Сигурд. Быстрый меч

Алексей Пишенин

Новый исторический роман об эпохе викингов. События книги разворачиваются в конце 10 века н. э. в западной части Балтийского моря. Далекие походы, битвы, богатая добыча – вот о чем мечтает молодой Сигурд! Однако норны спряли для него иную нить. Биться с врагами приходится на пороге родного дома. Кровавые схватки следуют одна за другой, и с каждой победой рука Сигурда становится тверже, а меч быстрее. Но боги порой завидуют тем, у кого удачи слишком много, и беда приходит оттуда, откуда не ждали.

Глава 3

Бьёрн скакал во весь опор, прижимаясь к шее пегой кобылы, на которой обычно ездил отец. Заметив нас рядом с дорогой, он еще издалека крикнул:

— Где ярл Паллиг?!

— Он пирует в своих палатах с воинами, — ответил я и вышел вперед, чтобы Бьёрн мог увидеть меня из-за спин Асгрима и Кнута.

— Синий Змей тоже там? — Заметив меня, Бьёрн резко остановил коня.

— Да, он там вместе с Рагнаром и всеми нашими. Что…

Бьёрн снова ударил коня пятками и крикнул, уносясь прочь:

— Беги за оружием! На нас напали свеи!

Этот миг мне не забыть никогда. Я стоял растерянный и глядел вслед удаляющемуся Бьёрну. Еще мгновение назад я чувствовал себя победителем и был уверен, что мою удачу никто не отнимет. А теперь я вдруг снова оказался в большом мире, где правили могучие конунги и где моя победа над Токе не стоила и ломаного серебряного звена из тонкой цепи.

Но привычка взяла свое. Прозвучал клич к оружию, и я бросился к нашему кораблю за мечом и кольчугой. Не успел я добежать и рассказать людям, сторожившим наше добро, что на нашу усадьбу напали, как из палат ярла раздались крики и к кораблям толпой хлынули воины. И первым из них был Эстейн Синий Змей.

Он велел всем нашим людям с оружием и щитами построиться возле корабля. Пересчитав нас, он дал знак, и мы отправились к конюшням ярла. Оттуда уже выводили лошадей. На всех их не хватило, но три дюжины воинов сели верхом. И тут же Эстейн прокричал:

— Свеи напали на усадьбу Харальда Бьёрнсона! Ярл дал нам лошадей, и мы поскачем вперед. Остальные тронутся пешком, и ярл сам поведет их! Поторопитесь, а то мы вам не оставим ни одного живого свея!

Он ударил коня пятками и поскакал по дороге на северо-восток. С ним отправились те, кому достались лошади. В том числе и мы с Рагнаром: подо мной был старый гнедой жеребец с раздувшимися, как при водянке, боками, а под Рагнаром — невысокая серая кобыла, на которой он почти доставал ногами до земли. Но тогда мы не променяли бы наших скакунов и на сто марок серебра — даже на наших клячах мы могли быть дома быстрее, чем просто бегом.

Бьёрн почти загнал лошадь, хотя до Оденсе от нашей усадьбы было всего-то миль восемь, так он мчался. И теперь он остался у ярла Паллига, чтобы дать отцовской кобыле немного отдохнуть, но обещал нагнать нас в середине пути. Так что мы по-прежнему не знали никаких подробностей того, что случилось. Казалось, только Эстейн знает все и ведет нас к верной победе.

Мы скакали по перешейку между двумя заливами: слева от нас был залив Оденсе, справа — сначала залив Кертинге, а потом узкая протока, соединяющая его с морем. Перед самым устьем протока расширялась и образовывала почти круглый залив в полпоприща¹⁷ в поперечнике. На его северном берегу стояла наша усадьба. Вокруг нее были раскиданы поля, на которых росли редкие деревья, так что подобраться к усадьбе незамеченными можно было только по узкой полосе земли между водой и подмытым весенними разливами берегом. И то только до мыса, где берега начинали расходиться.

Солнце уже склонялось к юго-западу, когда мы свернули с дороги на юго-восток, к берегу протоки. Здесь наши лошади пошли медленнее, потому как копыта вязли во влажном песке. Еще через поприще мы добрались до мыса, и Эстейн велел нам остановиться, чтобы нас не заметили из нашей усадьбы. Тут нас и нагнал Бьёрн.

Эстейн взял его с собой, и они поднялись наверх, на невысокий берег, который едва скрывал нас от взглядов со стороны усадьбы. Мы с Рагнаром увязались за ними. Лежа на земле, чтобы нас не заметили, мы рассматривали наш родной дом и видели два корабля, что стояли у берега со стороны моря в полупоприще от него. Еще мы видели вооруженных свеев, что тащили из усадьбы на корабли наши мешки и сундуки. Видели и несколько лежащих у ограды усадьбы тел мужчин и женщин, но не могли разглядеть, кто это был. Эстейн посмотрел на Бьёрна, и тот начал рассказывать:

— Я был у лодок, когда прозвучал рог со сторожевой вышки…

Много лет назад эту вышку поставил отец у самого устья протоки, соединяющей наш залив с морем. И сколько я себя помню, там всегда стояла стража, чтобы подать знак, когда приближались боевые корабли.

— Отец сел на серую кобылу и поскакал туда, а мы все побежали за оружием. Отца долго не было, но к нам прибежал Торкель, стражник с вышки, и сказал, что к берегу подходят два драккара на двадцать и на восемнадцать пар весел с лошадиными головами на носах. А вдалеке видны еще корабли.

Лошадиные головы означали, что корабли принадлежали свеям. Мы на свои корабли ставили головы драконов. У дружественных берегов головы снимали, чтобы не пугать охраняющих землю духов-защитников.

— Потом прискакал и отец, — продолжал Бьёрн. — Он крикнул, что узнал свеев, и велел всем женщинам и детям бежать по дороге в сторону Оденсе, бросив весь скарб. Затем он приказал закрыть ворота, а всем мужчинам собраться за ними.

Бьёрн сглотнул.

— Но перед этим он подозвал меня, отдал мне свою кобылу и велел скакать в Оденсе во весь опор и привести помощь. — На глазах Бьёрна показались слезы. — Видно, я опоздал…

— Я видел бока твоей кобылы, — ответил Эстейн. — Даже сам Слейпнир¹⁸ не скакал бы быстрее. Но два корабля — это под сотню воинов, и с нашими тремя дюжинами нам их не одолеть. Конечно, кто-то из них мог погнаться за женщинами, кто-то остаться на кораблях, однако тут все побережье, как на ладони, и мы не сможем подобраться к ним незаметно.

— Все равно надо ударить с теми людьми, что есть, — Рагнар влез в разговор. — Если мы построимся клином и бросимся вперед, они не успеют собраться…

— Их в три раза больше, и они повсюду. Нас окружат, не успеешь ты сосчитать до десяти дюжин. — Эстейн покачал головой.

— Тогда надо подскакать к ним верхом и рубить, пока они не построили стену щитов. — Бьёрн, мне казалось, дал самый правильный совет.

— Ярл Паллиг отдал нам всех лошадей, что у него были, но только половина из них сгодится для битвы. Пойдет ли твоя серая на воина, машущего мечом? — Эстейн снова покачал головой.

— Раз мы уже здесь, мы не можем просто сидеть и смотреть, как наших женщин угоняют в плен, а наше добро грабят. — Я начинал злиться. — У нас есть дюжина лучников и полторы дюжины ученных бою лошадей. Мы должны напасть всадниками и отойти, а лучники прикроют наш отход.

В этот раз Синий Змей покачал головой одобрительно:

— Ты правильно задумал, Сигурд, но есть мысль еще лучше. — Он показал на две рыбачьих лодки, вытащенные на берег в двух полетах стрелы от нас.

Не зря Эстейн выбрал своим знаком змея — символ мудрости. Хитер, как Локи, — так еще говорили о нем. И нам повезло, что в тот день он был с нами, а не остался в усадьбе вместе с отцом, как Маленький Аке. Потому что иначе, в плену у своей ярости, мы не дожили бы до вечера.

Но Эстейн был тут, поэтому лучники, среди которых был и я, сели в лодки, положили мечи и луки под скамьи, прикрыли блеск кольчуг плащами, сняли все браслеты и кольца и превратились в рыбаков, плывущих из глубины залива и не подозревающих о нападении на усадьбу Харальда Бьёрнсона. А Эстейн отобрал самых хороших лошадей, посадил на них лучших воинов, включая Бьёрна и Рагнара, и отправил их кружным путем на дорогу, ведущую из Оденсе в нашу усадьбу.

Так, изображая рыбаков, мы вошли в наш небольшой залив и повернули к усадьбе, как бы пытаясь рассмотреть, что происходит. От берега до ограды усадьбы было полтора полета стрелы, и когда нас заметили, то к лодочным сараям чтобы встретить нас отправилось две дюжины свеев.

Едва до берега осталось десять саженей, Торир Рыжий, которого Эстейн назначил старшим в нашем отряде, крикнул свеям, стоящим на песке, даже не обнажив мечи:

— Кто вы? И что делаете в усадьбе Харальда Бьёрнсона?

Ему ответил высокий воин с длинными льняными волосами заплетенными в четыре косы.

— Мы люди конунга Свейна Вилобородого. Харальд сын Бьёрна задолжал ему, и теперь мы получаем долг.

— Что-то речь твоя звучит не так, как говорят в наших краях, — крикнул с лодки Торир. — Уж не из гётов ли ты?

— Это ты угадал, рыбак, — ответил воин с косами. — Нас отправил на службу вашему конунгу Свейну наш конунг Эйрик Победоносный. Может, ты слышал о таком?

Мы все уже догадались, что свей хочет заманить нас в ловушку. Видано ли было, чтобы наш конунг позвал на помощь свеев? Все знали, что после того, как Стирбьёрн¹⁹ повел с собой в Упсалу многих наших людей, конунг свеев пообещал отомстить и нам, данам.

— Слыхал я об Эйрике Шведском, но что-то не слышал, чтобы наш конунг Свейн звал его людей себе на службу. — Торир задавал все новые вопросы, и видно было, что воин с косами начинает терять терпение.

— Конунг Свейн задолжал конунгу Эйрику, и теперь мы собираем долги в его земле. — Все-таки свей хотел нас успокоить. — А коли, рыбак, ты такой любопытный, то приставай к берегу, пойдем вместе к нашему хёвдингу и он тебе расскажет, что к чему.

В это время откуда-то издалека донесся звук рога.

— Хотел бы я увидеть твоего хёвдинга, — сказал Торир, — но не сейчас. А пока вот передай ему от нас весточку…

Торир подал знак, мы схватили луки, лежащие на дне лодок и одну за одной выпустили несколько дюжин стрел. Я стоял в раскачивающейся лодке и вспоминал, как Эстейн учил нас стрелять с качелей и со скачущего коня, как делают патцинаки. Теперь эта наука пригодилась. Свеи стояли так близко к нам, что не успевали убежать. Не могли они и полностью закрыться щитами, даже присев. Я не успел сосчитать и до трех дюжин, а на берегу лежало уже семеро убитых, орали от боли восемь раненых, а остальные, сомкнув щиты, медленно отходили к усадьбе. Воин с косами был среди невредимых, хотя я пускал в него стрелы, и не я один. Он громко звал на помощь, и от усадьбы уже бежали к берегу воины, и летели первые стрелы, пока еще не достающие до нас.

Торир велел медленно отходить от берега, и мы развернули носы лодок на юг. Свеи из усадьбы подбежали к своим на берегу, и стена щитов начала становиться шире. По нам стреляли, хотя и издали, и мы положили луки и сели на дно лодок, закрывая щитами головы. Тут со стороны усадьбы снова раздались крики, я выглянул из-под щита и увидел, что по дороге из Оденсе скачут всадники, а от них убегает с полтора десятка свеев. Это ударил Эстейн со своим отрядом.

Наши враги на берегу начали крутить головами, и мы снова выпустили в них несколько стрел. Наконец, воин с косами отдал приказ, и свеи, сохраняя строй и подобрав раненых, начали отходить в сторону своих кораблей. В это время всадники Эстейна прискакали к усадьбе и напали на тех, кто замешкался, пытаясь спасти награбленное добро. Я видел, как двое свеев упали на землю, а на них сверху свалилась раненая лошадь.

К отступающим свеям присоединялись новые воины, и вскоре уже дюжин пять стояли в двух полетах стрелы от нас, ощетинившись копьями. Очень скоро они должны были понять, как мало людей привел с собой Эстейн, и перейти в наступление. Однако Синий Змей не стал ждать, пока свеи сообразят, что у них четыре воина на одного нашего. От отдал приказ, и его люди повернули лошадей и отошли на два полета стрелы по дороге на Оденсе.

Два отряда стояли друг напротив друга, и никто не решался ударить первым. У Эстейна просто не было достаточно людей, чтобы прорвать стену щитов. А свеи потеряли неожиданно много людей в стычке за такую жалкую цель, как усадьба простого бонда. И они не знали наверняка, не прячет ли Эстейн еще воинов, заманивая их в засаду. Поначалу свеи выкрикивали оскорбления, вызывая людей Эстейна на бой, но те не отвечали. Наконец, над дорогой со стороны Оденсе поднялись клубы пыли, и свеи решили, что им незачем ждать, пока к нам подойдет подмога. Прозвучал приказ, и они, не ломая строй, отошли к своим кораблям.

Как только свеи сделали первые шаги, отступая, я посмотрел на Рыжего Торира. Тот понял мой взгляд и велел подходить к берегу. Лодки еще не успели коснуться дна, когда я прыгнул с борта на мокрый песок, где лежали убитые враги, и побежал к усадьбе.

Я пробежал мимо открытых ворот и увидел, что они не разбиты. Вокруг лежало с полдюжины убитых свеев и четверо наших людей. Отца среди них не было, но я сразу же узнал истыканное копьями безголовое тело. Таких здоровяков не было больше в нашей округе — это был Маленький Аке. Это означало, что и отец бился здесь же. Я бросился внутрь ограды.

Я нашел отца привязанным за руки к балке под потолком кузницы, так что его ноги едва касались земли. Он был без сознания, но еще дышал, хотя я сразу увидел, что он ранен в живот — рану кто-то перевязал клочьями его собственной рубахи, и ткань уже насквозь пропиталась кровью. На его голой груди я увидел яркие линии ожогов. Рядом из пылающей печи торчали кузнечные клещи.

Я подхватил отца сзади под мышками, стараясь не коснуться ожогов и раны, и обрезал веревку. Он навалился на меня, и я едва выдержал его вес, но все же сумел осторожно положить его на землю. Отец застонал и открыл глаза:

— Сигурд, — прошептал он, — где твоя мать и сестры?

— Я не знаю, — пробормотал я, но потом понял, что такой ответ вряд ли ему понравится. — Здесь их не было. Свеи отступают на корабли. Они не успели обыскать округу. Наверное, мать с Гюдой и Асой убежали и прячутся где-то. — Я говорил скороговоркой, думая его успокоить. — Сейчас ярл Паллиг подойдет сюда со всей дружиной, мы пройдем по полям и всех соберем.

Я хотел бы, чтобы это было правдой, но, судя по всему, у свеев было достаточно времени, чтобы обыскать всю нашу усадьбу и еще пытать отца. Так что убегающих по дороге женщин и детей они тоже могли догнать. Особенно если помнить, что в нашей усадьбе было много совсем маленьких детей, которые не могли бегать быстро.

Отец, запинаясь, начал говорить:

— Я увидел… Они идут сюда… Приказал всем бежать… Свеи слишком близко… Слишком много… Ограду не удержать… Мы встали в воротах, чтобы отвлечь…

Тут я понял, почему ворота были открыты: отец понял, что впятером им не удержать всю ограду и, значит, надо было обороняться в доме. Но тогда свеи разошлись бы по округе и переловили всех, кто пытался сбежать. Поэтому отец растворил ворота и отвлек внимание от наших домашних.

Отец продолжал свой отрывистый рассказ:

— Не могли пройти сквозь нас… Аке свалил троих… Я — одного… Много ранили… Обошли сзади…

Видно, бой в воротах был жарким, раз сотня свеев не смогла пройти мимо пяти человек. Но они обошли их. Тут я вспомнил истыканную копьями спину Аке. Как только враг оказался сзади, все было кончено.

Я смотрел на отца и понимал, что и он скоро отправится в Валхаллу²⁰ вслед за своими людьми. Я старался держаться, но слезы все равно текли по моему лицу.

В это время послышались голоса, и я узнал Бьёрна. Я крикнул ему, чтобы он шел в кузницу. И через несколько мгновений они с Рагнаром были здесь. Бьёрн наклонился к отцу, и тот провел рукой по его лицу.

— Искали… Золото… — Отец снова начал говорить. — Заставил копать по всему двору…

На лице отца появилось подобие улыбки, грустной, но торжествующей, ведь он старался не показать, как ему больно.

— Наклонись… — Он потянул Бьёрна к себе и шепнул ему что-то на ухо.

Вот так! Бьёрн — старший сын. Отец послал его за помощью, хотя мог послать любого другого. И поэтому Бьёрн жив и невредим. И теперь он станет хозяином усадьбы. И первое, что ему надо знать, — где отец хранит свое серебро и золото, о котором не рассказал свеям, хотя они его пытали! А Бьёрн, судя по его чистому мечу, даже не успел зарубить ни одного свея!

Теперь отец оттолкнул Бьёрна и посмотрел на нас всех:

— Найдите Хельгу и девочек… Надо, заплатите выкуп… Не ссорьтесь… Держитесь друг друга…

С улицы послышались крики и плач. Я выглянул из дверей кузницы, и увидел, что в усадьбу входит Синий Змей с воинами, а с ними идут вопящие женщины и дети. И первой шла моя мать Хельга, прижимая к себе Гюду и Асу, моих маленьких сестер. Она не плакала. И я понял, что отец умирает не зря.

Я позвал их, и мать бегом бросилась ко мне. Она потрепала меня по волосам и вошла в кузницу. Почти сразу она вышла и приказала воинам перенести отца в дом. Я подошел к Эстейну:

— Отцу пришлось драться в воротах, чтобы отвлечь свеев от женщин и детей.

— Харальд не боялся смерти. — Голос Эстейна был суров. — Он боялся только за свою семью.

— Он ранен в живот. Я боюсь, он умирает…

— Умереть в бою, защитив свою семью и свой дом — великая честь для воина! В Валхалле он будет пировать, сидя на почетной скамье, — был ответ.

Я смотрел на лица воинов, на женщин, причитающих над убитыми, на плачущих детей, на раскрытые двери конюшни и амбаров. Многие бы сказали, что удача была с нами. Если бы свеи пришли на три дня позже, то все наши мужчины уже ушли бы в поход, а в усадьбе остались бы только несколько воинов во главе с Бьёрном. И кто знает, хватило бы у Бьёрна духу поступить так же, как отец? Или он так же ускакал бы, чтобы привести оставленное ярлом на страже в Оденсе войско? Но боги благоволили нам: свеи не сумели захватить наших женщин, они не успели поджечь усадьбу. И только мой отец умирал.

Когда его перенесли в дом, отец подозвал нас с Бьёрном и Рагнаром еще раз. Он шептал, но его шепот стал громче, так важно было ему то, что он должен сказать, и он напрягал последние силы:

— Бьёрн получает усадьбу, серебро и золото. Он волен поделиться с вами добром, но сам решит, кому и сколько дать. Тебе, Рагнар, и тебе, Сигурд, я оставляю два хутора и корабль. Каждый из вас может взять по хутору и разделить корабль пополам. Кто-то может захотеть взять только хутора, тогда корабль достанется другому. Но первое слово в споре принадлежит Рагнару. Бьёрну корабль не нужен, ему хватит забот об усадьбе. А если он захочет пойти в поход, то волен купить себе другой. Живите в мире друг с другом и помните, что вы братья. Тогда мне весело будет пировать в палатах у Одина.

Мы подошли к его ложу и опустились на колени. Отец потрепал каждого из нас по голове и велел позвать мать. Она ждала за порогом и сразу вошла. Отец сделал знак, и мы вышли.

Он отправился в Валхаллу в тот же вечер. В руке он сжимал рукоять своего меча, Кормильца Воронов. А следующим вечером мы положили его тело в лодку, наполненную сухим тростником, и отвели ее на половину полета стрелы от берега в открытое море. Бьёрн взял в руки лук и пустил горящую стрелу.

Стрела упала в лодку и зажгла тростник — не зря мой брат упражнялся все утро, пока шла тризна. По моему лицу текли слезы. Но я прощался не только с отцом, я прощался со своей прошлой жизнью, со смешными теперь страхами и заботами. И еще я прощался с нашей усадьбой. Я понял, что не хочу жить в ней, когда мой брат стал здесь хозяином. И наследником нашего отца, который выдержал пытку, но сохранил для Бьёрна серебро и золото.

Я выпил много пива и заснул прямо на берегу.

Примечания

17

Поприще — мера длины, около 185 метров.

18

Слейпнир — восьминогий конь Одина.

19

Стрибьёрн — племянник шведского короля Эйрика Победоносного. Отца Стирбьёрна король Эйрик отравил на пиру, а его самого с 60 кораблями изгнал из страны. Стирбьёрн долго служил королю Дании Харальду Синезубому, а потом попытался вернуть себе шведский престол, но был убит в битве на полях Фюри.

20

Валхалла (Вальгалла) — в германо-скандинавской мифологии «чертог убитых» — находящийся на небе замок, принадлежащий Одину, жилище павших в бою храбрых воинов, которые там пируют, пьют неиссякающее медовое молоко и едят неиссякающее мясо вепря. В замке павшим воинам и Одину прислуживают девы-воительницы — валькирии.