Дневной сон

Алексей Михайлов

В этот сборник вошли рассказы из серии «Дневной сон» Алексея Михайлова.Сборник соткан из больных цветов и ярких красок, которые заставляют смотреть на обыденные вещи под новыми углами.Соединение бытовой жизни с сюрреализмом становится основой сборника «Дневной сон». Это рассказы о маленьких победах и больших разочарованиях, первой любви и ностальгии о детстве, о взросление и смерти, о курящих женщинах и вечно молодых мужчинах, о хандре и прощении. Книга содержит нецензурную брань.

Спасибо, друг

Он уже больше пяти лет сидит под моими окнами во дворе и смотрит в сторону школы. Каждый день около девяти часов вечера он приходит сюда и садится на одну и ту же лавочку. К слову сказать, лавочка претерпела намного больше изменений, нежели сам мужчина. Я ни разу не видел, чтобы он улыбался, плакал или вообще испытывал эмоции. Зато лавку уже трижды перекрашивали, один раз ей ломали спинку, а в конце концов лавочка-то уже не та стоит, её поменяли чуть больше года назад. А он кажется даже и не заметил этого.

— Добрый вечер! — мужчина медленно повернулся в мою сторону и, улыбаясь, одобрительно махнул мне головой. — Как вас зовут? — незнакомец ещё целую вечность сидел молча.

— Володя, хм, точнее Владимир, — хриплым, но очень, по-детски, живым голосом сказал он.

— А я Юра. Приятно познакомиться. Владимир, вам нужна помощь?

— Зачем? — снова, улыбнувшись, сказал Владимир. Меня одолел когнитивный диссонанс… Таким живым этого человека я ещё ни разу не видел, при этом у меня не пропадало ощущение, будто я разговариваю с каким-то роботом, который запрограммирован лишь изредка улыбаться и давать максимально краткие ответы. — Друг, спасибо тебе большое, но мне никакая помощь не нужна, у меня всё хорошо, — у него покатились слёзы по щекам, он быстро встал с места и пошёл в противоположную от меня сторону. Я не стал останавливать его, мне стало немного неловко и даже страшно.

Уже два дня Владимир не появлялся на своём месте. «Что же такого я сделал?» — неустанно я спрашивал себя. Я никак не мог понять, что именно спугнуло незнакомца, но одно я знал точно — я очень хочу ещё раз увидеться с ним и поговорить.

Прошла неделя, а мужчина все также ни разу не приходил к своей лавочке. «Зачем я вообще к нему подошёл? Неужели я что-то испортил? Нет, что за бред!? Я же просто подошёл к нему и предложил помощь… А если я его обидел чем-то? Тогда он мог мне просто сказать об этом, и я бы извинился. Та ну его, видимо, просто другую лавочку себе нашёл, сумасшедший какой-то!» — думал я.

— Юра, пора ужинать, — крикнула с кухни моя бабушка. — Тебе помочь?

— Нет, я сам.

— Хорошо.

Бабушка работала долгое время психологом, а когда родился я, она оставила работу и занялась мной.

— Помнишь, что у тебя завтра запись на 9:00 к Федору Николаевичу? (Федор Николаевич — это лучший хирург в городе и почти молодой человек моей бабушки), поэтому сегодня надо лечь пораньше. Никаких ночных посиделок на балконе. Так и быть, не больше получасика. Хорошо, мой дорогой?

— Да, бабуль.

Ложась спать, я ещё очень долго думал про незнакомца: «Где он сейчас? О чём думает? Ведь наверняка о чём-то интересном. Не могут люди думать о чём-то неинтересном, если сидят на одном и том же месте долгое время. Иначе бы они не сидели… Было бы замечательно с ним ещё раз поговорить, только в этот раз аккуратнее нужно быть мне!»

— Поздравляю, Юрец! В очередной операции ты не нуждаешься. Продолжай заниматься в том же духе и очень скоро ты встанешь на ноги.

— Федор Николаевич…

— Юра, какой Федор Николаевич? Я же просил тебя. Зови меня просто Федяем.

— Федяй, у тебя есть время поговорить? Или приём сейчас будет?

— Для тебя всегда время найдется.

Я стал рассказывать ему про незнакомца, а он, неожиданно для меня, заинтересовался этой историей, сказал, что лично знает Владимира, но ничего про него не стал говорить. Дал его адрес, сказав, что он будет рад со мной ещё раз увидеться. Предупредил лишь, что с ним нужно быть очень бережным. «Володя ранимый!» — повторял Фёдор Николаевич.

Долго не думая, я позвонил бабушке и попросил довезти меня по адресу, который мне дал дядя Федяй.

«Мне было шестнадцать лет и я учился в девятом классе. У нас была филологическая школа, я туда специально перешёл, чтобы сдать хорошо экзамены по литературе, в другой школе я бы их точно не сдал, слишком уж большим гулякой был. Литература меня толком не интересовала. Но я же на актёра хотел поступать, а без неё — ни в один университет меня бы не взяли. У нас в городе ни одного театра не было, одни лишь школьные спектакли шли и то только в той школе, где я учился. А с руководителем кружка я был не в самых дружественных отношениях. Она мне за величественность поэзии Пушкина и Мандельштама говорила, мол это наше всё! А когда я спрашивал почему, то в ответ лишь слышал: „Лавров, слушать надо было внимательно! Тогда бы глупых вопросов не возникало!“ Женщина-то умная была, действительно умная, просто выскочек сильно не любила. Поэтому даже в школьные спектакли я не попадал. Но меня туда очень тянуло. Я всегда был за кулисами во время выступлений, помогал ребятам на репетициях, придумывал вместе с ними сценарии будущих спектаклей. На генеральной репетиции „нового года“ мне нужно было повесить большие картонные снежинки на люстру, к слову сказать, потолки в актовом зале были метров шесть. Взял стремянку, залез на самый вверх, стал развешивать снежинки, всё шло по плану. Но потом, засмотревшись на свою даму сердца, самую красивую в школе, между прочим, я потерял равновесие и полетел вниз головой… Очнулся я ни в школе, ни дома, а в больнице, всюду утыканный шлангами. Как оказалось, я впал в кому. Впал в кому на четырнадцать лет: очень уж любили меня мои родители, не могли никак отпустить, в итоге всё своё состояние потратили на поддержание моего здоровья. Жалко их…» — не проронив ни одной слёзы, сказал дядя Володя.

У меня не было сил держать в себе слёзы, а он мне сказал: «Друг, прости меня, у меня ведь действительно всё налаживаться стало после встречи с тобой, ты как только подъехал ко мне на коляске своей и спросил нужна ли мне помощь, я подумал: а не дурак ли я? Руки, ноги есть, всё есть, а жизнь понапрасну трачу!» Вот и на работу я уже устроился! Спасибо тебе, друг!