Игрушечный калейдоскоп. Дюжина современных рассказов

Алексей Митрофанов

Сборник рассказов «Игрушечный калейдоскоп» – своего рода продолжение романа Алексея Митрофанова «Маленький клоп». Те же действующие лица, та же легкая фантасмагоричность происходящего – и добрая человеческая дружба, которая в результате побеждает все.

Олег Заяц и Полинчик

Если ты живешь в Архангельске, то нужно жить в гостинице. Потому что, если ты живешь в гостинице, то это с большой степенью вероятности означает, что ты приехал в Архангельск на несколько дней, максимум на неделю, а твое постоянное место жительства находится в каком-нибудь другом, более-менее приемлемом для жизни месте. Потому что жить в Архангельске, вообще-то говоря, нельзя. Но несколько дней — можно.

Особенно бесчеловечны архангельские зимы. Если в средней полосе морозы, по обыкновению, сопровождаются чистым небом, ярким солнцем и безветрием (что, собственно, и создает миф о прекрасной зимушке-зиме), то здесь все не так. Мороз под тридцать градусов, но небо при этом затянуто тучами. Впрочем, насчет туч — момент не принципиальный. Все равно — в соответствии с астрономической геометрией — солнце появляется над горизонтом часа на полтора и неспешно перекатывается обратно, в сторону Южного полушария.

А где вы в крупном областном центре видели горизонт? Вот и получается, что солнца нет зимой вообще — так, на несколько минут небо немножечко сереет и вновь заливается сплошной чернотой, сажей газовой, как говорят живописцы. Плюс ветер — до двадцати метров в секунду. Потому здесь в такой моде шнурочки для очков — эти очки несколько раз на дню с головы сносит.

* * *

И вот в один прекрасный день на безнадежно промерзлую архангельскую землю ступил московский биолог, географ, этнограф, заслуженный деятель и кавалер Олег Заяц. Человек, в общем, с завидным бэкграундом — в прошлом, по молодости, путешественник, африканист, не раз спасавшийся бегством от диких племен в Черной Африке, затем профессор Института Азии и Африки, к своим сорока годам вышедший на вольные хлеба, он смело поставил на эту самую землю свою сухощавую ногу в ботинке, выпущенном по специальной термотехнологии. Ощутил всей ступней дикий холод, матюкнулся в пшеничные усы и направился на стоянку такси. К счастью, водитель, бросившийся ему чуть ли не под ноги, запросил не так много. Другое дело, что автомобиль оказался потрепанной «Волгой» с несерьезной надписью «Снежок» (так поморы-шутники назвали свою фирмочку), которая, ясное дело, продувалась во все щели, но Олег заранее решил терпеть невзгоды и не роптал.

Гостиницу он, впрочем, выбрал одну из лучших в городе — «Пур Наволок Отель». Славилась она еще в девяностые, когда, только-только построенная, поражала посетителей своей функциональностью. Вместо традиционной для такого уровня сплит-системы здесь были установлены обогреватели — правда, какие-то суперкомфортные, с множеством кнопочек и ползунков. Рядом с окном портили интерьер, но повышали уверенность в завтрашнем дне дополнительные рамы с натянутыми на них комариными сетками. Особенной продуманностью отличался минибар. Он состоял всего из трех позиций — бутылка местной водки, бутылка фанты и бутылка местной же минералки. Ход мысли составителя понятен: замерзший постоялец поздно вечером приходит в номер, выпивает бутылку водки, запивает фантой и, не раздеваясь, ложится в кровать. Утром похмеляется минералкой и опять уходит по своим делам. А что ему еще, командированному бедолаге надо?

С тех пор много ледяной воды перетекло по Северной Двине, гостиница неоднократно меняла хозяина, реконструировалась, обзаводилась атриумом, панорамными лифтами, кондиционерами, утрачивала сокровенные отличия вроде того же обогревателя, комариной сетки и густого клюквенного морса с медом в баре, но, в среднем, уровень держался на приличной высоте.

* * *

Заяц, строго говоря, не был командированным. Он присматривался к бизнесу. Он решил осчастливить жителей города — дать им тепло. За неимением возможности сделать это напрямую, Олег решил действовать опосредованно — через ассоциации. Точнее, через крокодилов. Он замыслил открыть в Архангельске крокодильник, или как оно там называется. У Достоевского в сатирическом рассказе «Необыкновенное событие, или Пассаж в Пассаже. Справедливая повесть о том, как один господин, известных лет и известной наружности, пассажным крокодилом был проглочен живьем, весь без остатка, и что из этого вышло» подобное помещение называли «крокодильной комнатой», но Зайцу это, разумеется, казалось несерьезным.

Он хотел открыть не зоопарк и даже не террариум, а павильон для демонстрации исключительно крокодилов. И, разумеется, осчастливленные архангелогородцы должны были, в свою очередь, активно покупать билеты в крокодильник, обеспечив крокодильщику безбедное существование.

Предметом он владел, если можно так выразиться, виртуозно. В чем, в чем, а в крокодилах Заяц разбирался. И, что немаловажно, здесь, в Архангельске жила его старая боевая подруга Полинчик. Тоже африканистка, тоже путешественница, тоже авантюристка и непоседа, она была вынуждена несколько лет назад переехать в Архангельск ухаживать за своей тяжело заболевшей мамой. Процесс, как это часто бывает, затянулся, Полинчик к Архангельску притерпелась, тем более, что беготня по Африке осталась в прошлом — не в силу возраста или физической подготовки самого Полинчика — здесь как раз все было замечательно, а по причине отсутствия у государства средств на экспедиции.

И вот Олег, только закинув вещи в номер и умывшись, сидит все в той же «Волге» под названием «Снежок», и везет его этот «Снежок» в отдаленный архангельский микрорайон Соломбала, известный тем, что все дома там сделаны из дерева, и мостовые тоже.

* * *

А получасом позже Олег Заяц, сбросив, наконец, ледяные и вконец задубевшие термотехнологические башмаки, сидел на старом чехословацком диване (то есть сделанном, когда Чехословакия еще не разделилась на два суверенных государства, Чехию и Словакию) и с удовольствием смотрел на свою боевую подругу. Она была полностью лысая, и голова ее блестела в свете старого торшера наподобие розового надувного шарика. Украшала эту голову разноцветная татуировка, сделанная из забавных танцующих жуков. В действительности, не было там ничего забавного, совсем наоборот — на черепе Полинчика был нанесен магический узор довольно сурового африканского племени. Редкие посвященные, увидев это, приходили в ужас и клялись себе держаться от Полинчика подальше. Непосвященные, однако же, об этом не догадывались, так, думали, тетка в детство впала.

Правильно вели себя как раз вторые — никакой магией Полинчик никогда не пользовалась, предпочитая этому сомнительному удовольствию радости более предметные, в частности, ликер «Бейлис». Который попивала ежедневно, но с катушек не сходила — молодость и здоровье позволяли соблюдать баланс.

Вот и сейчас Полинчик со стаканом «Бейлиса» в тонкой руке сидела напротив своего старого боевого товарища и пыталась продемонстрировать ему каверны означенного выше бизнес-проекта. Она говорила, что в Архангельске нет зоопарка, что так называемый передвижной контактный зоопарк «Мадагаскар» не в счет, что нужно делать нечто основательное, если и не по площади (не тот полет у Зайца), то по крайней мере по ассортименту.

А Заяц продолжал доказывать необходимость концентрации именно на крокодилах.

— Беда всех зоопарков, — говорил он — в их пестроте. Тут тебе и слон, и ворон, и лиса, и таракан мадагаскарский. В результате у посетителя образуется в голове дикая каша, как у автобусного экскурсанта, проезжающего за три дня пять европейских стран. Необходима концентрация на чем-нибудь одном. Как в общепите — бывают шашлычные, бывают чебуречные, бывают сосисочные.

— Бывают, — соглашалась Полинчик. — Но, согласись, что глупо открывать чебуречную или бутербродную там, где нет ни одного широкопрофильного ресторана. Лучше все-таки начать с него.

— Мы же, когда приходим в ресторан. — гнул свое Заяц, — не заказываем сразу все, что есть в меню. И даже если бы в нас это поместилось, и денег хватило бы счет оплатить, все равно не заказывали бы. Потому что понимаем — невозможно объять необъятное, вбухать в себя столько всего разного, несовместимого. Так почему же, если мы так бережем свою утробу от чрезмерностей, то в голову готовы напихать всяческих впечатлений без ограничений, а затем утрамбовать их, чтобы еще вошло.

Этот бессмысленный спор длился долго. Полинчик, поначалу вызвавшаяся помочь старому другу и даже намекнувшая на некоторые свои административные возможности (почему, собственно, и выбран был Архангельск, а не Вологда или, к примеру, Гусь-Железный), теперь, похоже, всячески стремилась внести в голову Олега неуверенность и смуту. Потому что полноценный зоопарк он бы действительно не потянул. А крокодильник не устраивал Полинчика.

В конце концов, ближе к полуночи, деловые партнеры решили перенести разговор на потом. Наш герой вызвал автомобиль «Снежок» и через полчаса уже сидел в лобби «Пур Наволок Отеля». Пил местную водку «Северное золото» (настоянную, если верить этикетке, на пантах марала) и размышлял о послании в плотном конверте, которое вручил ему ночной портье. Послание было таким: «Ты чмо масковское если хочиш и дальше жить спакойна здаровым и целым убирайся отсюда внатуре сичасже и шоб никаких кракадилоф».

Подписи под посланием не было.

* * *

На следующий день Олег вел жизнь обыкновенного туриста. Зашел в музей, где ознакомился с чучелом белого медведя. Вопреки законам анатомии, медведь стоял на задних лапах, но таксидермист был питерский, дело имел лишь с бурыми медведями и таких тонкостей не знал. Прогулялся по улице имени революционера Чумбарова-Лучинского, превращенной местными энтузиастами в городок деревянного зодчества. Отобедал, между прочим, в ресторане Соловецкого подворья, где заказал оленину в горшке и тресковый поморский пирог.

Послание сверлило мозг, но не сказать, чтоб очень сильно. Не в характере отважного африканиста дрожать от каждого лица бумаги, написанного безграмотным наглецом.

Картина, тем не менее, складывалась безрадостная. Во-первых, судя по всему, Полинчик ему больше не подмога. Во-вторых, береженого бог бережет — вдруг за этим подметным письмом что-то есть. И в-третьих, в самых главных — чем больше он гулял по городу и вглядывался в лица архангелогородцев, тем полнее открывалась перед ним страшная истина — не нужны здесь никакие крокодилы. Да, жизнь архангелогородца тяжела и, безусловно, нуждается в облегчении и развлечении, но не о крокодильнике мечтает местный обыватель, как пить дать не о крокодильнике.

В результате было принято решение — негоцию сворачивать и уезжать из города незамедлительно. К сожалению, места на самолет уже закончились, но Олег Заяц был нетребовательный и против железной дороги ничего не имел.

Выписался из «Пур Наволок Отеля» (писем, к счастью, больше не было), взял немногочисленные вещи и поехал на вокзал. А по дороге мечтал — вот бы явился какой-нибудь знак судьбы, говорящий, что все-таки стоит вернуться и продолжить начатое. Очень уж он свыкся со своей идеей, жалко было расставаться.

Знак не замедлил явиться — на вокзале Заяц столкнулся со своими крокодилами. Только вышел из такси «Снежок» — сразу упала эсэмеска, дескать, крокодилы прибыли таким-то поездом, встречай. Произошел досадный сбой. Заяц велел своим московским контрагентам отправить крокодилов по первому требованию, а они поспешили. С одной стороны, неприятно, когда в твою жизнь вмешиваются подобные накладки. А с другой, более определенного знака судьбы и представить себе невозможно.

Во всяком случае, теперь Олегу было не до рефлексий. Следовало побыстрее получить крокодилов и обустроить их в каком-нибудь более-менее теплом месте. И потом уже думать, а что делать дальше.

* * *

Зайца били в полосе отчуждения Северной железной дороги рядом со станцией «Архангельск-Город», куда он пошел по своим крокодильим делам. Значит, дело и правда серьезное — следили профессионально, Заяц слежку не заметил. А ведь у него, африканиста, на это дело острый нюх. И безграмотность записки — так, кураж, забава. Видимо, серьезным людям помешал негоциант.

Подкрались сзади, незаметно, ударили по голове, сшибли с ног, а потом уже начали бить. Били молча, технично, спокойно, не сбивая дыхания. Отбили все бока, прыгали на руках и на ногах. В живых, однако же, оставили, ушли. Да и не сказать, чтобы серьезно искалечили. Хотя поиздевались ощутимо.

И сразу после этого заверещал спецсигнал полицейского «козлика», а затем медицинской «газели». Как будто знали. Хотя, может быть, и вправду знали? В наше время ничему не удивляешься.

Правда, всего этого Олег не помнил. Пришел в сознание уже в больнице, в палате интенсивной терапии. С перевязанным глазом и царапучими пеньками вместо некоторых зубов. И пшеничные усы зачем-то сбрили. Видимо, они мешали трубке, что вела теперь к его ноздре.

В тот же день его перевели в обычную палату. И уже вечером к Зайцу пришла Полинчик. Поразила его своим видом — в чиновничьем парике и отутюженном мундире какой-то из силовых структур. Заяц в них, увы, не разбирался, определить, какая именно, не смог. Да и не очень-то хотелось.

Смотрела укоризненно, кивала головой. Принесла сок, новый смартфон с сим-картой и печальное известие про крокодилов — выкинули их из вагона прямо в снег, замерзли твари бессловесные. Впрочем, Зайцу было не до крокодилов — сильно болел перевязанный глаз, и мысли плыли нехорошие. О том, причастна ли старинная подруга к происшедшему, а если и причастна, то с какого боку?

Заяц покрутил смартфон. Какой смысл в смартфоне, если все телефонные номера остались в прошлом, навеки исчезнувшем? В принципе, Полинчик, пользуясь служебным положением, могла бы и восстановить его контактный лист. Но не восстановила. Черствая женщина.

В памяти вдруг всплыл номер его старого приятеля, Валерия Николаевича Галактионова. Тот, когда переехал из Владимира в поселок Янтарное Калининградской области, воспринимал свой переезд как начало новой, красивой жизни и, в знак этого, купил себе калининградскую сим-карту с так называемым красивым номером. Номер состоял по большей части из нулей и единиц, как будто бы не телефонный номер, а программный код какой-то. Запомнить его было просто.

Приятель сразу же снял трубку. Долго охал, сокрушался, хотел было ехать выручать. Да поздно было выручать, теперь-то уж чего. Еле смог уговорить, чтоб тот не дергался, а то ведь только хуже будет. Даже про крокодилов рассказывать не стал — выдал за простой бытовой случай. Пообещал еще звонить.

Вроде бы и не сказать, чтоб очень близкий человек, а все равно приятно — поддержали.

* * *

Выздоровление, вопреки прогнозам, длилось долго. Долго читать или бродить по интернету, к сожалению, не получалось — сильно болела голова. Оставалось лишь лежать и размышлять. О чем? Ясное дело, о случившимся.

Картина, в общем, очень быстро прояснилась. Паззл сложился качественно, монолитно. Да, частный зоопарк «Мадагаскар» прознал о планах Зайца обустроить крокодильник и, задействовав административный ресурс (а по иронии судьбы таким ресурсом стала старая подруга из экспедиционного прошлого, вероломная Полинчик), нейтрализовал потенциального конкурента. Сначала коварная Полинчик попыталась просто отговорить Зайца от идеи крокодильника — предлагая вместо этого устроить полноценный зоопарк, прекрасно понимая, что такое Заяц не потянет. А когда ничего не вышло, организовала квалифицированное покушение и порчу крокодилов. Эх, женщины.

Но чем дольше он об этом думал, чем больше смаковал и прокручивал сложившуюся безупречную картину, тем менее безупречной она представлялась, тем больше изъянов образовывалась в ней, тем больше элементов паззла либо с треском выскакивало из общего полотна, либо, наоборот, начинало мотаться из стороны в сторону — настолько их размеры вдруг переставали соответствовать отведенному им месту.

Смущал «Мадагаскар». Олег был в том «Мадагаскаре». Небольшое помещение на четвертом этаже многопрофильного торгового комплекса. Какие-то обезьянки, черепашки, чуть ли не чебурашки. И люди там интеллигентные и одухотворенные. Они, конечно, могут ничего не знать о нападении на Зайца, но все равно как-то не верится. К тому же тот «Мадагаскар» относится к типу тактильных зоопарков, то есть животных можно трогать и с руки кормить. А крокодила поди покорми. Словом, по любому получается — Заяц со своими подопечными не конкурент «Мадагаскару».

И в вероломство Полинчика что-то не верится. Помнится, как-то раз они попали в переделку — оказались в одном племени, где о существовании белых людей, в принципе, слышали, но живьем их ни разу не видели. Заяц и Полинчик были первыми. И когда они бежали через джунгли, а за ними с пиками наперевес гнались эти энтузиасты и кричали: «Огилько! Огилько!», что в переводе на русский означало «белый дьявол» или «человек без кожи», и Олег подвернул щиколотку, она его чуть ли не на руках вытащила к цивилизации. А ведь могла и не тащить. Не мог так измениться человек. То есть, конечно, измениться мог, но не настолько.

Да и вообще какая-то история неубедительная. Дурацкая записка, неожиданное нападение. В таких случаях, как правило, звонят, предупреждают. Не такой уж Олег и упертый, на рожон лезть не склонен, в конце концов поехал бы куда-нибудь еще, мало ли городов в России, мало ли где испытывают в крокодилах нужду. А тут — все как в плохом любительском кино.

* * *

И в один из дней, когда свинцовое небо висело особенно низко, а мысли несостоявшегося крокодильного импресарио были особенно тягостны, в палату снова вошла эта самая Полинчик, будь она неладна. На сей раз без мундира женщины-силовика, в партикулярном, лысая, все как обычно. Традиционный пакет с мандаринами, термос с каким-то укрепляющим чаем по особенному африканскому рецепту, куриный бульон. Села на табуретку, улыбнулась, взъерошила Зайца — как будто бы и не она была виновницей этого торжества. Или и вправду не она?

— Ну все, — сказала старая боевая подруга. — Виновные пойманы. Дело закрыто. Можно тебе обо всем рассказать.

— Да уж сделай одолжение, — отозвался Заяц без особенной надежды на правдивость бритой женщины.

— Итак, рассказываю. К нам поступила информация о том, что в городе действует шайка наркодилеров. Своеобразная такая шайка, состоящая исключительно из подростков. Мне было поручено эту шайку найти.

— Тебе-то, с твоим-то опытом, и вдруг какие-то подростки? — не поверил Заяц. — Несерьезно.

— Где дело касается наркотиков, там все серьезно, — сказала Полинчик тоном школьной учительницы. — Тем более, что эту шайку никак не могли захватить. Это же дети, вот они и действовали как дети, то есть, совершенно непредсказуемо. И ты поэтому не заметил слежки, потому что и представить не мог, что опасность исходит от каких-то детей.

— Я? Да я-то здесь при чем? «Мадагаскар»…

— Какой Мадагаскар? Ты бредишь? Доктора позвать? Лежи и не перебивай. Так вот, они откуда-то прознали, что в Архангельск приезжает крокодильщик. Они, разумеется, решили, что это потенциальный конкурент, беспредельщик, который не брезгует даже «крокодилом». Это наркотик такой, один из самых страшных, от него через полгода человек буквально по частям разваливается. А наркоманов, которые на нем сидят, называют «крокодильщиками». Вот они и решили, что «Крокодильщик» — кличка наркодилера, который специализируется на этой гадости. Ну, ты понимаешь, у кого чего болит, тот про то и говорит. Про настоящих крокодилов они даже не подумали. Вот и решили тебя нейтрализовать. Сначала письмо подложили…

— Так что же, это самое письмо — не стилизация? Оно действительно написано безграмотным подростком?

— Конечно! Они в школу вообще не ходят. А когда ты явился на вокзал, они не знали, что ты собираешься уехать. И когда увидели твою эсемеску про крокодилов…

— Как это — увидели? Со мной в этот момент рядом точно никого не было. Ни подростков, ни пенсионеров…

— Эх, не знаешь ты современную молодежь. Это у них с русским языком проблемы, а телефонный номер твой взломать — дело пяти минут. Так вот, когда они прочитали про крокодилов, то решили, что ты явился получать этот страшный наркотик. И решили тебя нейтрализовать.

— Стой, подожди. Не сходится. Как это — про настоящих крокодилов не подумали? А зачем они тогда моих несчастных крокодилов из вагона выкинули в снег?

— А это были не они. Просто оплаченное время хранения крокодилов закончилось, вагон нужно было заполнять и гнать дальше, вот железнодорожники и выбросили крокодилов. Я сама их допрашивала. Говорят, жутко боялись, но выбора не было. Так что, все, что тут с тобой произошло — досадное стечение обстоятельств.

Старая боевая подруга давно уж ушла, африканский чай выпит, мандариновые шкурки подсыхали на тумбочке и издавали праздничный новогодний аромат, а Заяц все лежал и думал, что теперь придется начинать жить с чистого листа. Но вряд ли этот лист будет лежать в Архангельске.

* * *

Спустя несколько дней директор школы поселка Янтарный Валерий Николаевич Галактионов, вернувшись в кабинет после обеда, обнаружил на столе послание. Оно гласило: «Ты чмо сиди на жопировно не езди никуда очкуй и шоб про кракадилоф ваабще ни заикался».

«Что за гадость? Что за чушь? — подумал Валерий Николаевич. — Какие крокодилы? А ведь наверняка это Васька Циолковский из седьмого „а“. Точно он, больше-то некому. Надо срочно переговорить с его отцом».

И, не откладывая дело в долгий ящик, Валерий Николаевич потянулся к телефонной трубке.