Белый Ферзь атакует!

Алексей Ерехинский

Могут ли быть в этом мире недоброжелатели у директора солидной фирмы, умного, честолюбивого, заботящегося о собственном реноме больше, чем о благополучии близких? Приближающийся юбилей в родовом имении несёт в себе не только радость и приятные сюрпризы, но и затаенную обиду, разочарование и желание предъявить тайный счёт…

VII

Длинный металлический пинцет проник в клетку и поставил маленькое трепещущее тельце на середину площадки. Мышка сразу отбежала в угол и тревожно начала вслушиваться. Ее крошечный розовый носик, как поплавок на речке, задергался, уловив чужой незнакомый дух. Опасность имела свой запах, ею была пропитана вся окружающая тесная атмосфера. Грызун беспокойно повертел головой, осмотрел уходящую к потолку зеленую ветку, несколько камней у ее подножия, золотистый песок с разбросанными на нем стеблями бамбука. Кругом царило безмолвие и покой, и все же норушка не доверяла этой застывшей свободной от суеты пасторали.

Мышку беспокоил бамбук, витой и изогнутый, занимавший всю заднюю стенку клетки. Белое существо подозрительно вглядывалось в блестящий ствол и вдруг обнаружило две желтые точки на торце палки. Они заинтересовали попавшую в вольер из внешнего мира гостью. Сначала точки расширялись, какое-то время оставались неподвижными, а затем практически пропадали. Потом все повторялось. Таких чудес мышка еще не встречала, и от этого крохотное сердце в ее груди билось тревожно и неровно. Но бежали минуты, а так ничего и не происходило, и она стала успокаиваться. Убаюканное необычным свечением, исходящим от бамбука, животное не сразу заметило, что палка пришла в движение. Послышался едва уловимый шелест сухих песчинок, и желтые точки на бамбуке превратились в два маленьких блюдца. Исходящий от них свет гипнотизировал, не давая отвлечься на что-то другое и заставляя подчиняться магии невидимого фокусника.

Маисовый полоз рывком оторвал от поверхности свое гибкое тело и вонзился зубами в замечтавшегося грызуна. На белый песок упала капелька алой крови. Сознание мышки начало гаснуть, но даже в сгустившейся вокруг нее темноте она продолжала видеть сияние прекрасных желтых блюдец…

— Ну, вот Гюнтер, мы и поели, — раздался рядом с клеткой густой бас Павла. Несколько лет работы в поместье до сих пор не убили в нем желания любоваться смертельной игрой змеи со своей жертвой.

— Следующая кормежка через три недели, — попрощался он с полозом и направился к следующей клетке. — Привет, Лео.

Серпентарий занимал внушительную часть подвала вместе со спортивным залом, винным погребом и стоянкой для автомобилей. Любовь к ползучим тварям у Аркадия Платоновича появилась сравнительно давно, где-то десять-двенадцать лет назад. За это время террариум несколько раз расширяли из-за появляющихся в нем новых постояльцев. Гремучие змеи, гадюки и ужи разных мастей оставили дикую природу и отправились жить, не по своей воле, конечно, в загородный особняк. Клетки — горизонтальные, кубические, вертикальные — занимали целую стену от пола до потолка. Владелец имения часто сюда заглядывал. Как он объяснял, здесь ему лучше думалось. Большое кожаное кресло и письменный стол располагались прямо напротив редкой и опасной коллекции. В приглушенном свете лампы под шипение и барахтанье змей глава «Гарантии успеха» вынашивал дерзкие планы по защите своей империи от внешних и внутренних врагов. Ведь в миру недаром повелось, что противников и завистников у руководителя крупной фирмы всегда пруд пруди.

Аркадий Платонович долго искал толкового человечка, который мог бы и ухаживать за обитателями питомника, и следить за садом, и заниматься домашним виноделием. Павла Сердюкова ему порекомендовало крупное кадровое агентство вместе с еще пятью кандидатами. Собеседование состоялось в стенах родового особняка, а, точнее сказать, на рабочем месте — в террариуме. Хозяин поместья и недавно поступивший на службу к нему Михаил Вяткин отдали предпочтение именно Сердюкову, несмотря на его возраст (они с Аркадием Платоновичем были ровесниками), небольшую подслеповатость и неопрятный вид (как позже выяснилось, самокритика к гардеробу снизилась из-за трагической гибели близкого родственника, после чего он стал принимать успокоительное). Павел долгое время жил в Средней Азии в семье змееловов и не раз охотился на кобру. Быстрыми профессиональными движениями он продемонстрировал экзаменаторам захват выпущенной из клетки змеи. Небольшая деревянная палочка, словно притянутая магнитом, уперлась точно под самую голову гадюки и придавила ее к каменному основанию подвала. Та даже разозлиться как следует не успела. Затем ловец спокойно взял рептилию голыми руками и забросил обратно в клетку. Вся процедура не заняла и трех минут. Впечатленные навыками Павла, Аркадий Платонович и Вяткин отнеслись снисходительно к довольно посредственным знаниям Сердюкова в области садоводства и виноделия, поэтому уже на следующий день он приступил к работе в новом амплуа…

Уличная дверь, ведущая в серпентарий, открылась, и на пороге возник Вяткин.

— А, вот ты где! — вместо приветствия произнес он.

От Павла не укрылось, что секретарь не в духе.

— А где же мне еще быть? Сегодня у аспидов пир. — Сердюков указал пальцем на пищащих у его ног в ящике белых мышек.

— Понятно. Хозяин просил напомнить, что завтра в программе вечера запланировано посещение гадюшника. Приберись здесь хорошенько, полы что ли помой, гостей завтра понаедет тьма-тьмущая.

— О чем разговор, все сделаю. Сейчас закончу кормежку и займусь этим.

— Отлично, — немного повеселев, сказал Вяткин. — А как там Ферзь поживает? Живой пока еще?

Речь шла о коралловой змее белого цвета, попросту говоря, об альбиносе, которой удивительно точно подходило прозвище шахматной королевы. Уникальную рептилию преподнесла Аркадию Платоновичу в качестве презента одна тунисская компания в знак благодарности за безупречное выполнение «Гарантией успеха» срочного и запутанного контракта. Заказчик предусмотрительно побеспокоился узнать о вкусах главы фирмы, и это впоследствии сделало общение партнеров доверительным и приятным.

Вольский гордился раритетом, и Ферзь по праву считался его любимцем, если так можно выразиться по отношению к ядовитой змее. Иногда, когда Аркадий Платонович находился в особом расположении духа, ее по требованию Вольского доставляли к нему в кабинет в специальном контейнере. Там владелец опасного животного ставил клетку к себе на стол и как ни в чем не бывало занимался составлением какого-нибудь важного документа, изредка бросая взгляд на находящегося от него всего в десяти сантиметрах смертоносного гада. Так Аркадию Платоновичу лучше думалось. Но пару месяцев назад хищник наотрез отказался от пищи, и хозяин имения не в шутку встревожился. К альбиносу приехал ветеринар и сказал, что питомца надо исследовать, а для этого потребуется сначала его усыпить. Змее сделали укол, и эскулап приступил к работе. Врач долго копошился в пасти рептилии и все покачивал головой, видимо, находя признаки болезни, которую он и ожидал увидеть. Затем айболит вынес неутешительный вердикт — язвенный стоматит. Такой недуг поражает змей, если они получают травмы черепа, например, при ударах о стеклянные стенки клетки.

Аркадий Платонович сразу согласился с диагнозом врача, он вспомнил, что Ферзь действительно страдал излишней агрессией и часто бросался на мнимых врагов из внешнего мира, сильно ударяясь головой о невидимую прозрачную преграду.

Ферзю промыли пасть раствором, врач выписал рецепт и назначил курс лечения, но пока заметных улучшений в состоянии здоровья пациента что-то не наблюдалось…

— Скорее жив, чем мертв, — ответил Павел. — Только непонятно, надолго ли. Вон мышь до сих пор по нему бегает, а он на нее ноль внимания.

Павел указал пальцем на расположенную неподалеку клетку, из иллюминатора которой выглядывала белая голова Ферзя с грустными и мутными глазами. По вольеру беззаботно бегал грызун, то и дело задевая змею, но альбинос полностью отрешился от происходящего вокруг.

— Ладно, мне пора. — Вяткин кивнул Павлу и вышел в другую дверь, соединяющую подвал с домом.

День у Михаила не задался с самого утра. В семь часов Арсений привез с вокзала шефа, хмурого и озабоченного. Не особенно придав этому значения, секретарь, по обыкновению, пустился докладывать о состоянии дел. Рассказал ему о прошедшей встрече с замом Вольского, о подготовке к юбилею, репетиции с тамадой и в конце упомянул о несчастном Ферзе. Только последние слова заставили шефа немного заинтересоваться докладом помощника. А потом Аркадий Платонович задал Вяткину очень неприятный вопрос.

— А Лиза вчера дома ночевала?

«Кто ему уже успел сообщить о дочери?» — Сердце Михаила болезненно сжалось.

Накануне, покончив в городе с делами, он с Арсением собирался отправиться в особняк, но перед отъездом возникла одна проблема. На связь с Перовым не вышла Лиза. Водитель без конца ей названивал, но все без толку, потом это стал делать и сам Михаил. В трубке были слышны длинные гудки, но ее не снимали. Вяткин не знал, что и думать, раньше за Лизой подобной самодеятельности не замечалось. Так и не дождавшись потеряшки, они восвояси уехали в имение. Как потом оказалось, решение Михаил принял верное. Около полуночи телефон в его комнате издал тихий сигнал. Секретарь посмотрел на экран и прочитал сообщение: «Дико извиняюсь, пришлось заночевать у подружки. Лиза». Михаил хмыкнул: что тут скажешь — молодость, и со спокойной душой завалился спать. Ему в тот момент и в голову не могло прийти, что об этом маленьком проколе узнает его шеф. Откуда? Не найдя более или менее вразумительного ответа на свой вопрос, помощник Вольского предположил, что отцу об этом сказала сама дочь. Но вскоре из разговора с Аркадием Платоновичем он понял, что ошибся.

— Ваша дочь опаздывала на встречу с подругой и попросила ее подвезти до города, — пояснил Михаил. — Я как раз направлялся туда для выполнения поручений и взял Елизавету с собой.

— И после улаживания дел должен был доставить ее назад? — задал каверзный вопрос обеспокоенный родитель.

Вяткин замялся и покраснел.

— Да, так предполагалось, но Ваша дочь в условленное время не позвонила. Арсений и я много раз сами набирали ее номер, но безуспешно. С какой подругой она встречалась, я не знал, поэтому в имение мы вернулись одни.

— Замечательно! — грозно произнес Аркадий Платонович.

Михаил, чтобы погасить недовольство шефа, скороговоркой забормотал:

— Но потом я получил от Елизаветы сообщение о том, что ей пришлось задержаться, и она решила заночевать у подружки.

По лицу отца было видно, что о таких подробностях он не знал.

— У подружки?! А ты в курсе, что у этой дамы на лице растут черные усы и имя у нее Евгений?

Секретарь весь съежился.

— Нет, об этом мне ничего не известно, только со слов Вашей дочери.

Голос Аркадия Платоновича перешел на крик.

— А мне известно! Хоть в Костроме я и отсутствовал! Вчера Денис и Константин повстречали ее в парке в компании с сыном моего брата. Теперь ты понимаешь, у какой подружки осталась ночевать Лиза? А я, старый дурак, еще стал помогать Борису, ведь я ему уже не раз прямым текстом говорил пресечь эти бесстыжие встречи. Ну, ничего, после праздника, будь он неладен, я отправлю нахалку доучиваться в другой город или вообще за границу, а этого подлеца на порог к себе не пущу.

Последняя фраза явно относилась к старшему сыну Бориса Платоновича. Михаил впервые видел шефа в такой ярости. Как можно деликатнее он уточнил:

— И даже на юбилей не пускать?

— Никуда и никогда! Если Евгений заявится сюда, сразу докладывай мне, я сам с ним разберусь.

Лицо Аркадия Платоновича побагровело, и он зашелся кашлем, а затем схватился за сердце.

— Подай таблетки со стола.

Михаил схватил маленький несессер, в котором хранились лекарства и с которым страдающий гипертонией Аркадий Платонович никогда не расставался.

— Все, ступай, мне нужно побыть одному, — закончил разговор Вольский. — И скажи Павлу, чтобы в питомнике прибрался, завтра гостям экскурсию устроим.

Михаил кивнул головой и быстро удалился, обрадованный, что мрачная беседа наконец-то закончилась.

Смешанные чувства будоражили его душу. С одной стороны — досада за то, что он недоглядел за дочерью патрона, хотя и мог настоять, чтобы Лиза сообщила, с кем она встречается. Тогда и дожидаться бы ее не пришлось. А с другой стороны Михаила душил гнев:

«Что я — нянька какая-то? Взрослой девке я в сиделки не нанимался. И что он себе позволяет, я не пацан безусый, чтобы меня вот так отчитывать?!».

Раньше Аркадий Платонович никогда не позволял себе подобного тона. За несколько лет работы между ними бывало всякое, случались у Михаила и оплошности в выполнении поручений. Но Вольский всегда вел себя корректно, не перегибая при высказывании замечаний палку. Интеллигентное обращение хозяина к своему ближайшему помощнику, даже в неприятных ситуациях, вызывало подлинное уважение со стороны Вяткина. Но сегодня… кажется, в вопросах крови и родства данные принципы не работали. Что же, придется это взять на заметку.

Гнев стал потихоньку утихать, Михаил вспомнил, что именно Вольский несколько лет назад протянул ему спасительную руку помощи, когда Вяткин угодил в серьезную передрягу. Он тогда попал под сокращение, которое проводилось в банке. Красивые песни начальства, которые ему пели на протяжении всей службы, о том, какой он классный специалист и профессионал с большой буквы, на поверку оказались просто услаждающими слух мелодиями, только и всего. Когда дело дошло до выбора, кого оставлять на работе, его, как бездомную собаку, вышвырнули на улицу, отдав тепленькое местечко родственнику управляющего филиалом банка, который в финансах слыл полным профаном. В одно мгновение Михаил остался без постоянного источника дохода. И все бы ничего — у него имелся за плечами внушительный опыт работы в финансовой сфере, и он не сомневался, что рано или поздно отыщет новое место, если бы не ипотека, которая дамокловым мечом нависла над тридцатилетним папашей и его семьей. Банк, в котором работал Михаил, обслуживал десятки крупных организаций, и среди клиентов числилась «Гарантия успеха». Пару раз Вяткин консультировал Аркадия Платоновича по вопросам получения займов, и его советы оказались весьма полезными. Вольский запомнил способного эдвайзера и стал его рекомендовать партнерам, когда срочно требовалось сделать верный ход при принятии спорного решения.

Оказавшись на улице, Михаил потыкался по друзьям-знакомым, разместил резюме в крупных агентствах, но рынок оказался перегруженным заполонившими биржу труда молодыми и перспективными кандидатами, готовыми отдавать свой потенциал за гораздо меньшее вознаграждение, на которое рассчитывал оставшийся без работы финансовый консультант. Пролетело два или три месяца, и имеющиеся у Михаила сбережения закончились. Наступал срок для внесения очередного платежа за квартиру. Без особой надежды Вяткин позвонил Геннадию Смирнову — заместителю Вольского, и тот пообещал поговорить со своим шефом. В штате «Гарантии успеха» отсутствовал сотрудник, постоянно курирующий банковский сектор. Кроме этого, Аркадию Платоновичу давно уже требовался управляющий в имение. Расчетливый бизнесмен усмотрел в кандидатуре Михаила решение своих текущих проблем. Вяткину предложили должность секретаря с обязанностями финансового консультанта. Тот, недолго думая, согласился, убежденный, что при первой же возможности сменит место. Но крылатая фраза «нет в этом мире ничего более постоянного, чем временное» родилась не на голом месте. Михаил втянулся в новые обязанности и неожиданно открыл для себя дремавшие в нем доселе склонность к хозяйствованию и организаторскую жилку. Так пролетело несколько лет и честолюбивые амбиции помощника Аркадия Платоновича улеглись. Ему пару раз повышали оклад, регулярно выплачивали премии, а однажды, после удачно провернутой «Гарантией успеха» сделки, идейным вдохновителем которой оказался именно он, Михаил, Вольский в пылу искренней благодарности обмолвился, что подумывает о включении своего секретаря в завещание. Как тогда пояснил Аркадий Платонович, ему бы очень хотелось, чтобы после кончины кто-то мог помочь будущему хозяину имения, да и другим детям, ценным советом. Тем самым шеф сделал Михаилу недвусмысленный намек, что видит их отношения долгосрочными…

Из состояния раздумья Михаила вывел посторонний звук. Он посмотрел в сторону, откуда донесся шум, и увидел дочь патрона, быстро идущую к дому с низко опущенной головой. Вяткин хотел сказать ей что-нибудь ехидное после устроенной секретарю взбучки, но заметил в глазах девушки страх и передумал. Он просто кивнул Лизе в знак приветствия и отправился в серпентарий выполнять поручение Аркадия Платоновича.