Не так страшен черт

Алексей Калугин, 2000

Можно ли заключить с чертом сделку? А почему бы и нет, если договор оформлен по всем правилам и подписан не кровью, а обыкновенными чернилами. и суть его в том, что спецслужбам ада необходима помощь московского частного детектива Дмитрия Каштакова в расследовании загадочного дела, которое за один день поставило на уши весь Рай, Ад, КГБ и московскую мафию. Однако думать в этом случае приходится все больше не о гонораре, а о своей безопасности, и чем чаще, тем лучше...

Глава 4

СОКОЛОВСКИЙ

— Между прочим, мое время стоит денег, — напомнил я сидевшим напротив меня святошам.

— Не сомневаюсь в этом, — слегка наклонил голову святоша с левым пробором.

— В таком случае перейдем к делу. Начнем с того, как мне к вам обращаться. Вы не обязаны называть мне свои подлинные имена…

— У нас нет причин скрывать свои имена, — перебил меня святоша. — Я — архангел третьего лика Гавриил. Мой спутник, — он указал на святошу с правым пробором, — херувим первого лика Исидор.

— Простите, — покачал головой я. — Я не очень хорошо разбираюсь в принятой в Раю иерархии. Скажите просто, кто из вас главный?

— Он, — указал на своего спутника Гавриил.

— Понятно, — кивнул я. — Так что за дело привело вас ко мне?

— Нам нужно, чтобы вы отыскали для нас одного человека.

— Он, часом, не покойник? — насторожился я, вспомнив о недавнем визите представителей Ада.

Святоши быстро переглянулись.

— Насколько нам известно, нет, — ответил херувим Исидор. — А почему вы вдруг задали этот вопрос?

— Да так, — с беспечным видом махнул рукой я. — Вспомнилось одно дело… Так кто именно вам нужен?

— Видите ли, господин Каштаков, — вкрадчиво начал Гавриил, — дело, с которым мы к вам пришли, весьма деликатного свойства…

— С иными ко мне и не приходят, — заверил я его.

— Мы хотели бы быть уверены, что все, что станет вам известно в ходе этого расследования, останется в тайне.

— Само собой, — устало кивнул я. — Если бы вы хотели, чтобы о вашем деле стало известно всем и вся, то обратились бы не ко мне, а в НКГБ.

— Мы не стали обращаться в НКГБ не только по этой причине, — ответил Исидор. — Как вам, должно быть, известно, у московского Градоначальника не слишком-то хорошие отношения со Святой Троицей.

— Насколько мне известно, все началось с того, что Святая Троица высказалась в защиту бывшего московского Патриарха, когда Градоначальник снял его с должности своим указом.

— Возможно, Святая Троица была не совсем права в этом вопросе, — доверительным тоном сообщил мне херувим Исидор. — Тогда мы еще не знали, что в Московии священнослужители являются такими же чиновниками, как и любые другие, которых Градоначальник волен как назначать на должность, так и освобождать от нее. Но основное правило, действующее в Раю, гласит: Святая Троица никогда не ошибается.

— С тех пор Градоначальник сменил уже трех или четырех Патриархов, — заметил я. — Тут уж ничего не поделаешь — у нас в Московии Градоначальник всегда прав.

— До тех пор, пока не найдены обходные пути решения этой проблемы, мы вынуждены поддерживать бывшего московского Патриарха, прибывающего ныне в изгнании в Тульской губернии, — с улыбкой на устах и с тихой грустью в голосе произнес херувим Исидор.

— И по этой простой причине мы не можем рассчитывать на то, что НКГБ, полностью подчиняющийся Градоначальнику, станет оказывать нам содействие, — добавил архангел Гавриил. — А поскольку нужный нам человек находится на территории Московии, мы вынуждены обратиться за помощью к частному лицу, имеющему официальное разрешение на проведение оперативно-розыскных мероприятий на подконтрольной Градоначальнику территории.

— Ну что ж, если за этим не кроется ничего противозаконного…

Я снова наполнил свой стакан из стоявшей на столе бутылки и залпом осушил его, закусив огурчиком.

— Уверяю вас, господин Каштаков, все в рамках закона, — херувим Исидор молитвенно сложил руки на груди. — Человек, которого мы ищем, собирался принять райское гражданство, но в последний момент внезапно исчез.

— Прежде всего мне необходимо знать имя этого человека, — сказал я, убирая в стол опорожненную на две трети бутылку Смирновской.

— Ник Соколовский, — сказал архангел Гавриил.

Честно признаться, манера святош говорить поочередно мешала мне сосредоточиться. Но я старался не обращать на это внимания. В конце концов, святоши были моими клиентами, и если платить они собираются так же щедро, как и черти, то я готов был терпеть любые их причуды.

— Фотография?

Гавриил выложил на стол небольшую, как на паспорт, фотографию, на которой был снят мужчина лет пятидесяти пяти. Лицо европейского типа, чуть полноватое и несколько оплывшее, мешки под глазами, губы полные, растянутые в напряженной полуулыбке — так обычно улыбаются перед фотокамерой люди, фотографирующиеся не часто, — прическа довольно-таки небрежная: темно-русые с проседью волосы расчесаны на косой пробор.

Лицо Соколовского показалось мне смутно знакомым, вот только пока мне никак не удавалось вспомнить, где я мог его видеть.

— Что вам известно об этом человеке? — спросил я святош, пальцем прижав фотоизображение Соколовского к столу.

— Вы сможете его отыскать? — задал встречный вопрос херувим Исидор.

— Это будет зависеть от многих причин, — глубокомысленно изрек я. — Прежде всего, если мы собираемся вести это дело, нам следует договориться об оплате. Моя стандартная такса…

— Восемьдесят долларов в день плюс накладные расходы и бензин, — закончил за меня архангел Гавриил.

Подобная осведомленность святош неприятно удивила меня.

— И еще двести долларов премиальных в случае удачного завершения дела, — только и осталось добавить мне.

— Нас устраивают эти условия, — сказал с неизменной улыбкой Исидор.

— Аванс — пятьсот долларов, — решительно заявил я.

— Двести, — мягко поправил меня Гавриил.

Но тут уж я не собирался сдаваться.

— Триста!

— Хорошо, — благоразумно не стал спорить Исидор. — Оплата в нимах вас устроит?

Я молча кивнул.

Достав из кармана деньги, херувим отсчитал требуемую сумму: одна бумажка в сто нимов, две по пятьдесят и пять по двадцать — все, как одна, небесно-голубого цвета с изображением некоего туманного облака с исходящим от него сиянием. Дизайн, прямо скажем, так себе. Но поскольку в московских обменных пунктах райский ним приравнивался к американскому доллару, то жаловаться не приходилось. Собрав деньги со стола, я положил их в карман рядышком с адскими шеолами. Определенно, сегодняшний день складывался как никогда удачно.

— Итак? — вопросительно посмотрел я на святош.

— Ник Соколовский до недавнего времени работал в научно-исследовательском институте, в здании которого мы сейчас находимся, — начал Гавриил.

Точно! Я едва не хлопнул себя ладонью по лбу. Именно здесь я его и видел! Последний из могикан, все еще продолжающий трудиться на благо отечественной науки, которая никому уже не была нужна. Конечно же, я не раз и не два сталкивался с ним в холле института и даже, возможно, машинально здоровался, не обращая особого внимания на его серое, осунувшееся лицо давно не отдыхавшего человека.

— Доктор наук, — продолжал между тем архангел. — Заведующий лабораторией генно-инженерных разработок. Принимал участие в ряде международных программ, в том числе и в проекте «Геном человека». В последнее время, как вам известно, московская наука находится в весьма плачевном положении, и не так давно Ник Соколовский изъявил желание переехать на постоянное местожительство в Рай, чтобы там продолжить свои работы…

— Чем занимался Соколовский? — перебил я Гавриила.

— Изучением инсулинового гена с целью создания генно-инженерного инсулина, — ответил архангел.

— В Раю проблемы с инсулином? — удивился я.

— Дело не в инсулине, — на этот раз мне ответил херувим Исидор. — Нам показался интересен сам подход Соколовского к генно-инженерным работам.

Я с пониманием кивнул. Признаться, я не очень хорошо разбирался в биологии, особенно в такой запутанной ее области, как генетика. Что-то помнил из школы, что-то читал в газетах: клонирование овец, трансгенные овощи, планирование пола ребенка — но не более того.

— Значит, Соколовский — не признанный на родине гений? — уточнил я.

— Россия такая страна, в которой гением можно стать только посмертно. — Улыбка архангела Гавриила сделалась настолько приторной, что я достал из стола бутылку Смирновской и сделал приличный глоток прямо из горлышка. — С распадом России ничего не изменилось, Московия продолжает многие ее «славные» традиции.

— Если у вас такие благие намерения, так почему бы в таком случае не развернуть широкомасштабную благотворительную программу по поддержке московской науки, а не переманивать к себе наших лучших ученых?

— Не будьте наивным, господин Каштаков. — Не переставая улыбаться, херувим Исидор умудрился еще и поморщиться. — Вы не хуже нас знаете, куда пойдут деньги, направленные на поддержку фундаментальных исследований. Сейчас Московии наука не нужна.

— Но когда-нибудь отношение власти к людям науки должно измениться, — попытался возразить я.

— Даже сейчас спасать московскую науку уже слишком поздно, — сказал Гавриил. — Во многих областях научных исследований вы отстаете от остального мира на десятилетие, если не больше. Причина не только в том, что наиболее талантливые московские ученые, не имея возможности обеспечить себе более или менее сносное существование на родине, уезжают за рубеж. За последние два десятилетия практически полностью была разрушена старая академическая школа, а материально-техническое обеспечение научно-исследовательских лабораторий упало до такого низкого уровня, что, скажем, нынешние московские микробиологи позавидовали бы оснащению лаборатории Луи Пастера.

— Все это вполне справедливо, но тем не менее не объясняет, почему вы положили глаз именно на Соколовского.

— Мне кажется, что это не имеет для вас абсолютно никакого значения.

Возможно, я и ошибался, но мне показалось, что в голосе Исидора прозвучали нотки неприязни. Интересно, чем это я так его зацепил?

— Для того, чтобы отыскать Соколовского, я должен знать о нем как можно больше, — спокойно ответил я херувиму. — Даже те детали, которые на первый взгляд кажутся незначительными, могут в конечном итоге сыграть решающую роль.

Святоши быстро переглянулись. Мне показалось, что архангел Гавриил взглядом хотел спросить старшего по должности херувима Исидора, до какой степени они могут быть откровенны со мной.

— Работа, которой занимался Ник Соколовский, представляет для нас особый интерес, — медленно, тщательно подбирая слова, произнес Исидор, — поскольку ее результаты могут оказать определенное воздействие на толкование отдельных вопросов богословия.

Сказано было очень сильно — мудрено и совершенно непонятно.

— А поточнее? — попросил я.

Левая щека херувима нервно дернулась, на одно мгновение превратив ангельскую улыбку на его лице в подобие сатанинской ухмылки.

— Соколовский был близок к тому, чтобы, опираясь на достижения современной науки, доказать присутствие божественного промысла в процессе создания жизни на Земле, — не произнес, а буквально выдавил из себя Исидор.

— Серьезно?

Удивление, отразившееся на моем лице, было абсолютно искренним. Я был далек от религии, как только может быть далек от нее человек, не видящий разницы между ангелом и архангелом. Никакой философской глубины в религиозных текстах я, как ни старался, усмотреть не мог. Не говоря уж о мистических откровениях, больше похожих на бред проснувшегося после глубокого перепоя пьянчуги, не способного отличить сон, который он только что видел, от реальности, в которой неожиданно для самого себя оказался. Напротив, чем вдумчивее я читал сакральные книги, тем больше логических противоречий, а зачастую и просто откровенной глупости, видел я на их страницах. Поэтому мне казалось странным, что серьезный исследователь, чьи представления о взаимосвязях всего сущего в мире были несравнимо глубже и шире моих, мог взяться за доказательство существования бога, используя для этого средства современной науки. Хотя, с другой стороны, в наше сумасшедшее время каждый зарабатывает на жизнь, как может.

И все же мне трудно было поверить, что проблему, которую и ученые, и богословы давно уже согласились считать опирающейся только на силу веры и принципиально недоказуемой, вот так запросто удалось решить никому не известному заведующему лабораторией из московского института, от которого давно уже осталась только одна вывеска на фасаде здания. На мой взгляд, все это сильно отдавало дешевой мистификацией. Но моим клиентам знать о моем мнении было совершенно необязательно.

— Вначале вы сказали, что Соколовский занимался изучением инсулинового гена, — произнес я невинным тоном, так, словно просто хотел освежить свою память.

Щека Исидора снова дернулась. Никогда бы не подумал, что должность херувима настолько нервная.

— В процессе работы с инсулиновым геном Соколовский неожиданно для себя вышел на совершенно иную проблему, лежащую в интересующей нас плоскости, — произнес Исидор, стараясь, чтобы голос его звучал так же ровно, как и мой.

По тому, как замысловато он выстраивал свои ответы, можно было сделать вывод, что херувим был заинтересован в том, чтобы истинное направление исследований Соколовского продолжало оставаться для меня загадкой. Должно быть, это и в самом деле было нечто уникальное, и святоши отчаянно боялись любой, даже самой незначительной утечки информации. Это, кстати, объясняло, почему, прежде чем нанести мне визит, святоши позаботились о том, чтобы подослать ко мне «клопа». И я ничуть не удивлюсь, если через пару часов в шнуре моего телефона будет сидеть точная копия «клопа», извлеченного из него час назад демоном-детективом Гамигином.

— Хорошо. — Я решил, что узнал о работе Соколовского вполне достаточно, а то, что не пожелали сообщить мне святоши, смогу разузнать, побеседовав с его бывшими коллегами. — Когда и при каких обстоятельствах Ник Соколовский исчез?

— Два дня назад, — ответил мне Гавриил.

— Не рано ли начинать поиски? Он ведь мог просто куда-то на время уехать.

— Не исключено, что Ник Соколовский исчез раньше, — сказал Исидор. — Я лично последний раз беседовал с ним по телефону 7 мая. Мы называем дату 16 мая как день исчезновения Соколовского, поскольку именно в этот день он должен был явиться в наше представительство, чтобы получить новое гражданство. Все документы были уже готовы, и Соколовскому оставалось всего лишь поставить пару подписей. Однако он не пришел.

— Вы пытались сами отыскать его?

— Конечно, — кивнул Гавриил. — Мы обратились к вам только после того, как убедились, что наши собственные поиски не приведут к успеху. За прошедшие два дня Соколовский не появлялся ни на работе, ни дома. Никто из его родственников или знакомых не знает, куда бы он мог отправиться.

— Соколовский жил один?

— У него есть жена и взрослая дочь, — снова взял на себя инициативу Исидор. — Но уже несколько лет они живут раздельно. Сами понимаете, жизнь — штука довольно-таки сложная.

— Мне ли этого не знать, — усмехнулся я. За пару лет работы частным детективом каких только семейных коллизий я не насмотрелся! — У вас самих имеются предположения по поводу того, что могло случиться с Соколовским?

Мне показалось, что Гавриил хотел было ответить на мой вопрос, но, едва только приоткрыв рот, он заметил строгий взгляд Исидора, устремленный в его сторону, и сделал вид, что просто таким образом подавил зевок.

— Я не имею права говорить об этом с уверенностью, но также не могу исключать возможности, что исчезновение Соколовского каким-то образом связано с характером его работы.

Произнести так много слов, красиво сочетающихся друг с другом, словно разноцветный стеклярус в нитке бус, и при этом не сообщить ничего внятного мог только херувим Исидор. И, что самое любопытное, его невозможно было заставить говорить более ясно. Исидор превосходно понимал: для того, чтобы найти Соколовского, мне необходима информация, но при этом отчаянно не желал делиться ею со мной. Как я подозревал, это происходило по причине того, что на херувима первого лика давил груз ответственности, возложенной на него Святой Троицей. Совершив хоть один неосторожный шаг, он мог легко лишиться своего сана и скатиться по райской иерархической лестнице аж до ангела третьего лика. Гавриилу же терять особенно было нечего: что ангел, что архангел — невелика разница. Однако он, в свою очередь, просто не желал конфликтовать со старшим по званию коллегой, а поэтому и не лез вперед него с разъяснениями.

— Вы имеете в виду работу Соколовского по изучению инсулинового гена или же ту ее часть, которую он выполнял по вашему заказу? — задал я уточняющий вопрос Исидору.

Херувим едва на месте не подпрыгнул, услышав такое.

— Ник Соколовский не выполнял никакую работу по нашему заказу! — возмущенно воскликнул он, не прекращая при этом радостно улыбаться, чем живо напомнил мне о печальной судьбе Гуинплена. — Он занимался работой по собственному научному плану!

— Что ж, я могу иначе сформулировать свой вопрос, — не стал спорить я со святошей. — С какой частью работы Соколовского, по вашему мнению, могло бы быть связано его исчезновение: с изучением инсулинового гена или с той, что имела отношение к божественному промыслу?

Похоже, мой вопрос поставил херувима в тупик. Ища помощи, он в растерянности посмотрел на Гавриила.

— Насколько нам известно, обе части работы Соколовского были неразрывно связаны между собой, — ответил на мой вопрос архангел.

— То есть, наткнувшись на нечто, что указывало на проявление божественной сути в процессе акта зарождения жизни на Земле, Соколовский тем не менее продолжал работать с инсулиновым геном? — уточнил я.

— Совершенно верно, — подтвердил мои слова Гавриил. — Генно-инженерный инсулин был для Соколовского идеей фикс. Он продолжал работать над этой проблемой, несмотря на то что сейчас в любой аптеке Московии по весьма доступной цене можно приобрести поставляемый из Ада синтетический инсулин, по качеству не уступающий природному аналогу.

— И что же удалось обнаружить Соколовскому в результате своих исследований?

— Пока нам это и самим неизвестно. — Исидор снова не дал Гавриилу ответить на мой вопрос. — Будучи серьезным ученым, Ник Соколовский не желал говорить об окончательных результатах до тех пор, пока не будет завершена вся работа.

— Но вам-то Соколовский сообщил о своих предположениях? — лукаво подмигнул я херувиму. — Иначе чего бы вы так беспокоились за него?

Исидор снова заерзал на стуле, словно под ним находилась раскаленная докрасна жаровня.

— Я тоже не хочу говорить об этом раньше времени, — нервно произнес он, глядя на календарь с голой девицей. — Если факты, изложенные Соколовским в заявке на исследования, которую он нам предложил, не подтвердятся, то это может серьезно сказаться на репутации Святой Троицы.

— Даже так? — озадаченно прищурился я.

— Соколовский давно и, насколько нам известно, безрезультатно искал спонсора для продолжения своих исследований инсулинового гена, — сказал Гавриил. — Не исключено, что заявку на исследования, которые согласился финансировать Рай, до нас видел кто-то другой.

— А как давно вы финансируете исследования Соколовского? — поинтересовался я.

— В течение девяти месяцев, — ответил архангел.

— И за все это время вы не получили ни одного отчета?

— Соколовский регулярно, раз в месяц, направлял нам отчет с результатами своих исследований. Но они касались главным образом работ по детальному изучению инсулинового гена, которые должны были быть положены в основу его дальнейших исследований, к которым мы проявляли особый интерес.

— А вы не думали о том, что Соколовский мог попросту вас надуть? — спросил я, задумчиво прищурившись. — Подкопил деньжат, которые вы ему давали на исследования, и смотался куда-нибудь в теплые края.

— Исключено! — решительно заявил Исидор. — Финансируя работу Соколовского, мы не давали ему реальных денег, только реактивы и оборудование по составленному им списку.

— Вы не доверяли Соколовскому?

— Чтобы передать Соколовскому деньги, необходимые для работы, мы должны были бы перевести их на институтский счет. Соколовский опасался, что в этом случае директор института приберет их к рукам, а сам он получит из них только малую часть.

В это я мог поверить. Более того, зная, о ком шла речь, я не сомневался, что именно так все бы и произошло.

— А не мог Соколовский перепродавать то, что вы для него покупали? — поинтересовался я. — Насколько мне известно, оборудование и реактивы для генно-инженерных работ стоят немалых денег.

— Кому? — усмехнулся Гавриил. — В Московии те, кому могло бы понадобиться такое оборудование, не имеют денег на его приобретение, даже со скидкой, которую, допустим, мог бы предложить им Соколовский. А вывозить его за рубеж…

Архангел красноречиво развел руками.

Ну да, конечно. За пределами бывшей России никому бы и в голову не пришло покупать с рук лабораторное оборудование неизвестного происхождения.

— Я могу ознакомиться со списком того, что заказывал Соколовский?

— Думаю, что да, — ответил, как следует подумав, Исидор. — Я сегодня же перешлю его вам по факсу.

Я согласно кивнул, после чего вернулся к первоначальной теме.

— Так кого же еще, по вашему мнению, могла заинтересовать работа Соколовского?

Исидор снова заерзал на стуле.

На этот раз Гавриил решил взять инициативу в собственные руки — кто знает, возможно, хотел выслужиться. Сделав своему шефу успокаивающий жест, он обратил на меня свой проникновенный взор.

— Как уже дал понять херувим Исидор, выводы, к которым подводят исследования Соколовского, могут оказать серьезное влияние на расстановку сил в современном мире. Речь идет отнюдь не о мировом господстве, а всего лишь о духовном лидерстве. Достижения современной науки серьезно пошатнули устои веры, которой прежде жил мир людей. Но, как оказалось, та же самая наука способна вернуть людям веру в Святую Троицу. На что мы, признаться, очень и очень рассчитываем. Ответ на вопрос, кто желал бы избежать подобного поворота событий, напрашивается сам собой: антипод и извечный враг Святой Троицы, имя которому Сатана.

Закончив свою речь, Гавриил гордо глянул на Исидора. Херувим в ответ одобрительно наклонил голову.

— Непоправимый ущерб нашему святому делу будет нанесен в том случае, если работы Соколовского никогда не будут преданы гласности, — добавил он. — Но не меньший, если не больший, вред будет нанесен Святой Троице и в том случае, если его исследования будут опубликованы преждевременно, до того, как тщательнейшим образом будут проверены и перепроверены все факты и согласованы все использованные формулировки.

— Вы намекаете на то, что к исчезновению Ника Соколовского могут быть причастны спецслужбы Ада? — спросил я, хотя и без того было ясно как день, на что намекали святоши. Я просто хотел еще раз понаблюдать за их реакцией.

— Лично я, — ответил херувим, подчеркнув начало фразы, чтобы дать мне понять, что это только его мнение, — такой возможности не исключаю. Соколовский мог отправить заявку на исследование как в департамент науки Рая, так и в аналогичное учреждение Ада.

— В таком случае Ад слишком долго ждал, прежде чем убрать Соколовского, — заметил я.

— У Сатаны могли быть какие-то свои, недоступные нашему пониманию мотивы, — тяжело вздохнул Гавриил, который, похоже, тоже разделял взгляды Исидора на причастность Ада к истории с исчезновением Соколовского.

В связи с этим я счел необходимым проинформировать своих клиентов:

— Как вам, должно быть, известно, я не обладаю полномочиями для проведения каких-либо расследований на территории Ада. В противном случае я рискую не только потерять лицензию, но и угодить под суд, нарушив законы сразу двух суверенных держав.

— Мы не призываем вас нарушать законы, — ответил на это Гавриил. — Все, что от вас требуется, — это провести тщательные поиски Ника Соколовского на территории Московии. Мы будем признательны вам за любую информацию как о самом ученом, так и о документах, содержащих результаты его исследований.

— Записи Ника Соколовского тоже исчезли?

— Да, — коротко кивнул Гавриил. — Нам не удалось обнаружить ни электронной, ни рукописной версии его рабочего журнала. Никаких заметок или записных книжек. Ровным счетом ничего. Если не считать ксерокопий его старых статей и авторских свидетельств.

Признаться, сей факт еще больше утвердил меня во мнении, что Соколовский попросту морочил голову представителям Рая. Кому могли понадобиться записи чудаковатого ученого, упорно пытавшегося создать генно-инженерный инсулин в то время, когда Ад уже поставлял нам синтетический препарат превосходного качества? Впрочем, говорить об этом святошам я не стал, — они были моими клиентами и ждали от меня не умствований на пустом месте, а активной работы. И я не собирался обманывать их ожидания.

— Я могу рассчитывать на премиальные в случае, если мне удастся отыскать только записи Соколовского, а не самого ученого? — спросил я.

— Да, — подумав, ответил Исидор. — Если это будут те самые записи, которые мы ищем.

— Если бы я тоже знал, что именно мы ищем, то это в значительной степени облегчило бы мою работу, — заметил я.

— Простите, господин Каштаков, — испытующе посмотрел на меня херувим, — вы верующий человек?

Я отрицательно качнул головой.

— Что, вообще? — удивился Исидор.

Я утвердительно наклонил голову.

— Вы не относите себя ни к одной из существующих конфессий?

— Как всякий житель Московии я формально числюсь среди последователей Русской православной церкви. Но в реальности… — Я оттянул воротник рубашки, чтобы святоши могли убедиться в том, что на шее у меня не болтается крестик.

Херувим посмотрел на меня едва ли не с жалостью, так, словно я с рождения носил на спине горб размером с телевизор «Сони» со встроенными колонками, а он только сейчас обратил внимание на сей прискорбный факт.

— Как же вы в таком случае живете, господин Каштаков? — спросил с почти искренним сочувствием архангел Гавриил.

— Точно так же, как и те, что изображают из себя глубоко и искренне верующих людей, не являясь при этом таковыми, — ответил я ему.

Архангел сокрушенно покачал головой и с прискорбием развел руками: мол, и рад был бы помочь, да не знаю как.

— Мы будем продолжать обсуждать мое безобразно атеистическое мировоззрение или все же вернемся к делу Соколовского? — спросил я у святош. — Надеюсь, вас не очень смущает тот факт, что человек, которому вы поручаете столь деликатное дело, не разделяет некоторые ваши взгляды?

— Но вы хотя бы читали Священное писание? — с надеждой задал последний вопрос Исидор.

— Пытался, — честно признался я. — Но очень скоро сломался. Скука невообразимая, никакой конкретики и довольно-таки слабый, местами откровенно провисающий сюжетец. А литературные способности большинства авторов из коллектива, работавшего над этой книгой, вообще вызывают лично у меня серьезные сомнения. Я бы выделил только Екклесиаста, чей черный юмор, следует признать, производит должное впечатление.

Исидор посмотрел на своего спутника и безнадежно вздохнул.

— И все же, господин Каштаков, — сказал он, вновь переведя свой взгляд на меня, недостойного, — я думаю, что в том случае, если у вас в руках окажутся записи Соколовского, вы сумеете разобраться, представляют ли они для нас какой-либо интерес или нет.

— Ну, если вы в этом так уверены, — я развел руками, — то и мне остается только верить в свои способности.

Я сказал это для того, чтобы немного польстить святошам, — очень важно, чтобы у клиентов оставалось приятное впечатление от беседы с человеком, которому они решились довериться, будь то врач или частный детектив. Поэтому, даже если на протяжении беседы речь шла о расчлененном трупе, в конце я непременно улыбался своему собеседнику и отпускал какую-нибудь миленькую шуточку. А сейчас мне даже не потребовалось совершать для этого каких-либо усилий, поскольку в кармане у меня лежали триста нимов, полученные от святош, и я почему-то ни секунды не сомневался, что дело Ника Соколовского не займет много времени и не потребует от меня больших усилий. Что он там наплел святошам — его дело. Я был уверен, что Соколовский был всего лишь ученым, пытавшимся в меру своих сил и возможностей как-то устроить свою жизнь в изменившемся и потому ставшем для него непривычным и неудобным мире.

Впрочем, разве не тем же самым занимается изо дня в день любой из нас?