Кибердрама для киберпанка

Алексей Кононов, 2023

Москва, 2099 год.Мир почти полностью поглотили нейросети, по улицам разгуливают киберпсихи, а в техцентрах можно без проблем поставить искусственные органы.Даниил, по кличке Детдом, – хак-дайвер с необычной способностью погружаться в киберпространство. Его работа – совершать взломы, выполняя заказы прогнивших корпораций. Даниил ее… ненавидит, мечтая стать обыкновенным писателем. Вот только такая профессия никому не нужна – все заменили собой нейросети.Случай подбрасывает ему работу, после которой можно навсегда забыть о погоне за деньгами и заняться любимым делом. Правда, при этом придется переступить черту дозволенного, ведь красть нужно у тех, кто однажды не дал умереть от голода на улицах мегаполиса. Не слишком ли высокая цена за призвание, в котором нет смысла!?

Теперь ты сам — одна большая история.

***

На улице Малой Бронной, неподалеку от Патриарших прудов, есть одно знаковое местечко — бар для простых киберпанков и совсем непростых хак-дайверов. Анахроничное название «Аннушка уже пролила» в туманном мареве утренней Москвы холодным неоном вытягивает душу, обещая взамен чашку triple espresso. Многим такая сделка подходит.

— Ваш кофе, Даниил, — благодаря синтосвязкам голос местного бармена напоминает жужжание пчел. Он знает по именам всех завсегдатаев.

— Спасибо, — киваю я и перевожу взгляд в дальний угол бара: — С тем пареньком все в порядке?

Пару секунд мы наблюдаем, как сидящий там чеченец бьет себя пястью по виску, словно пытаясь что-то починить внутри своей черепной коробки.

— Ах, вас беспокоит гость? Кажется, у него проблемы с оптикой…

Удивляюсь:

— С оптикой от «Заслона»?

Угадать, какая именно оптическая система установлена вместо глаз, не составляет труда — производитель, если ты из России, один. Можно, конечно, поставить китайский «Соглядатай», или тайваньский «Вижн 2.0», но тогда в случае поломки придется тащиться в другую страну либо пользоваться услугами «черного» рипера, поскольку официальных техцентров на территории РФ нет. Импланты — единственное, на что распространяется монополия внутри страны. Но, как бы там ни было, я задал вопрос не из праздного любопытства.

Бармен надолго задумывается, прежде чем выдать стандартно-успокоительный ответ:

— Даже у лучших производителей случаются браки. Прошу меня извинить.

Что ж, брак — это даже хорошо: лучше техническая поломка, чем киберпсих в кафетерии. Так ведь? Думаю, да. Кстати, чеченца заметил не я один: остальные тоже встревожены, хоть и не подают виду. Интересно, если бы они знали, к чему отсылает несчастливое название бара, стали бы подключать здесь свои девайсы к сети? Хак-дайверы — ребята крайне суеверные, хотя в какой-то мере это относится и ко мне. Стоит только их жженым мозгам заподозрить намек на неладное, как они тут же начинают шуршать по карманам в поисках транквилизатора, нервно выключают экраны лэптопов и спешат убраться подальше. Никому не хочется стать очевидцем приступа киберпсихоза, вызванного чрезмерным использованием софта. Впрочем, среди нас встречаются и настоящие жженые олды, которым все нипочем.

Кем бы ни был владелец заведения, он явно предпочитает черную иронию, а я — анахронизмы вроде историй давно почивших писателей. Жаль, в две тысячи девяносто девятом таких профессий уже нет — все заменили собой долбаные нейросети. Любой шкед может сочинить произведение искусства, забив пару словечек в чат-бот, и отправить друзьям, которые в свою очередь посчитают его обыкновенным гиком и добавят в «чс». Безотрадно это все, горестно.

— А ведь у меня неплохо бы получилось писать истории, совсем как у Булгакова в свое время… — невольно произношу я вслух и с опаской озираюсь по сторонам: упаси господь, кто-то услышит этот бред. Кому в наше время нужны такие люди? Правильно, никому.

Ежистые мысли о творчестве и чеченце прерывает оживший в кармане телефон. Пришло сообщение от Иезекииль: «Быка за рога, Детдом! Быка за, мать его, рога!» Она называет меня Детдомом с тех самых пор, как мы впервые начали переписываться. Я был тогда еще совсем мелким, жил в приюте. Честно говоря, даже не помню, с чего все началось и кто написал первым. Мы так ни разу и не свиделись в off-line, да и зачем? Она всегда рядом, так сказать, под рукой. Большего мне не надо, и ей — тоже. Хотя… иногда мне все-таки хочется знать, какова Иезекииль в действительности, и воображение рисует ее брюнеткой моего возраста.

Прочитав сообщение, достаю из рюкзака планшет, выуживаю из стола кабель оптоволоконной линии связи и подключаю девайс. Индивидуальная связь с сетью под управлением японского шифрователя ninjutsu входит в стоимость triple espresso, поэтому он здесь такой дорогой — случайный гость точно не закажет. А не случайный знает, зачем пришел в «Аннушку».

Мобильник снова вибрирует, на экране высвечивается нетерпеливое: «Уснул, Детдом? Клиент — жирная кэшовая рыбешка. Жду тебя в «Замогилье», и шевелись ты уже, увалень!»

— Да бегу я, бегу… — сердито бормочу одними губами, пока устанавливается соединение с сайтом zamogiliy.net. Этот ресурс для хакеров и хак-дайверов. Последним быть сложнее и опаснее, но и вознаграждение в сотни раз превышает самые смелые ожидания рядового клерка в любой продвинутой корпорации. «Замогилье» — своего рода путеводитель по всем, кого стоит посадить за решетку. Это как Facebook: анкеты (без фото, естественно) и характеристики исполнителей в свободном доступе для всех, есть куча всяких прибамбасов, включая список выполненных заданий. Конечно, можно соврать, приукрасить, вот только зачем? Если выпадет работенка, которую не потянешь, считай, тебе крышка. Поэтому здесь лгут о себе только смертники-идиоты. В остальном все ординарно: вначале тебе предлагают некую сумму и job-файл с заданием для ознакомления. А далее ты либо соглашаешься, либо при одной лишь мысли о том, чтобы взяться за это дело, желудок у тебя сводит нервной судорогой.

На экране планшета пару секунд вертится логотип «Замогилья» — символичный белый крест на черном фоне, затем я вижу два активных чата, файл, который система разрешает открыть, и сумму… Господи, если бы ты существовал, клянусь своими нейронами, у тебя бы сейчас отвисла челюсть! Этого хватит, чтобы безбедно прожить остаток своих дней. Или стать писателем-затворником, как Булгаков, и пусть обо мне никто и никогда не узнает. Какая разница?

Эйфория, когда я начинаю читать заказ, тает так же быстро, как кусок сахара в кофе. На первый взгляд работа совершенно обычная — кому-то понадобилось добыть разработку, которая еще не вышла на рынок. Такое случается каждый день, если не час. Вся фишка в том, у кого эту разработку требуется спереть.

Оставив без внимания приветливое сообщение от работодателя, кликаю по чату с Иезекииль.

Я: «Иза, ты слетела с катушек!?»

Ей, как и мне, позарез нужна хорошая цифра на счете в банке. Вот только этой сумасбродной и, надо сказать, далеко не глупой девчонке почему-то абсолютно все равно, у кого красть.

Иезекииль: «Не грузись, Детдом! Если этого не сделаешь ты, сделает кто-то другой. Суть в том, кому в итоге достанется кэш!»

Я: «Никто не ворует у церкви, когда по улицам бродят демоны…»

Иезекииль: «Что-о-о?! Где ты этого понабрался, писака недоделанный? Это ты «Заслон» называешь церковью? Небось, думаешь, они святоши?»

Я: «Иза, «Заслон» спонсировал мой приют. Они заботились обо мне, кормили, воспитывали, учили понимать смысл жизни — пусть он и не совсем подходит для нашего времени, но так уж получилось».

Иезекииль: «Вот и подумай о своем призвании, дурень! Заработаешь кэш — купишь flat, старую печатную машинку, трубку, если надо, и tweed jacket с протертыми локтями… Его, конечно, в магазине не найти, но ведь можно снять с какого-нибудь бомжа! А потом сядешь и займешься СВОИМ делом».

Черт, эта девчонка меня порядком достала. Оно и понятно: крупный кэш сносит голову!

Я: «Нет, Иезекииль. Так не пойдет. Это просто не в моих правилах. Прости».

Иезекииль: «Даня, да, АО «Заслон» спонсировало твой приют. Но подумай почему? Я тебе отвечу: это очень важно для хорошей репутации. Им нужно, чтобы покупали их продукт, их технику. Усек?»

Спорить сейчас с ней было бессмысленно: она придумает что угодно, особенно когда работодатель в другом чате ждет ответа. Ох, будь на их месте любая другая корпорация, я бы не колебался, но… Зараза! Вечно в таких случаях возникает какое-то «но». И именно это «но» перешагнуть я не могу.

Пока я переписывался с Иезекииль, в дальнем уголке бара явно затевалось что-то неладное. Я слишком поздно оторвал взгляд от планшета, слишком поздно сообразил, в чем дело. Чеченец, который возился с барахлящей оптикой, похоже, совсем слетел с катушек. Он достал ствол, и сидевшая за соседним столом девчонка, увидев это, испуганно завизжала. Держась одной рукой за голову, а другой направляя на нее дуло, чеченец прохрипел:

— Заткнуться бы вам всем. Ох, заткнуться бы-ы-ы…

Прогремевший выстрел снес бедняжке половину черепа.

Бармен, который тоже наблюдал за происходящим, крикнул:

— Столы! Быстро! У него приступ киберпсихоза!

Находившиеся в «Аннушке», а нас было не так уж и много — от силы человек семь, включая стрелка, кинулись опрокидывать столы на пол. Они здесь бронебойные и могут уберечь даже от крупного калибра, если это огнестрел, — еще один плюсик этому заведению. Стрелка наше поведение, уж не знаю, по какой причине, сильно расстроило, и только в мою сторону он выпустил половину обоймы.

— Долбаный засранец! — выругался я, сидя на корточках и упираясь задницей в холодное запотевшее стекло. Зря я это сказал! Он тут же достал гранату и выдернул чеку.

От такого уже ничто не спасет.

Бармен подоспел вовремя: уже замахнувшийся для броска чеченец получил заряд парализатора прямиком в лобную долю. Мышцы, пусть даже у него они синтетические, сжались до предельного значения, а мозги, ясное дело, прожарились до уровня to well done.

Когда шумиха слегка поутихла, народ начал подбирать с пола свои разбитые вдребезги девайсы и отряхивать одежду. Какой-то мужик, как раз из олдов, раздраженно крикнул:

— Есть тут еще психи? А? Или мне можно спокойно поработать?

Ему никто не ответил, и он с недовольным видом уселся обратно за свой стол. Судя по всему, ни разбрызганные по стене мозги девчонки, ни хорошо подогретый киберпсих, который, к слову, все еще продолжал сжимать гранату, его не смущали. А ведь теоретически эта штука вполне могла сдетонировать. М-да, русский менталитет, честно говоря, повергал в изумление.

Я тупо смотрел на чуть ли не насквозь прошитый пулями стол, за которым прятался. Нет, на сегодня с меня, пожалуй, хватит. Не стоит испытывать судьбу, она и так слишком расщедрилась на удачу.

— Все окей, Даниил? — бодрым голосом прожужжал бармен.

— Да, все окей, — улыбнулся я и похвалил: — Вы весьма удачно выбрали противомеру.

Парень пожал плечами:

— Не первый год в заведении. К тому же ты вовремя обратил мое внимание на проблему. Я думал, оптика, а оказалось… сам видишь.

— М-да, Аннушка сегодня пролила непростительно много масла.

— И не говори… — с готовностью подхватил он шутку и рассмеялся. Кажется, он прекрасно понял, что я имею в виду.

В кармане заплясал мобильник. Настроение совершенно изговнилось.

Что мне сейчас нужно, так это хороший крепкий сон без кошмаров. А Иезекииль перебесится и простит. Все-таки мы с ней давние друзья. Разве не так?

***

Я привык отмечать все важное, потому что больше заняться было нечем.

Так вот, сегодня у нашего окна опять бранились люди. Мать с грохотом опрокинула шифоньер, загородив двери, и теперь ходит по пустой квартире в поисках чего-нибудь еще, что может подойти для баррикады. Щеки у нее сильно впали. Она прихрамывает на левую ногу и часто повторяет: «Сколько минуло дней!»

А еще из важного: мама прячет маузер. На прошлой неделе она, обдирая ногти о дерево, мастерила под скрипучей половицей тайник.

— Пятьсот двадцать один день, одуванчики. Целых полтора года, представляете? — произносит она, когда входная дверь наконец кажется ей неприступной.

Одуванчики — это я и мой младший брат. Правда, если быть точным, то от нас остались лишь стебли, а споры давным-давно унес лихой ветер войны. Вначале мы еще держались: на прилавках то тут, то там появлялась провизия, и ее можно было раздобыть, выменять на какую-то вещь. Потом… вещи перестали представлять собой какую-либо ценность. Нужна была еда. Всем. Но, чем чаще мама упоминала о том, сколько времени прошло, тем сильнее во мне, моем младшем брате и, возможно, в ней самой теплилась надежда, что скоро все закончится. Ведь конечность — это суть любого явления, так учил меня отец до того, как его забрали на фронт.

Сегодня особый день… Я делаю вид, что у нас праздник.

Мама раздобыла кусок мяса и сварила бульон. Брат набросился на него с аппетитом, граничащим с одержимостью, ложка наверняка сейчас больно стучит по его зубам. Голод — штука страшная, и из-за него многое упускаешь из виду. Но у меня не получалось не заметить, хотя я старался, честное слово.

— Так надо, сынок, — тихо говорит мне мама. — Ты тоже должен поесть и набраться сил, возможно, сегодня нам придется уйти.

А из-под грязной повязки на ее левой ноге одна за другой скатываются красные, словно сок граната, капельки.

Спасибо, родная, я откажусь.

Ее уговоры прекратились, когда в дверь забарабанили.

— Сидите тихо, одуванчики, — шепчет мама, а сама достает маузер. — Они скоро уйдут. Только поймут, что здесь никого нет, и уйдут. Так что сидите тихо.

Конец ознакомительного фрагмента.