Дело Хальворсена

Алексей Лебский, 2020

В собственном доме зверски убит известный норвежский художник, профессор Хальворсен. Полицейский следователь Адриан Якобсен приступает к выяснению всех обстоятельств дела, а внук Хальворсена Мартин начинает собственное расследование. В основу сюжета положены подлинные исторические факты, но действующие лица вымышленные.

Раздел 7

Мартин

Полицейское управление пообещало послезавтра доставить тело Хальворсена из морга для прощания в Ураниенборг — кирке. Мартин начал день со звонка в похоронную службу. Он заказал самый лучший гроб из имевшихся в фирме, указав цвет и размеры, Оскар Хальворсена был человеком крупным. Через полчаса прибыл посыльный из ритуального агентства за дедушкиным костюмом и туфлями. Мартин выбрал наиболее темный костюм, дед не любил черный цвет в одежде, предпочитал синие или коричневые тона. Нашелся и подходящий галстук, серебристый в черную косую полоску. Мартину почему-то не хотелось расставаться с этими вещами, они пахли дедом, его туалетной водой. Машинально он проверил карманы брюк и пиджаков. Можно было биться об заклад, преступники и эксперты тут не копались. Вот, какая-то картонка, билет в метро, наверное, старый. Не разглядывая, он положил его в карман рубашки. Посыльный убыл и Мартину стало совсем тоскливо. Начало горькой стези похорон. Теперь ему предстояло встретиться с пастором, позвонить друзьям деда. Мартин достал свою записную книжку, в которой перед вылетом в Лондон Хальворсен предусмотрительно записал телефоны Кристиана Беренджера, Юхана Смолвилля и Сары Митков. Конечно, были тут и другие номера, но им, конечно, передадут. В Осло многие придут проститься с дедом.

Он вышел из дома, и направился в сторону церкви, которая находилась всего в десяти минутах ходьбы от дома. Констебль, несший службу, выглянул из окна автомобиля и приветствовал молодого человека, помахав рукой. Мартин ответил ему кивком головы, и ускорил ход. Холодный ветер насквозь продувал Хольте гата. На улице около портала церкви оказалось вовсе безлюдно.

Даже постоянно сидящий у входа одноногий старик Лукас покинул свое место, чтобы пропустить стаканчик, или выпить кофе в забегаловке на другом конце улицы.

Мартин вошел в церковь и огляделся. Никого не было видно, утренние лучи солнца играли в витражах, освещая пустые скамьи цветными пятнами. Интерьер церкви, в меру скромный и в то же время величественный, располагал к размышлениям на духовные темы. Он прошел через главный неф, несколько минут любовался фигурами святых и распятием, а затем сел в переднем ряду и стал ждать. Вскоре раздались шаги, и в проходе появился пастор. Мартин много раз встречал на улице этого священника, а в Ураниенборг-кирке, к стыду своему, не бывал с самого детства.

— Здравствуй, сын мой, что привело тебя в этот неурочный час?

Мартин представился и рассказал о кончине деда.

Отец Густавсон оказался человеком очень приятным и обходительным. Он выразил искренние соболезнования юноше.

— Мы все любили твоего деда, он был удивительно талантливым художником и ученым. Он многое сделал для этой церкви. Оскар после войны занимался реставрацией мозаичного панно, — пастор указал на фигурки ангелов. Он иногда забывал про еду, и только, когда за ним приходила Ребекка, отвлекался от работы. Венчались они в этой церкви, тогда еще был жив отец Бауэр. Конфирмация твоего отца прошла здесь, когда я уже принял приход. Гедеон приедет на похороны?

— Он уже в пути, отец Густавсон. Я весь в раздумьях, прошу помощи. Как лучше устроить прощание?

Наверное, многие захотят проводить его в последний путь.

— Мы все сделаем, Мартин. А какую музыку любил Оскар?

— Он многое любил. У него была коллекция классики, ему нравились и Моцарт, и Бах. Он любил шотландскую музыку, их старинные песни, арфу. Если дед рисовал, он включал что-нибудь с повторяющимся мотивом. Тогда его фантазия лучше работала. А как насчет органной музыки?

Наверное, Бах подойдет.

— Да, Мартин, у нас новый молодой органист. Он родом из Риги. Талантливый парень. Да, ты же должен выбрать псалмы, которые прозвучат, — Густавсон протянул Мартину книгу.

— Боюсь, без подсказки мне не разобраться.

— Я бы рекомендовал включить в торжественное прощание 295 и 297 псалмы. Молодой человек заглянул в псалтырь и дал свое согласие.

Они некоторое время провели в духовной беседе, которая несколько успокоила Мартина и вселила в него уверенность, что похороны пройдут достойно.

Он вернулся домой, дежурный констебль по-прежнему сидел в машине и читал книжку. Мартин открыл калитку и подпер ее кирпичом, чтобы гости могли пройти по дорожке непосредственно к дому. Так делал всегда его дед, если на праздник собиралась семья или компания друзей. Только праздника не было.

К обеду приехал из аэропорта отец.

— Марти, какой ты большой! Ты перерос меня! Лучше бы мы встретились по другому поводу. Эх, Оскар, Оскар, как же так вышло. Будто кто-то накликал эту беду. Ты так привык уже к старику. Как твоя учеба, диплом скоро, ты успеваешь?

— Беду никогда не ждешь.

Он много и несвязно говорил, а Мартин даже слова не мог вставить. Он не переставал удивляться. Его отец из молчаливого северного человека стал совсем южным, по темпераменту, и по смуглому цвету кожи.

— Пойдем, присядем на кухне, нам с тобой многое надо обсудить.

Отец достал из прозрачной упаковки “Duty Free” бутылку “блэк лейбл” налил себе и Мартину.

Гедеон выпил и тут же налил себе еще, Мартин сделал один глоток и отставил свой стакан.

— Знаешь, он писал мне иногда, рассказывал о тебе. Писем было немного, я привез их. А я не люблю писать тексты, слог мой никак не складывается, мысли не переходят в строчки.

— Отец, я был только что в кирке. Прощание назначено на послезавтра в одиннадцать часов.

Сегодня знакомые и друзья начнут собираться. Я думал, что можно после похорон с близкими друзьями собраться в доме. Вино в кладовке, ящика два найдется, есть белое и красное. Будет много гостей или нет, трудно сказать.

— У тебя деньги есть на первое время?

— Есть, ты ведь, мне перевел, есть и наличные. Но я уже потратился. Полиция, скорее всего, ускорит раскрытие завещания. Инспектор Якобсен захочет с тобой переговорить, у него куча вопросов.

Почему твоя жена не соизволила прибыть, — в голосе Мартина звякнула нотка обиды, — я думаю, это неправильно.

— Мари Лу не любит летать на самолете, зато Сильвия приедет. Ты будешь рад своей биологической матери?

— Ты что, общался с ней?

— Она нашла меня и позвонила, когда узнала о смерти моего отца. Папа, кажется, боготворил её, но это не помешало ей в одночасье покинуть наш дом.

— Он мне рассказал, что ты увлекся другой женщиной.

— Сильвия могла бы и не устраивать скандал из-за пустяков.

— Но это тянулось три года!

— Дед сгустил краски. К чему все эти разбирательства сейчас? Мы встретились вовсе не для того, чтобы выяснять отношения, которых давно нет.

Мартин выплеснул остатки виски из своего стакана в раковину, вымыл его и убрал.

— Пап, мне нужно сделать еще несколько звонков. Если ты устал с дороги, устраивайся на втором этаже, поспи.

Мартин почувствовал действие алкоголя, к нему примешивалась горечь от обиды, ревности. С дедом всегда было все просто и хорошо. Наверное, он никогда не изменял своей Ребекке, был верным долгу, государству и королю. А вот отец… Покинул дом ради какой-то азиатки, которой приглянулись его статус и деньги.

Он набрал телефон нотариальной конторы, что находилась на пятом этаже здания окружного суда на Театер-гата. Трубку взяла секретарша.

— Нотариальная контора Зелински.

— Добрый день, меня зовут Мартин Хальворсен, могу я поговорить с герром Зелински?

— Герр Зелински сейчас занят с клиентом, он перезвонит по этому номеру, как только освободится.

Боковым зрением Мартин увидел, как серебристый гольф остановился на улице около их дома.

Кто бы это мог быть? Если детектив, то он выбрал неудачное время.

Раздался звонок. Он открыл задвижку, на пороге стояла невысокая по его, Мартина меркам женщина лет пятидесяти в коротком изящном пальто и голубой косынке. В руке она держала зонт в виде трости, а через плечо был перекинут тонкий ремешок сумочки-клатч.

— Сильвия?!

— Мартин, это ты? Да, ты просто Гулливер, — она сказала это таким тоном, будто уезжала на пару лет, а теперь удивилась, как сын подрос. Сильвия оставила пальто и зонт на вешалке в прихожей на вешалке из оленьих рогов, и прошла в гостиную.

Теперь он лучше разглядел эту даму.

На ней был строгий темно-серый брючный костюм, подчеркивающий стройность фигуры.

Пепельно-серебристые волосы коротко острижены, лицо такое же, как на картине, потрясающе красивое, но с заметной сеточкой морщин. Сильвия с ностальгией осматривала гостиную, и его, Мартина. Они не заметили, как сзади подошел отец с зубной щеткой в руке.

— Сильвия? Как ты доехала? Ты одна, или с мужем?

— Я одна. Нормально доехала. А ты сильно изменился. Я остановилась в отеле на Конгенс-гата.

— Почему не здесь? Проходи, я сделаю кофе, ты не голодна?

Мартин с удивлением смотрел на родителей сверху вниз. В его сознании никак не укладывался факт их совместного присутствия в дедовом доме. Мать, действительно, оказалась похожей на ту женщину с собачкой на картине деда, имевшей успех в выставочном зале на Альбин Упп. Слова невольно вырвались из него:

— А собачка? А где твоя собачка?

Этот вопрос привел его мать в замешательство.

— Марти, наверное, имеет в виду ту картину, — влез с комментариями отец.

— Эта картина еще жива? Она в доме? Марти, понимаешь, никакой собачки на самом деле не было.

Это всего лишь очередная выдумка, фантазия Хальворсена. Он говорил, что надо чем-то занять мои руки в этом сюжете, только и всего. Художественный вымысел, ах, даже если бы та собачка существовала, то, наверняка она уже давно бы сдохла от старости. Можно будет потом взглянуть на эту картину?

Отец переоделся в домашний халат деда и появился в гостиной уже побритый и причесанный. Он и не думал ложиться спать, а сразу потащил Сильвию на кухню. Зашипела кофемашина, отец с матерью затеяли какой-то бестолковый разговор о политике, о деньгах. Это не нравилось Мартину.

Черт возьми, они как будто и не расставались на двадцать два года, эти родители. Бросили его, как надоевшую игрушку и разбежались кто куда. И зачем они тут сейчас. Проводить деда в последний путь приехали, или только ознакомиться с завещанием? Потом он услышал, как отец снова наливает себе виски, достает из холодильника лед.