Вера в верования и наоборот. Альтернативный исторический мистический роман, автобиография

Алексей Олегович Шкатов

Роман проводит вектор через несколько времён – от язычества и христианства до настоящего времени, с историями из жизни автора. Иоанн Предтеча, Иисус Христос, Крестовые походы, поиски утраченного манускрипта, сила заклинаний, чудом прошедшая сквозь тысячелетия, образы героев романа, объединённых одной идеей в разные времена. Кто знает Код Имени Бога? И, если знает, кто им владеет и для чего? И нужен ли этот шифр или важнее то, о чём до определённого момента не знал никто? Книга содержит нецензурную брань.

Абсолютно все люди, являющиеся персонажами из нашего нынешнего времени в данной книге, вымышлены автором и не имеют прототипов в настоящей жизни.

© Алексей Олегович Шкатов, 2023

ISBN 978-5-4474-3907-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

***

Я просыпаюсь от видений. Это происходит каждый рассвет. Если глоток солнца утоляет мою сухость во рту, и мой желтый язык сам начинает двигаться и шептать: «Дотянись до воды, дотянись», — значит, день будет хорошим. Я, конечно, дотягиваюсь. Странно, что я помню, куда я ее поставил с вечера. Мог бы не помнить вообще ничего…

Вода дает какую-то силу. Я не успеваю за ощущениями, но мысль, после 10-ти глотков, начинает работать в каком-то правильном русле. Уже она мне говорит: «Вставай, ставь чайник, отжимайся, приседай, умывайся, молись»… Зачем мне молиться? Зачем я делаю это ежедневно, уже в течение многих лет? Пяти? Шести? Нет, семи. Или больше… Тридцати? Что изменилось, хотя бы за пять последних лет? Я переехал в другую страну. Я уехал оттуда, где познал славу, настоящую любовь, силу чего-то высшего, что все называют Богом, и яму. Страшную черную яму своего провала в никуда. Я вылез из ямы и уехал. Я вылез из нее до конца. И теперь я точно знаю, что не в яме. Отчего, откуда во мне эти мысли, что я не в ней? Оттого, что мысль стала приходить не сразу, а через ощущения? Которые не врут? Кто сказал, что они не врут, особенно, что они, эти ощущения, есть не всегда? Вот сейчас их опять почти не было. Я жадно пил воду. Насыщался. Чем? Этой силой радости солнцу? Что оно есть? Там, где я жил, солнца зимой почти не бывает. В тот редкий день, когда оно появлялось, все высыпали на улицы, ехали к морю, даже улыбались… Может, нам и нужно только солнце, вода и радость от всего этого? И кому-то еще просыпаться не одному. А я привык. Один. 5 лет я просыпаюсь ни с кем. И если вдруг кто-то под утро оказывается рядом — радости особой нет. Есть мысль… Нет, мыслишка, побыстрее ее выпихнуть и остаться снова наедине с собой. Но день уже все равно не будет таким радостным, когда просыпаешься в одиночестве. Не будет той силы, которую дает вода. И солнце будет пробиваться сквозь занавески по-другому. Я счастлив один? Да. Я одинок? Нет. «Я счастлив» — на первом месте. Когда один. Когда просыпаюсь один. Странное слово «один». Поменяй ударение и будет «Один». Бог Один. Бог викингов. А я крестился в 20 лет, сознательно и зачем-то. Потому что точно верил, что Бог есть. Я стал говорить слова, в которых произносил имя Иисуса Христа, который тоже оказался Богом…

…На турбазе было столько людей… Как на рынке. Их всегда там было много. Турбаза стояла на перекрестке 4-х дорог. Вокруг были горы, горы… А впереди… Я сразу разглядел это цветное распятие, метров за 200 от меня. Мой детский астигматизм давал мне возможность видеть дальше, чем многие. Церковь была такой большой… А я маленький. Я был меньше церкви, меньше железной ограды, к которой подошел. Но я был выше кучи цыган, сидящих перед церковью на своих тюках и мешках. Я вцепился кулаками в ограду и смотрел на распятие Спасителя. Сколько я бы там простоял? Даже сейчас я думаю, что долго. Очень долго. Пописал бы в стороне и снова пришел смотреть на Распятие. Были ли тогда у меня какие-то мысли? Были. Что это красиво и очень мне нужно. «Лёша, Лёша!» Эти крики тогда оторвали меня от ограды. Мама подняла полтурбазы в поисках пропавшего 9-летнего Лёши. Я повернулся на крики. Я помню, что меня не волновало в тот момент, ударит она меня, как обычно в таких случаях, или нет. Меня волновало Распятие. И я знаю точно, что когда она меня увела оттуда, это стало каким-то первым запретом на то, что мне было очень нужно. Еще я помню нескольких мужиков в синих спортивных костюмах: одного с бородой, и еще двух молодых. Ну, в смысле без бород. Не всем же им бороды носить, наверное. Тому шла борода. Очень. Мой папа иногда носил бороду. А усы у него были всегда. Они с мамой в этот год развелись, когда мне исполнилось 9. И Спаситель был очень мне нужен. И вообще, я хотел внутрь, в церковь. Но меня уже уводили к турбазе. Там мы снимем квартиру, даже полдома. И оттуда будем ходить в походы на разные горы и водопады, бесконечно бегать от змей, а потом, не боясь их, ходить спокойно и внимательно, на те же горы, водопады… Ходить к источнику из земли с холоднющей водой с газами, такой вкусной, как кумыс. Я вспомнил! Я видел лицо Спасителя. Точно такое же, как в этой церкви, в самом центре Карпат, городе Рахове: Это было под Евпаторией, года за три до этого, когда меня бесконечно лечили от астмы тем самым кумысом. Он тогда был везде. Я тогда, задыхаясь, удалился в свою первую кому, меня еле спасли. Я тогда и видел это лицо…

1

Аламат поднял руку и направил взгляд на дерево. Крона не шелохнулась. «Трудно ли быть Монстром?» Крона слегка шевельнулась. «Трудно ли быть Монстром?» Северо-западный поток ветра понесся с горы за его спиной. Аламат широко расставил ноги. «Трудно ли быть Монстром?» Триада взяла свое. Сила ветра достигла максимальной скорости и, пройдя сквозь него, раскроила дерево натрое. «Вардах». Аламат легко развернулся лицом к Востоку. «Шевен о пра малим.» Ветер заходил против часовой стрелки за спину Аламата. Чистая западная Сила давала ветру мощь и холод урагана. «Я закончил». Аламат принял позу Боевой Руны «Тейваз». Ураган внезапно и с грохотом выкрутил воронку в десяти шагах позади него и смерчем ушел к Югу. «Аммэнн». Аламат быстро и легко пошел на Восток…

2

— Ерунда это все, Корень… Эксперты не могли так ошибиться.

Южин затянулся глубоко и правдиво. Сигарный дым вошел в легкие, обдавая внутренности приятным теплом.

— Ты ж пробуешь.

Корень пристально смотрел на бокал с вином.

— Ну да, пробую…

Южин перевел взгляд с дерева за окном, переломанного ночным ураганом на бокал.

— Когда там это было?

Корень взял в руки бутылку.

— 1101-й год.

Дым медленно, вместе со словами выходил из гортани, делая бокал с вином мутноватым. Южин поводил рукой по воздуху, рассеивая остатки дыма.

— Можно, конечно всю партию перепробовать, а потом закрыть пробки снова. Мол, так и было.

Корень перевел взгляд на дерево за окном.

— Эк его перекосило…

— Его переломило, Корень. В двух местах, заметь.

— Ну да…

Корень качнул ногой и посмотрел сквозь дерево вдаль.

— А можно еще туда поехать и наказать всех.

— А еще можно помолчать.

Южин положил сигару в пепельницу. Дым рисовал на воздухе причудливые знаки. Его струйка слегка расходилась в разные стороны, наполняя комнату ароматом «Долорес».

— Но ведь оно не кислое. Просто плохое.

Корень перестал качать ногой.

— Сто пудов плохое.

Южин снова взглянул на бокал.

— Двести сорок бутылок прославленного, но плохого вина. Сколько там до аукциона?

— Неделя.

— Неделя…

Южин посмотрел на Корня. Сколько раз этот взгляд помогал Корню выжить? Десять? Одиннадцать? Неведомая Сила вновь наполнила его тело. Южин улыбнулся.

— Теплеет?

— Как всегда, Саня.

— Давай решать.

— Сань, это ж деньги какие. Каждая бутылка не меньше, чем за сто тысяч уйдет!

— Больше, Корень. Однозначно больше. Но оно плохое. И нереально же подделать-то было!

— Смеешься? Кому подделать? Археологам? По совместимости. Себе натурал-продукт забрать, а нам это подкинуть. У них бы мозгов не хватило.

— Если только…

Корень посмотрел на Южина.

— Если только?..

— Оно таким и должно быть.

Пауза слилась с зависшим по всей комнате «Хилтона» дымом. Ветер за окном шелестел в листве разломанного дерева. Корень хохотал громко и заливисто.

— Сань… Ну ты даешь…

— Ну, да.

Южин вновь посмотрел на Корня.

— И скорее всего — это так и есть…

Новая пауза провисела с минуту.

— Я не понял…

Корень стал поглаживать подбородок.

— Мысль проста и гениальна.

Южин присел на край стеклянного стола рядом с бокалом.

— Это вино сделали для сектантов.

Корень улыбнулся.

— Монахи, очевидно.

Корень тупо посмотрел на Южина.

— А чего яду не подсыпали? Они ж ненавидели сектантов. В том-то году!

— Ты полагаешь, не подсыпали?

Южин провел указательным пальцем по бокалу. Корня замкнуло так, что он стал напевать «Скорпионс».

— Но… Ты же… Сань… Живой…

— А это другого рода яд.

— Женского?

Южин улыбнулся мягко и проникновенно.

— Он другого действия.

— Ты что-то чувствуешь, Сань?

Корня поразили слова Южина. «Только этого нам не хватало». Корень достал сигарету.

— Са-ань!

— Я не пойму, Корень. Но это не отрава. Эксперты бы уже скончались.

Зажигалка слегка подергивалась в руках Корня.

— Неотравленный яд?

Огонек прыгнул в воздухе и дал жизнь сигарете. Порыв ветра за окном сильно ударил в рамы.

— Ты слышал про «Чандрас»?

— Да.

Корень затянулся нервно и многоразово.

— Но это же миф, Саня…

— Миф, конечно, с одной стороны…

Южин поднес бокал ко рту.

— Сань…

— Я знаю.

Глоток осушил бокал до дна. Южин выдохнул.

— Вот мы и проверим, с какой стороны это миф, а с какой быль.

— На тебе?

— Не на тебе же.

Южин снова улыбнулся. Корень затягивался вновь и вновь. Сигаретный дымок полз по комнате, смешиваясь с остатками сигарного и винными парами, превращаясь в аромат, похожий на манго. «Надо было глотнуть, ведь хотел же, блин!» Корень толок никак не гаснущий окурок в пепельнице.

— Сань… Налей мне тоже…

— Ты забыл, Корень. Если опасность коснулась одного…

— Второй ищет способ ее удаления, не приближаясь к ней.

Корень закончил фразу за Южина и достал новую сигарету. Пленка воспоминаний отмоталась в Гондурас. Дым… Песок… Недышащее тело… Озноб… Много дыма…

Дыма в комнате становилось все больше. Южин подошел к включателю кондиционера.

— Подожди, Сань. Не включай. Я сообразил, как это действует.

Южин резко повернулся. Пробежал глазами по комнате. Остановил взгляд на бокале. Взял осторожно и понюхал. Поставил на стол и втянул носом дым от сигареты Корня.

— Да, именно так.

Корень послал струю Южину в лицо. Южин снова глубоко вдохнул носом.

— Поэтому и не действует. Или действует медленно.

Южин медитировал на дым.

— Тогда другое курево было.

— И не то, которое можно было купить или просто достать.

— Точно.

— Трава?

— Сто пудов.

— И не простая трава.

— Сань…

Корень пристально смотрел на бутылку 1401-го года выпуска. Южин перевел взгляд туда же.

— Я вижу.

— Это Судьба… А скорее, даже Долг.

Взгляды обоих сверлили старинную этикетку. Под ярким, выведенным черным названием «Пронсо» в сигаретном дыму красовалась эмблема вина.

— Они навели на это место наших археологов, Сань.

— Я соображаю, как.

— Так же, как делают все остальное.

— Сколько их там?

— Археологов?

— Ну не «Чандрас» же!

— Пятеро.

Южин резко схватил трубку спутникового телефона.

— Саня… Они перехватят звонок. Есть другой вариант.

— Корень!!! Там Ксения!!!

— Не звони!!!

Корень вскочил со стула и резким и легким ударом ноги выбил телефон из рук Южина.

— Саня! Я знаю, что делать.

— А мы успеем?

— А мы когда-нибудь опаздывали?

— Нет.

— Кто?

— Я.

— Нет, ты не полетишь.

— Я полечу, Сань.

— Я имел ввиду — не полетишь один.

Южин спокойно поднял трубку и водрузил ее на «базу».

— Так они тебя и ждут, Сань.

— Так вот я и приеду. С тобой…

Они посмотрели друг другу в глаза.

— Не вопрос.

— Сто пудов…

Отрезанная голова Иоанна Крестителя на блюде яркими красками терялась в сигаретном дыму на этикетке вина «Пронсо» 1401-го года выпуска…