Некоторые вопросы загробной жизни. Часть вторая

Алексей Митрохин

Продолжение умопомрачительных приключений Виктора Смирнова и его друзей в «потустороннем мире». Во второй части нашему герою предстоит выяснить, куда прибывает загробный поезд, столкнуться с энергетическими и пространственными аномалиями, познакомиться с новыми объектами и их обитателями. Не забывает Виктор и основную задачу – расследование собственного убийства.

Глава 4

— Андрей, когда наконец этот поезд придёт? — недовольно пробурчала Лика, торопливо прохаживаясь взад-вперёд по перрону. — Я уже все глаза проглядела.

Мы с Лощинским и Кравчуком сидели на скамейке, наблюдая за нервическими перемещениями девушки. Фёдор гладил скамейку, приговаривая: «Добротная скамья. Чугунное литье, дерево — вишня…» Таких скамеек на перроне было не менее десяти. У самого края платформы в позе молчаливого ожидания застыли Ростислав Бо́ян и Ксюша. Они тоскливо вглядывались в бескрайнюю даль загробного пространства, выискивая на горизонте долгожданные клубы белоснежного дыма и ловя малейшие звуки, хоть отдалённо напоминающие паровозный гудок.

— Ты куда-то торопишься? — профессор улыбнулся.

— Просто люблю определённость.

— Определённо утверждаю: поезд обязательно придёт!

— Иногда, Андрей, ты бываешь невыносим, — Лика обиженно надула губки.

К нам подошёл тувинский шаман. Его лицо было чем-то озабочено.

— Послушайте, профессор, — обратился он, — я тут подумал… Что если в вагоне свободных мест не будет? Другой поезд ждать?

— Не волнуйтесь. Ваши места никто не займёт. Собственно, это те же места, на которые вас разместили при отправлении.

— Они что, забронированы?

— Можно и так сказать. Дело в том, что посадочные места сохраняются за усопшими до тех пор, пока их не доставят в конечный пункт назначения. Вас ещё не доставили, значит, и места свободны, — Андрей Борисович, заложил руки за голову и лениво потянулся. — Кстати, с проводником тоже знакомиться не придётся…

— Почему? — Ростислав удивлённо посмотрел на профессора.

— Потому что вы его знаете. Это Гринько Семён Никанорович… Забыли, кто вас в Управление сопровождал?

— Он что, вечный проводник вагона? Без выходных работает?

— Видимо, выбора нет, — предположил Кравчук. — Мучается бедолага…

— Ага, дёрганый товарищ, — подтвердил я.

— Выбор всегда есть, — философски заметил Лощинский. — Думаете, усопших силой на службе удерживают? Ничего подобного! Они сами никуда не едут. Работают и ждут своего часа… Гринько из их числа.

— А как они понимают, что час настал?

— Трудно сказать, — профессор почесал лысину. — В какой-то момент осознают, что миссия закончена, успокаиваются и идут на поезд. Видимо, больше их ничего не держит.

— Как Шнейдера? — улыбнулся я. — Помните, его могила не отпускала, сковала пудовыми цепями… А что держит проводника Гринько?

— Полагаю, чувство вины. Он при жизни попал в неприятную историю (работал проводником на поездах дальнего следования). Однажды его попросили сопроводить десятилетнего мальчика в соседний город. Родители отправляли ребёнка к бабушке, сами поехать не смогли. Оформили на Гринько нотариальную доверенность, как полагается. Дали денег за оказание услуги… Обычное дело. Семён Никанорович часто детей сопровождал. Всё-таки проводник со стажем, человек опытный… Да и на службе о нём отзывались положительно: ответственный работник, всё доводил до конца. В общем, посадили ребёнка в вагон. Поезд тронулся, Семён Никанорович отвёл мальчика в своё купе. Чаю налил, конфет с пряниками из собственных запасов выделил. Вдруг слышит, шум за дверью, женщина кричит: «Помогите! Убивают…» Оказалось, в соседнем купе сцепились два здоровых мужика… Места́ не поделили. В железнодорожной кассе по ошибке два билета на одно место продали. А поезд битком забит. Время отпусков, все на море хотят. Получается, кто-то должен сойти. У обоих семьи, чемоданы, и путёвки в санаторий оплачены. Короче, Гринько бросился их разнимать… В пылу борьбы один из драчунов отшвырнул назойливого проводника в сторону, да так сильно, что Семён Никанорович ударился головой о выступ оконного поручня и скончался на месте. Лощинский тяжело вздохнул, задумчиво посмотрев куда-то за горизонт.

— А что с ребёнком? — жалобно пролепетала Лика.

— Доставили бабушке, как положено.

— Так чего Гринько переживает? В чём его вина?

— В том, милая, что не выполнил он поручение родителей. Вот и мучается теперь.

— Правильно, — усмехнулся я. — Денег взял, а дело не сделал. Ксюша, как ты таких людей называешь? Аферисты или крохоборы? Не припомню уже…

Ксения мельком посмотрела на меня, недовольно фыркнула и вновь уставилась в загробную даль.

— В результате, — подвёл краткий итог Андрей Борисович, — у Семёна Никаноровича, обнаружилась маниакально-депрессивная наклонность, выражающаяся в стремлении доставить пассажиров до конечного пункта назначения любой ценой.

— Он что, психопат?

— Нет, — улыбнулся профессор, — Гринько — добросовестный работник. Между прочим, сопровождать усопших в Региональное управление не входит в его обязанности (за исключением экстренных случаев). Он это делает добровольно… Думает, если побыстрее с покойниками разберутся, они на поезд раньше сядут и приедут наконец куда надо. Тогда его душа успокоится… Такая история.

— Получается, мы с ним повязаны, — подключился к разговору Кравчук. — Куда мы — туда и он.

— Верно. Семён Никанорович — проводник. В прямом и переносном смысле.

— Ах, как это романтично, — лирически произнесла Лика, поправляя рукой упавшую прядь каштановых волос. — Проводник по загробному миру провожает усопших в неизведанный путь…

— Что тут романтичного? — возразил Бо́ян. — Обычная работа, только в специфических условиях. Может, у него на роду написано быть проводником в живом и потустороннем мире.

— Вам виднее, Ростислав, что у людей на роду написано, — ехидно улыбнулся я. — Вы ведь у нас шаман. Наверное, и судьбу предсказывали по желанию трудящихся?

— Предсказания никогда не практиковал, — обиделся Бо́ян. — Я лишь передавал информацию, полученную от душ умерших. Предсказаниями занимались другие люди. Например, товарищ Нострадамус.

— Предсказания и пророчества — полная чушь и бессмыслица! — с горячностью сказал Лощинский.

— Не согласна, — решила поспорить Лика. — Мне всегда было интересно узнать, что человечество ждёт в будущем… И не только мне…

— А зачем тебе это знать? — Андрей Борисович резко поднялся со скамейки и сделал несколько шагов по направлению к девушке. — К примеру, пророки говорят: «В 2047 году на Землю свалится гигантский астероид, который всё вокруг уничтожит». Или: «В результате генетических экспериментов огромный трёхголовый крокодил-мутант сожрёт полнаселения Африки». Ну и что? Люди всё равно умрут, в независимости от астероида и других апокалиптических событий. Вот если бы учёные придумали формулу бессмертия — дело другое. А так, вся эта болтовня смахивает на хорошо продуманную коммерческую акцию с целью обобрать до нитки суеверный народ. Помните, как в Америке пугали атомной бомбёжкой в 1950-е годы? После этого в стране начался настоящий бум строительства бомбоубежищ. Тогда собственными бункерами обзавелись более 200 тысяч американских семей. Представляете, сколько денег получили от своих граждан проклятые капиталисты! Поэтому, уверяю вас, пророчества и предсказания — всего лишь один из способов лёгкой наживы.

Лощинский достал из кармана брюк носовой платок и потёр им морщинистый лоб.

— Не нервничай так, Андрюша, — ласково прошептала Лика. — Я с тобой в целом согласна. Хотя дело не только в деньгах. Просто человек по природе своей любознателен, а жизненная рутина очень надоедает. Вот люди и ищут новые впечатления… В конце концов, участвовать в философских диспутах мне совсем не интересно, а вот узнать, какая страна первой уйдёт под воду при глобальном потеплении, — даже очень.

— А-а, — безнадёжно отмахнулся профессор, садясь на скамейку.

Лика и тувинский шаман присели рядом.

Вдалеке послышался писклявый гудок паровоза.

— Едет, едет, — замахала нам Ксюша.

Мы дружно встали и подошли к краю платформы. Поезд медленно подкатил к перрону. Из второго вагона как ни в чём не бывало выскочил проводник Гринько.

— Устинова — купе №2, место 7. Бо́ян — купе №3, место 9, — сурово произнёс он. — Проходим на посадку, не задерживаем поезд…

Ксюша и Ростислав спешно загрузились в вагон.

— Хватит надрываться, Семён, — добродушно произнёс Лощинский, по привычке поглаживая седую бородку. — Начальства всё равно нет, у них летучка. Минут двадцать как началась.

— Не положено, Андрей Борисович, — учтиво сказал Гринько, заскакивая на подножку тамбура. — Порядок есть порядок… Сами понимаете.

Поезд, постояв пару минут, издал протяжный гудок и тронулся в путь. Из окна вагона на нас смотрели Ксюша и Ростислав. Лика помахала им рукой. На её глазах выступили слезы.

— Этот поезд такой же сумасшедший, как и проводник, — жалобно произнесла она, вглядываясь в печальные лица отъезжающих товарищей. — Даже попрощаться толком не успели…

— Желаю удачи! — прокричал Кравчук, потрясая кулаками над головой.

Я тоже вяло махнул рукой, подумав: «Зря я остался. Чую, добром это не кончится…»

Поезд скрылся из виду. Мы отправились обратно в Управление. На душе было тяжело и тоскливо. Мною овладело уныние.

— О чём задумались, Виктор? — поинтересовался Лощинский, заметив моё подавленное состояние.

Я посмотрел в умные глаза профессора.

— Меня всё время мучает один вопрос… Вернее два.

— Какие?

— Во-первых, — я загнул средний палец левой руки, — какое задание вы выполняли в момент нашей случайной встречи в кафе «Нежданная встреча»? И второе (я загнул указательный палец), как и куда вам удалось исчезнуть из загробного поезда. А главное, зачем?

— Вы ещё спросите: «На кого работаешь, Иуда?» — звонко рассмеялся Андрей Борисович, подходя к зданию Регионального управления.

— Вы не ответили на вопрос, — пожал я плечами.

— У вас много вопросов, — уклончиво произнёс профессор, открывая массивные двери.

У турникета нас встретил пузатый охранник Бойко. Рядом с ним стоял длинный тощий очкарик в сером клетчатом костюме, бежевой водолазке и чёрных ботинках на шнурках. Он что-то показывал охраннику, усиленно водя карандашом по листку бумаги и приговаривая:

— Видите, Василий Иванович? Если увеличить диаметр осевого стержня, радиус сигнала увеличится почти в полтора раза…

— Долго же вы поезда ждали, Андрей Борисович, — поприветствовал Бойко Лощинского. — Проводили своих ребят?

— Проводили, — вздохнул профессор и, кивая на очкарика, произнёс: — Ну как, замучил тебя наш чудо-изобретатель Нестеров?

— Замучил, — подтвердил Бойко, украдкой поглядывая на штаны Кравчука. — Такими терминами выражается, понять не могу…

— Так тебе и не надо… Объясни, чего ты хочешь, своими словами, а он всё сделает. Сотрудник грамотный. Лучший технарь в Управлении.

— Спасибо за содействие… Я тут хотел спросить, — охранник перешёл на шёпот, — тот здоровяк ничего с перрона не прихватил запрещённого? По-моему, напихал контрабанду в карманы. Смотрите, как они оттопырились.

Лощинский посмотрел на Фёдора.

— Послушай, Василий Иванович, — отчётливо выговорил он, — эти ребята — моя новая команда. А ты знаешь, у моей группы расширенные полномочия. Так что не взыщи, он теперь неприкасаемая личность.

— Всё понял, — почтительно закивал Бойко. — Вопросов больше не имею.

— Вот и отлично, — с удовлетворением произнёс профессор и, обращаясь к Нестерову, поинтересовался: — Ну что, Григорий, порадуешь нас новыми разработками?

— Ещё какими! — с энтузиазмом воскликнул изобретатель, доставая из кармана круглую жестянку, напоминающую банку с кремом для обуви.

Мы с Кравчуком подошли вплотную посмотреть на чудо-изобретение.

— И что это такое?

— Нейтрализатор энергетических частиц. Делает цель абсолютно невидимой. Вот… — Нестеров аккуратно открыл банку. Внутри находился розовый порошок, подозрительно смахивающий на женскую пудру.

— А как работает? — спросил Кравчук, потирая от нетерпения мозолистые ладони.

— Элементарно!

Григорий повернулся в мою сторону, поднёс банку к губам и дунул в неё со всей силы. Розовая пудра осыпала меня с ног до головы, превращая стильную одежду в кусок ненужного барахла с характерным запахом женского парфюма.

— Ты что делаешь, сволочь? — завопил я, бросаясь с кулаками на горе-изобретателя.

Нестеров с испугу отскочил в сторону и упал на пятую точку.

— Это экспериментальный образец, — дрожащим голосом, переходящим в хрипоту, произнёс он.

Лика истерически смеялась позади.

— Не знаю почему, — давясь от смеха, выговорила она, — но эксперименты здесь только на тебе ставят. Правильно ты сказал: «подопытная крыса», не иначе…

— Я ему покажу «крыса», Кулибин недоделанный, — с недовольством произнёс я, отряхивая одежду от дурацкого порошка. — Смотрите, профессор, всю майку гад испоганил, даже надписи не видно.

— Он же предупреждал, — еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, проговорил Лощинский. — Порошок делает цель невидимой… Хоть с надписью получилось.

Все опять громко захохотали.

— Простите, ради бога, — подскочил ко мне Григорий. — Порошок не должен был на вас осесть. Видимо, с полярностью ошибся. Плюс или минус, минус или плюс… Совсем запутался.

— Всё понятно, — констатировал я. — Очередной ботан-неудачник. Андрей Борисович, пойдёмте уже в кабинет, а то за себя не ручаюсь.

Я уже почти миновал ресепшн, как вдруг услышал за спиной приглушенный смешок. Это было слишком. Я резко развернулся и быстрым шагом направился к изобретателю Нестерову, который стоял рядом с охранником Бойко. Василий Иванович что-то шептал Нестерову, ехидно улыбаясь. Увидев мою стремительно приближающуюся оболочку, Григорий вжал голову в плечи и машинально попятился назад.

— А вам, Григорий Алибабаевич, — подскочил я к нему, — рекомендую в следующий раз для своих безумных экспериментов использовать не женский порошок, а сахарную пудру. Всё равно ничего не выйдет, так хоть ванилью пахнуть будет.

— Он не Алибабаевич, — вмешался в разговор Василий Иванович. — Он Петрович…

— Неважно. Кстати, к вам у меня тоже вопросы имеются…

— Какие ещё вопросы? — напрягся Бойко.

— Ну как какие… Вы утверждали, что прибор МУСИ-52ВИБ — ваша собственная разработка. Только сдаётся мне, враньё это…

— Идея была моя, — покраснел охранник.

Конец ознакомительного фрагмента.