Немая любовь

Алексей Петрович Бородкин, 2017

Афоня – взрослый мужчина, как принято у нас говорить, мужик. Он умеет произносить слова, однако чувствует, что поступки важнее фраз. Искреннее. Честнее. У Афони есть дом и жена. И супруге очень хочется слышать, что она любима, желанна и что она единственная женщина в целом Мире. Но Афоня не умеет об этом сказать. Как доказать собственной жене свои чувства? Без слов это практически невозможно! Однако Афоня находит способ. И эта история вас не разочарует. Содержит нецензурную брань.

К утру совсем захолодало. В хате — как на улице. Афоня вылез из-под одеяла, накинул полушубок на голое тело. На майку: хэбэшные лямки потемнели от пота и от привычки мацать их пальцами (Люба ругала). Почесал грудь, опустил ноги на пол. Поёжился. Рядом на табурете — стеклянная баночка-поллитровка (окурки). Рука потянулась за папиросами, но замерла на полдороге. Курить не хотелось. Ничего не хотелось."Бросить, что ли? — мелькнуло. — Или засмолить?"

За окном стоял снег. Снежинки — огромные ажурные — замерли в воздухе, опускались медленно, будто прилепленные к небесному занавесу.

Вышел на крыльцо; от свежего воздуха голова закружилась. И тут же — контрапунктом — в нос ударила вонь козлиного полушубка. Удивился:"Как я не учуял, когда покупал?"

Прошел на задний двор, к сараю. Ни для чего, просто, чтобы сделать что-нибудь. Афоня пребывал в отпуске, как муха в смоле. Неделя, слава Богу, прошла — канула в Лету, три оставшиеся маячили впереди:"Как беспощадные бронепоезда", — подумал о днях, а пуще о тягучих вечерах.

Сосед разбрасывал по огороду коровяк. Афоня решил, что это пустое: землю уже прихватило морозом, а значит, удобрение смоет талыми водами.

— Здорово, Афанасий!

— Здоровей видали!

Хотел повернуться и уйти, но от Саши (Александра Семёновича) так легко не отделаешься. Односельчане называли его Саша-Циклопедия. За обильный багаж разномастных знаний и пристрастие этими знаниями козырять.

— А я вот машинку коровичку дюбнул… не совсем задарма, однако, по дешевке. Вношу, вот, так сказать, питательные элементы.

Афоня подошел к забору, навалился. Подспудно подумал — и не подумал даже, а так… мелькнуло ощущение, — что можно, наконец, поговорить. Душа требовала.

— А от меня Любовь ушла.

Саша подошел к плетню. Они были одного примерно возраста, что-то около тридцати семи. Оба чуть перевалили за возраст Христа. Афоня — высокий, грузный, с огромной башкой. Тяжелый на думы, и на подъём:"Колода" — так говорила жена, когда злилась. Не тупой, нет, но медленно соображающий."Куда торопиться-то? — рассуждал. — На тот свет?"Ему нравилось сравнивать себя с бульдозером (он вообще любил могучую технику):"Идёт медленно, а выравнивает гладко. Серьёзная машина".

Александр Семёнович (Циклопедия): маленький, гладкий, шустрый, как колобок. Работает в Москве. Две недели там, две недели в родном городишке — вахтовым методом. Успевает и там, и тут. Поговаривают, что существует у него в Москве маруха… возможно, это правда, а возможно брехня. Чужая душа — потёмки. Да и не понятно, накой она ему? Для развлечения?

— Любовь ушла, — нараспев протянул Саша, как стихотворение. — Любовь меня покинула, ушла… ты это фигурально, или как?

— Какие тут, — Афоня"выложил"в четыре этажа, — фигуры? Люба от меня ушла. Говорю ж.

— Любка? — Саша растерялся. Это было не принято, чтобы от живых мужей уходили жены. — Надолго?

— Ах, ёп… ну и дурак же ты, Санька. — От разговора отворотило. Афоня поправил плетень, чтобы стоял ровнее, пошел во двор.

— Куда? — вдогонку спросил Саша. — Куда шлынданула?

Афоня не повернул головы. Уже от сарая, не повышая голоса сообщил: — Известно куда. К мамаше евойной. Куда ещё-то?

Как завечерело, у двери заскреблись. Афоня поднялся с дивана, пошел открыть. Сердце даже не ёкнуло:"Любка-то не так приходила. Она прежде ноги веником обметала, в окно заглядывала, будто в гости являлась".

— Чего тебе?

На пороге стоял Саша. Левый карман (под душегрейкой) узнаваемо топорщился бутылкой.

— Проведать пришел, — откашлялся. — Не чужие, всё ж таки, люди. Соседи.

Саша прошел на кухню, стряхнул скатерть. Бутылку поставил в центр стола. Из шкафчика — деловито — достал стаканы, протёр полотенцем. На тарелку положил две мятые котлеты — закуску.

Разлил по стаканам.

— Ну? — с лёгкой вопросительной интонацией. — Будем?

— Не пью я, — ответил Афоня и посмотрел на стакан с тоской. — Не пью.

— Я тебя понимаю, Афанасий, — согласился Саша. — Водка дело грешное, а если смотреть на неё с химической точки зрения, то и вовсе яд. Яд и больше ничего. Паскудство и разложение.

— Так чего ж ты, — удивился Афоня, — с ядом припёрся?

Саша не растерялся, напротив, поднял свой стакан, кивнул. Афоня, нехотя, взял свой:

— Как сказал великий лекарь Авиценна, яд и лекарство имеют одинаковую природу. Суть только в дозировке. Ну, будем!

Выпили. Похрустели капустой (Афоня нырнул в погреб, навалил горку на блюдце). Помолчали.

— Чем мотивировала?

— А-а-а?

— Я спрашиваю, чем Любовь мотивировала своё самоустранение от супружеской жизни?

— А кто её знает.

— Ты не спрашивал?

— Нет.

Афоня отрезал ломоть хлеба, положил на него котлету,"притоптал"вилкой по всей поверхности."Сала маловато", — Любка котлеты жирнее жарила. Сочнее.

— Странно.

— Что странно?

— Странно, что требований не выдвигала.

— Ага…

Бутылка незаметно закончилась. Афоня включил телевизор, показывали ток-шоу. Несколько дорого одетых, сытых мужчин (и две женщины) спорили, как правильнее жить в близлежащих государствах.

— Беседовать с ней ты пытался? Шел на контакт?

Афоня пожал плечами:

— О чём?

— И то верно, о чём с ними можно беседовать? Пустые создания, поверхностные. Анатомическое баловство создателя и более ничего. Другое дело наш мастер из Владикавказа. Специалист восьмидесятого уровня. Слова без присказки не скажет, на любой случай у него анекдот или пример из античной истории.

Конец ознакомительного фрагмента.