Не в своём уме. Сборник рассказов

Алексей Иванович Аксёнов, 2018

В будущем все мы станем старше и мудрее, пусть и начнём ворчать на молодёжь, которая слушает не ту музыку, надевает на себя что попало и полностью игнорирует советы старших. Так случилось у всех поколений, мы не будем в этом первыми. Но у нас всё равно найдутся поводы для удивления, потому что новые технологии сделают мир лучше и совершеннее. Или, возможно, окончательно сломают его.В сборник включены фантастические рассказы о будущем и реалистичные – о прошлом.

Не в своём уме

Засев за компьютер с раннего утра, Михаил и не заметил, как пролетело несколько часов, за окном рассвело, и впервые за этот холодный месяц на пустом небе появилось солнце, вытянувшее тени деревьев по грязному февральскому снегу. Бесконечная работа отнимала всё время, кажется, последний раз он отдыхал в прошлой жизни, обещая себе, что всё обязательно будет, но только потом — в приближающемся прекрасном будущем, не сейчас. Сейчас в этом мире не нужны бездельники.

Звонок планировщика оторвал его от отчётов, графиков, статей и миллиардов строчек кода. Он чуть вздрогнул, удивлённо уставившись на телефон, который пискнул ещё несколько раз, требуя ответа.

— Михаил Иванович, напоминаю, что через пять минут у вас встреча в приёмной, — скороговоркой выпалил планировщик, как только Михаил нажал на кнопку. Они всегда говорили быстро, хотя необходимости в этом не было. Видимо, старались показать, как сильно заняты. И это раздражало.

— Так, стоп, вы ошиблись, я не назначал встреч на сегодня, — сказал Михаил.

— Нет, не ошибся, — на том конце послышался стук клавиш, словно планировщик умел пользоваться клавиатурой, — вот, у меня есть запись, что вчера вечером вы добавили встречу в свой график. Никакой ошибки, и посетитель уже пришёл и ждёт вас.

— Я никуда ничего вчера не добавлял, вы что–то путаете!

— Михаил Иванович, это ваш собственный запрос, пришедший с вашего компьютера. Если хотите — зайдите, я вам покажу.

Вызов прервался, оставив Михаила в растерянности. Это была ещё одна особенность планировщиков — они постоянно завершали разговор, не слушая ничьих возражений. Потому что они работали, а ты просто болтун, отвлекающий их от следующего звонка. Михаил за несколько минут мог написать программу, которая заменила бы всех десятерых планировщиков в Институте, но директор не собирался увольнять их, словно все они были его любимыми племянниками.

Он потянулся в кресле, разминаясь, встал, выключил монитор и пошёл в переговорную, думая о случившемся. Он точно не менял вчера свой график, однако кто–то уже явился и сидел сейчас в ожидании встречи. Михаил дошёл до приёмной, открыл дверь и, увидев своего гостя, сидящего за столом, захотел вернуться к себе, запереться и не выходить наружу до июня. Уж кого он точно не ждал, так это Виктора Исаева. Однако именно тот сидел внутри, качая ногой, по–хозяйски развесив на спинке свою куртку.

— Как вы сюда попали? — спросил Михаил, глубоко вздохнув и направившись к столу, на котором был пульт с вызовом охраны, — убирайтесь немедленно, вам здесь не место!

— Подождите, — гость вскочил со стула, — дайте мне пять минут, чтобы объяснить, зачем я пришёл. Пять минут! И я сам уйду. Не вызывайте охрану.

— Как ты вообще сюда попал? — Михаил остановился, занеся руку над пультом.

— Взломал вашу сеть и добавил задание для планировщика. У вас хорошая защита, кстати.

Всё такой же наглый, как и раньше. Жизнь, видимо, совсем ничему не научила Виктора Исаева, все несчастья не открыли ему глаза на то, чего делать не стоит. Такого посетителя следовало гнать, общение с ним могло принести кучу неприятностей, вплоть до увольнения с работы. Михаил посмотрел в глаза гостя и нажал на кнопку.

— Охрана явится сюда минуты через две, — сказал он громко и сделал шаг назад, — за это время можешь рассказать, чего ты хочешь.

— Я знаю, как всё исправить, — Виктор с грустью посмотрел на мигающий красным огоньком пульт, — нет, тех, кто уже умер, вернуть нельзя, но всех остальных можно.

— Это смешно. Ты уже один раз облажался. А теперь, спустя четыре года, приходишь ко мне и предлагаешь помощь? Предлагаешь мне исправить твои ошибки? Не, не интересует!

— Михаил, ради бога, я не предлагаю никакую помощь. Я точно знаю решение, и я расскажу тебе про него. Всё можно вернуть обратно! Только нужны ваши ресурсы, один я ничего не сделаю. Мир станет таким, как раньше. Понимаешь? Любая страна заплатит за лечение столько, сколько вы скажете! И я знаю про твоего брата, неужели не хочешь, чтобы он снова стал нормальным? Это возможно! Без шуток. Ты же понимаешь, что не я всё испортил! Не меня надо винить, это всё людская жадность. Ведь мы никого не заставляли, всё было добровольно.

Он замолчал и сел на стул, словно эта короткая речь вымотала его, стащил со спинки грязную куртку и скомкал её на коленях. Михаил смотрел на него сверху вниз и видел отчаявшегося человека в давно не стиранной рубахе, небритого, с пятнами дорожной соли на брюках и ботинках. Невесело жилось ему в новом мире. Может быть, стоило бы вести себя поскромнее в таком положении?

Конечно, Михаил всегда знал, что Исаев по большей части не виноват в случившемся, он просто изобрёл то, чего изобретать не стоило. Но изобретать пистолет тоже не стоило, а до него можно было обойтись без лука, дубины, без каменного топора и кулаков. Можно было жрать бананы и кидаться с деревьев какашками в проходящих внизу хищников. Не стоило лезть в эту игру, малыш, здесь слишком высокие ставки. Но всегда находился кто–то, кто лез и изобретал, забывая подумать о последствиях. Гении — странные люди. Но, в конце концов, не они поливали друг друга свежеизобретённым напалмом и закидывали бомбами новых конструкций, для этого в мире существовали неподкупные политики и честные бизнесмены. Виктор, как и многие до него, просто попал к таким в руки, а потом оказался единственным, кого они же и оставили на растерзание. Весь мир знал, кто виноват, но ненавидел только Виктора, потому что кроме него у мира никого больше не было. Кто не спрятался, я не виноват.

— Ладно, — Михаил мысленно отругал себя за слабость, но схватил со стола листок и записал на нём номер телефона, — вот, держи. Позвони мне сегодня вечером, в семь, поговорим.

— У меня нет телефона, — Виктор посмотрел вверх печальными глазами, но бумажку взял. Руки он не мыл, видимо, с прошлого года, — я его давно продал. Я не смогу позвонить.

— Не надо давить на жалость и рассказывать, как ты от голода поменял телефон на буханку хлеба. Ты вчера взломал нашу сеть с помощью какого устройства? Грязной куртки и пальца? Вот и позвонить сумеешь! — В комнату вбежали двое охранников, и Михаил кивнул им на посетителя. — Вышвырните его отсюда.

Он ушёл, не оборачиваясь на шум и крики: «Я сам пойду, не трогайте меня». Наверняка Виктор давно привык, что его выкидывают отовсюду, переживёт и в этот раз. Михаил вернулся в кабинет, снова сел в кресло перед монитором и задумался, схватившись руками за голову. Неужели есть шанс исправить случившееся?

***

Пять лет назад в сетевых магазинах по всему миру появилось безобидное устройство для добычи криптовалют. Крохотная гарнитура — шарик, чуть крупнее горошины, который сначала вызвал смех и издевательства, быстро сменившиеся недоумением. Нужно было скачать на смартфон приложение для управления, прицепить устройство за ухо, выставить процент загрузки и лечь спать. Во время сна часть ресурсов мозга использовалась для просчётов, и проснувшийся с утра человек был обладателем небольшой суммы, которой при десятипроцентной нагрузке хватало на то, чтобы пару раз в неделю выпить кофе.

— Мы не рекомендуем выставлять нагрузку более десяти процентов, — напоминали создатели компании во всех своих рекламных роликах, собирая тысячи гневных отзывов и стройные ряды одинаковых вопросов: «Зачем же тогда в приложении есть возможность выкрутить настройки до тридцати процентов? Убить нас хотите?»

Число недовольных росло, а вместе с ним росли продажи. Все любят халявные деньги, потому что за них можно купить халявное пиво. Споры о вреде устройства очень быстро прекратились, потому что каждый хотел жить на полную катушку, выставляя перед сном максимальные значения. Ну даже если это и немного вредно, то какого чёрта? Мы курим, сжигаем нефть и уголь, воюем, жрём гамбургеры, запиваем их алкоголем с антибиотиками, и при этом мы все живы! Ну или почти все. Заряжай, один раз живём!

За полгода владельцы компании стали миллиардерами, а правительства наконец зашевелились, осознав, какую угрозу пропустили. Денежный оборот вырос незначительно, но каждый день в систему включалась всё новые пользователи, увеличивающие количество покупаемого кофе и пива.

— Это надо прекращать, — с экранов телевизоров эксперты пугали всех своими прогнозами, — криптовалюты обеспечены всего лишь сном бездельников, ничего не производящих, но регулярно совершающих покупки. Это обесценит обычные деньги, заканчивайте! Нет, правда, ребят, прекращайте.

Но никто не хотел заканчивать, потому что, несмотря на страшилки, ничего не менялось, даже стало спокойнее. Террористы спали, им некогда было взрывать бомбы, даже в сети стало тише, все предпочитали вздремнуть вместо того, чтобы искать тех, кто там в Интернете неправ.

— Ну что, программист, я теперь тоже зарабатываю головой, — брат Михаила полюбил эту глупую шутку и повторял её при каждой встрече. Он так привык к своей гарнитуре, что не снимал её даже днём, когда она была абсолютно бесполезна. Кажется, он боялся пропустить тот момент, когда случайно заснёт во время перерыва на обед.

— Егор, ты зарабатываешь, когда строишь дома. Вот это заработок, — возражал Михаил. Его зарплата полностью покрывала все желания, а ещё он никогда не доверял людям, которые предлагают тебе заработать на своём безделье. В такое могут верить только идиоты и его брат Егор. — А то, что ты спишь и видишь сны про золотые горы — это так, барышням твоим на шоколадки.

— Зависть, Мишка, я читаю в твоих глазах зависть. Вот смотри, — Егор вытягивал вперёд ногу, — угадай, где я взял деньги на эти туфли? А?

— Судя по виду, ты убил топором старушку и снял их с её трупа.

— Ну извините! Не у всех обувь по пятьсот баксов! Но когда я заработаю и на такие, вот тогда посмотрим, что ты скажешь.

Сломалось всё совершенно неожиданно, в один момент. Кто–то взломал приложение и поделился им с друзьями, ведь хакеры добрые и всегда заботятся о других. Тридцатипроцентный рубеж пал, и уже спустя всего одну ночь стало ясно, что работающий на пределе мозг способен принести своим обладателям больше денег, чем ежедневный труд. Мир медленно погружался в сон, пытаясь получить максимум выгоды от минимума действий, никому из лентяев не пришло в голову, что они творят.

Люди не шли на работу, они просыпались с утра злые и измученные, с кругами под глазами, смотрели на свои результаты и тут же снова ложились спать, немного снизив нагрузку. А вечером они выходили на прогулку, чтобы как можно скорее потратить всё заработанное, иначе кто–то мог скупить всё раньше них. Они бежали в полупустые магазины мимо припаркованных прямо на улицах пустых автобусов, сметая с полок всё, на что хватало денег. Валюты поползли вниз, алгоритмы просчётов усложнились, магазины переставали завозить товар, а заводы останавливали свою работу, но даже это никого не смущало. Все спали, ожидая, что кто–то другой сварит за них суп и сошьёт куртку.

Брат бросил работу и закрылся в своей квартире с несколькими упаковками снотворного. Михаил в предчувствии беды несколько раз ездил к нему и просил остановиться, но Егор отбивался, показывая на свои несметные богатства, разбросанные по комнатам. Огромные телевизоры, пылесосы, два холодильника, так и стоящие в заводской упаковке, кожаные кресла, диваны, массивный резной стол 19 века, наборы посуды, серебряные столовые приборы — всё в беспорядке валялось по давно не убиравшейся квартире. На полу стояли упаковки с пивом, чипсами, консервами и даже десятки бутылок с кетчупом, на которых спала собака, забывшая, как выглядит улица. Свободным оставался только диван — место круглосуточной работы хозяина квартиры. Михаил хотел забрать брата к себе, потому что ему начинало казаться, что однажды Егор просто сдохнет с голоду посреди своих припасов. Но брат не хотел никуда уезжать, нажитое непосильным трудом не отпускало его.

— Я перевезу весь твой хлам вместе с тобой, — Михаил вытаскивал консервы из квартиры и грузил их в машину, — только поехали.

— Ты мне завидуешь! — Егор слабо отмахивался, норовя завалиться на свой диван, — потому что тебе много лет пришлось учиться ради твоей работы, а мне…

Он засыпал прямо посреди разговора, роняя нечёсаную голову на грудь, и Михаил просто отвозил запасы еды в свой подвал. Судя по всему, еда в скором времени могла ему понадобиться.

Всполошившиеся правительства день и ночь работали, пытаясь остановить заразу, запретить криптовалюты и их обналичивание, пока просто не отключили Интернет по всей планете. Тогда это казалось единственным выходом, и это действительно помогло, к сожалению, ровно на одни сутки. Самые активные пользователи, оставшиеся без подключения к сети, начали сходить с ума. И это было не тихое помешательство.

***

В первый же день кто–разбил окно на первом этаже дома. Михаил, проснувшись от звона стекла, спустился вниз и обнаружил усыпанный осколками пол и кусок кирпича, измазанный землёй. На улице закричали, заверещала сигнализация. Не одеваясь, он выскочил посмотреть, что случилось и осторожно высунул голову за ограду. Несколько человек дрались на противоположной стороне улицы, ещё двое крушили машину соседа. Михаил бегом вернулся обратно, закрыл дверь на замок и набрал номер полиции. Трубка долго молчала, пока наконец не разродилась предложением ожидать на линии.

Он переминался босыми ногами рядом с осколками, ожидая ответа, но ответа всё не было. Завопила ещё одна сигнализация, раздались удары и треск. Михаил забежал на второй этаж, не выпуская телефона из рук, отодвинул в сторону шторку и посмотрел на улицу. Дерущиеся исчезли, оставив двоих лежать на тротуаре. Больше никого не было видно, но теперь кричали с разных сторон. Он отошёл от окна, схватил пульт и включил телевизор, сразу же выкрутив звук до минимума.

— Повторяем, не выходите из дома, — диктор на экране казался таким спокойным, будто читал прогноз погоды, — не пытайтесь в одиночку помочь кому–либо. Забаррикадируйте двери и окна, в случае нападения старайтесь спрятаться. Полиция принимает все меры, не препятствуйте их работе. Сообщите эту информацию всем, до кого можете дозвониться.

Михаил переключил канал и попал на новости, где крутили съёмки с дронов и рассказывали о массовых нападениях по всему миру.

— Судя по первоначальным данным, все нападениями связаны с людьми, которые в последние дни занимались добычей криптовалют. Если у вас есть такие знакомые, постарайтесь держаться от них подальше, они очень опасны и могут попытаться вас убить, — ещё один спокойный корреспондент комментировал кадры, на которых люди в панике метались по улице.

Сбросив вызов, Михаил набрал номер брата, открыл шкаф, выгреб оттуда футболку со спортивными брюками и начал одеваться. Никто не отвечал и по этому номеру. Сейчас где–то на другой стороне города его брат, возможно, тоже носился за прохожими или крушил дверь в чью–нибудь квартиру. Нельзя было бросать его в таком состоянии. Михаил почти на бегу натянул кроссовки, выскочил через боковую дверь к гаражу и вручную открыл ворота, стараясь не шуметь. Двигатель завёлся тихо, слава всем богам! Хотя ему всё равно предстояло сейчас произвести немало шума, скрываться было бесполезно.

Михаил легонько нажал на газ и выехал за ворота. По улице бродили несколько человек, которые при виде машины разом повернулись и бросились к ней. Он рванул вперёд, уворачиваясь от летящих на него тел, и почти доехал до конца улицы, как кто–то на полной скорости прыгнул на машину, снеся правое зеркало. Не обращая внимания, Михаил сильнее нажал на газ, вылетел на перекрёсток и поехал дальше, не встречая больше людей.

Пустота на магистрали поразила его, и он разогнался до двухсот километров, пока не сработал ограничитель. Воздух ревел вокруг тяжёлого автомобиля, который на такой скорости норовил уехать в сторону. Один раз навстречу проскочили полицейские с мигалками, но им, кажется, было не до нарушителей.

Затормозив около подъезда Егора, Михаил осмотрелся, чтобы не попасть никому на глаза, но здесь улица была пуста. Он вытащил из бардачка запасной ключ от квартиры брата и вышел наружу. Лифт не работал, и он побежал вверх по лестнице. На седьмом этаже он открыл дверь квартиры и осторожно зашёл внутрь, стараясь унять дыхание. Егор лежал на диване. Он спал. Впервые за долгое время Михаил видел брата с улыбкой на лице. Кажется, впервые за эти месяцы он был по–настоящему счастлив. Михаил попытался разбудить его, но Егор только мычал и отбивался, не помогла даже кружка холодной воды, вылитая на лицо.

Запищал брелок, сигнализируя, что с машиной что–то происходит. Михаил бросился к шкафу, разбрасывая ногами пакеты с чипсами, вывернул верхний ящик, вытащив из вещей пистолет и запасную обойму к нему. Засунув находки в карман, он с трудом взвалил Егора на плечо, пнул незапертую дверь ногой и вышел на лестничную площадку. Сзади раздался шум, и Михаил в ужасе обернулся. На пороге, виляя хвостом, стоял Бобби, собака Егора.

— Бобик, чтоб тебя! — выдохнул Михаил и плечом подбросил брата, укладывая его поудобнее. Он покрепче обхватил его руками и побежал вниз по лестнице, а за ним с радостным лаем рванула собака.

***

Михаил встал и прошёлся по кабинету. Воспоминания о тех днях мешали работе, слишком много всего случилось тогда. Полиция и войска круглосуточно ловили сумасшедших, набивая ими больницы и тюрьмы, но их количество продолжало расти. Планета стала сплошным фильмом про зомби–апокалипсис, только «зомби», в отличии от телевизионных, были живые, незаразные и с удовольствием убивали друг друга. Несколько месяцев потребовалось, чтобы остановить их. И вот тогда стало понятно, что кроме разрушенных домов и остановившихся заводов есть проблема посерьёзнее.

Во всём мире оказалось около полумиллиарда сумасшедших, которых нужно было кормить, лечить и где–то размещать. Поступившие предложения об их уничтожении никто рассматривать не стал. Половина оставшегося населения мира переключилась на обслуживание «больных». Именно поэтому Михаилу так не нравились десять планировщиков, которые гораздо больше пользы принесли бы на ферме или заводе, где вечно не хватало рабочих.

Он тряхнул головой, окончательно выгоняя воспоминания, сел за компьютер и до вечера погрузился в работу. В шесть он вышел из–за стола, забрал из шкафа своё пальто и пошёл к выходу мимо сидящих за стеклом планировщиков, которые все вместе неодобрительно посмотрели на сотрудника, посмевшего покинуть рабочее место.

— Идите вы лесом, — вслух сказал Михаил, улыбаясь в ответ на их взгляды и зная, что они его не слышат. Он вдавил кнопку лифта и через пару минут был на подземной стоянке. Как только производство автомобилей наладилось, он купил себе такую же машину, как и раньше, в память о той, которая спасла его четыре года назад.

Он выехал в центр города, нашёл парковку, достал телефон и сменил номер на нигде не зарегистрированный. Полчаса он сидел за рулём, наслаждаясь старой музыкой, той, которую писали ещё до последнего Апокалипсиса. Да, тогда умели это делать, нынешние певцы, чередующие работу в больницах с написанием своих опусов, не тянули даже на тень от искусства. Звонок прервал музыку, и Михаил снял трубку.

— Михаил? — спросил телефон голосом Исаева.

— Да. Слушай, знаешь разбитую остановку на границе Старого района?

— Знаю.

— Через сколько можешь там быть?

— Я недалеко оттуда. Минут двадцать.

— Отлично. Жди меня там.

Промахнув центральные улицы, Михаил выскочил на окраины. За ними город продолжался, но сейчас там никто не жил, кроме, может быть, привидений и бродячих собак. Одна из остановок на границе была любимым местом для сбора экспедиций в Старый район, её все знали и почему–то называли разбитой, хотя она просто покосилась и заржавела. Вечером там обычно было безлюдно — пустые дома, притаившиеся в темноте за остановкой, пугали. Зато никаких лишних глаз и ушей.

Подкатив к границе и увидев одинокую фигуру в сумраке, Михаил остановился, разблокировал двери и подал знак садиться. Исаев залез в салон и плюхнулся в кремовое кресло своим тощим задом. Его грязная одежда была настолько чужеродна кожаному великолепию салону, что Михаил прямо сразу начал жалеть о встрече. Он тронулся с места, пересёк границу и поехал вглубь Старого района.

— Мы куда? — удивлённо спросил Исаев.

— Куда надо, — Михаил свернул с главной дороги и начал пробираться по невысоким сугробам, — не волнуйся.

Они проехали несколько улиц и остановились перед валяющимся светофором, перегородившим дорогу. Чёрные она пустых домов недружелюбно рассматривали машину.

— Всё, теперь к делу, — Михаил заглушил двигатель и повернулся к Виктору.

— Зачем мы сюда приехали? — Исаев нервно огляделся. Было действительно жутковато, особенно страшным выглядел сломанный светофор, медленно исчезающий в свете тухнущих фар.

— Чтобы нас с тобой никто не увидел. Контакты с тобой — это риск, сам знаешь.

Конечно Виктор знал, хотя всю злость мира он познал одним из последних. Когда поток сумасшедших начал уменьшаться, вспомнили, что у всех событий были виновники, продавшие миру свои гарнитуры. Вот только оба основателя компании бесследно исчезли, оставив в главном офисе нескольких программистов, забаррикадировавшихся от атак. Всё время они сидели внутри, боясь выйти. Им очень повезло, что отдел закупок накануне успел завезти несколько ящиков печенья и целую батарею бутылок с водой.

Спасённые программисты от радости сразу же сдали находящегося среди них начальника, который изобрёл гарнитуру и написал код для её работы. Вот так все узнали про Виктора Исаева. Каждый день его показывали по всем двум каналам, оставшимся от телевизионной сети, все в мире знали его в лицо. А потом он неожиданно исчез, и ходили слухи, что его спрятали военные, чтобы он открыл им свои тайны. Военные всегда нервничают, когда кто–то без них испытывает способы убийства.

Два года назад Исаев вернулся. Кто–то случайно встретил его на улице и вызвал телевидение. Как он ни старался скрыться, операторы гоняли его по всему городу, делая репортаж за репортажем. Они превратили его жизнь в кошмар, Виктора узнавали все, отказываясь общаться с ним. Ему не продавали ничего в магазинах, не давали денег, не брали на работу, он ночевал в заброшенных домах, но даже там его доставали телевизионные дроны.

— Есть возможность вылечить всех, кто сошёл с ума от гарнитуры, — сказал Исаев, бросивший наконец попытки разглядеть что–то в окружающей темноте.

— Ты это уже говорил. Как? — спросил Михаил.

— Ваш Институт мозга получил контроль над всеми нашими серверами и уже четыре года вы пытаетесь понять, что за данные там собраны, чтобы выяснить, как всё случилось. Так?

— Я не буду это обсуждать.

— Да ничего, я в курсе. А ещё я знаю, что вы до сих пор так ни в чём и не разобрались. И не разберётесь никогда, я позаботился, чтобы никто не разобрался.

— Выходи, — Михаил перегнулся через Виктора, на секунду перестав дышать, и толкнул правую дверь, — и вали отсюда.

— Эй, ты чего?

— Я ничего. А ты со своей философией вали из машины. Мне была нужна информация, а не лекция о твоём превосходстве. Давай.

Темнота в дверном проёме почему–то пахла весенним лесом, но за пределами освещённого салоном пятна прятался страшный полуразрушенный город. Виктор со злобой посмотрел на Михаила и захлопнул дверь.

— Ладно, — сказал он, — гарнитура занималась не только майнингом, она собирала данные о мозге каждого подключённого. На серверах по всему миру лежат изначальные полные образы мозга всех, кто пользовался гарнитурой. Если снова включить систему, но в обратную сторону, то можно извлечь эти образы и перезаписать в мозг всех сумасшедших. Они вернуться в то состояние, в котором были пять лет назад. Своего сумасшествия они помнить не будут.

— Как это сделать?

— Я написал программу, которая извлекает образы и идентифицирует их, чтобы не записать кому–нибудь чужой. Я отдам её тебе за миллион долларов. Новыми долларами конечно. И на банковскую карту. Вот тестовый вариант, — он вытащил из кармана флешку и положил её на панель, — в нём нет нескольких модулей, но по тому, что есть, принцип работы ты поймёшь. А гарнитура подойдёт та, которая и была раньше, но лучше две — за каждое ухо.

— Ты совсем не раскаиваешься в том, что натворил? — Михаил с удивлением смотрел на

Виктора, поражаясь степени наглости этого человека. — Ты сломал мир, а теперь хочешь денег за то, чтобы лишь частично что–то исправить?

— Я ничего не ломал, — огрызнулся Виктор, — я никого не заставлял, я не знал, что случится! Сколько можно?! Что вы все заладили одно и то же? Да и к тому же, если посмотреть на всё с другой стороны — кто пользовался системой? Бездельники, глупцы, неудачники, все, кто не умеет и не хочет работать. В один момент мир можно было очистить от таких людей, но вы сами собрали их по больницам и держите привязанными к койкам или накачиваете наркотой, чтобы они успокоились. Вы сами спасаете их, хотя они были и есть главный негатив всей цивилизации. Ну раз вы такие добрые — нате вам лекарство, пользуйтесь. Только заплатите мне за то, что ВЫ сделали со мной! Вояки два года трясли из меня что–то, чего я не знаю, вы травили своей ненавистью ещё два. Я голубей жрал сырых, с перьями, вот эту куртку на помойке нашёл, так какой–то идиот, проходивший мимо, потребовал, что бы я положил эту тряпку обратно! Ты жил такой жизнью? Вот и не осуждай меня!

— Так ты, выходит, жертва во всём этом? — Михаил нажал кнопку стартера, развернулся и двинулся назад, к разбитой остановке.

— Жертва, не жертва, какая теперь разница? — Виктор закрыл растрёпанную голову руками и уткнулся ею в торпедо. — Ты лучше скажи, мы договорились или нет?

— Я думаю, — ответил Михаил, чувствуя, как машина даже на маленькой скорости подпрыгивает на таящихся в снегу ямах, — помолчи пока.

Они доехали до границы, и он снова перегнулся и открыл дверь.

— Выходи, — сказал он, указывая рукой на горящие недалеко огни города, — флешку оставь. Через неделю, в восемь вечера, на этом же самом месте. Звонить мне не надо, являться в Институт тоже. Понятно?

— Да, — Исаев выбрался из машины и собрался захлопнуть дверь, — слушай, у тебя нет ничего пожрать?

Михаил открыл бардачок, вытащил пачку печенья, провалявшуюся там несколько месяцев, и бросил её Виктору.

***

Он доехал до дома и заглушил машину у самых дверей во двор. Новый дом был гораздо меньше, да и к тому же без собственного гаража. Но это ничего, он всё равно нечасто приезжал сюда, по большей части оставаясь сутками на работе. Со двора залаял Бобби, Михаил зашёл, потрепал вьющегося вокруг ног пса и проверил его кормушку. Соседи от души насыпали псу какой–то вонючей гадости, именуемой кормом для собак, которую Бобби любил больше, чем гонять бродячих котов. Чашка для воды тоже была полной.

— Эх, Бобик, — Михаил смахнул снег и присел на ступеньку, пёс тут же запрыгнул ему на колени и лизнул в нос, — счастливый ты сукин сын!

Он посидел, опёршись спиной о входную дверь, чувствуя, как собака устраивается на ночлег у него на коленях, потом всё же согнал сопротивляющегося пса и впустил его в дом. Бобби, выросший в квартире, очень одобрял, когда вместо будки его пускали ночевать в человеческое жильё. Теперь весь вечер он будет исследовать дом, непрерывно клацая когтями по полу. Главное — не забыть завтра выгнать его обратно. Оставшись в одиночестве, Бобби начинал охотится на туфли и подушки.

Михаил принял душ, вытащил из кармана флешку и долго разглядывал её, не решаясь вставить в компьютер, пока наконец не бросил её на стол, а сам завалился в кровать. Если на флешке именно то, что пообещал Виктор, отдохнуть в ближайшие месяцы вряд ли удастся. Пусть хоть один вечер побудет просто маленьким праздником безделья. Михаил потушил свет, вытащил из–под покрывала подушку и лёг поперёк кровати, как в детстве, уставившись в окно, светящееся огнями соседских домов. На первом этаже Бобби стучал когтями по паркету.

Он закрыл глаза, расслабляясь и отгоняя тревожные мысли о будущем. Но голова, отвыкшая от отдыха, не успокаивалась, заводским конвейером рождая одну мысль за другой. В памяти снова всплыли события того злосчастного первого дня.

С братом на плече он сбежал по ступенькам до первого этажа, не остановившись ни на секунду, чтобы отдохнуть. Спина ныла, руки затекли, но страх был сильнее усталости. В подъезде Михаил привалился боком к стене, чтобы Егор не упал с плеча, вытащил из кармана пистолет и сжал его в руке. Снаружи раздавались удары, брелок продолжал пищать, а к ноге жался скулящий Бобби. Михаил оторвался от стены, крепче сжав брата одной рукой, ткнул пальцем в кнопку на двери и вышел на улицу.

Какой–то мужик сидел на капоте, колотя ладонями по лобовому стеклу, словно хотел надавать пощёчин всему английскому автопрому в лице одной машины. На писк двери он повернул голову, спрыгнул с автомобиля и с воем бросился в атаку на незваных гостей. Михаил остановился, поднял пистолет, прицеливаясь, и, когда до противника оставалось пару метров, нажал на курок. Пистолет не выстрелил, мужик вытянул руки, надеясь ухватить Михаила за горло, тот попытался увернуться, но с братом на плече это было непросто. Он сделал шаг в сторону и тут же наступил на Бобби. Егор рухнул с плеча на асфальт, мужик споткнулся о него, на секунду взлетел и на полной скорости впечатался в закрывающиеся двери подъезда.

Михаил отпрыгнул в сторону и посмотрел на пистолет. Никогда ещё ему не приходилось пользоваться оружием, и, наверное, оно не было снято с предохранителя. Он дёрнул какую–то защёлку, надеясь, что именно она и является предохранителем, и снова прицелился в нападавшего. Тот уже вскочил на ноги, ладонью потёр ушибленный лоб и развернулся для второй атаки. Не дожидаясь, пока он опомнится, Михаил снова нажал на курок, пистолет дёрнулся в руке, огласив двор грохотом, сверху раздался женский вопль, завопили сигнализации припаркованных вокруг машин.

Мужик от звука замер на месте, ошалело осмотрелся и снова бросился вперёд, пуля прошла мимо. Михаил сжал пистолет обеими руками и выстрелил ещё два раза, и нападающий с криком упал ему под ноги. Он катался по асфальту, схватившись за простреленную ногу.

–Ууууууу, — он выл и плакал одновременно, сжимая рану окровавленными пальцами.

Михаил шагнул назад, не в силах отвести взгляд от этой картины. В мужике не было ничего человеческого, просто раненый хищник, одержимый собственной болью.

— Добей его! — крикнул кто–то сверху, и Михаил, подняв голову, увидел жильца, высунувшегося в окно третьего этажа, — ну что ты на меня смотришь? Добей этого гада!

— Не трогай моего мужа! — завопила женщина из другого окна. — Отойди от него, мразь!

Михаил стоял, чувствуя себя гладиатором на арене, ждущим решения судьбы соперника. Все переругивались где–то наверху, и никто не спешил спуститься и помочь. Как за несколько часов все успели стать такими?

Он снова засунул пистолет в карман и под неодобрительные крики подхватил Егора и потащил его к машине, краем глаза заметив, что кто–то вдалеке бежит со стороны дороги, видимо, привлечённый шумом со двора. Он из последних сил затолкал брата на заднее сиденье, захлопнул дверь и поспешил за руль. Из–под машины раздавался жалобный скулёж, Михаил на мгновение нагнулся, схватил Бобби за хвост и швырнул в салон собаку, которая по этому поводу решила издать предсмертный вопль. Через секунду кто–то прыгнул на капот, Михаил нажал на газ, вильнул в сторону, и фигура, перекатившись на бок, упала вниз.

Он снова летел, не разбирая дороги, и уворачиваясь от выскакивающих наперерез людей. Сзади Егор катался по салону, ударяя по пластику головой и коленями, собака с визгом цеплялась когтями за кожу сидений, одновременно пытаясь увернуться от тела своего хозяина. На магистрали по–прежнему было пусто, они быстро проскочили её, и Михаил свернул к своему дому. На рёв машины выскочила пара человек, а он всё разгонялся и разгонялся, объезжая неизвестно откуда взявшийся на асфальте мусор.

Перед самым домом прямо на дорогу выскочила женщина, и Михаил узнал одну из соседок, с которой иногда здоровался из вежливости. За ней кто–то бежал, размахивая над головой куском трубы.

— Бобби! — раздался голос с заднего сиденья, и рука вцепилась в щёку Михаила. От испуга он нажал на тормоз, машина взвизгнула покрышками, отклонилась в сторону, ударилась колесом о бордюр и, окончательно потеряв управление, снесла преследователя с трубой. Убегающая женщина даже не обернулась. Михаил глянул через плечо, Егор снова лежал на кресле, потеряв сознание от удара, снаружи на стекле расплывалось пятно крови. Он отпустил тормоз и поехал к своему дому прямо через газон. Машина накренилась и со скрипом ползла вперёд. Заднее колесо осталось лежать на дороге.

***

— Собрание у нас будет недолгим, — Михаил стоял перед группой программистов, которых сам отобрал для проекта, — я сейчас разошлю по вашим рабочим местам программу с описанием. Вы удивитесь тому, для чего она нужна, но прошу пока никому о ней не сообщать. Ваша задача — анализ её работы. Если в ней есть какие–то скрытые возможности, если она может делать хоть что–то не указанное в описании — я хочу об этом знать. Просмотрите всё до последней буквы, на ближайшую неделю я освобождаю вас от любой другой работы. Так что по местам, ребята, и жду ваши отчёты.

Все разошлись без вопросов, они знали, как Михаил не любит долгие разговоры и вопросы до начала работы, признавая только действия и результаты. Почти весь день он в одиночку провозился с программой Исаева, и, кажется, она действительно могла сработать. Вот только Михаил не считал, что Виктор написал программу ради денег. Здесь было что–то другое, и обязательно нужно было узнать, что именно.

Вызов планировщика опять застал Михаила врасплох, хотя в этот раз он сам взломал сеть Института и добавил встречу в график директора. Исаев не врал, защита тут действительно была неплохая.

— Михаил Иванович, напоминаю, что через пять минут директор ждёт вас у себя в кабинете.

— Хорошо, — Михаил сам нажал отбой, решив удивить планировщика. Он дошёл до лифта и поднялся на самый верх. Директор, одетый в пальто, ждал его прямо в дверях.

— Миша, ничего не понимаю, я уже собрался уходить, а тут мне говорят, что у нас какая–то встреча с тобой, — он протянул Михаилу свою вялую руку и пропустил его внутрь, — напутали они что ли?

— Олег Евгеньевич, надо поговорить, — Михаил сделал всего пару шагов от двери и повернулся, — в ближайшие шесть дней нужен миллион долларов. Новыми, наличными. Деньги не должны быть нигде учтены, потому что отчитаться за них не получится.

— Так, Миш, что за просьбы? — директор удивился второй раз за пять минут. — Где я тебе достану столько денег, да ещё на таких условиях? Не получится.

— Послушайте, когда четыре года назад правительство организовало Институт мозга, вы сами нашли меня и предложили эту работу. Помните? А ещё — помните, что вы сказали мне тогда? Что для поиска способа лечения я могу просить что угодно.

— Ну не в буквальном же смысле! Я не думал, что ты…

— Олег Евгеньевич, если вы найдёте этот миллион, то, скорее всего, на следующей неделе мы сможем опробовать лечение. Это достаточный повод дать мне деньги?

— Ты шутишь? — для директора сегодня был день сюрпризов. Старый скряга больше всего на свете любил деньги, и Михаил уже сейчас видел в его глазах пламя разгорающейся страсти. Если он представит правительству лечение, денег у него будет бесконечно много, больные люди не слишком интересовали его. И этот сегодняшний миллион был мелочью для директора, но он никогда бы не расстался с ним без обещания ещё большей прибыли.

— Не шучу.

— А если ничего не выйдет? — спросил директор. — Если не сработает?

— Тогда просто не сработает. Но шансы очень хорошие.

— Ладно, Миша, — директор в задумчивости прошёлся по кабинету и остановился у двери. Наверное, уже делил в уме будущие миллиарды. — Я найду деньги, но если у тебя не получится, то ты будешь у меня бесплатно работать до конца жизни! И не только ты, а весь твой отдел.

Михаил протянул руку, и на этот раз директор крепко пожал её.

***

На разбитой остановке было пусто, Михаил хотел выйти наружу и прогуляться, но вспомнил, что за сиденьем стоит сумка с деньгами. Не хватало ещё потерять их из–за своей неосторожности. Он оглядывался по сторонам, надеясь увидеть приближающуюся фигуру Исаева. Он не сомневался, что тот опоздает. Этот тип просто даёт понять, кто кому нужнее в ситуации. Мол, захочешь конфетку, малыш, — подождёшь. Ничего страшного, гордость Михаила давно умерла, покинув этот мир в подвале его дома, где он провёл почти месяц со свихнувшимся братом и его собакой, пока полиция не освободила их. Вместо гордости у него осталось стремление к цели, и ему казалось, что это гораздо важнее любых других его чувств.

В окно постучали, и Михаил увидел Исаева, который в сумерках подошёл незаметно и сейчас стоял у машины. Двери разблокировались, и Виктор скользнул в салон, такой же неприятно пахнущий, в той же грязной куртке. Вот она, так любимая всеми стабильность.

— Ну что? — спросил он, выжидательно глядя на Михаила.

— Мне нужна программа полностью, — сказал тот.

— А деньги?

— Сумка за твоим сиденьем.

Виктор повернулся и с трудом перетащил вперёд спортивную сумку, набитую купюрами. Он расстегнул её и вытащил наружу одну из пачек.

— Это что такое? — спросил он. — Я же говорил — на карту!

— За неделю? На неименную карту? Такую сумму? Ты понимаешь, что эту карту заблокируют через десять секунд, пока ты не объяснишь, откуда такие деньги и на что ты их собрался тратить? — Михаил врал. Если бы он надавил на директора, тот смог бы организовать даже спасение дьявола из ада, не то что карту с миллионом. Но он не хотел этого делать. Что бы ни задумал Исаев, эти деньги наверняка ему скоро понадобятся, с карты он сможет тратить их быстро и анонимно, а с наличными и его рожей, известной каждой собаке, времени ему понадобится очень много. Будет шанс разобраться, что именно он хочет сделать.

— Ааааа! — Виктор хлопнул руками по сумке, сунул пачку внутрь и застегнул молнию. — Как я с этим по улице пойду?

— Не знаю. Ты просил миллион — нате вам миллион. А мне нужна программа.

— Знаешь, ты злой! — с перекошенным лицом Виктор смотрел на Михаила, — я мог пойти к кому угодно, но я специально пришёл к тебе, потому что слышал, какой ты хороший специалист и замечательный человек. А ты… Ты просто гад, упивающийся властью и моей беспомощностью!

— А ты добрый? — ухмыльнулся Михаил в ответ. — И просто делаешь мне одолжение, никаких собственных планов у тебя нет?

— Каких планов? Ну каких планов? Я бездомный! Все мои планы — не сдохнуть! — прокричал Виктор, но Михаилу показалось, что на мгновение он отвёл глаза.

— Ну с миллионом–то не сдохнешь. И кстати, насчёт того, почему ты пришёл ко мне. После тебя я второй человек на планете, кто немного разбирается в вашем оборудовании. Я четыре года только его и изучаю. К кому ты ещё мог пойти? Не рассказывай мне сказки. Давай программу.

Виктор сунул руку в карман, вытащил ещё одну флешку, швырнул её Михаилу и полез из машины. Он схватил с сиденья сумку, перекинул через плечо и со всей дури хлопнул дверью.

— И машина теперь тебе виновата, — сказал Михаил, вытаскивая закатившуюся под сиденье флешку, и нажал на кнопку, запуская двигатель.

***

Две недели директор вился вокруг Михаила, требуя продемонстрировать лечение. В такие моменты он напоминал Бобби, который с точно такой же мордой бегал по дому вокруг хозяина, когда хотел на улицу в туалет. Михаил отбивался, стараясь полностью разобраться в том, что собирается сделать, но директор всё усиливал давление, заставляя торопиться. Призрак будущих прибылей огромными шагами мерял кабинет директора.

За день до эксперимента Михаил съездил в магазин, купил собачьего корма, в очередной раз удивившись, что его до сих пор производят. Люди сошли с ума и без всяких устройств, если даже при нехватке рабочих рук продолжают думать о том, чем кормить собак. Тут нужно было лечить всю планету. Он доехал до дома, покормил Бобби и провёл ночь в своей постели. Воспоминания из прошлой жизни не тревожили его в этот вечер, будущее было куда волнительнее. Оставалось сделать лишь пару маленьких шагов до него.

***

— Миша, у меня для тебя сюрприз, — директор сиял в предвкушении удивления, но Михаил догадывался, что за сюрприз его ожидает, не догадаться мог бы только слабоумный. — Знаешь, кого мы нашли для первого эксперимента? — Он добежал до двери и распахнул её. — Давайте его сюда.

Двое санитаров втолкнули внутрь каталку, на которой лежал Егор. Нестриженный, с торчащей во все стороны бородой, руки и ноги его были привязаны к поручням, а во рту торчала какая–то тряпка, не позволяющая кричать. Одет он был в один единственный подгузник, из–за чего выглядел сильно постаревшим младенцем.

— Извини за такой внешний вид, — директор развёл руками, делая вид, что он тут ни при чём, — но ты сам просил не давать пациенту успокоительных.

Михаил подошёл поближе и посмотрел на Егора. Он не видел его с того дня, как полиция разгребла завал и вытащила их троих из подвала. Он не мог заставить себя пойти навестить это тело, которое больше не было его братом, которое на третий день пришлось намертво примотать к трубам в подвале, потому что тело попыталось его убить. Он не хотел вспоминать этот кошмар с вонью от испражнений, с попытками кормить брата хоть чем–нибудь, с откушенным ухом у собаки, которая подошла слишком близко к хозяину. Но больше всего он не хотел вспоминать, как расстрелял соседа, который набросился на них, пока Михаил тащил Егора от машины к дому. Расстрелял и никогда не сожалел об этом. Именно тогда он осознал, что сам такое же животное, как и все психи, мечущиеся по улицам в поисках жертв.

Егор вращал головой и напрягал мышцы, стараясь вырваться. Ни капли узнавания не мелькнуло в его глазах, впрочем, Михаил и не надеялся на это.

— Приступим, — сказал он и дал знак санитарам, которые сделали укол со снотворным и прицепили гарнитуры за оба уха Егора.

Он отошёл к компьютеру, включил соединение с сервером и начал поиск необходимого образа. Программа высветила найденный идентификатор, оставалось только лишь запустить процедуру. Что должно было произойти? Что задумал Исаев? Он так и не узнал. Но обязательно узнает. Он нажал на кнопку записи и посмотрел на директора.

— Часов на восемь процедура, — сказал он, — можно пока заняться чем–нибудь. Пусть планировщик вызовет нас ближе к окончанию, тут и без нас за всем проследят. И вытащите у него тряпку изо рта!

Директор недовольно поморщился. Кажется, он считал, что результат будет через пять минут. Странно для человека, который четыре года руководил Институтом и отлично знал, как медленно движутся любые исследования.

— Олег Евгеньевич, — Михаил окликнул директора, когда они вышли из лаборатории, — мне нужно кое–что вам рассказать. Программу для лечения мне продал Виктор Исаев.

Михаил посмотрел на вытянувшееся лицо своего начальника и чуть не засмеялся. Вот как надо готовить сюрпризы, старый ты дурень! Брата он привёз, чуть не лопнул от гордости!

— Что?! — казалось, что директор сейчас начнёт топать ногами, его красная рожа светилась в полумраке коридора. — Ты уволен!

— Ну конечно, я уволен, вы справитесь и без меня. А что вы будете делать после того, как выяснится, что лечение существует, но вы против него? Сколько времени потребуется правительству, чтобы найти меня и вернуть обратно, а вас прогнать? Лечение важнее того, кто именно его придумал. Подождите, дайте договорить, — Михаил поднял руки, останавливая директора, — я предлагаю решение. Если бы я был во всём уверен, то никогда не сказал бы вам про Исаева. Но я боюсь того, что он может сделать. Если со мной что–то случится, то все результаты работ с описаниями лежат на одном из моих компьютеров, на том, который не подключен к сети. Всё зашифровано, но ребята из моего отдела смогут разобраться. Последние три недели мы изучали программу Исаева, мы добавили в неё кое–что от себя, я надеюсь, это нам поможет, если что–то пойдёт не так.

— Ты же понимаешь, что ты мне говоришь? У всего этого будут последствия!

— Обязательно будут. Но пока давайте всех вылечим.

Директор прошипел что–что сквозь зубы и пошёл к лифту. Михаил посмотрел ему вслед, пожал плечами и вернулся к работе. Вечером планировщик вызвал его в лабораторию.

99%. Индикатор последний раз дёрнулся и экран высветил надпись о завершении процесса. Михаил кивнул санитарам, и они сделали Егору укол. Он мирно лежал на каталке, такой же странный бородатый младенец, как и с утра, только теперь от подгузников шёл слабый неприятный запах. Пару минут ничего не происходило, Михаил взял брата за плечо и легонько потряс его.

— Мишка? — Егор резко открыл глаза, хотел вскочить, но ремни не дали ему пошевелиться. Он приподнял голову и со страхом осмотрел себя. — Что происходит? Почему вы меня привязали?

— Довольны? — Михаил повернулся к стоящему рядом директору, который почему–то не выглядел счастливым. — Можете уже рапортовать в комиссию, у нас получилось.

— Мишка, развяжи меня, ты что творишь? — недовольный Егор ещё раз подёргал ремни. — Совсем охренел?

***

— Ну что, Миша, твой выход, — директор показал рукой на зеркальное стекло, за которым Егор сидел в кресле. Он был помыт, выбрит и расчёсан, ему даже нашли какой–то халат вместо подгузника. — Давай, поговори с ним, вдруг он ненормальный до сих пор. А после тебя уже отправим его на тесты.

Михаил кивнул, вошёл внутрь и остановился перед братом, который смотрел на него снизу и молчал.

— Ну садись, чего стоишь? — спросил наконец Егор, и Михаил сел в соседнее кресло, поставив ноутбук на стол. — Расскажешь мне, как я тут оказался, и зачем вы меня привязали?

— Расскажу, но сначала ты. Сколько тебе лет? И какое сегодня число?

— Миш, а как меня зовут, ты не забыл? Что за дурацкие вопросы?

— Ну и всё же ответь.

— Тридцать шесть, — Егор поболтал голой ногой, торчащей из халата, — у тебя нету тапок каких–нибудь, а то пол холодный?

— Есть, но в кабинете, я принесу потом. Так какое число сегодня?

— Вчера было 26 июня, значит сегодня 27.

— Егор, тебе скоро исполнится 41 год, а сегодня 19 февраля.

— А я предупреждал, что однажды ты свихнёшься. Помнишь? Все эти сто тысяч раз? И вот этот день настал. Свихнулся ты, а привязали вы меня. Логично!

— К сожалению, всё наоборот, — сказал Михаил, — ты удивишься, как много всего пропустил.

И он рассказал о том, что случилось с миром и с ними обоими, опустив события в подвале его дома. Некоторое вещи стоит оставлять при себе.

— Вот, — Михаил повернул ноутбук и открыл крышку, — сам посмотри, как сейчас выглядят города и как мы живём. Почитай про больных, а потом я устрою тебе экскурсию наружу.

— Подожди, — Егор даже не посмотрел на экран, — ты хочешь сказать, что я больше четырёх лет был не в себе? Я ведь помню, что встречался с тобой два дня назад. Для меня это реально два дня назад!

— Ну и что не так? — спросил Михаил, вставая.

— Для тебя это не два дня. Получается, что ты не встречал меня четыре года. И ты просто смотрел, как я лежу, привязанный к этой чёртовой кровати, и разговаривал с каким–то дедом! Он для тебя был важнее! А потом ты зашёл в эту комнату и начал разговор с вопросов! Никаких эмоций, словно мы вчера расстались, словно тебе наплевать. Где хоть какие–то чувства? Миш, ты кто?

— Я принесу тебе тапки, — Михаил повернулся и вышел из комнаты, уловив ухмылку стоящего у стекла директора.

Он остановился в коридоре, прислонившись к стенке, и долго стоял, успокаиваясь. Чувств было много, но он не хотел показывать их Егору, потому что боялся. Но и его брат никогда бы не завёл разговоров о том, что кто–то не обнял его после разлуки или не прослезился, не тем он был человеком. Так что на его последний вопрос Михаил мог бы невежливо ответить точно таким же вопросом — а кто ты, Егор?

***

Вечерний город Михаил чаще всего видел из окна своего кабинета, но та картинка никогда не менялась, хотя, надо отдать должное, выглядела она впечатляюще. Сияющие огни центра плавно переходили в слабое мерцание периферии, упирающейся в полную темноту Старого района. Особенно красиво всё это смотрелось на закате, когда вдали ещё было можно различить ряды заброшенных зданий.

Но сегодня ночью он медленно ехал по городу на машине, разглядывая опустевшие улицы. Кажется, он наконец–то сделал всё, что было в его силах, и вот у него появился вечер для отдыха. Завтра будут новые задачи, а сегодняшний вечер создан для безделья. Он проехал через центр, свернул на шоссе к своему дому и открыл боковые окна и люк, впуская внутрь свежий августовский воздух. Его район уже спал, и только одинокий кот на заборе проследил взглядом проехавшую мимо машину.

Он ехал к дому, в котором уже четыре месяца жил вместе с братом с тех пор, как забрал его из Института. Мир медленно выздоравливал, почти десять миллионов удачных излечений за полгода. Директора каждый день показывали по телевизору, он говорил и говорил про то, как хорошо станет совсем скоро, когда все полмиллиарда больных вернуться к нормальной жизни.

Егор устроился на работу, он так же, как и раньше, строил дома, которые обязательно понадобятся для растущего населения. Михаил шесть месяцев наблюдал за ним, разговаривал и проверял. Брат помнил всё до момента, когда первый раз лёг спать с гарнитурой за ухом. Но кроме памяти было много другого, и с каждым днём Михаилу всё больше казалось, что Егор — совсем не тот человек, которого он знал почти всю жизнь.

Он остановился у двери и вышел наружу, двигатель за спиной тихо вздохнул на прощание и умолк. Открыв дверь, он вошёл во двор и направился к дому. В будке тихонько скулил Бобби, видимо, его тоже мучили ночные кошмары. Михаил отомкнул замок, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить собаку, но Бобби всё равно проснулся, стрелой пронёсся к дому и через секунду уже обнюхивал диван в прихожей.

Михаил поднялся на второй этаж и, проходя мимо спальни Егора, остановился и осторожно приоткрыл дверь. Егор спал за столом перед экраном работающего ноутбука, который он купил, чтобы с утра до вечера смотреть смешные видео в сети. Михаила раздражала эта новая привычка брата, но он молчал, собирая информацию. Вот только сейчас на экране не крутились ролики про котят и голые задницы. Курсор мерцал в конце страницы, сплошь исписанной программным кодом.

Не закрывая дверь, Михаил тихо выскользнул в коридор, на цыпочках дошёл до своей комнаты и, вытащив из шкафа тот самый пистолет, вставил в него оставшуюся нетронутой запасную обойму. Он знал, что не чищенный и не смазанный пистолет может не выстрелить, но сейчас ему было не до этого, сейчас ему были нужны ответы, пусть он и в который раз уже обо всём догадался. Он нащупал в кармане брелок, с которым не расставался последние шесть месяцев, и пошёл обратно.

В комнате Егора он включил лампу, обошёл стол и сел напротив брата, поднявшего голову и жмурящегося от яркого света.

— Рассказывай, кто ты, — Михаил навёл на Егора пистолет и отщёлкнул предохранитель.

— Миш, ты что, сдурел? — Егор сощурился и потёр глаза, — убери эту хреновину.

— Я не шучу, рассказывай! Посмотри на экран и скажи мне, кто ты и что ты делаешь?

— Да это я так, — Егор со страхом взглянул в ноутбук и закрыл крышку, — решил поинтересоваться, что ты в этом такого находил всю жизнь. Просто немного поизучал программирование, вот и всё.

— Я больше не буду спрашивать, ещё одна глупость — и я выстрелю!

— В брата? Мишка, ты выстрелишь в брата?

— Нет, судя по всему, я выстрелю в Виктора Исаева. Не так ли? — Михаил встал, схватив пистолет обеими руками. — Говори!

В коридоре застучали когти, и в дверь просунулась любопытная голова Бобби. Он осмотрелся, не увидел ничего интересного и поскакал по своим делам.

— Какого Исаева, ты что несёшь? — Егор тоже вскочил. — Это я, твой брат, ты от своей работы совсем разум потерял!

— Нет, ничего подобного. Ты — не мой брат. Да, ты скопировал его память и привычки, но не его личность. Вот личность ты добавил свою, прописав образ своего мозга прямо в программу. И потому твои память и привычки доминируют, потому ты и не похож на моего брата! Что, не разобрался, как уместить две личности в одном мозгу? Боялся, что начнёшь сходить с ума? Виктор, ты дилетант с огромной самоуверенностью! Ты гений в программировании, но слишком плохо представляешь, как работает мозг! Ты мог бы принести миру столько пользы, но ты уже второй раз пытаешься всё испортить!

— Я ничего не собираюсь портить, — Егор медленно сел на место, — я просто хочу найти этих двух уродов, которые забрали все деньги и славу, а меня оставили виноватым.

— И для этого тебе понадобилось создавать полмиллиарда своих копий? Ради мести двоим людям? Чтобы просто найти тех, кто превратил твою идею в бизнес, платил тебе огромные деньги, а потом сбежал без предупреждения? Ну не надо мне рассказывать эту чушь!

— Не хочешь верить — не надо, но я не вру.

— Сомневаюсь, — Михаил тоже сел, положив пистолет на стол, — хочешь, поясню почему? Что будет после того, как ты их найдешь? Не с ними, а со всеми вами, копиями одного человека?

— Я верну всем их личности после этого.

— Какой именно ТЫ всё вернёшь? — Михаил усмехнулся. — Вот конкретно ты, мой псевдобрат? Или, может быть, настоящий Виктор Исаев? Или какой–то другой клон вернёт нам всё? Я не идиот, Виктор. Каждый из клонов — отдельная личность, пусть и скопированная. У каждого из вас есть инстинкт самосохранения, он будет очень сильно сопротивляться сознательной смене личности, потому что для него это смерть. Ты не станешь никому ничего возвращать добровольно.

— Стану. Я не такой плохой человек, как ты думаешь.

— Ну тогда я открою тебе тайну. Создатели твоей компании давно мертвы, они сошли с ума вместе со всеми, были убиты и опознаны полицией. Просто эту информацию почему–то решили не разглашать. Но у меня есть их фото и результаты вскрытия, доказательств полно.

— Врёшь! Они были богаты, они не стали бы пользоваться гарнитурами!

— Богатые не бывают идиотами? Богатым всегда достаточно денег? Ты ведь тоже был богатым, и как это тебе помогло? Все доказательства имеются. Пойдём, я покажу их тебе, а потом у меня есть две гарнитуры, которыми мы с тобой воспользуемся, чтобы вернуть мне настоящего брата. Ну как тебе идея?

— Подожди, — сказал Виктор, поднимая руки, — чтобы вернуть тебе брата, мне нужно переписать программу, просто так ничего не выйдет. Нужно время.

— Нет, не нужно, — Михаил опять встал, подошёл к окну и открыл его, сегодня ему требовалось много свежего воздуха, — ты слишком сильно был уверен в себе, думал, что мы не разберёмся с твоей программой. Но мы написали свою собственную, так до конца и не выяснив, что делает твоя. Но теперь–то я знаю, что она делает. Всем нашим отделом мы оказались умнее тебя. Последний месяц по миру работает только наш вариант, он возвращает людям их настоящие личности. Больше никаких твоих клонов. Ну так что, теперь вернёшь мне брата?

— У меня другое предложение, — Виктор перегнулся через стол и взял оставленный пистолет. — Но для начала вопрос, просто из любопытства — а что во мне не так? Как ты догадался, что я не твой брат?

— Много причин. Например, ты раньше слишком любил свою собаку, ты иногда таскал её с собой даже на работу, ты ко мне в гости с ней приезжал, — Михаил бесстрастно смотрел на оружие в руках Исаева, — а с тех пор, как вылечился, всего пару раз погладил его и всё.

— Да он же страшный! — Виктор рассмеялся и повертел в руках пистолет. — Весь в шрамах, без уха, да ещё эта дурацкая кличка — Бобби! Ну и имечко для собаки!

— Вот именно об этом я и говорю. От моего брата в тебе только память. Ты же помнишь, откуда взялись все его шрамы и его кличка. И для Егора это всё было ещё одним поводом любить собаку, а для тебя — это просто глупость и уродство. Ну а про его ухо ты не помнишь. Ты другой. И я подозреваю, что ты не напрасно взял оружие? Что ты хочешь сделать? Убить меня, а потом отомстить миру за то, что он ненавидел тебя?

— Что–то вроде того.

— Не получится, Виктор, — Михаил засунул руки в карманы, нащупал брелок и положил палец на кнопку, — думаешь, я не предусмотрел чего–то подобного? Ты не смог совместить в одном мозгу две личности, это очень сложно — сделать из двух людей одного. Я пока тоже не могу, но зато я смог кое–что другое. У тебя в голове записаны два образа — твой и Бобика. У всех клонов. Собачий образ прост, я легко добавил его к твоему. Знаешь, бывают больные люди, у которых несколько личностей, замещающих друг друга? Вот по сигналу Бобик временно может вытеснить тебя из мозга. Мы включим этот сигнал по телевидению и соберём вас всех для смены образа на новый, правильный. И настоящего тебя заодно найдём. Директору нашему, конечно, придётся уволиться, но ему давно пора на отдых.

— В любом случае, тебе это никак не поможет, — Исаев поднял пистолет и прицелился.

— Скажи: «Гав!», — Михаил посмотрел на удивлённое лицо напротив и нажал кнопку.

Брелок запищал, и оружие выпало из руки Виктора, а сам он рухнул на пол, где попробовал встать на четвереньки, но руки и ноги не слушались. Он попытался ползти, странно перебирая конечностями, но и это у него не вышло. Он барахтался на полу, задевая стол и стулья, пока наконец не успокоился. Он положил голову на паркет и тихонько заскулил.

Михаил сходил к себе и принёс снотворное и две гарнитуры, прицепив их на уши Виктора–Егора. К утру настоящий брат снова будет с ним, хотя он уже и не был уверен, хочет ли этого на самом деле. А вот всем остальным предстоит стать немножко лучше. В одном Исаев был прав, гарнитурами в большинстве пользовались бездельники, глупцы и неудачники. Михаил уже знал, как добавить им всем немного трудолюбия. Нужно всего лишь поменять несколько строчек в коде, и мир обязательно станет прекраснее.

Вбежавший на звук Бобби сел рядом с Егором и начал подвывать плачу своего хозяина.