой одно: тебя никто никуда не вербует, ни обманом, ни силой не тащит. Мы не сектанты какие-нибудь, к людям на улицах не пристаем. Скорее наоборот, пытаемся на глаза не попадаться.

— Поэтому такая секретность? Встречи в лесу, неизвестно где? Для секретности.

— Нет, не для секретности. Лес — это очень важно, а в твоем случае — особенно. А в городе я вообще стараюсь пореже появляться. Не лучшее это место для нашего брата, не лучшее. Даже в пустыне уютнее.

— Но Олег Алексеевич в городе живет, и ничего. Да вы и сами говорили, что многие ваши как жили, так и дальше живут. Или это из-за того, что вы — ведун?

— Нет, не из-за этого. Тут отдельная история, не ночью ее рассказывать. Может, еще узнаешь, в чем тут дело — даст бог, не на собственном опыте. А лес… Лес — место хорошее. Особенно такой, как этот. На тропу обратила внимание? Верхним зрением разглядела? Это ведь не специально сделано, никто особенно не старался. Подправили чуть-чуть, а так — само наросло. Просто наши постоянно этой дорогой ходят.

— Их что, так много здесь живет? То есть вас. Древнего Народа.

— Много. Если с детьми считать — почти тысяча.

— Ого! А сколько вообще в мире? Или это секрет?

— Какой там секрет! Просто никто точно не подсчитывал. Тут еще вопрос встает — кого именно считать настоящим Древним. Если более-менее чистокровных — вряд ли больше миллиона. Это при том, что не всех мы знаем. Кстати, в России из них почти половина.

— Почему? Потому что лесов больше?

— И поэтому тоже, но в основном потому, что раньше лесов было еще больше, а людей в них — меньше. Веков семь-восемь назад из Европы многие сюда пришли. Да и жить отдельно, не смешиваясь с остальными, удалось дольше. Ладно, поздно уже. Спать надо, утром рано встанешь. Сама не проснешься — роса разбудит. Утро вечера мудренее — вот с утра и будешь остальные вопросы задавать.

— А еще один можно? Последний?

— Можно.

— Вы давно в лес ушли? И где раньше жили?

— Это уже два вопроса. На какой из них отвечать? Ну да ладно, на оба отвечу. В Желтогорске жил, а потом неподалеку. Уехал сюда после эпидемии. Все? Вижу, что не все, но остальные — утром! Спокойной ночи!

Какое уж тут спокойствие! Во-первых, ей еще не приходилось спать, завернувшись в брезентовый плащ и лежа на чем-то, сильно пропахшем лошадью. Не так уж это просто — заснуть в таких непривычных условиях. Во-вторых, вопросы распирали голову и просились наружу. В-третьих… В-третьих, Татьяна успела только понять, что голова у нее кружится и тяжелеет. Какое-то время она еще слышала тихое потрескивание костра и шум леса. Наверное, этот шум ее в конце концов и убаюкал.

* * *

— До утра точно не проснется.

— Помог?

— Точно. Немного придавил, чтобы успокоилась. Ты разговор не слушал?

— Не имею такой привычки, Саша — слушать чужие разговоры. Мы тут с Филипповым былое вспоминали. Ну, и что ты можешь сказать об этой девчонке?

— Может, и приживется у нас, но на первых порах — глаз да глаз за ней нужен. И еще — вряд ли она в какой-нибудь клан захочет войти. Будет сама по себе.

— Такая же упрямая, как ты?

— Куда уж мне! У меня, если еще помнишь, были хотя бы остатки армейской дисциплины, да и поколение другое. Нас все-таки воспитывали «с чувством глубокого коллективизьма». Если нужно всем — значит, можно и потерпеть. А она вот терпеть и поступаться не хочет.

— И возраст еще такой.

— И возраст, — согласился Александр. — Подростковый, пока еще не слишком затянувшийся. Да еще дома наверняка много свободы — родители заняты, единственное чадо, воспитывали бабушка с дедушкой… Угадал?

— Почти угадал. И забыл добавить идеи полной свободы от всего и вся. Тетрадочку-то прочитал?

— Прочитал. И вообще — можешь не напоминать, от кого это идет.

На всю жизнь запомнил, — Александр потянулся к плечу, потер его.

— И зарубку на память получил.

— Зарубку получил, а все равно сразу не вспоминаешь, —

проворчал Олег. — Ну ладно, хрен с ней, со свободой. Что с девчонкой делать будем? Лечить или учить? Может, ей просто все ее способности заблокировать, и дело с концом?

— А потом очередная случайность — и все опять вскрылось. Только теперь к этому будет еще и озлобленность за то, что ее так надолго этих талантов лишили. Не то время, Олег. Сейчас такие самородки из-под ног вылазят, как поганки на газоне. Если уж через черт знает сколько поколений эти способности ни с того, ни с сего пробиваются, то наша блокировка… Я думаю, станет только хуже. Лучше уж пусть на глазах будет. И наученная тому и так, что и как нужно. Если вдруг не туда пойдет, наши с ней справятся. Тогда и блокировать можно — объяснив, за что и на какой срок.

— Жестоко. Что ж ты так в лоб, Саша?

— Жестоко, не спорю, — Александр, прищурившись, смотрел на сияющую сердцевину пламени. — И спорить не собираюсь. Не первый раз об этом говорим. Ты спросил мое мнение — я тебе ответил. Учить, Олег Алексеевич, всенепременнейше учить. Учить, учить и учить. Ее. Того паренька, что ты в прошлый раз приводил. Тех, кого ты еще приведешь. Я свое на Совете сказал и отступаться не собираюсь.

— И ты все еще считаешь, что наш народ с этим справится? Саша, ты последние данные знаешь? Я про Желтогорск уже не говорю — по соседним областям, по стране? Местами людей с такими способностями — от сорока до шестидесяти процентов взрослого

населения! Ладно, у нас это можно объяснить последствиями разрушения Печатей. Вполне возможно, мы что-но не нашли, не убрали вовремя, что-то сказывается все эти годы — например, на детях. Но в других областях что действует? Ты об этом думал?!

— Не шуми, разбудишь. Думал. Ты знаешь, теперь и время есть, и сведения накапливаются. Кое-что сам, многое мужики из нашего клана раздобыли. Все то же, Олег. Везде — одно и то же. И по тем же самым причинам. Тогда, возле города — это был детонатор. Запал. А к взрыву давно уже все готово.

— Но тогда мы детонатор успели вынуть.

— Не успели. Опоздали на несколько минут — это если себя похвалить. А если поругать — на несколько дней. Как только сняли первую печать, появилась связь между нашим миром и теми, кто лез снизу. Фонтан мы заткнули, но теперь все сочится по капле, и не в одном месте, а в сотне. Все, хватит на эту тему, нечего и сюда навлекать. Расскажи лучше, как там в городе дела. Что новенького? Как Натаныч, все так же отошедши от дел? Помощника ему нового дали? Прошлый раз ты говорил, что подыскиваете.

— Подыскали. Не ревнуй, на кого попало твой лес не останется. Из наших парнишка. Новичок, ты его не знаешь. Гордится и боится — как же, на чье место пришел! Миша ему перед отправкой такую обработку устроил, что тот в твоей комнате спать не ложился.

— Мемориал, — хмыкнул Александр. — Комната-музей имени великого воителя Шатунова. Приехать, что ли, стать главным экспонатом?

— Не приезжай. Всем хуже будет, тебе в первую очередь, — Олег был совершенно серьезен. — Искать тебя перестали, но если объявишься — вспомнят. Илья узнавал — дело пока не закрыто. Так что сиди здесь, Филиппову помогай. Тут тебя никто не разыщет.

— И долго мне в лесах отсиживаться? У меня, между прочим, еще и родня осталась! Да и вообще — надоело по кустам прятаться.

— Ну хорошо, если так уж хочешь — можешь со мной поехать. Только учти: передачи я тебе носить не буду — некогда. Зато повидаешь новые места и познакомишься с разными людьми. И все это — за казенный счет. Я тебе это предлагал?

— Предлагал. Ладно, разговор старый. Ничего не изменилось — значит, буду тут сидеть. А ты мне работу на дом приводить.

— Приводить — это не беда. Другого я боюсь, Саша.

— Чего?

— Что работа к тебе сама сюда придет.