О погоде говорят, когда больше не о чем

Алексей Кулаков, 2021

Рассказы автора соединяют детство и взрослую жизнь, реальный и выдуманный миры, мечты и их воплощение в жизнь. Автор показывает читателю, что в привычных вещах гораздо больше смысла, чем может показаться на первый взгляд. Искренние, милые, ироничные истории, магия которых заключена в простоте, легкости и свободе. Содержит нецензурную брань.

Заколдованный

— Не забывай, — посоветовала бабушка

Джорджина, — что бы ни случилось,

у тебя есть плитка шоколада.

“Чарли и шоколадная фабрика”

Он стоял и смотрел в окно как заколдованный. Впрочем, может он и правда зачарованным был, кто знает? Мы себя не можем до конца понять, что уж тут говорить о других. Он стоял и смотрел на практически декабрьское, но еще ноябрьское безумие, творящееся за окном…

Заколдован, по-видимому, он был с самого рождения. Эта погода и этот почти декабрь, всё еще бывший ноябрем, напоминали детство, когда ему было семь. Маленький Жорик так же, как и сейчас, стоял у окна и смотрел. Только-только выпал первый снег, хотя этому явлению такое определение польстило бы, ведь выглядело это всё, будто случайный прохожий пытался покормить случайных голубей и рассыпал крошки. Но ему, семилетнему, снег казался похожим на сахарную пудру. Он предполагал, что скорее всего это не она, но ему очень хотелось, чтобы это было правдой. Хотелось, чтобы под ногами прохожих была не грязь, а просто слегка подтаявший, местами молочный, а местами темный шоколад. И чтобы слякоть была не до конца застывшим фруктовым желе, которое люди по своему незнанию безжалостно месят ногами, переводя продукт. Ему в детстве так сильно этого хотелось, что временами он верил, что так оно и есть. Что из снега можно вылепить зефирку, что со здания свисают фруктовые леденцы, которые неопытные люди называют сосульками. Что когда едешь в общественном транспорте, кондуктору нужно предъявлять фантики, а платить за проезд не иначе, как конфетами. Конфетами можно было вообще везде расплатиться — и за билет в кино, и за игрушки, и за новую куртку, но если выберешь что-нибудь подороже, то тут уж придется тебе и печеньем раскошелиться. И чего уж мелочиться, в его выдуманном мире здания были бисквитными, на деревьях росли ореховые помадки, городская река ему представлялась черным сладким чаем, где местами проплывали, будто корабли, дрейфующие ломтики лимона. Этот парень — отечественный самый настоящий Вилли Вонка!

— Сказочный придурок! — кричали ему одноклассники.

Дети достаточно жестокими бывают. Говорят, что думают. Не щадят. Взрослые поступают умнее. Они жалят медленно, плавно, но на всю жизнь след остается.

— И в кого ты такой бестолковый? — говорили самые близкие взрослые, родители.

Он стоял и смотрел в окно как заколдованный. Парню исполнилось семнадцать. Родители, будучи самыми близкими и вместе с тем самыми мудрыми людьми, естественно, лучше знали, что нужно их творению, их кукле, именуемой «сын», а именно — заняться делом и меньше думать. Они сделали ему предложение, от которого он не смог отказаться: стать студентом и освоить экономическую специальность, чтобы деньги в семье водились и был достойно оплачен весь их родительский труд. Родители в принципе считали сына инвестицией, он непременно должен был получится ровно таким, какими они стать не успели, или не очень хотели, или хотели, но поленились стать: всегда проще учить, чем учится. Жорик, то есть Георгий закончил университет, но только не стал тем, кого из него лепили — глина неподатлива оказалась. Не завел он ни жены, ни детей, ни дома своего, ни квартиры, ни собаки, ни машины, вообще ничего из того, что уже появилось у его одноклассников, когда они стали взрослыми. Чем, собственно, и вызывал непонимание, недоумение, удивление, презрение, насмешки и еще целый спектр негативных реакций общественности.

— А вы знали, что наш Жорик — алкоголик?! — живо обсуждали во дворе бывшие одноклассницы Георгия.

Кому-то из них очень нравился в школе этот чудаковатый мальчишка. Проблема заключалась в том, что любить таких было стыдно и неприемлемо. Ибо если тебя заметят с таким, как он, непременно его дурная слава автоматически настигнет и тебя. Так что эти двадцатипятилетние девочки сплетничают, наговаривая на Георгия, скорее, из досады, для психологического эффекта, мол, если поверить, что он вырос абсолютно никчемным, то и любить его было очевидной для всех глупостью.

Когда ему уже было под тридцать, его по всем основаниям считали инфантильным, бедным, несостоявшимся неудачником. Так по крайней мере думал Георгий. Общественное мнение было очень важно для него. Он пытался работать, заводить женщин, жить, как все, но что-то внутри него заставляло его бросать то, что он насильно себя заставлял делать. Одним грустным, задумчивым вечером, проходя мимо какого-то алкаша, бомжа и философа в одном флаконе, Жорик решил поинтересоваться:

— Почему ты такой, как ты позволил себе стать таким?

Алкаш молчал и улыбался.

— И почему, собственно, ты улыбаешься, ведь общество презирает таких, как ты. Неужели ты не хочешь уважения?

Бомж-философ харизматично помолчал снова, затем шепнул Жорику на ухо:

— По большому счету, всем похер.

Прошло еще какое-то время, прежде чем фраза алкогольного мудреца зафиксировалась в голове Георгия…

Он стоял и смотрел в окно как заколдованный. Вспоминал свое детство. Сахарная пудра, не совсем застывшее желе, ореховые помадки, бисквит…

— Бисквит! — воскликнул сорокалетний Георгий.

Жорик совсем забыл, что заканчивается сырье для приготовления бисквитов. Он потянулся за телефонным аппаратом, чтобы позвонить в Москву. Заказал нужные ему ингредиенты. Достал свой рабочий блокнот, черканул там несколько галочек. Принюхался. В помещении, где он находился, очень вкусно пахло. Я бы от такого запаха сошел с ума. Он спустился на первый этаж. Работники кондитерского цеха выстроились перед ним, будто перед полководцем. Георгий с покровительственным видом прошел по цеху, проверил выпечку, затем проконтролировал качество шоколада, слегка поучаствовал в перемалывании орехов. По-дружески приобнял одну из работниц. Вежливо попрощался с работниками, набросил на себя турецкое пальто, одел шляпу-цилиндр и вышел из здания, на котором красовалась табличка «Фабрика кондитерских изделий “Жорж”».

Стоял конец ноября, чувствовался приближающийся декабрь. В воздухе летала и, как полагается, медленно опадала на землю сахарная пудра. Он ступал по слегка подтаявшему молочному шоколаду. Наблюдал с набережной, как кусочки лимона дрейфовали по черному чаю, который кто-то называет городской рекой. Люди, которые шли навстречу, Георгию улыбались, узнавая его — основателя известных на весь город пекарни, магазина, кофейни и, конечно, фабрики кондитерских изделий. Все его бывшие одноклассники, классические взрослые, которые обижали его когда-то, сейчас откладывали с зарплаты копейки, чтобы по праздникам угостить своих детей плиткой шоколада или кульком конфет, которые создавал он. Так что теперь сам суди, кто здесь сказочный придурок, а кто настоящий Вилли Вонка…