Старатель. Книга 1

Алексей Рудаков, 2021

Что поделать. Аномалии, возникшие на альтернативной Земле, оказались сильнее его и вольный пилот Сэм Люциус, позывной Поп, был вынужден уделить внимание этому миру, в ущерб рассказу о своём возвращении в родную вселенную. Но то повествование будет завершено. Точно. Обещаю. Своевременно, или несколько позже. А пока вас ждут приключения в мире пережившим глобальную катастрофу, где правят бал загадочные аномалии и злобные мутанты, а люди, сумевшие выжить, развязали гражданскую войну истребляя друг друга. Что вызвало катастрофу? Чужой корабль, тьму лет назад упавший на планету? Пытливые умы учёных, обнаруживших новую загадку, или виной тому происки неких сил, пытавшихся установить новый мировой порядок? Это и предстоит выяснить Сэму, влипшему в очередную историю.

Глава 3,

в которой мы пытаемся больше узнать об окружающем нас мире и остаться в живых

Мои опасения, те, что его умыкнут, к счастью, оказались беспочвенными. Проходившие мимо люди если и косились на непривычный, для этих мест, механизм, то ограничивали свой интерес взглядами, не желая тратить время на остановку и более глубокое ознакомление.

Ну и к лучшему. Для нас и Бродягой.

— Успешно? — Спрашиваю больше для проформы — в каждом его щупальце зажать по крысиной тушке.

— Семь штук, — чуть повернувшись он демонстрирует мне ещё один трофей, висящий на крючке в борту: — Больше не утащить.

— Неплохо, — кивнув, направляюсь к бару: — Пошли — сдадим трофеи и думать будем.

Нашу добычу Борис принял без вопросов, запнувшись лишь на моменте оплаты. Поначалу, он, как и в прошлый раз, принялся звенеть монетами, отсчитывая оплату, но затем, присмотревшись ко мне, прекратил это дело и начал что-то набирать на экранчике своего КПК.

— Ты же не против безнала? — Протянул он ко мне руку, держа экран так, чтобы мне были видны цифры.

Сто семьдесят пять.

Ага.

Всё верно, сумма, то есть. Ну а дальше что?

— Ааа… Только подключил, — догадался бармен, видя мою растерянность: — Просто свой, к моему поднеси, и оплата пройдёт.

Подношу, мой КПК вздрагивает, чуть кольнув руку и на экране, уже моём, появляется та самая сумма — 175.

— Здорово, — киваю Борису, не сдерживая улыбки: — И так теперь за всё платить можно?

— Да. Если хочешь — наличку, ту, что есть, приму. Мне монеты нужны — есть у нас некоторые, не признающие безнал.

Цифры, тем временем, меняются, высвечивая актуальный баланс — двести сорок монет, что, по моему мнению, весьма недурно для первого дня пребывания в новом мире.

— К врачу сходи, — теряя ко мне интерес, бармен кивает на выход, не утруждая себя более сложным способом выпроваживания бедного посетителя: — Он чип первой помощи даст, — маскирует он заботой желание побыстрее от меня отделаться: — Тебе лишним не будет.

Кабинет врача, дверь которого была отмечена небольшим красным крестом, я заприметил ещё в первый раз, но тогда идти к Семён Петровичу было не с чем, да и денег не было, не то, что сейчас.

Осторожно постучав и услышав в ответ неразборчивое бормотание, толкаю дверь, оказываясь в подобии медицинского кабинета.

Почему в подобии?

Да потому, что внутри самая обычная квартира, где на покрытом линолеумом полу стоят пара шкафов медицинского вида, стоматологическое кресло, койка с панцирной сеткой, проглядываемой сквозь сдвинутый в сторону матрац и стол с микроскопом, за которым сидит сам эскулап, разглядывающий меня с нескрываемым воодушевлением.

— Здравствуйте, Семён Петрович, — заходить внутрь мне совсем не хочется — сказывается моя нелюбовь к врачам в общем, а дантистам в особенности. Не поймите неправильно — я не спорю, что врачи делают очень нужное дело, но вот что до меня, то уж простите, но я как ни будь сам. Ну, полечусь.

— И тебе здравствовать желаю. Чего встал, заходи, — приподнявшись со своего места, он хлопает ладонью по спинке пластикового стула, стоящего рядом со столом и бывшего родным братом мебели, виденной мной в баре.

— На что жалуемся? — Стоит мне усесться, как док, поправив халат, достаёт из недр стола стетоскоп, вешая его себе на шею.

— Ты же новенький, да? Пилот-испытатель? Всё верно? Я ничего не упустил?

— Всё так, — киваю и видя, что он берётся за стетоскоп, готовясь вставить концы в уши, поспешно добавляю: — У меня всё в порядке. Ничего не болит.

— Точно? Может зубы? Давай, проверю.

— Нет-нет, спасибо, — с трудом сдерживаюсь, чтобы не соскочить со стула: — Я тут по другому делу. Мне бы вот, — подняв руку оттягиваю рукав, демонстрируя КПК: — Программ бы.

— Точно ничего не болит?

— Абсолютно! Спасибо! Здоров!

— Жаль, — вздыхает он: — Я же так совсем всё забуду. Никакой практики. Купол, — он кивает на окно: — Всё лечит. Медленно, но верно. Ну и аптечки тоже, — ещё раз вздохнув, Семён Петрович принимается копаться в столе, чтобы десяток секунд спустя выложить передо мной несколько уже знакомых брусочков красного цвета с косыми белыми полосами различной толщины.

— Это — бесплатно, — пододвигает он ко мне брусок с самой тонкой полоской: — Базовое лечение.

— А остальные? — Приложив бесплатный к экрану, киваю на оставшиеся.

— Продвинутое лечение ран, — палец врача касается бруска с более толстыми полосами: — Две сотни монет, полевая хирургия, — указывает он на практически белый, с тонкими красными прожилками, накопитель: — Две тысячи триста.

— Я позже зайду, — кладу на стол, опустошённый моим КПК брусок: — Как заработаю. Только прибыл, откуда у меня такие деньги?! Спасибо, Семён Петрович, если что — я зайду, — поднимаюсь со стула, но врач, качая головой, выражает несогласие с моими действиями.

— И куда собрался, торопыга? Лечиться чем будешь?

— Так я же загрузил?!

— Загрузил он, — хмыкнув, док вытаскивает из ящика стола небольшую коробочку белого цвета: — Держи. Аптечка на три заряда. КПК только определит, что и как лечить, понимаешь?

— Эээ… да. — покрутив коробочку в руках замечаю крепления с одной стороны — точно такие же, что и на поясе. Ага…

Щёлк!

Аптечка прилипает к поясу словно родная.

— Лечит так себе, — кивнув, продолжает врач: — Но хоть что-то. Разбогатеешь — приходи, посерьёзнее дам. И вот ещё, — чуть прищурившись, он окидывает меня быстрым взглядом: — Рюкзак ты где оставил?

— Рюкзак? Нет его у меня.

— Ну ты даёшь. Ствол, КПК взял, а рюкзак чего? Забыл?

— Эээ… Ааа…

— У Михайлыча получи. Новичкам — положено.

— Скажите, — кивнув — понял, мол, задаю вопрос, мучающий меня практически с самого начала моего пребывания здесь: — А новичков, таких как я, много?

— Мало, — с сожалением качает головой врач: — Появляются, но редко. В основном — как и ты, из прошлого выпадают. А после, — он досадливо морщится: — Кто-то нормально устраивается, а кто-то погибает, или ещё хуже. Если ты удивлён, ну что с тобой тут не возятся, — врач разводит руками: — То ты на людей зла не держи. Выживаем мы тут. Сам понимаешь — не до залётных из прошлого.

— Да я не в претензии, — киваю, и тотчас задаю вопрос: — Погибает? А это как? Тут же не умирают.

— Умирают, друг мой, ещё как умирают. Человек существо такое, что порой лезет туда, куда ни одно животное и носа не сунет. А мы — суём. Причём некоторые — добровольно. От безысходности.

— Понимаю, — немного помолчав, всё же решаюсь уточнить: — А вы сказали — хуже. Хуже, чем смерть. Это вы о чём?

— Ты что? — Удивление на его лице столь сильно, словно я спросил почему деревья при ветре качаются.

— Тебе Михалыч о нашем мире ничего не рассказал?

— Нет, — развожу руками, и он мрачнеет: — Ну, блин! Я с ним поговорю. Нельзя вот так вновь прибывших бросать! Хуже, это когда нормальный человек, с виду нормальный, ЧеЗешником становится.

— Кем?!

— У него спроси, — вытащив из стопки бумаг исписанный лист, Семён Петрович принимается его изучать, давая понять, что разговор окончен. Ладно, я не гордый. Намёки понимаю.

— Спасибо, — коротко поклонившись, направляюсь к двери, подле которой меня настигает его окрик.

— Эй, лётчик?

— Да? — Держась за ручку, оборачиваюсь.

— Будешь за куполом ромашки собирай.

— Ромашки?

— Цветы такие. Жёлтый центр и белые лепестки кругом. Мне неси — покупаю я их.

— На аптечки?

— Да, — кивает он: — Входит в состав заряда.

— Принято, док, — толкнув ручку, распахиваю дверь: — Принесу, обязательно.

Выйдя на улицу немедленно натыкаюсь на Бродягу, поджидавшего меня снаружи.

— Успешно?

— Вполне, — демонстрирую ему аптечку на поясе: — Теперь хоть подлечиться чем есть.

— Подлечиться? Ты же здоров — я тебя сканирую каждый раз как вижу.

— Сейчас — да, но вот собачки мне доставили неприятных минут, — кратко рассказываю ему о своей охоте, ожидая волну негатива и мои опасения оправдываются на все сто.

— Ну ты даёшь! Оставил тебя одного и вот! Ты едва не сдох! А обо мне ты подумал? Как я тут один буду?

— Не сдох же. Да и не страшно это — тут ресалки есть.

— А ты уверен, что они на тебя сработают? Ты же не местный — только прибыл.

— И что? Думаешь не сработают?

— Я не думаю. Я фактами оперирую. Там, — пара щупалец взмывает вверх, указывая на небо: — Тебе прописаться в системе нужно. Так?

— Ну да. Это сразу, по совершеннолетию, делается.

— А тут?

— Да откуда ж мне знать, Бродяга?!

— Ну так выясни! И учти — пока в этом не разберёшься, я тебя за Купол не пущу.

— Это как? Силой, что ли удерживать будешь?

— Нужно будет и силой. И не сомневайся — удержу.

В последнем я не сомневаюсь — его манипуляторы действительно сильны, сам же у инженера, собиравшего корпус, просил помощнее поставить.

— Хорошо-хорошо. Разберусь. Я как раз к Михалычу собирался. Вот у него и уточню.

Михалыч, в очередной раз увидев меня на пороге, лишь хмыкнул, неодобрительно покачав головой:

— Ну, блин, и молодёжь пошла! Вот нифига на месте не сидится! Чего носишься? Чего от дел отвлекаешь?!

От дел. Ага. Как же.

Бумаги-то, что перед тобой разложены, точно те же, что и прошлый раз были. Или думаешь, что я настолько невнимателен? Извини, начальник, но внимание — это первое в чем Тодд меня дрессировал, выращивая из пилота инквизитора.

Вслух, я, естественно, ничего не сказал.

Просто зашёл, шагнул к окну, подцепил ногой пуфик и, подтянув его к себе, плюхнулся на мягкие подушки прямо перед оторопевшим от такой наглости, Михалычем.

Один-Ноль.

В мою, разумеется, пользу.

Сейчас он орать начнёт.

И… Раз!

— Да… Да ты что себе позволяешь?! — Хозяин кабинета вскочил на ноги: — Ты!!! Мальчишка! Да я таких…

— Ага. За завтраком ешь, да? А ещё — таких молодых, да наглых, полно на кладбище. Верно? Может что новенькое скажешь?

— Ну знаешь…

— Михалыч, — чуть поёрзав на пуфике — всё же моей заднице были привычны более жёсткие подушки пилотского кресла, продолжаю: — Рюкзак.

— Что рюкзак?

— Где? Вот почему я должен всё по кусочкам доставать?! Это здесь традиция такая? Новеньких кругами гонять? Тогда понимаю, чего от вас народ в ЧеЗе бежит — кто ж такое издевательство сдюжит?!

— Не бегут от нас, — как-то резко сдувшись, Михалыч вяло махнул рукой, усаживаясь на своё место: — Не знаешь, а языком мелешь.

— Не знаю, — закивал я: — Так не рассказал никто. Вот ты — расскажи, что тут и как. А я уже умишком скудным и пораскину.

— Не юродствуй, — поморщился он: — Тебе не идёт. Да… Хм… Что до рюкзака — сразу говорю, моей вины тут нет. Рафик тебе его вместе с пистолетом выдать должен был. Пистолет дал?

Молча вытаскиваю из-за пояса свою пукалку, демонстрируя её Михалычу.

— Дерьмо, да, — кривится он: — Но сам понимаешь, не супер-ствол же тебе давать. Мало ли кто ты и что у тебя в голове.

Молча киваю — да, всё верно. Дадут человеку нормальное оружие, а он раз и по своим палить начнёт.

— Всё нормально, не в обиде я. А рюкзак, может Рафик просто забыл?

— Может и так. Ты сходи, напомни. А если у него с памятью проблемы, то мне скажи — я подойду, освежу, — говоря это он, словно случайно, бросает взгляд на свой сжатый кулак, и тотчас, спохватившись, разжимает пальцы, принимаясь массировать их другой рукой.

— Так что здесь произошло и происходит?

— А ты? Что ты слышал? — Отвечает он вопросом на вопрос, но я не спешу упрекнуть его в подобном. Зачем? Мне сейчас не спор и обиды нужны, мне информация важна.

— Я слыхал, — начинаю, осторожно подбирая скудные сведения — лишнего сказать нельзя, откуда ж мне знать про этот мир: — Что у вас тут рвануло что-то. Много народу побило, города разрушило — я, пока летел, одни руины видел. Ну а больше особо ничего и не видел.

— Рвануло сильно, это да, — кивает Михалыч: — Ну, слушай, тогда, летун. Вот как оно всё было.

Всё началось примерно лет десять назад, когда геологи, рыскавшие по Камчатским горам в поисках месторождений хромитовых и никелевых руд, наткнулись на заваленный камнями корабль.

И да, это был не наш, не человеческий аппарат. Ну не приняты у нас такие плавные обводы корпуса, треугольные коридоры да панели управления, больше похожие на полусферы с разноразмерными дырками по всему телу. А может то и не панели управления были — кто ж чужих поймёт?

Геологи, сумев понять, что находка оказалась вне их компетенции, приняли верное решение и завалив пустой породой проделанный ход, вернулись в столицу, где и доложили об обнаружении чужака.

Доложили, получили премии, отправились отмечать и всё.

Более их никто не видел. Люди просто исчезли.

Позже, по официальным каналам, проскочил коротенький некролог — погибли, сорвавшись в пропасть, при очередных изысканиях. Скорбим, будем помнить вечно и всё такое, положенное при подобных, забываемых на следующий день, случаях.

Район, где было обнаружено нечто, был объявлен бесперспективным, но, как заметили жители окрестных поселений, именно над этим местом отчего-то зачастили пролетать самолёты, а пару раз и тяжёлые вертушки зачем-то зависали в районе, официально признанным совершенно неинтересным.

Официальной версии о строительстве там охотничьей базы для развития туризма — мол именно там водятся особо желанные охотникам горные козлы, естественно, никто не поверил. Дача очередного олигарха — да. База отдыха больших шишек — вполне возможно. Но развитие туризма? В этой дыре? Не смешно, честно. Тут и дорог-то нормальных нет, а вы туристов, и иностранных сюда. Не, бред.

Такое сонное существование продолжалось около семи-восьми лет, за которые власти разбили ещё один туристическо-охотничий комплекс, но уже в море. На острове, совсем неподалёку от нынешнего Солар-сити, в двух-трёх днях пешего пути и нескольких часах на моторке. Там, на Острове, был найден ещё один обломок корабля, который, как пояснил мне Михалыч, был длинной почти в десяток километров, что, по его мнению, тянуло не на космолёт, но на орбитальную базу, или станцию, некогда, тьму и тьму лет, висевшую на орбите этого мира.

Добавлю от себя, что я, с его идеей, согласился. Станция, покинутая своими обитателями и затем сошедшая с орбиты, вполне объясняла и его дальнейшие слова и то, что кусков корабля — беру это слово в кавычки, было более двух. Если про первые два вы уже слышали — в горах Камчатки, и на Острове неподалёку от Солара, то про иные куски Михалыч упомянул лишь вскользь, сославшись на байку картографов, обнаруживших крупные металлические образования подо льдами у северного полюса и, ещё несколько, где-то неподалёку от островов далеко на юге.

Но, вернёмся к его рассказу.

Хронология вырисовывалась следующая. Взяв за точку отсчёта момент обнаружения первого куска Станции, у меня получилось следующее.

Нулевая дата — геологи находят обломок.

Первый год-два — строительство горной лаборатории, под прикрытием в виде охотничьей базы.

Спустя семь-восемь лет обнаруживают ещё один обломок — на Острове.

Ещё год, полтора и там, глубоко под поверхностью, возникает База Два, рядом с которой возводят ещё одну лабораторию и пару заводов непонятного назначения.

И вот, на десятый, или одиннадцатый год — жахнуло!

Конкретно!

Превратив в радиоактивную пыль и первую якобы охотничью заимку, попутно разбудив чутко дремавшие вулканы, и вторую, сделав из острова подобие чаши, только чудом не заливаемой водой.

Собственно, тут и заканчивается история Терры как обычного мира и начинается раздел новейшей истории, свидетелем и участником событий который были все выжившие и не сбежавшие в первые дни после катастрофы.

На этом месте своего повествования Михалыч смолк, сглотнул, а затем, помассировав горло, осведомился:

— Ммм?

— Ммм! — В тон ему ответил я, вызвав одобрительный кивок.

Встав с места и потянувшись, он двинулся к шкафу, полки которого были завалены всяким хламом. Хламом, но никак не алкоголем, выпить который он только что предлагал — что я, подобных интонаций не понимаю.

Однако, Михалыч знал, что он делает. Покосившись на дверь, я, поняв намёк, немедленно закрыл её на задвижку, он сдвинул в сторону одну из полок, открыв моему взору закрытое металлической створкой окошко.

Щелчок замочка, створка сдвигается в сторону, и хозяин кабинета, чуть наклонившись, негромко произносит прямо в окошко:

— Боря? Будь так ласков. На двоих. Да. Ну расстарайся, душевно прошу.

Небольшое ожидание и в его руках появляется поднос с двумя пузатыми рюмками, полными золотисто-коричневым напитком. Между ними — тарелка, полная нарезанного лимона и кусочков шоколада, судя по неровным краям, наломанного прямо руками.

— Ну, Сэм, — подняв рюмку, он смотрит на меня поверх неё: — Помянем Землю. Хорошее, прежде, место было.

Странности, Михалыч использовал именно это слово, начались где-то за полгода — восемь месяцев до Катастрофы.

Скачала из земли полезли непонятные кристаллы, мутно-серого цвета. Не так чтобы много их лезло, но особого труда найти диковинку не составляло. Поначалу их именно диковинкой и считали, списывая появление граненных стержней на нечто сугубо местное и просто оставленное без внимания геологами.

— Чего тут странного? — Рассуждали эксперты центральных каналов: — Недра планеты едва исследованы. Наши шахты едва-едва, на считанные километры, уходят в землю. Кто его знает, что таят глубины? В общем, — на этом месте все эксперты светлели лицом: — Ничего страшного, или опасного. Загадка? Да! Феномен? Несомненно! Опасный? Нет! Решительно нет!

Конец ознакомительного фрагмента.