Тёмные отражения

Алексей Калугин, 1999

Студенты – философы вопреки общепринятым представителями совсем не потерянные люди. Пример Павла Гардина, лишившегося в Мире сна собственного тела и стремящиеся во что бы то ни стало заново обрести бренную оболочку, свидтельствуют совсем об обратном. Уникальная способность Павла разгадывать вычурную вязь древнего магического фолианта, подкрепленная его изобретательностью и решительностью, делает его главной ударной волной ударной силой арлаков – рыцарей добра.

Глава 2

Когда наконец впереди во мраке забрезжила узкая полоска света, Павел снова почувствовал свое тело таким, каким оно должно быть.

Белая полоса быстро увеличивалась, исходивший от нее свет становился все ярче и пронзительнее, так что в какой-то момент Павлу, чтобы не ослепнуть, пришлось плотно закрыть глаза.

Буквально через секунду он ощутил настерпимое жжение в ступнях и, открыв глаза, обнаружил себя стоящим на раскаленном солнцем песке пустынного берега.

Волны мерно набегали на прибрежный песок и откатывались, оставляя за собой мгновенно высыхающую полоску пены и прозрачные студенистые комочки умирающих медуз.

Песчаная гладь простиралась до горизонта в сторону, противоположную морю. Ближе к берегу ее скучную однообразность местами нарушали невысокие серые обломки скал с угловатыми, изломанными краями.

У самых ног Павла из песка высовывался чахлый куст, больше похожий на поставленную торчком метлу, нежели на растение. Возле куста лежал белый, отполированный песком и ветром череп какого-то животного с широкими, непомерно выдающимися вперед клещеобразными челюстями.

Ни единого дуновения ветерка. Неподвижный воздух сковывала страшная духота.

Переступая с ноги на ногу, Павел огляделся по сторонам, пытаясь сообразить, что же ему теперь делать? Где он находится? Как попал сюда? В какую сторону идти?

От огромного множества вопросов, которые некому было задать, понемногу становилось жутковато.

И вдруг от одной-единственной мысли страх исчез, как будто его и не было. Хлопнув себя ладонью по голому бедру, Павел рассмеялся во весь голос и упал на песок. Это же сон! Всего-навсего сон! А привлекательное отличие сна от жизни как раз в том и заключается: что бы ни случалось, что бы ни происходило во сне, все всегда благополучно заканчивается после пробуждения, когда на смену ночным кошмарам приходят повседневная реальность и обыденная скука. Так что без каких-либо опасений можно предоставить сну течь своим чередом, а самому тем временем наслаждаться горячим песком, солнцем и морем! Когда еще выберешься на море в действительности?

— Весьма приятно, хотя и несколько неожиданно слышать искренний смех в столь не подходящем для этого месте.

Вздрогнув от неожиданности, Павел резко обернулся на голос.

У ближайшего обломка скалы, прислонившись к раскаленному камню голой спиной, стоял мужчина в набедренной повязке. Длинная седая борода и отросшие до плеч волосы делали его гораздо старше своего возраста. Обожженная солнцем почти дочерна кожа обтягивала не мощные, но довольно плотные мышцы еще не старого человека.

Поза невесть откуда появившегося незнакомца, казалось, не таила в себе никакой опасности: он стоял расслабившись, скрестив на животе опущенные вниз руки, в которых ничего не было. Больше всего он был похож на отшельника-пустынника или на потерпевшего кораблекрушение, выброшенного на необитаемый остров.

— Как вы здесь оказались? — не двигаясь с места, спросил человек у Павла.

Он говорил на каком-то незнакомом языке, но Павел прекрасно понимал его — еще одно преимущество сна перед реальностью.

Павел беспечно дернул плечом и улыбнулся.

— Не знаю…

Человек удивленно приподнял левую бровь.

— В таком случае, вы, возможно, знаете, за что здесь оказались?

— «За что»? — не понял Павел.

— Вот именно — за что?

Павел потряс головой.

— Я вас не понимаю.

— Вы знаете, где мы находимся? — спросил незнакомец.

— Нет, — бодро тряхнул головой Павел.

Бровь у собеседника встала почти вертикально. Он отошел от камня и сделал жест рукой, приглашая Павла следовать за собой.

— Становится слишком жарко, давайте отойдем в тень.

С другой стороны в скале имелась неглубокая ниша, дающая тень даже в полдень, когда солнце находится в зените. В ней едва хватило пространства, чтобы вместить двух человек. Освобождая место для Павла, незнакомец затолкнул в дальний угол мешок, набитый соломой, служивший, по-видимому, ему постелью, и несколько пустых, обколотых по краям глиняных посудин.

Вид столь убогого жилища утвердил Павла во мнении, что он встретился с отшельником, умерщвляющим свою плоть под жарким солнцем во славу каких-то неведомых богов.

Хозяин ниши, скрестив ноги, сел на камень и, на миг прикрыв глаза, быстро провел кончиками пальцев обеих рук по краям своей растрепанной бороды, словно рассчитывал таким образом привести ее в порядок.

— Это Мертвый берег, — сказал он, указав рукой в сторону моря. — Находится он на краю пустыни Хааб. Вся эта земля и все, что на ней, принадлежит фараону Тахарету Четвертому.

По беспечному выражению лица Павла человек понял, что его собеседнику эти слова ровным счетом ничего не говорят. Павлу его сон определенно нравился, и он с интересом ожидал дальнейшего развития событий.

В глазах незнакомца мелькнуло недоверие.

— А может, тебя подослали слуги фараона?

— Нет, — весело рассмеялся Павел. — Разве я похож на шпиона?

— Кто же вы тогда?

— Меня зовут Павел… — Он замялся, не зная, что еще сказать, какая информация о нем может заинтересовать странного собеседника. — Я студент…

— Но как вы сюда попали? Как вам удалось преодолеть пески пустыни? Зачем вы здесь?

— Не знаю! — почти в отчаянии взмахнул руками Павел. Ему и самому хотелось бы знать ответы хотя бы на часть из заданных вопросов. — Я просто медитировал на мантре и, наверное, заснул.

— Что это была за мантра? Вы помните ее? — быстро спросил человек.

От его внезапно напрягшейся фигуры повеяло беспокойством.

— Ауру-тха, ахту-руа, — раздельно и внятно произнес Павел.

Человек вскочил на колени — подняться выше ему не позволял свод каменной кельи — и крепко вцепился пальцами Павлу в плечо.

— Где ты узнал ее? — закричал он ему прямо в лицо.

Отпрянув назад, Павел вырвался из рук слишком уж разволновавшегося собеседника.

— Успокойтесь! — крикнул он. — Сядьте на место и успокойтесь, иначе я больше ничего не скажу!

Незнакомец на мгновение замер в совершенно неестественной позе, подавшись вперед, с широко раскрытыми глазами. Затем медленно опустился на свое прежнее место.

— Извините, — тихо произнес он и провел ладонью по лицу, стирая исказившую его гримасу. — Извините меня, пожалуйста.

— Ничего, бывает, — буркнул Павел, тоже усаживаясь на место. — Мантру я нашел в книге Гельфульда Глумзы «К истории зеркал и связанных с ними явлений симметрии сна».

Человек закрыл лицо ладонями.

— Великие Хранители! Великие Хранители! — бормотал он, раскачиваясь всем телом из стороны в сторону.

Павел, не ожидавший такой реакции на свои слова, с тревогой наблюдал за чудным незнакомцем. Казалось, его собеседник впал в ступор, и в ближайшее время нечего было надеяться услышать от него что-либо осмысленное.

Не зная, что теперь предпринять, Павел просто сидел, наблюдая за размеренными телодвижениями отшельника.

Однако через пару минут человек прекратил раскачиваться из стороны в сторону и опустил руки. Лицо его сделалось похожим на застывшую бронзовую маску, в которой сплавились отчаяние, надежда и боль.

— То, чем вы воспользовались для того, чтобы попасть сюда, было не мантрой, а пространственной формулой. Чтобы она сработала, не было необходимости медитировать. Само ее звучание порождает каскад нервных импульсов мозга, который, в свою очередь, и открывает проход в Зону терминатора для тонкого тела.

— Но в книге написано «мантра», — возразил Павел.

— В книге идет речь о пространственной формуле, но понятие это вам, видимо, незнакомо. Поэтому вы и нашли для него достаточно адекватную замену, прочитав в незнакомом тексте слово «мантра», которого там на самом деле нет.

— Я прочитал то, чего не было в книге? — удивленно спросил Павел. — Каким образом? Как такое может быть?

— Так уж устроена эта книга, — ответил отшельник. — Таков ее язык.

— Откуда вам это известно?

Незнакомец пропустил вопрос мимо ушей. Он вдруг снова изменился в лице, будто в одну секунду постарел лет на двадцать. Глаза его замутились ужасом.

— Великие Хранители, — свистящим шепотом произнес он. — Я думал, что забыл навсегда. Я надеялся… Это невозможно… Всего одна случайно услышанная формула, и я начал вспоминать… — он посмотрел на Павла. — Где вы видели книгу?

— Я купил ее у букиниста.

— Где? В каком городе?

— В Москве.

Человек на мгновение потерял дар речи. По выражению его лица можно было решить, что он внезапно увидел за спиной Павла привидение.

— Так вы из Реального мира? — после некоторой паузы смог наконец выговорить он.

— Конечно! — ответил Павел с изрядной долей раздражения в голосе. Резкие перепады настроения собеседника, его странное поведение, непонятные слова и фразы выталкивали Павла, вопреки его собственному желанию, из расслабленного, полусонного состояния. — А вы думали, что я прилетел из страны Оз? — Павел пошевелил пальцами босых ног. — У меня нет волшебных башмачков.

Человек машинально глянул на пятки своего гостя. Похоже, он не заметил в его словах иронии.

— Позвольте представиться, — чуть приподнявшись, отшельник церемонно склонил свою давно нечесаную голову. — Мое имя Гельфульд Глумз.

— Ну надо же! — восхищенно хлопнул себя по бедрам Павел. — Чего только не бывает во сне!

— Не во сне, а в Мире сна, — поправил его Глумз.

— Одно и то же, — отмахнулся Павел.

— Отнюдь, — Глумз провел ладонью по бороде с таким видом, словно собирался прочесть лекцию перед собравшейся аудиторией, забыв, что находится в пустыне, из одежды на нем только набедренная повязка, а слушатель всего один. — Как известно, сон — всего лишь отображение реальной действительности, в то время как Мир сна как раз и является той самой действительностью, отображение которого вы, люди Реального мира, иногда видите в снах. Вы должны бы знать это, если читали мою книгу.

— Книга написана на непонятном мне языке. Я смог прочесть только короткую аннотацию на последней странице, в которой была указана мантра.

— В книге нет никакой аннотации, — лукаво улыбнулся Глумз. — Вся она, от начала до конца, до самой последней строчки, написана на придуманном мною языке.

— Но я сам видел в ней аннотации на русском и английском.

— Нет. Вам просто открылась малая толика того, что содержится в книге.

— Возможно, — подумав, согласился Павел. — Наверное, именно поэтому русский текст не видели те, кому я показывал книгу.

— Где сейчас книга?

— У меня дома.

— В Реальном мире?

— Конечно.

— Вы должны немедленно вернуться. И не выпускайте книгу из рук. — Глумз заговорил торопливо, сбиваясь, перескакивая с одной мысли на другую. — Это очень важно… Наши миры связаны подобно зеркальным отражениям… Представьте себе систему из множества зеркал: изображение передается с одного зеркала на другое. Это — модель… Ни одно действие в одном из миров не остается без ответа в другом… Мы связаны друг с другом, как сиамские близнецы, и если погибнет один мир, то вместе с ним прекратит свое существование и другой… Может быть, в иной форме…

— Но при чем здесь ваша книга? — с трудом перебил его Павел.

— В двух словах не объяснишь! — Глумз был в отчаянии. Его удивляло и выводило из себя безразличное спокойствие Павла. — Вы все поймете, когда сможете прочесть «К истории зеркал» полностью. Скажу не без гордости, я первый, кто сумел создать единую теорию существования Мира сна и его взаимосвязи с Реальным миром, хотя брались за эту задачу многие большие умы. К примеру, Игорь Бетлин, или… Впрочем, эти имена для вас ничего не значат… Прошу вас обратить внимание на то, что названия «Мир сна» и «Реальный мир» являются чистой условностью. На самом деле наш мир не менее реален, чем тот, в котором живете вы. И наоборот, ваш мир для обитателей нашего так же призрачен, как и Мир сна для людей из Реального мира…

— Вы начали говорить о книге, — напомнил Павел.

— В книге я изложил свою теорию. Пространственная формула, использованная вами, являлась всего лишь побочным результатом моей основной работы. Занимаясь своими исследованиями, я думал только о научном интересе и совершенно не принимал во внимание возможность практического использования моих открытий. Я сделал пять экземпляров книги, — Глумз совсем не весело усмехнулся. — В то время я и представить себе не мог, что она будет пользоваться спросом. Один экземпляр я отправил в Вавилонскую библиотеку, и его можно считать потерянным навсегда; второй я отослал своему коллеге и другу Шууму Ва. Три оставшихся я уничтожил, когда за мной пришли смотрители фараона. Следовательно, к вам каким-то образом попала книга, принадлежавшая Шууму Ва.

Глумз замолчал, глаза его погасли, казалось, он всецело ушел в свои воспоминания.

— А что было потом? — спросил после некоторой паузы Павел.

— Потом? — встрепенулся Глумз. — Потом я был сослан сюда, на Мертвый берег. Раз в неделю смотрители привозят мне еду, воду и новые предложения фараона. Последний раз Тахарет Четвертый в обмен на мои знания предложил разделить с ним власть. — Глумз насмешливо дернул уголком рта. — Даже представить смешно: фараон Гельфульд Первый!

— И что, нет никакой возможности убежать отсюда? — с сомнением спросил Павел.

— Увы, — развел руками Глумз.

— А с помощью вашей пространственной формулы?

— Этот путь для меня закрыт. Пространственная формула открывает проход из одного мира в другой только для тонкого тела. Отправляясь назад, вы вернетесь в свою плотную оболочку, в то место, где ее оставили. Если я перемещусь в Реальный мир, то возвращаться мне все равно придется сюда, на Мертвый берег.

— Зачем же возвращаться?

— Существование тонкого тела в Реальном мире жестко ограничено по времени.

— А что мне делать с вашей книгой?

— Уничтожьте ее! — с отчаянием и болью воскликнул Глумз.

Павел с сомнением покачал головой.

— Боюсь, у меня рука не поднимется бросить в огонь единственный экземпляр уникальной книги.

Павлу показалось, что при этих словах Глумз облегченно вздохнул.

— Тогда берегите ее, — сказал он. — Не отдавайте никому, ни на каких условиях! Помните, что в ваших руках, возможно, находится судьба мира!

Павел протяжно вздохнул.

— Да, вот только заботы о судьбе мира мне и не хватало.

Досада его была в значительной мере показной; на самом деле ему, как и любому другому, конечно же, хотелось хотя бы недолго побыть в роли спасителя человечества. Особенно, когда все происходит во сне, что делает задачу героя не слишком обременительной.

Чуть выше линии горизонта со стороны пустыни возникли два облачка пыли. Увеличиваясь в размерах, они быстро приближались к берегу.

Заметив их, Глумз забеспокоился.

— Это смотрители! — Глумз, вытолкнув Павла из ниши, сам вылез вслед за ним под солнце. — Вам следует немедленно возвращаться домой!

— Как? — Павел недоуменно поднял брови.

— Произнесите формулу и представьте, что вы уже дома.

— Но я хочу посмотреть, что будет дальше.

— Что значит «хочу посмотреть»! — закричал Глумз. — Это вам что, кино?

— Не кино, а сон, — возразил Павел.

— Если в этом сне вам отрежут голову, то проснетесь вы тоже без головы!

Клубы пыли тем временем приближались. Вскоре уже можно было рассмотреть двух огромных паукообразных существ, резкими толчками передвигающихся по раскаленному песку, подобно водомеркам, скользящим по зеркалу пруда.

Пауки остановились в нескольких метрах от обломка скалы, возле которого стояли, продолжая свой спор, Павел с Глумзом.

— Да что мне вас на коленях упрашивать, чтобы вы спасали свою жизнь? — шипел сквозь зубы Глумз.

— Можете не стараться, я все равно останусь, — возражал Павел, с любопытством разглядывая пауков. — Я никогда еще не видел ничего подобного.

Со спин пауков на землю спрыгнули четверо невысоких загорелых людей. Одеты они были в кожаные штаны до колен и короткие, не сходящиеся на голой груди, куртки с обрезанными выше локтей рукавами. Головы их были повязаны платками в крупную черно-белую клетку с длинными концами, спадающими на плечи. На поясе у каждого покачивался короткий, с широким лезвием, меч; в правой руке — копье, левая придерживает перекинутый через плечо хлыст.

— Ты кто такой? — грубо спросил один из смотрителей, подходя к Павлу.

На Глумза он даже не взглянул.

— В приличном обществе принято сначала здороваться, — с вызовом ответил ему Павел.

Смотритель, не говоря ни слова, резко ткнул его тупым концом копья в живот. Павел, захлебываясь горячим воздухом, согнулся пополам и тут же получил от второго смотрителя удар хлыстом по спине.

— Кто он? — спросил смотритель у Глумза.

— Формула! Произнеси формулу! — закричал Глумз.

— Ауру-тха, ахту-руа, — с трудом, задыхаясь, выговорил Павел и, закрыв глаза, постарался представить свою комнату.

В то же мгновение он провалился в черное небытие.