Дело Хальворсена

Алексей Лебский, 2020

В собственном доме зверски убит известный норвежский художник, профессор Хальворсен. Полицейский следователь Адриан Якобсен приступает к выяснению всех обстоятельств дела, а внук Хальворсена Мартин начинает собственное расследование. В основу сюжета положены подлинные исторические факты, но действующие лица вымышленные.

Раздел 6

Апрель 1940. Хальворсен

— Этот поезд тащится ужасно медленно, но от немцев мы оторвались, — Кристиан Беренджер достал из вещевого мешка банку тушенки, и начал ее вскрывать ножом.

— Я бы особенно не радовался. Нам предстоит еще перегрузить эти чертовы ящики в грузовики, и двигаться дальше на север. Немцы уже в Нарвике. Случится чудо, если они нас днем не обстреляют со своих “Ю”. Поезд на равнине — отличная цель.

Хальворсен прислушался.

— Мне показалось, или в тамбуре какой-то стук? Кроме нас в вагоне никого не должно быть. Пойди, проверь.

Беренджер оставил консервы и вышел в тамбур.

— Ты кто? Он удивленно уставился на подростка. Мальчику можно было дать лет одиннадцать или тринадцать, его лицо, перемазанное машинным маслом и припудренное пылью, скрывало истинный возраст. Одежда его состояла из промасленной гимнастерки с чужого плеча, грязных мешковатых брюк и тяжелых лыжных ботинок. Мальчугана трясло мелкой дрожью, то ли от страха, то ли от холода.

— Юхан, я тут при железной дороге, вроде как. Помогаю машинисту…

— Полно-ка врать. Как ты сюда попал? Давай, начистоту, а то сейчас возьму тебя за уши и высажу прямо на ходу.

— Я к грузовику прицепился, когда солдаты ящики грузили. Они не заметили, как я под брезент забрался в последнюю машину когда она поехала. Немцы бомбят, деться некуда, я в кузов сиганул, потом, когда перегружали ящики на поезд, я тоннеле отсиделся. Дайте поесть чего-нибудь, а то с голоду просто помираю. Не высаживайте меня.

Беренджер открыл дверь и втолкнул мальчугана в вагон.

— Нет, ты посмотри на этого прохвоста, мало того, что он едет зайцем, так он еще хочет есть.

— Дай ему поесть, Кристиан.

Беренджер достал из мешка еще одну банку тушенки, здоровенный кусок ржаного хлеба и пару вареных картофелин.

Мальчик моментально впился зубами в неочищенную картофелину.

— Стой, так не пойдет! Хальворсен насильно потащил мальчугана к рукомойнику. И лицо мой с мылом!

Юхан неохотно начал намыливать руки и лицо.

— Вот, теперь другое дело, — воскликнул Беренджер, когда парень появился в купе. Его лицо и руки не сияли безупречной чистотой, но уже выглядели намного приличнее.

На спиртовке разогревалась открытая банка с тушенкой, Хальворсен чистил картофель.

— Ты что, сирота? — задал вопрос Беренджер.

— Дай поесть, — мальчишка уже набил рот картофелем и хлебом, и пытался прожевать.

— Держи ложку и тушенку, — Хальворсен снял с огня банку, и, завернув ее в тряпку, чтобы не обжечься, протянул мальчику. Не торопись, ешь, потом расскажешь, нам еще долго ехать.

Когда с ужином было покончено, они начали устраиваться на ночлег.

— Да, ты парень, я смотрю, немногословный.

— А сигаретку дадите?

— Рано тебе еще курить, давай, рассказывай свою историю.

— Мы с матерью и отцом на побережье жили у маяка близ Кьеррингвика. Мы этот маяк поддерживали и нам платили за эту работу, а еще у нас огород был за домом. Немцы ночью начали обстреливать берег с кораблей, один из снарядов прямиком в наш домик залетел, когда я спал на маяке. Родители погибли сразу, я еле выбрался. Схватил, что сохранилось из одежды и бежать. Кругом грязь, снег, еле добрался до города. Он всхлипнул и вытер нос грязным рукавом.

— А сколько тебе лет?

— Девять, а что?

— И где же ты был все это время?

— На вокзале околачивался. Там один добрый человек из ресторана мне давал еду. Ну, то, что не доедали посетители. Потом меня погнали оттуда, немцы пришли. Все в черной форме, такие важные. Я спрятался в поезде, так и попал в другое место, я даже не знаю, что это за станция. Мальчик снова всхлипнул.

— Ну-ка, снимай ботинки, — приказал Беренджер.

Мальчишка начал неохотно развязывать шнурки. При свете дежурного освещения офицеры увидели очень худые и грязные ноги Юхана с кровавыми мозолями на пятках и костяшках.

— Так, ступай мыть ноги, так и гангрену можно заработать!

Юхан снова поплелся в сортир, а Кристиан пошел в начало вагона.

Порывшись в рундуке проводника, он нашел пару старых стоптанных туфель с круглыми носами без шнурков.

— Вот, носи, — он протянул туфли мальчику, который вошел в купе и переминался босыми ногами, — на первое время подойдут.

— Ну, как, не жмут?

— А ты по-норвежски плохо говоришь. Ты что, англичанин?

— Шотландец. Какое тебе дело?

— Ну, по мне, один хрен, англичанин. А что ты тут делаешь? Я немного учил английский в школе, — Юхан стал считать по-английски, и добравшись до двадцати начал зевать.

Когда мальчик заснул, а это произошло очень скоро, Хальворсен сказал:

— Придется взять с собой парнишку? Я думаю, он нам не повредит.

— Главное, задание выполнить.

— Придумаем чего-нибудь. Жалко мальчика. У меня сын такого же возраста. И когда еще я его увижу?

— Давай, поспим немного, в четыре ночи будем на месте. Находясь на задании, они научились спать дозированно, днем, ночью, лежа, сидя. Утро наступило быстро.

В зашторенные окна сквозь щели пробивался солнечный свет. Поезд шел по высокой насыпи.

Юхан открыл глаза и увидел купе вагона и двух спящих мужчин в полевой форме. Он встал, влез в туфли и вышел в туалет.

Потом проснулся Беренджер. Он подсел к окну и отодвинул шторку. Пылинки взметнулись и заплясали в солнечном луче. Поезд шел по высокой насыпи.

— Оскар, вставай, скоро будем на месте, уже половина четвертого.

Хальворсен продрал глаза, выглянул в окно.

— Еще долго. Еще километров сто.

— В ваших норвежских названиях черт ногу сломит. Это “О” или “Ё”? А где наш юный пассажир?

— В туалете умывается. Черт, он мое полотенце утащил.

Мальчик появился на пороге.

— А что это вы везете в этих зеленых ящиках? — задал он вопрос, — в вагоне кроме нас никого?

— Мы везем патроны, гранаты, тушенку и ветчину в банках для армии и флота.

— Врешь, патроны в таких ящиках не возят. Я рядом с этими ящиками в грузовике сидел. В них ничего не гремело, и они очень тяжелые. Что везете, я интересуюсь?

Это прозвучало так наивно, что офицеры прыснули от смеха.

— Ладно, таможенник, — Хальворсен сделал таинственную гримасу, — мы везем бриллианты, камни разные, сокровища. Ты никому не расскажешь. Это военная тайна.

— Врете, — резюмировал прагматичный ребенок. Хочу ветчину в банке, я как-то пробовал, она вкусная, я знаю, у вас есть.

— Пойдем, так и быть, — Беренджер вооружился гвоздодером, и они с Юханом отправились в соседнее купе. Беренджер вскрыл один из ящиков, и извлек банку с надписью “HAM”.

— Она, — удовлетворенно заявил мальчуган, — а хлеб есть?

— Есть.

Хальворсен принес кипяток из титана, а сразу же за ним в купе появился лейтенант охраны:

— Радиограмма, срочно.

Беренджер вышел.

— Только что сообщили, что дорога в десяти километрах от этого места разрушена бомбардировкой. Нас будут ждать четыре грузовика, если этого будет недостаточно, придется здесь ждать следующего транспорта. Полотно восстанавливают, если вами будет принято решение продолжить путь в поезде, то это связано с ожиданием около трех часов.

Мальчик, почуяв неладное, начал быстрее уписывать ветчину из банки.

Поезд сделал поворот на северо-запад и сбавил ход. Хальворсен открыл окно и высунулся.

Паровоз с черепашьей скоростью тянул маленький состав вперед. Скоро они остановились.

— Ну, вот, приехали.

Впереди блестела лента реки. Дождя не было, и это радовало. Третий раз перетаскивать весь этот груз под косым ливнем не улыбалось. Беренджер спрыгнул на насыпь, и начал раздавать указания двум охранникам.

— Ты, — Хальворсен ткнул мальчишку в указательным пальцем в грудь, — сиди в вагоне как мышь!

Отвечаешь за сохранность ценностей, никуда не выходи.

Мальчишка осмотрелся — ценностей, вроде никаких не видать. — Мы скоро придем, и скажем, что делать дальше.

Хальворсен покинул вагон. Впереди за насыпью стоял большой грузовик, вторая машина приближалась к поезду по грунтовой дороге с севера.

Солдаты приступили к погрузке. Вся работа заняла не более получаса. Ящики сверху затянули маскировочным брезентом. Часть груза оставалась во втором вагоне, для нее места в машине не хватило.

— Ты уверен, что все правильно делаешь, — спросил Беренджер, кивнув головой на ящики в грузовике, может, все же останешься.

— Думаю, мы ничем не рискуем. Все по инструкции, а главное у тебя. Он мечтательно посмотрел на заснеженные горы, какой вид, давай увековечим этот момент на пленке, — он достал из рюкзака фотоаппарат, расчехлил, и заснял Кристиана на фоне поезда. Потом попросил лейтенанта охраны сфотографировать их вместе на фоне гор.

— Вот, отлично, — он спрятал лейку в чехол, — будет хоть какое-то доказательство, что мы добрались до этого места.

Головная машина засигналила.

— Мне пора.

— Удачи тебе, Оскар.

Хальворсен обнялся на прощание с Беренджером и занял пассажирское место в грузовике, машина тронулась с места.