Комьюнити

Алексей Иванов, 2012

«Гениальный айтишник изобретает “семантический интернет” – методику Web 3:0, и “семантический” портал порождает IT-компанию с коммерческим потенциалом “Фейсбука”. Но в одном из комьюнити, которыми обрастает новый ресурс, вдруг появляется тема Чёрной Смерти – самой жуткой эпидемии в истории человечества. И участники комьюнити, сами того не замечая, тонут в мороке средневековой чумы. Они уже наяву видят “чумных докторов”. Абракадабру – демона чумы, и Королеву Чуму. Зачумлённое комьюнити убивает людей. Но кто запустил программу чумы, зачем, и как чума вышла в реал? Если угодно, это жанровый роман: мистический триллер о смерти по интернету со стилизацией под сетевой форум. Если угодно – детектив о жестокой перемене собственника в IT-корпорации. Если угодно – “очерк нравов” о провинциалах в столице. Но в целом “Комьюнити” – антиутопия о перемещении законов онлайна в оффлайн. В обществе потребления агрегаторы сами формируют для человека картину мира, фальшивую, но приятную, а соцсети, созданные для объединения людей, потихоньку разъединяют. Это и есть пресловутое “восстание машин”, и оно давно уже началось». Алексей Иванов

1

Глебу, в общем, наплевать было на усопшего. Кто ему Лев Гурвич — сват, брат, работодатель? Никто. Глеб нахмурился, словно внезапно вспомнил о какой-то скорбной заботе, и боком осторожно двинулся через небольшую толпу к выходу из церкви. Пол в храме был затоптан мокрыми ногами, а от горящих свечей ощутимо тянуло теплом.

Батюшка громко, быстро и невнятно тараторил молитвы, деловито вышагивал вокруг гроба и качал звякающим на цепочке кадилом. Люди, пришедшие на похороны Гурвича, пережидали отпевание с некоторой неловкостью. Поп вёл себя как-то уж очень сноровисто, без почтения к смерти. Но одёрнуть его было некому, потому что молитв и правил службы никто не знал. Откуда взяться таким познаниям у бизнесменов и сисадминов? Хоронили-то софт-мастера из пятёрки лучших IT-инженеров страны. Просто покойному при жизни было по хрен, что Россия — «Нигерия в снегу», как сказал Брин, поэтому сейчас он лежал не в шезлонге на песках Biscayne Bay, а в полированном ящике в храме Иконы Божией матери «Всех скорбящих Радость» на Калитниковском кладбище города-героя Москвы, эР-эФ.

Какого фига Гермес затеял это шоу с отпеванием? — раздражённо думал Глеб, с трудом выталкивая перед собой тугую храмовую дверь. Если Гурвич и был православным, то крестился явно по приколу. Жил он только себе в кайф, поэтому плакать о нём некому. Из людей его интересовали одни девки Пети Листермана. Но ведь нужно хоть как-то проводить человека, который создал «ДиКСи»… Пожалуй, Гермес прав: панихида — оптимальный вариант. Что ж, Гермес всегда прав. Богам — им всегда виднее.

Глеб вышел из храма, отошёл подальше от нищих на паперти, вытащил из кармана пальто пачку Marlboro Golds и прикурил сигарету от зажигалки Zippo. Marlboro правильно поджигать только Zippo. Парень, если ты хочешь себе место на рынке, тогда живи по правилам. Гермес как-то обронил, что правила важнее премиум-класса. Эта мысль позволяла надеяться на рост.

В городе-герое Москве, в эР-эФ и на планете Земля заканчивался ноябрь. Над заснеженными куполами храма и колокольни кружились и кричали галки. А стыло-серое небо сюда будто бы кто перетащил из прошлого Глеба, как одеяло. Такое же небо висело над северным городом Апатиты, откуда Глеб двадцать лет назад убежал в столицу.

Родом из Апатитов был ещё и Андрей Малахов. Как-то в начале нулевых Глеб лежал на продавленном диване в съёмной московской хрущобе и смотрел по СТС «СВ-шоу» с Веркой Сердючкой. «А чего ты из Апатитов уехал? — ехидно спросила Верка у Малахова. — Апатия замучила?» Да, лично его, Глеба, замучила. Да, здесь его тоже может накрыть небом Апатитов, как вот сейчас, но есть способы отвлечься.

Глеб достал айфон, набрал и отправил в Твиттер сообщение: «Стою в церкви на отпевании айтишника. Полный сюр». Глеб давно перестал воображать себе того идиота, которому интересно знать, чем он, Глеб, сейчас занят, что он чувствует и что думает. Твиттерил Глеб уже для себя.

Писать в Твиттер его обязал Гермес. Так правильно по статусу. Поначалу Глеб считал Твиттер тинейджерской дурью, но потом свыкся и вошёл во вкус. Твиттер легко подыскал себе место даже в плотном рабочем графике: он оказался подобен курению. Сообщения были короткие, будто сигареты. Они отмеряли микроритмы жизни, будто перекуры.

Глеб, филолог по образованию, вспоминал, как у Астафьева в «Оде русскому огороду» бабушка ругала деда, копавшего грядки: «Борозду пройдёт — папирёсу! Борозду пройдёт — папирёсу!» Это и был русский народный Твиттер, но только господу богу. А мелко лгать в депешах — естественно, словно курить не взатяг.

Глеб направился к воротам кладбища — к столбикам из жёлтого кирпича — и бросил окурок в урну. За чёрной решёткой ворот светлела свежим снегом небольшая площадь: слева в ряд стояли джипы тех, кто приехал хоронить Гурвича, справа — синие кабинки биотуалетов. Глеб решил не возвращаться в церковь, а ждать возле могилы. Он прошёл мимо конторы кладбища и углубился в аллею.

Айфон оставался в ладони. Глеб вывел портал «ДиКСи» и настукал в поисковике: «Калитниковское кладбище». До айфона Глеб не знал, что доступность информации делает жизнь очень чувственной. Как-то волнует, что ты можешь сразу узнать всё о любом явлении и любом месте. Ну, будто бы ты можешь заглянуть под юбку любой женщине, и за это тебя будут уважать как серьёзного исследователя. С айфоном ты кажешься себе очень укоренённым в жизни, допущенным к тайне, следовательно, к принятию решений — хотя это неправда. Однако удовлетворение любопытства обычным способом не тешит самолюбия так, как удовлетворение через айфон: за это удовольствие люди и потрошат свои кошельки, оплачивая трафик.

Кстати, усмехнулся Глеб, Калитниковское кладбище — не от слова «калитка», а от слова «калита», то есть кошелёк. Раньше здесь была слобода Калитниковская, где жили мастера, что шили кошели. Н-да, и в старину Москве нужны были целые слободы для пошива кошельков.

«ДиКСи» паковал информацию ёмким дайджестом. Калитниковское кладбище основали в 1771 году во время эпидемии чумы. Сотни возов с трупами выезжали за Камер-Коллежский вал через Спасскую заставу и вываливали мертвецов в ямы на пустыре у Калитниковской слободы. Потом могильники стали обычным кладбищем. В 1838 году здесь построили нынешнюю церковь. Хоронили тут богатых крестьян, небогатых купцов, разночинцев и прочую интеллигенцию.

Из интересных персон, упокоенных на Калитниках, Глеб встретил Роберта Фалька, художника из объединения «Бубновый валет». Авангардисты «Валета» писали нечто крикливо-кривое и угловато-цветастое. Фальк, весь такой креативный и продвинутый, в 1928 году эмигрировал в Париж, но в славном 1937 году по приглашению друга, краснознамённого лётчика, вернулся в СССР и прожил в Москве два вполне благополучных десятилетия, хотя его и трепали за формализм.

А ещё на этом же кладбище лежал рэпер Ратмир Шишков. Он был из знатного цыганского рода, потусовался на «Фабрике звёзд», а потом самовыражался в R&B-группе «Банда» с Домеником Джокером и Тимати, такими же мутантами, как и сам. Мартовской ночью 2007 года он погиб в компании друзей — пьяных мажоров: их «мерседес» летел на красный свет и врезался в борт легковушки на углу Садовой-Спасской и Орликова переулка. Пять трупов. Ратмиру было девятнадцать лет.

Двигая иконки по экрану айфона, разворачивая и сворачивая информационные окна, Глеб думал, что авангардист и рэпер на старом чумном кладбище — тоже сюр не хуже отпевания айтишника.

Глеб неторопливо шагал по асфальтовой дорожке между могилами. Дорожку обжимали чёрные ограды — то чугунные, литые и витые, а то обычные, сваренные из уголка и прута. Голые ветви высоких деревьев переплетались, продолжая узоры оград. За крестами и стволами верб виднелись унылые плоскости бетонных плит, из которых состояла внешняя стена кладбища. А дальше в хмари угадывались громады многоэтажных домов со стороны Волгоградского проспекта.

Глеб прочитал, что на Калитниках похоронена блаженная старица Ольга. Она прожила больше века и умерла 23 января 1973 года. Глеба это неприятно задело. 23 января 1973 года в городе Апатиты Мурманской области родился он сам, Глеб Сергеевич Тяженко.

В миру старицу звали Марией Ложкиной. Дворянка и монахиня, она каким-то образом уцелела в ГУЛАГе и после войны пристроилась жить в полуподвале близ Таганской площади. Старица совершала странные чудеса: с утра брала две сумки и шла бродить по Москве. Если встречала сердитого или грустного человека, то просила его помочь поднести поклажу. Человек помогал — и к нему возвращалась радость жизни. Эта история была какая-то очень московская, когда дурное настроение — проблема, которую решают специальные люди.

Новые захоронения на Калитниковском кладбище проводили только в порядке исключения — на двух участках в дальнем конце. Гермес добился, чтобы для Гурвича сделали исключение. Более того, Гермес добился, чтобы тело Гурвича не кремировали, а похоронили. Гермес хотел, чтобы у Гурвича была могила, а не ячейка в стене колумбария. Глеб не знал, зачем Гермесу могила Гурвича. Понятно, что Гурвич — друг и партнёр, но ведь не собирался же Гермес бегать к нему на могилку в каждый престольный праздник…

Глеб увидел яму для Гурвича. Её выкопали между двумя старыми захоронениями почти у бетонной стены кладбища. Глеб остановился поодаль, на асфальтовой дорожке, чтобы не пачкать ботинки в глине. Конечно, нехорошо думать о ботинках, когда рядом такое горе… Но в данный момент вокруг не было скорбящих, готовых оскорбиться чужим циничным чистоплюйством. Глеб убрал айфон и натянул перчатки.

Рядом с ямой находилось какое-то надгробие — каменный ящик, накрытый толстой плитой с профилированной кромкой. Над ящиком возвышался крест. В высоту конструкция достигала Глебу до плеча. Ограда отсутствовала. И что-то с этой могилой было неправильно…

Глеб рассматривал заснеженный крест. Вертикальный монолит креста был широким сверху, а вниз сужался на клин. Горизонтальная перекладина выступала совсем ненамного. В общем, у креста был стильный дизайн, который не вязался ни с барокко восемнадцатого века, ни с классицизмом девятнадцатого. Для модерна начала двадцатого столетия слишком скупо и сурово. Получается, памятник новый? Значит, ещё живы те, кто лично знал погребённого? Но почему же тогда могила без ограды, которая отделяет личное сакральное пространство от публичного?

Может быть, это могила московской старицы Ольги? У неё нет родни, которая огородила бы могилу, но есть почитатели. Поисковик «ДиКСи» сообщал, что самый большой крест Калитниковского кладбища — на могиле схимонахини Ольги. Вроде бы крупнее этого креста Глеб других крестов не заметил. Хотя, конечно, он не смотрел внимательно.

Плечи Глеба передёрнулись под пальто. Если это могила старицы, то на ней стоит дата его рождения. Глеба словно что-то за рукав потянуло к могиле: захотелось увидеть крест с собственной датой…

Хрустя снегом, Глеб осторожно подошёл к надгробию, нагнулся и перчаткой соскрёб с креста сизый иней, наросший на рытвинах камня. Проступили чёрные буквы. Нет, это не имя «Ольга»: слово куда длиннее, и буквы латинские. Но что там начертано?.. Глеб не поверил глазам. На кресте значилось: ABRACADABRA.

Глеб распрямился. Бредятина какая-то. Абракадабра. Шутка, что ли? Какой кретин придумал так пошутить?..

А надгробие явно старое. Камень уже пористый, плита неровная, углы выщербились, все грани креста и плиты стёрты и закруглены.

Смешное детское словечко на могильном кресте выглядело жутко. Абракадабра, шалтай-болтай, ябеда-корябеда… Или это заклинание? Крибле-крабле-бумс, рекс-пекс-фекс, трах-тибидох… Бамбара-чуфара-лорики-ёрики, явитесь передо мной, летучие обезьяны!.. Может, здесь похоронен ребёнок? Надгробие-то не очень большое… Ну и что? Разве уместно на могиле ребёнка писать «Сим-Сим, откройся»?

Под снегом на груди креста угадывались ещё какие-то слова. Глеб опять наклонился и, не пожалев кожаных перчаток Forzieri, тщательно расчистил весь текст. Однако недоумение только возросло.

На кресте было высечено:

ABRACADABRA

ABRACADABR

ABRACADAB

ABRACADA

ABRACAD

ABRACA

AB RAC

ABRA

ABR

AB

A

Глеб задумчиво разглядывал нелепый монумент. Что это такое?

Вдалеке за деревьями послышались негромкие голоса и шум шагов. Видимо, от церкви по дорожке несли гроб с Гурвичем.

Глеб снова достал айфон и с разных позиций сделал несколько снимков креста с абракадаброй. Забавная штуковина. Вот и будет о чём сделать новый пост в своём блоге соцсети «ДиКСи». Писать о похоронах — убить рейтинг. А вот абракадабра — это интересно.

И наверняка кто-нибудь из посетителей объяснит, в чём тут дело. Всегда находится умник, который всё знает. И слава блогу.