Планета смертной тени

Алексей Калугин, 2010

Их лишили всего: памяти, имен, самой жизни – и заставили работать как каторжных на забытой богом планете. Колонисты, первопоселенцы – это только звучало красиво, а на деле, если бы они все сдохли здесь, в пустыне, никто бы особенно и жалеть не стал. Ведь для всего остального человечества они уже давно умерли… однажды. Тридцать три человека, тридцать три горьких судьбы. Однако их смерть не входила в планы тех, кто осуществил этот бесчеловечный проект, по крайней мере до того времени, как вновь колонизированные планеты Грешного треугольника в пику Галактической Федерации официально не войдут в состав Союза Шести Планет. Но жизнь вмешалась в этот страшный процесс и повернула события совсем в другую сторону. И живым пришлось отвечать за свои дела перед мертвецами…

Глава 8. День 154-й

Невысокие, круглые хижины с глинобитными стенами и коническими соломенными крышами были почти незаметны среди густых кустов, окружавших их, подобно живой изгороди. Но в селении, видно, давно приметили возвращающихся охотников, и встречать их вышли все — женщины, старики, дети. Женщины были, как и везде, разные. От высоких, стройных, длинноногих красавиц до низкорослых толстушек. Стараясь показать себя в наилучшем виде, каждая собрала волосы в причудливую высокую прическу, украшенную разноцветными шариками и длинными костяными спицами с причудливой резьбой на концах. Одеты они были в едва прикрывающие бедра просторные домотканые накидки, украшенные разноцветными геометрическими орнаментами. Старики имели благообразный вид, но одеты были куда как скромнее. Дети так и вовсе бегали голышом. Лишь у тех, что постарше, вокруг бедер были обернуты куски материи.

— Кешен! Кешен!

Бесцеремонно растолкав с любопытством рассматривающих пришельцев односельчан, вперед вышел высокий, худой, как высохший сук, пожилой мужчина. Как и на всех прочих взрослых представителях мужского пола, на нем была сплетенная из веревок юбка. Но, кроме нее, еще и жилетка, связанная таким же образом. Лицо его было настолько худым, что напоминало обтянутый сухим пергаментом череп. Лишь глаза, на удивление большие и ясные, смотрелись живыми на этом мертвом лице. Длинные седые волосы были зачесаны назад и заплетены в достающую до пояса косу.

Худой о чем-то спросил Ут-Ташана. Тот отвечал вежливо, но без страха или подобострастия. Внимательно выслушав Ут-Ташана, худой повернулся к людям.

— Я знал, что вы придете, ага. После того, как пришли шестеро, я сказал, придут и другие, ага. Придут и останутся у нас навсегда, ага. Хорошо! — Абориген вскинул руки с растопыренными пальцами над головой. — Хорошо. — Он медленно развел руки в стороны. — Мы сможем кормить шесть человек, ага. Сможем кормить десять, ага. Двадцать тоже сможем кормить, ага. Но что нам делать, когда вас станет больше, чем нас, ага?

Он говорил почти без акцента и правильно строил фразы. Лишь только «ага» в конце каждого предложения резало слух.

— Нас пригласил Ут-Ташан. — Дик-18 указал на скромно стоявшего в сторонке сына вождя. — Сами бы мы и дороги к вам не нашли. Оставаться у вас надолго мы не собираемся. У нас и своих дел полно. Мы лишь хотим повидаться с человеком, таким, как мы. Ут-Ташан сказал, что он живет в вашей деревне.

— И еще им нужны имена, — добавил Ут-Ташан.

— Как? — удивленно повел бровью худой. — У вас нет имен, ага?

— Нет.

Худой хотел было что-то сказать, но не успел.

Снова раздалось многоголосое:

— Кешен! Кешен!

И, легко пройдя сквозь расступающуюся пред ними толпу, взорам людей предстал невысокий абориген, с кругленьким, гладким животиком. Чем-то неуловимо напоминавший Ут-Ташана. При его приближении худой сделал шаг в сторону. А Ут-Ташан, напротив, приблизился к людям.

— Гости?.. — с улыбкой посмотрел на людей пузатенький абориген. — Приходить?..

Видимо, на этом его запас слов на чужом языке закончился, и он обратился к Ут-Ташану с длинной тирадой на родном языке.

— Это — вождь, — первым делом сообщил Ут-Ташан. И не без гордости добавил: — Мой отец. Сапа-Ташан. — Как бы подтверждая сказанное сыном, вождь благосклонно кивнул. — А это, — Ут-Ташан направил острие копья на худого, — Юм-Памарак, шаман. — Худой даже бровью не повел. — Отец говорить, что мы всегда рады гостям. Тем, что приходить без оружия. Он просить вас ходить к его дом. Там будет огонь… Костер… Мясо жарить, кушать…

— А вот и от нас подарочек! — Вспомнив о добытой антилопе, Дик-33 протянул вождю завернутую в листья ногу антилопы.

Сапа-Ташан что-то спросил у сына. Тот коротко ответил, махнул рукой, и его охотники сложили к ногам вождя еще несколько свертков с мясом.

Вождь одобрительно покивал.

— Гости!.. Хороший!..

По мановению руки вождя охотники похватали свертки с мясом и унесли.

Сапа-Ташан сказал:

— Гости…

Что-то добавил на родном языке, махнул рукой и пошел назад в деревню.

— Идти! — указал на спину вождя Ут-Ташан. — Там отдыхать!

— А где же человек, что живет с вами?

— Там! — ткнул копьем в сторону деревни сын вождя. — Там. Сидеть и ждать. Болеть шибко.

— Должно быть, вам вреден наш климат, ага, — заметил вновь оказавшийся рядом шаман. — Или еда наша вам не подходит, ага.

— Почему ты так думаешь? — недобро посмотрел на шамана Дик-33.

— Я разрезал тех других, что уже умерли, ага. У вас внутри не совсем то, что у нас. Похоже, но не то. Ага.

— Ты, видно, большой знаток человеческих внутренностей, — саркастически усмехнулся Дик-18.

Шаман ему с первого взгляда не понравился.

— Я вообще очень много чего знаю, ага.

Юм-Памарак не заметил в словах человека ехидства. Или же предпочел сделать вид, что не заметил.

Следом за вождем они прошли к центру деревни и остановились возле хижины, которая ничем заметно не отличалась от других.

— Дом вождя? — шепотом спросил Ут-Ташана Дик-7.

Тот молча кивнул.

Женщины вынесли из дома соломенные циновки и расстелили их в теньке, у стены. Другие в это время уже разводили огонь в обложенном большими камнями очаге. Третьи разделывали мясо. Все происходило как будто само собой. Не требовалось никаких указаний — каждый сам знал, что ему делать. Сапа-Ташану оставалось лишь стоять в сторонке и довольно улыбаться, глядя на происходящее.

— Где человек? — спросил у шамана Дик-33.

— Юрий в доме, ага. Он очень больной, не может выйти, ага.

— Мы должны поговорить с ним.

— Он тоже хочет говорить с вами, ага. Но, если вы уйдете прямо сейчас, то обидите вождя, ага?

— Ага, — не сдержавшись, передразнил шамана Дик-18. — Но, видишь ли, дружище, из нас только Тридцать Третий может есть мясо. Да и то, неизвестно, как много он сможет проглотить. Не обидится ли вождь, если после его угощения мы проблюемся? Ага?

— Стой здесь и жди, ага.

Пригнув голову, шаман скользнул за разноцветный полог, прикрывающий полукруглый дверной проем.

— Ну, и что нам теперь делать? — несколько разочарованно посмотрел на приятелей Дик-18.

— Как это что? — выскочил невесть откуда Ут-Ташан. — Садиться рядом с вождь! Кушать! Радоваться!

— Ну, пошли радоваться, — обреченно улыбнулся Дик-18. — Видно, без церемоний не обойтись.

— Точно! — подтвердил Ут-Ташан. — Не обойтись!

Благосклонной улыбкой вождь приветствовал гостей, когда те рассаживались рядом с ним на циновке. Следуя указаниям Ут-Ташана, люди сели так, чтобы вместе с вождем образовать круг, в центре которого тут же были выставлены большие глиняные блюда с нарезанным толстыми ломтями зажаренным на костре мясом, с местными фруктами и с дышащей паром горкой бледно-желтого зерна, похожего на пшено. Ут-Ташан пристроился у отца за спиной. Остальные жители деревни тоже расселись вокруг. Все сидели, поджав под себя ноги, сложив на коленях руки, и улыбались друг другу. Будто ждали чего.

— Ут-Ташан, — с официальной улыбкой, которую ему все труднее становилось удерживать на губах, обратился к сыну вождя Дик-33. — Что нам теперь делать?

Прежде чем Ут-Ташан успел ответить, вождь тоже задал ему короткий вопрос. Видимо, интересовался, что говорят гости. Ут-Ташан ответил сначала вождю, и лишь после того, как тот благосклонно кивнул, обратился к людям.

— Мы все ждать, когда шаман, Юм-Памарак, приносить лекарство, без который вам кушать плохо.

— Откуда он знает, что нам нужно?

— Юм-Памарак уже лечить другой человек. Те совсем плохой быть. Совсем помирать. Потому что кушать плохо. А Юм-Памарак их вылечил.

— Но потом-то они все равно умерли, — заметил Дик-18.

Конец ознакомительного фрагмента.