Морские истории

Алексей Макаров, 2022

Книгу «Морские истории» Алексей Макаров посвятил рассказам о жизни моряков. В ней ярко, без прикрас и с долей морского юмора описывается жизнь судового механика. Эта тема в литературе никогда и никем не освещалась. Так что читатель имеет возможность первым узнать о суровой жизни и незаметном для посторонних взглядов труде тех, без кого судно не сдвинется с места. Истории, описанные в рассказах, составлены на основании личного опыта, по рассказам друзей, знакомых и однокашников автора.

Ванкувер

«Оренбург» стоял на элеваторе в Северном Ванкувере. Швартовка закончилась несколько часов назад, главный двигатель ещё не остыл, и Иванов отпросился у стармеха сходить на берег отдохнуть, а завтра начать профилактические работы после океанского перехода.

Группу для похода в город он собрал быстро, и теперь они, выйдя на причал, не спеша шли к парому, который доставит их на другую сторону бухты.

В группу он взял своего вахтенного моториста Алика и токаря Витю Грачёва. Ребята были проверенные, и если что и случится на берегу не так, то помполит об этом никогда не узнает.

С этими парнями у Иванова завязались дружеские отношения, а по-другому и быть не могло. Ведь все они делали одно дело. Заботились о главном двигателе. И только с их лёгкой руки он работал исправно и не подводил даже в самые жестокие шторма.

Один из них они только что пережили. Циклон настиг их у самых Алеут и пять суток швырял «Оренбург» как хотел. Но на пятые сутки судно вышло из зоны его действия, и последние несколько дней перед входом в залив Виктория прошли спокойно. Можно было прибраться в каюте, а на вахте не держаться за рычаг подачи топлива, чтобы быть готовым в любую минуту скинуть обороты главного двигателя, если винт задерётся над волной.

А здесь, в Ванкувере, погодка баловала. Несмотря на свинцовое, затянутое тяжёлыми облаками небо и небольшой ветерок, было относительно тепло. И это в конце ноября. В кожаной куртке и лёгком пуловере Иванову было комфортно.

По причалу независимо вышагивали толстые, важные гуси. Они на Иванова и его группу абсолютно не обращали внимания, а были заняты поисками зёрен пшеницы, рассыпанными то тут, то там.

— Это они тут отдыхают, чтобы продолжить перелёт на юг, да сил набираются, — пояснил Виктор, который был заядлым охотником.

Иванов с интересом смотрел на этих странников и, чтобы не отвлекать гусей от столь важного занятия, как подкрепление сил, обошёл их стороной.

За элеватором сразу начиналась дорога, которая выводила в городок. Ещё на мостике Иванов поинтересовался у старпома, как добраться до парома. И тот охотно показал ему кратчайший путь к паромной переправе на карте, а потом они пронаблюдали этот путь в бинокль.

В городке было тихо и спокойно. На центральной улице не наблюдалось никакого движения, а о том, что он обитаем, свидетельствовали лишь стоящие вдоль тротуаров редкие машины да мигающие светофоры.

Аккуратные домики прятались в палисадниках, а растущие вдоль дороги раскидистые клёны застилали опавшей листвой широкие тротуары. Их большие разноцветные листья были собраны с дороги в большие кучи.

Во Владивостоке дворники бы их сжигали и везде бы стоял дым от чадящих костров. Здесь же листья были собраны в аккуратные кучи, которые ожидали своей участи быть вывезенными за город. Поэтому, идя по тротуарам, Иванов наслаждался ароматом осени, прелых листьев, чистым воздухом и тишиной.

Разговаривать не хотелось, и они молча, лишь иногда перекидываясь замечаниями о полученных впечатлениях, шли к паромной переправе.

Торопиться не было особой необходимости. Паромы отходили от причала каждые пятнадцать минут и сновали через бухту, как челноки.

На паромчике было чисто и уютно. У причала он не задержался и, слегка задрожав от заработавшего двигателя, двинулся через бухту.

Иванов, устроившись в мягком кресле, посмотрел на Виктора.

— Вот бы нам такие на Мальцевскую переправу — мухой долетали бы из центра на Чуркин.

— Да, не говори, Дмитрич. Классно тут. Шума двигателя не слышно, тепло, кондёр работает, что ещё надо. Не то что у нас. Холодрыга зимой, потеешь летом, да на скамейках зад отобьёшь, — с сожалением ответил тот.

Но наслаждаться комфортом паромчика долго не пришлось. Он вновь оказался у причала, и пассажирам пришлось выходить. Стоянка была не больше трёх минут.

Выходя из парома на причал, Иванов посочувствовал его экипажу:

— Всё-то у них тут хорошо, но с такой интенсивностью работы могут справиться только роботы, нормальный человек тут через месяц кукукнется.

— Это точно, — поддержал его Алик. — Тут некогда даже масло проверить в двигателе, не то что какой ремонт сделать.

— Видать, надёжная у них техника, если при такой работе не ломается, — сделал своё заключение Иванов и цокнул языком. — Нам бы такую.

После тепла салона парома на причале было промозгло и зябко, и Иванов, невольно поплотнее застегнув куртку, скомандовал парням:

— Ну что? Двинулись на разграбление капиталистического мира?

— Ага, — саркастически ухмыльнулся Алик, — с нашими-то шишами как раз только грабить его и осталось.

Он был прав. Денег было выдано почти за месяц. Их, этих подфлажных, в кармане было негусто. Если Иванову, как второму механику, выдали чуть больше сотни канадских долларов, то у парней было и того меньше. Подфлажные выдавались из расчёта оклада и количества дней, проведённых судном за границей СССР, согласно инструкции валютнофинансового отдела пароходства. Особый упор в этой инструкции был сделан на то, чтобы выдаваемая валюта тратилась моряками на их культурные нужды в портах захода.

Но задачей моряков было не посещение выставок и культурного времяпровождения на территории капиталистического государства, на что выдавались подфлажные, а покупка тех товаров, которые в СССР полностью отсутствовали или были в дефиците.

Поэтому парни сразу же двинулись проторённым маршрутом к универмагу «Вудвард».

Пройдя мимо железнодорожного вокзала, на площади которого мирно попыхивали паром знаменитые часы, они вышли на желанную улицу, к знакомому всем морякам магазину.

Сделав покупки, они вышли на улицу. Солнце прогрело осенний воздух, и было уже не так прохладно, как утром, и на улицах царила обычная суета большого города. Мелькали машины, куда-то спешили люди. До конца увольнения оставалось ещё несколько часов. Надо было их как-то провести. На судно возвращаться не хотелось.

— Ну, что будем делать? — Иванов с интересом осмотрел своих компаньонов.

— Пошли сначала в «Тормоз», а потом в «Апельсин» — чё тут зря шарахаться да глазеть на витрины? — решительно заявил Виктор. — Денег почти не осталось, — Виктор похлопал себя по карманам, — но на пару кружек пива ещё есть.

— И это правильно, — поддержал его Алик, — мне пацаны заказ сделали. У ГЭСа через неделю день рождения, а мы уже в море будем. Капитан же ничего не даст, — усмехнулся он.

— Эт точно, — согласился с ним Виктор, — а то ещё и помпе заложит — тогда вообще не расхлебаешь. Тыс этим, — он щёлкнул себя пальцем по горлу, — будь поосторожней. Если, не дай бог, ещё и начальнику рации попадёшься, то тогда всё — кранты. Тот моментом вложит.

— А чё так? — не понял его Алик.

— А то, что капитан, помпа и начальник работают вместе почитай с постройки, без малого лет двадцать, многих они схарчили, а кто вовремя слинял, тот только цел и остался. На нас-то, рядовых, они особого внимания не обращают, а вот командирам приходится посложнее. — И Виктор сочувственно посмотрел на Иванова.

— Да знаю я всё это, — махнул рукой Иванов, — не мальчик. Мне мой сменщик всё рассказал. Но в «Тормоз» и «Жёлтый апельсин» обязательно зайдём. — И, махнув рукой парням, пошёл в нужном направлении.

Центр Ванкувера Иванов знал хорошо и где располагаются злачные места, усвоил досконально. В своё время он на контейнеровозе много раз бывал здесь, и эмигранты, которые в то время были их частыми гостями, провезли его по этим местам.

Серёга попросил его купить «смирновочку», а жена заказала ликёр фирмы Bols — Cherry Brandy или Blue Curacao.

В «Альбатросе» эти ликёры тоже можно было купить, но они там стоили раза в три дороже и продавались за чеки ВТБ, а чеков у Иванова не было, он получал подфлажные всегда валютой. Чеки выдавались только тем, кто заходил в социалистические страны, или за специфичные работы, такие как зачистка трюмов, где могли бы использоваться иностранные рабочие, а если наши моряки выполняли за них эту работу, то она им оплачивалась чеками ВТБ. Правда, эти работы оплачивалась морякам по намно-о-ого меньшим ставкам, чем у иностранных рабочих. Пароходство таким образом экономило валюту, а моряки имели возможность отовариваться в сети магазинов «Альбатрос».

После «Тормоза» парни сразу же прошли в «Жёлтый апельсин», который встретил их полутёмным залом и громкой музыкой.

Посетителей в зале было немного, и встретивший моряков высокий парень в форме провёл их к одному из свободных столиков, откуда была хорошо видна сцена, на которой сейчас крутилась у шеста какая-то девица.

Девица под ритмичную музыку раздевалась, а к концу музыкальной композиции скинула последний лепесток одежды с бёдер и исчезла за кулисами. Минут через пять вышла не менее роскошная дамочка, и история с раздеванием повторилась.

Пиво парням принесли сразу. Оно оказалось очень вкусным, свежим и насыщенным. Большая пенная шапка украшала каждую кружку, и поэтому, чтобы сделать первый глоток, надо было осторожно сдуть её и, глубоко опустив губы в остатки пены, попробовать живительное содержимое кружки.

Не успели парни выпить и по половине кружки, как в зале появились третий помощник, радист и матрос с «Оренбурга», которые устроились невдалеке от них.

Из-за громкой музыки было невозможно перекинуться с ними даже парой слов, поэтому, помахав парням рукой, Иванов продолжил рассматривать извивающихся девиц на сцене.

Неожиданно к очередной девице, которая выдавала «па» у шеста, подошёл экстравагантно одетый мужичок в роскошной ковбойской шляпе. Он что-то принялся объяснять девице, а после недолгих объяснений устроился за близлежащим столом и, потягивая пиво, без эмоций смотрел на сцену, пока девица не закончила обработку шеста и, махнув лоскутком, оставшимся от одежды, исчезла за кулисами.

Через некоторое время она выскользнула из-за кулис и устроилась с этим мужичком за столиком. А чуть позже они, как влюблённая парочка, в обнимку вместе покинули бар.

— Так чё? — удивился совершившимся на его глазах действиям Алик. — Он её снял, что ли? — и в недоумении уставился на Виктора.

— Да и ты можешь снять, — пожал плечами Виктор, — были бы бабки.

— И сколько надо? — сразу заинтересовался Алик.

— Точно не знаю, — скривил губы Виктор, — но у тебя столько не будет, — покачал он головой и усмехнулся.

— Ну сколько? — не отставал от него Алик.

— Может, пятьдесят, а может, и семьдесят баксов, да ещё и отель, — выдал Виктор.

— Но я тебе не советую этого делать.

— А что так? — не понял его Алик.

— Помполит тебя не поймёт. — И рассмеялся своей шутке.

Парни заказали ещё по кружке пива, и Иванов, уже без прежнего интереса к сцене, начал разглядывать зал.

Интересующийся девицами народ сидел вокруг сцены и всячески подбадривал вихляющихся девиц, а те, кто пришёл поговорить или просто провести время, как они, были скрыты в глубине полутёмного зала.

Через стол от них сидели третий помощник с радистом и матросом. Они так же, как и Иванов, наблюдали за действиями на сцене и потягивали пиво.

Неожиданно к ним подошла какая-то девица и о чём-то с ними заговорила. А так как в зале стоял такой грохот от музыки, что шум машинного отделения с работающим главным двигателем ему и в подмётки не годился, то девица низко наклонялась то к третьему помощнику, то к радисту, что-то говорила им и даже смеялась.

В конце концов она устроилась с ними за столом, парни заказали ей пиво, и она продолжала оживлённо с ними о чём-то беседовать.

Иванов постоянно поглядывал на часы. Время увольнения заканчивалось, надо было возвращаться на судно. Виктор с Аликом его поняли без слов, быстро допив пиво, а за столом третьего помощника беседа бурно продолжалась.

Иванов встал из-за стола и подошёл к столу третьего помощника.

— Юра! — перекрикивая музыку, обратился он к третьему помощнику. — Время уходить, — и постучал пальцем по наручным часам.

— Да знаю я, — отмахнулся от него третий. — Щас допьём и пойдём. Не переживай.

— Смотри. Это твоё дело. Но помполит не любит, когда опаздывают. Проблемы наживёшь.

Но третий вновь отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Иванов пожал плечами и, махнув своим парням рукой, пошёл к выходу.

Они вновь пересекли бухту на пароме, а когда сходили с него, то Иванов увидел в группе третьего ту же самую девицу, что сидела с ними в баре за столом. Она что-то увлечённо рассказывала парням, и те весело смеялись от её рассказов.

Иванов такими действиями девицы был удивлён. Обычно парни пудрят девкам мозги, а тут всё происходило совсем наоборот.

Но это было не его дело — лезть с советами к молодым парням. У них на это были свои планы. А у Иванова была только одна задача: привести группу в здравии на судно, доложиться помполиту, ну а потом они уже сядут с Серёгой и в спокойной обстановочке попробуют знаменитую канадскую «смирновочку».

Придя на судно, Иванов с парнями прошёл в столовую команды, где сидел вахтенный помощник с журналом для увольняемых, и они расписались в нём, зафиксировав своё прибытие на борт.

Алик с Виктором ушли к себе, а Иванов позвонил помполиту и доложил о прибытии. Ответив на пару незначительных вопросов, он попал в сети любопытных женщин. Они завтра собирались в город и накинулись на него с вопросами, что где и как стоит и вообще есть ли смысл им идти и тратиться в городе или лучше подождать следующего рейса, когда денег у них будет больше.

Отделавшись от слабой, но любопытной части судового экипажа, Иванов поднялся к своей каюте.

Не успел он раздеться, как к нему заглянул Серёга, который с порога начал расспрашивать, как они провели время на берегу. Главным вопросом был:

— Ну что, купил?

— Конечно, — якобы безразлично пожал плечами Иванов и на последующий вопрос своего друга:

— Где? — только кивнул головой на пакеты, сваленные на диване.

— Доставай, — нетерпеливо потребовал Серёга, а когда Иванов выудил из пакета заветную бутылочку и передал её ему, потребовал: — Хорош базланить, пошли ко мне. Я уже всё приготовил, — и, осторожно приоткрыв дверь, выглянул в коридор. — Никого. — Он воровато оглянулся на Иванова и шёпотом продолжил: — У меня всё готово. Давай переодевайся и заходи.

И, завернув бутылку в один из пакетов, выскользнул из каюты.

Иванов, подчиняясь желаниям своего друга, быстро ополоснулся, переоделся и вышел в коридор.

Подойдя к двери третьего механика, он осторожно простучал в неё: «Дай, дай закурить», — и добавил три контрольных удара. Этот «засекреченный» стук обозначал, что в каюту никто чужой не ломится, а стучится свой.

Пока Серёга открывал дверь, Иванов осмотрелся. Рядом с Серёгиной каютой находилась каюта радиста, из которой, несмотря на закрытую дверь, неслась громоподобная музыка, от которой даже дверь каюты вибрировала, как мембрана.

«Ну и идиот, — невольно подумалось Иванову. — Сейчас же помпа прибежит да раздолбает его». Но тут дверь Серёгиной каюты открылась, и он молча проскользнул в неё.

— Чего это? — Иванов кивнул головой в сторону каюты радиста. — Радист вообще чокнулся?

— Да кто его знает, балбеса? — пожал плечами Серёга. — Молодой ещё, наверное, не понял, куда он попал, — но тут же прервал сам себя: — Ты садись, не обращай внимания. Его музон нам не помешает, — и хмыкнул: — Свой не надо будет врубать. Нам же лучше.

Стол у Серёги и в самом деле был накрыт достойным образом. Тонко нарезанный сервелат, чуть ли не слезящиеся слайды сыра, уложенные в отдельную хрустальную тарелочку. Буженина! Болгарские огурчики и помидорчики. И в завершение этого натюрморта в середине стола стояла фарфоровая тарелка с тонко нарезанным салом, обложенным по краям пластинками лука и дольками чеснока.

В каюте витал аромат этих невероятных деликатесов.

Увидев растерянность Иванова, Серёга похлопал его по плечу:

— Давно хотел так посидеть, а сегодня сам бог велел. День рождения мамани моей.

— Как ты всё это сохранил? — показал Иванов на хрустальные тарелочки и рюмки, усаживаясь в кресло напротив столика с яствами. — Ведь такой штормяга был. У меня так половина посуды переколотилась.

— Уметь надо, — гордо хмыкнул Серёга и, открыв бутылку, нацедил из неё в рюмочки.

— Молодец, — похвалил его Иванов. — А я всё думаю, чего это тебе приспичило бутылку заказать? Теперь врубился. Ну, что? — Он поднял небольшую хрустальную рюмку. — За день рождения! Вот за что всегда можно выпить, так это за наших матерей. Чем больше живу, тем острее понимаю, сколько же горя и забот доставил я своей мамане. А она… Святая женщина. Она, несмотря на всё это, так же беззаветно любит меня. Иной раз так хочется бухнуться к ней в ножки и поблагодарить за всю любовь и теплоту, которой она одарила меня. — Он посмотрел на внимательно слушающего его Серёгу. — Давай выпьем за них, за наших матерей.

— Давай, — сглотнув, глухо проговорил Серёга, и они, слегка прикоснувшись краешками рюмок, чтобы избежать трезвона хрусталя, выпили.

Музыка за переборкой не мешала им разговаривать. Они вспоминали детство, свои проказы, отношение матерей к ним, своим сыновьям, их заботу и становление своё как мужчин.

Неожиданно в коридоре раздались громкие голоса, почти переходящие в крики.

Прислушавшись к ним, Иванов недовольно сделал вывод:

— Кажись, помпа. Что-то разбушевался. Чё он там орёт? Чё ему там надо?

— По-моему, он в каюту радиста долбится, — прислушавшись к крикам, решил Серёга. — Дай-ка я посмотрю, может, чего помочь надо?

— Не вздумай, сиди спокойно. Они там, наверное, нажрались и выступают. Видел я их в баре. Да они ещё местную бабу какую-то там обхаживали, — попытался усмирить озабоченного Серёгу Иванов.

Но тот его не послушал, поднялся из-за стола, убрал бутылку в холодильник, а рюмки в шкаф и открыл дверь в коридор.

Из коридора, несмотря на грохот музыки из каюты радиста, неслись вопли помполита:

— Откройте дверь немедленно! Вы что там заперлись? Почему не открываете? Я требую немедленно открыть дверь!

Каждый такой истеричный возглас сопровождался стуком кулаков о дверь.

«Ну всё, — подумал Иванов, — хана радисту». И он, поднявшись с кресла, выглянул в коридор вслед за Серёгой.

Помполит стоял перед дверью радиста и долбил в неё кулаками, а за его спиной Иванов увидел хитрую физиономию начальника рации.

«А, — проскользнула у него мысль, — корефанчик заложил…»

Но тут звуки музыки из каюты прекратились и дверь открылась. Помполит, сметая всё на своём пути, ринулся в каюту. Иванов вышел в коридор и заглянул в каюту радиста.

Первое, что бросилось ему в глаза, так это испуганные глаза девицы, которую он видел в баре и которая весело что-то рассказывала третьему помощнику и радисту. Она сидела за столом, аккуратно одетая, причёска не растрёпана, в джинсах, свитере, а куртка её лежала на краю кровати, задёрнутой шторкой. Иванову даже показалось, что она сняла её совсем недавно, потому что в каюте было относительно тепло.

На столе стояли бутылка ликёра Cherry Brandy, пара ополовиненных стопочек и тарелка с нарезанными яблоками. Над столом на полке, которую радист недавно сам смастерил, стоял предмет его гордости — двухкассетный магнитофон, который сейчас был выключен.

Радист стоял по другую сторону стола и также в недоумении смотрел на беснующегося помполита.

— Почему посторонние на судне? Почему вы привели постороннюю женщину? Почему вы устраиваете распитие спиртных напитков за закрытыми дверями с иностранными гражданами? Почему вы не открываете двери, несмотря на мои требования? — только и были слышны его истеричные вопли.

— Пошли-ка мы отсюда подальше, — тихо потянул Иванова за рукав рубашки Серёга. — С радистом всё понятно. Кранты ему. Помпе надо будет, он сам тебя вызовет, а то смотри, как бы его корефанчик чего не разнюхал да на нас не капнул. Нечего здесь отсвечивать.

И они, вернувшись к Серёге в каюту, вновь заперлись.

Настроение было напрочь испорчено. Праздничное ощущение в душе пропало, и, выпив по полстакана, Иванов вернулся к себе в каюту.

Во Владивостоке радиста списали, долго мурыжили по всяческим комиссиям и в конце концов закрыли визу и отправили на ледокол. Радист, как молодой специалист после окончания мореходки, должен был отработать три года в пароходстве, что он и сделал. А потом, как слышал от кого-то Иванов, списался с ледокола и уехал к себе в Новороссийск.

Третьему помощнику тоже досталось. Его без закрытия визы отправили на год на один из «броненосцев», который зимой ходил на Магадан, а летом в полярку.

31.10.2021