Повелитель механизмов

Алексей Егоров, 2019

Город, где противоборствуют магия и механика, власть над жизнью принадлежит лишь мастерам. Квинт Феррат – непревзойденный ремесленник Города, отставной военный, живущий затворником. Он разорвал отношения с внешним миром, навсегда отдавшись своему делу. Его мастерскую посещает необычный заказчик. Харан из народа эльфов, внесших в Город законы механики, предлагает мастеру Феррату необычный проект – создать механического голема – вместилище для души живого существа. Кузнец, поддавшись искушению, принимает заказ на создание запретного устройства.В оформлении обложки художественная работа автора.

Глава 7. Особенности мастерства

— Да… — задумчиво протянул я, откинув голову на край ванны, в которую влез почти полностью. Только уставшие руки свисали по бокам. В зубах у меня была зажата уже погасшая трубка, во влажном воздухе все еще ощущался терпкий вкус любимого табака. Холодная вода, табак, умиротворение после отлично проведенной ночи расслабляли. В голове было пустовато, мысли, преследовавшие меня, не спешили занимать ее. Да и что за глупости? Я медленно сходил с ума? Не смешите, я самый здравомыслящий человек в этом мире, мой разум невозможно поколебать даже таким мастерам кошмаров, как гномы. Я всю ночь провел у огня горна, держа в руках молот и другие инструменты. Если даже простой нож сумел развеять наваждение гномских чар, то жар пламени и мощь молота должны были выжать из меня всю отраву вместе с потом.

Я снова, который раз уже, посмотрел на свои руки. Их покрывали небольшие, уже почти зажившие царапины. Эх, сколько же крови я сегодня потерял, так увлекся, что не замечал, как острый резец оставлял глубокие порезы на руках. На удивление быстро они зажили, может быть от жара пламени и солености пота? Надеюсь, эта девочка не обидится, что я окропил ее кровью? Думаю, нет, за это время мы стали друг другу очень близки, что и не удивительно. Иначе быть не могло, я все же создаю ее, но чувствую, скоро мне придется расширить тот образ, что родился в моей голове.

Это был одинокий призрак за воротами рая, эфемерный и легкий как облачко. Я о ней мало, что мог сказать, я должен был познать ее. Что она любила при жизни, что ее волновало, какими мыслями она думала. И для этого мне нужен господин Любящий Папаша.

Я громко рассмеялся, почему-то представилось, что стоит закрыть глаза и Харан тут же усядется вон на ту маленькую скамеечку, смешно поджав свои тонкие ноги. К счастью этого не произошло, иначе я бы точно сошел с ума. Но готов поспорить, этот наглец меня сегодня посетит. Слова о крепости рассудка всегда останутся словами, так что при желании свести с ума можно даже Верховного Понтифика.

Раз я предполагаю, что некий эльф навестит меня сегодня, то следует немного вздремнуть (даже моего запаса сил не хватит на два дня бодрствования) и подготовить почву, на которой я собираюсь собрать урожай спелого знания. Сегодня я остановился не потому что устал, а потому что просто не знал, куда дальше следует идти. Эльфийская анатомия оставалась маленькой тайной заказчика, вот ее и предстоит собрать.

А теперь сон.

Почему-то я решил, что заказчик появится во сне и там уже расскажет все нужные для работы факты. Это идеально подходило к мистическому портрету, на котором в моем сознании был изображен Харан. Но нет, ничего такого не было, спал я крепко и не запомнил снов. Только какие-то хаотические обрывки, словно языки пламени, которые пожирают безумца — бессмысленные и глупые.

Открыв глаза, я немного полежал, глядя прямо на солнце, заливающее ярчайшим светом мою комнату. Чистая солнечная энергия прочистила голову, смывая остатки сна.

Долго мять бока было не в моих привычках, я откинул тонкое одеяло, которое взметнулось белым крылом и опало на спинке кровати. В комнате, не смотря на жаркие солнечные поцелуи, было достаточно прохладно, коснувшись, пола я недовольно поморщился и поплелся в сторону ванной. Надо омыть голову и сбрить уже слегка подросший волосяной покров. Этим я немедленно и занялся, как только бритвенный набор оказался в пределах досягаемости.

Руки делали, а голова думала. Только ничего в голову путного не шло, я совершенно не представлял, каким образом надо беседовать с Хараном. Нужно разузнать все точно, но как-нибудь так, чтобы самому не надеть петлю на шею и радостно хлопнуть палача по плечу.

Я не мастер вести словесные дуэли и не привык выдумывать долгоиграющие планы. Вот Асани могла бы справиться с этой задачей, она бы могла даже самых страшных демонов ночи уговорить обратиться к свету. Если бы она не стала торговкой, из нее бы вышел отличный жрец. Но не приглашать же ее на свидание с эльфом. И к тому же я сомневался, что она сумеет разговорить Харана.

Я все больше и больше склонялся к мысли, что Харан просто притворяется самым обычным эльфом. Раз за разом я вспоминал нашу первую встречу, пытался вспомнить позы, жесты, слова. Все выглядело так, как надо, так, как ведут себя эльфы. Но почему тогда меня не оставляло чувство, что его действия были несколько нарочитыми? Как будто он досконально изучил эльфийский народ и использовал эти знания. Глупо конечно, особенно если вспомнить, что с эльфами я вообще близко не общался.

Надеюсь, Асани все же сумеет что-нибудь раскопать в этом затхлом болоте тайн. Война не эффективна, если не знаешь своего врага.

Закончив с гигиеническими процедурами, я наведался в библиотеку. Пусть весь мир со своими проблемами подождет, пока я буду искать то, что мне необходимо по работе. Я углубился в чтение, выкинув из головы и Харана, и его тайны.

Заказчик появился, как обычно он это делал — внезапно, непонятно откуда. Я ведомый голодным урчанием живота спускался на первый этаж и увидел знакомую тщедушную фигуру эльфа. Он, казалось, парил над землей, хотя я ясно видел, как его ноги твердо касаются пола. Но в моем сознании эльф парил и казался нематериальным призраком. Через секунду это нечто, бывшее Хараном, остановилось и с искрой удивления посмотрело на меня.

— Вот, — на удивление немногословно начал беседу эльф и протянул мне небольшую коробочку. Я принял подношение и, открыв плотно пригнанную крышку, обнаружил внутри аккуратно упакованные детали от револьвера. Поблагодарив Харана за заботу, я оставил коробку на столе.

— Спешите взглянуть на голема? — слегка иронично спросил я.

— Да, подумывал, — не стал отрицать эльф. — Но сейчас не хочу, вы все настроение испортили мастер.

— Чем же это? Испортил вам сюрприз?

Харан не ответил. По-хозяйски он направился в гостиную, где занял самое удобное и любимое мною кресло. Вот ведь наглец. Что ж будем бить его «кулаком в лоб», не хочу юлить и выдумывать всевозможные словесные конструкции. Мне почему-то стало все равно, какие события произойдут в будущем из-за заданных сегодня вопросов.

— Можете рассказывать, — не менее нагло произнес я и уселся напротив эльфа.

Зря он захотел показать свой характер, его тельце в глубоком кресле потерялось и стало напоминать хрупкую марионетку. Я же с высоты своего роста мог вдавливать гостя еще глубже в кресло одним лишь взглядом.

— И о чем же мне следует рассказать?

— Что за глупый вопрос? Я делаю для вас голема, который должен походить на эльфа не только внешне, но и внутренне, я бы даже сказал — духовно. Для работы мне необходимо знать о вашем народе.

— Вас интересует, как часто мы посещаем клозет для удовлетворения своих естественных потребностей? — спросил Харан.

— Нет, я не это…

— Вот и задавайте интересующие вас вопросы, не тратьте мое время.

Фарфоровые пальчики эльфа гневно вцепились в подлокотники кресла. Что-то в его тоне мне не понравилось, но я не мог понять что.

Неужели его так пугает необходимость рассказывать мне о своем народе? Но все же, он прав, какие вопросы я должен задать? Вот этого я как раз и не знал. Краткий экскурс в анатомию я совершил благодаря книге, небогатой на подробности и иллюстрации. Харан, казалось, превратился в небольшую статую, из которой сочится злость, как гной из давней раны.

— Вы так сильно любите свою дочь, что хотите ее возродить? Это довольно странно, стоит отметить, — я бросил первое, что попалось в моей голове.

— Я ее люблю так, словно она — это я, — жесткий и четкий ответ.

— Вы мастер механики…

— Вы хотите знать, почему я выбрал вас? — Харан аж подскочил на кресле и вперил свой злобный взгляд в меня. — Почему я такой умный, богатый, хитрый, опасный выбрал какого-то человека?

— Примерно, да.

Эльф внезапно расслабился, откинулся на спинку кресла, его сведенное гневом лицо расслабилось и утратило устрашающий вид. Он тихо, едва слышно произнес:

— Я владею только склепами на черной горе, мне не подчиняется жизнь.

Я совершенно не понял, о чем он говорит. Или нет, понял. Я давно заметил, что от механики, что породили эльфы, тянет некой не злой, но темной силой. Словно все, что делает эльфийский народ, рождается в пламени, которое не может развеять тьму подземелий. Я сам порой чувствовал нечто подобное, когда отдавал очередное изделие заказчикам, не обязательно оружие.

— У каждого умения есть основа, — продолжал эльф. — Сила, энергия, душа — зовите, как хотите, это не важно. Я называл это основой. Основа моих умений, была рождена в раскаленной тьме вулкана, где я жил всю свою сознательную жизнь. Вы меня понимаете?

— Да.

Я даже затаил дыхание.

Эльфийский народ прибыл на наши земли давным-давно на «Ковчеге». Это было так давно, что ни одна летопись того периода не сохранилась в библиотеках Города. О родине, мире, из которого пришли эти существа, основавшие учение механики, не знал никто во всем Городе. Кроме самих эльфов конечно.

— С самого рождения я шел по пути познания физических законов мира, а не духовных. Это было столь странно для тех мест, в которых я жил, что на меня по началу смотрели косо. Как на безумца. Не знаю почему, но законы механики невозможно было воплотить в изделии, как бы я ни старался. Мои умения были работоспособными только в моих мечтах или во снах. Но мечты для меня никогда не были чем-то большим, чем просто инструмент. Я всегда стремился пробить окружающую меня стену невозможности. И однажды у меня получилось создать нечто, — голос Харана как-то изменился и стал походить на свистящий неприятный шепот. — Это нечто было небольшим паучком. Смесь магии тех мест и механики, которую создал я. Вы наверно не можете понять, что такого может быть в этом маленьком паучке? Но задумайтесь на секунду, представьте, что бы произошло с вами, если бы вы сумели сделать нечто, абсолютно невозможное? Нет. Не то, что возможно в теории, а нечто, что абсолютно невозможно. Как если бы вдруг, ни с того ни сего вы усилием воли небо поменяли с землей.

Я представил, во-первых, я был бы шокирован, во-вторых, не знаю… Но что-то в этом было, словно открыть дверь, за которой скрыта комната с множеством доселе неведомых тайн. И открыв эту дверь, можно выпустить эти тайны на волю. Впечатляет.

— Вот! — наставительно произнес эльф, читая по лицу ход моих мыслей. — Я сумел создать не просто механического паука, он для меня послужил ключом от давно запертой двери. Мои идеи как раз хранились за этими дверями.

Мне вспомнилось одно философское течение, основанное на утверждении, что мы можем сами создавать некие врата в иные миры и путешествовать по ним. Харан что, решил меня подурить этими бреднями? Как-то не вяжется со всем происходящим.

— Но это все не важно! — быстро произнес эльф. — Важно вот что — ваша основа отлична от моей, вы можете созидать не разрушая, я же созидая, могу только разрушать. Мне поздно уже меняться, я просто не представляю, к чему могут привести мои попытки изменить свою суть. Мне требуется ваша сила, чтобы создать тело для дочери. Не думайте, что вам требуются некие знания о моем народе, творите так, как вам угодно и все у вас получится.

Харан снова самоуверенно утвердился в кресле и с завидным высокомерием посмотрел на меня.

— Но это же абсурдно.

Я не мог представить, как человек, не обладающий нужным знанием способен создать Нечто. Это все равно, что пытаться заставить бродягу сковать меч. Ничего у него не выйдет, как бы он ни старался.

— Абсурдно, говорите? — голос эльфа стал походить на кислоту, что разъедала мои сомнения. — И это говорит человек, который сам захотел собрать этот никчемный револьвер? — Харан порывисто махнул в сторону короба с деталями. — Зачем вам потребовалось лично его создавать? Скажите мне.

— Я же объяснял.

— Нет! Это всего лишь часть правды. Все остальное скрыто в вашем сердце, и вы не желаете взглянуть на это холодным взглядом разума. Боитесь, что этот огонь в вашем сердце погаснет?

— Прекратите! Я не просил вас копаться в моей душе!

Я не сдержался и накричал на заказчика. Не знаю почему, но мной овладел беспричинный страх, мгновенно перешедший в ярость. Харан примирительно поднял руки, он, казалось, мгновенно успокоился. Я же не мог взять себя в руки после этого разговора еще больше часа.

Я, спокойный как ледяные пики гор, человек не мог успокоиться! И я не знал почему, мой разум отказывался принимать слова эльфа. Каждый может выбирать то, во что ему верить, и я не судил Харана за его веру, но стать участником этих безумных танцев? Никогда!

— Важное я уже узнал. Я могу создать голема так, как вижу это сам?

Я дышал глубоко, словно разъяренный бык, мои кулаки непроизвольно сжимались и разжимались, кровь бурлила, словно расплавленный металл, я ощущал себя громадным в тот момент.

— Да, именно это я и желаю, мастер, — Харан отвечал спокойно, вспышка моей ярости его не испугала. — Что касается характера, мы поговорим об этом в другой раз, когда вы не будете в меня плевать огнем.

— Но ответьте — зачем вам понадобилась эта «живая механика»? Меня не проведешь на сказочку о любви к дочурке.

— А вот это вас не касается, мастер Феррат, — Харан поднялся и зло посмотрел на меня. Он развернулся и степенно ушел без всяких чудесных фокусов с внезапным исчезновением из моего дома. Я подавил удушающее желание догнать мерзавца и сдавить ему череп так, чтобы его мозги вышли проветриться. Проклятие, даже в худшие свои годы, я не мечтал о подобной гадости с такой радостью, как сейчас.

Я никак не мог успокоиться и понять, что меня взбесило. После ухода эльфа я поднялся на башенку и стоял так на протяжении некоторого времени, смотря в никуда и медленно остывая.

Что я услышал такого? Очень интересную историю о том, откуда пошел народ эльфов? Полную скрытых намеков историю. Но это не может быть поводом для такой вспышки ярости.

Я заметил, что даже мысли о разговоре снова понемногу возвращают меня в то безумное состояние. Может быть, эта ярость была направлена не на эльфа, а на самого себя в попытке закрыть глаза на свои умения. Как знать, но думать об этом мне уже расхотелось. Чего без толку рычать, когда тебя никто не видит, лучше заняться чем-нибудь полезным. Например, наконец-то поесть.

Удовлетворившись этим мудрым решением, я хлопнул ладонью по перилам и спустился на первый этаж в кухню. Мясо я доел еще вчера, но не стал отмывать посуду от натопленного во время долгой жарки жира. Вот на нем-то я как раз и готовил, попутно напевая простенькую песенку, чтобы окончательно успокоить себя.

Плотный ужин и серия специальных успокоительных «упражнений» вернули меня в благостное расположение духа. Теперь я готов был даже звезду с неба сорвать и подтереться ею. Но у меня есть дела и поважнее, и эти дела, а точнее, эта леди меня ждет.

Только я поднялся из кресла с единственной бьющей в голове как родник мыслью, как во входную дверь настойчиво постучали.

— Кто там еще, — недовольно проворчал я. Минуту я боролся сам с собой, раздумывая, открывать дверь или нет, но все же любопытство взяло верх. Я пошел открывать.

За порогом оказался молодой человек в мундире офицера полиции, на одном боку висела шпага, на другом — револьвер, на груди пластинка с именем и званием. В руках он держал небольшую коробку. За его спиной маячили еще несколько солдат с карабинами.

Что за новости? Меня решили наконец-то арестовать? Не знаю, кто был больше взволнован этой встречей, я или офицер.

— Мастер Квинт Феррат? — обратился молодой офицер неуверенно.

— Да. А в чем дело?

— Лейтенант Гвендал Коналл. Доброго времени суток, мастер. Разрешите зайти?

— Почему бы и нет, прошу.

Я посторонился, давая офицеру возможность приникнуть в мое жилье. Коналл несколько минут с интересом осматривался, остановил свой любопытный взгляд на кресле и уселся в него и поставил коробку на стол.

Я остался стоять.

— В чем дело, лейтенант?

Меня снедало любопытство, раз те двое с карабинами остались на улице, то и офицер сюда пришел не для того, чтобы меня арестовывать. Это хорошо, стоило отметить.

— Вы знакомы с госпожой Асани Вейнтас?

— Естественно, мы же соседи. А что случилось? У нее украли любимую наволочку?

— Вовсе нет, — голос Коналла посуровел, что совершенно не вязалось с его мягкой внешностью. — Дело гораздо серьезнее.

— Вот как? Может быть, нам перейти к делу?

— Сегодня на госпожу Асани было произведено покушение.

Я разволновался. Коналл продолжил:

— Как нам удалось установить, преступник стрелял из оружия произведенного вами.

— Ты давай не про оружие, а сразу говори, жива она или нет, — я разозлился, в который раз за этот день. — В свои дедуктивные игры можешь играть сколько угодно, но в другом месте!

— Жива, покушение не удалось, госпожа Вейнтас не пострадала.

— Вот теперь можешь и про оружие.

Я успокоился и стал милостив к этому пареньку. Коналл открыл коробку и явил моим глазам одну игрушку, которую я делал.

— Мое, не спорю, — согласился я, разглядывая пистолетного типа арбалет. Короткое ложе, короткие же плечи, никакого приклада или стремени и в помине не было. Да и зачем оно такой игрушке, мощность стрельбы у нее конечно не ахти, но при определенных условиях этот арбалет может оказаться очень эффективным. Например, чтобы выстрелить отравленным дротиком.

Огнестрелы, все эти ружья-револьверы надежней, но они шумные, арбалеты и ножи в свою очередь не выдавали убийцу. Вот только у данного орудия убийства тетива была порвана ровно по середине, на ней была видна засохшая уже кровь. Кажется, стрелку очень сильно не повезло. Мистическое, я бы сказал, невезение.

Я много раз задумывался, что может произойти, что я почувствую, если оружие, сделанное моими руками, будет использовано против близких мне людей. Вот и ответ. Глубоко в душе я знал, что именно так и должно быть. Какое пятно на моей репутации, но я рад ему. Уж лучше пятно, чем осознание причастности в гибели близких, в особенности Асани.

— Дайте угадаю, — я продолжил, — Вы пришли узнать, кому я продавал это?

— Именно так, — подтвердил лейтенант. — Маги уже ищут преступника, он оставил несколько пальцев на месте преступлений. Прекрасная зацепка.

Я порылся в памяти и откопал нескольких покупателей этого, прямо скажем, специфического товара. Их я и описал Коналлу, он быстро записал показания в свою миниатюрную записную книжку с городским гербом.

— Меня лично смущает только то, — задумчиво произнес я, — что натяжение тетивы не могло бы хватить, чтобы отрубить несколько пальцев.

— Специалисты следственного отдела говорят то же самое, — с интересом, будто бы ожидая продолжения, посмотрел на меня офицер.

— Не смотрите на меня так, — я рассмеялся. — Я сам не понимаю, как такое могло произойти. Может быть, преступник потерял пальцы каким-нибудь другим способом?

— Делать выводы — наша профессия, но благодарю за оказанную помощь следствию, — холодно сказал Коналл и направился к выходу. — Больше вопросов я к вам не имею.

Я его проводил. Коналл постоянно вертел головой, пытаясь запомнить внутреннюю обстановку моего обиталища. Не забыть бы позже переставить всю мебель. Не нравился мне взгляд этой ищейки.

Закрыв за гостем дверь, я задумался. Мало того, что оружие внезапно сломалось в руках неудачливого убийцы, так еще тетива отрубила ему пальцы? Вот уж действительно чудо из чудес. Скорее всего, преступник пытался воспользоваться какой-нибудь усиливающей магией на тетиву. И это слияние механики и магии оказалось весьма неудачным. Можно только посмеяться над тем глупым убийцей. Звучит правдоподобно? Да. Но мне почему-то сердцем не верилось, да и следы магии были бы замечены следователями. В их службе работают не самые последние волшебники.

Ладно, оставим эту задачку на будущее, Асани жива, и волноваться нечего. Все же стоит заняться тем, чего я так страстно желал несколько минут назад. Отправиться в мастерскую.

Наконец-то я мог заняться любимым делом. И в мою голову в кои-то веки не полезли мерзкие сомнения, которые произрастали на почве незнания и опасения совершить ошибку. В моей работе любая ошибка подобно убийству беременной женщины — ничего опаснее невозможно вообразить! Я уже несколько раз ловил себя на довольно забавной мысли, в которой сравнивал себя со счастливой мамашей на сносях. И доля истины в этом была, я чувствовал, что поймал нужную морскую волну, которая вынесет на берег самую настоящую богиню, как в старых легендах дикарей, в пене и под рев труб водных жителей.

Конечно, это была всего лишь небольшая самоирония. В большей степени я ощущал нечто иное, не чувство материнского созидания, а… не знаю, может быть, любовь? Или, быть может, дело в том, что мать, вынашивая дитя, только пользуется неким мировым механизмом созидания, а я же этот самый механизм в данный момент создавал? Не пользуясь чьим-то готовым инструментом, а сам создавал инструмент, с помощью которого и творил голема. Если вспомнить те слова, которые произносил сегодня эльф, то начинаешь верить в реальность подобного.

А может, я зря пытался выделить некое отдельное чувство? Человек подобен низине, в которую стекаются все воды мира, олицетворяющие чувства и переживания. Тогда не стоило отделять одно от другого, радость материнства, любовь и созидание. И не стоило забывать о других не самых золотых чувствах — тщеславие, гордыня. До определенного момента эти эмоциональные инструменты приносили человеку пользу, но в любой момент могли сделать его рабом своих желаний. Уж сколько историй было записано, а люди продолжали делать одни и те же ошибки? Вопрос, конечно, риторический.

«Дело продвигается на удивление быстро», — подумалось мне, когда я в очередной раз вытер пот с лица.

И без того влажные ладони, казалось, разбухли от долгого купания. А чего еще можно было ожидать, если руки парились в плотных перчатках. Вот они и разбухли. Не хотелось, чтобы едкий пот или частицы кожного покрова могли попасть в столь сложный механизм, с которым я сражался всю эту ночь. Я опять победил в противоборстве, хотя эта была не жесткая битва друг друга ненавидящих врагов, а дружеское соревнование. В итоге и я остался доволен готовым устройством, и само устройство было довольно собой. Я мог точно сказать, что в глубине этой уникальной машинки проявились тонкие нотки самолюбования.

Установить устройство и подключить к нему часть нервных окончаний, было делом пары мгновений. Оно само смогло определить функцию для каждой тонкой ниточки серебряного цвета. Для этого я и делал управляющее устройство, чтобы не настраивать каждый контакт отдельно. Это уникальный механизм способный самообучаться, сохранять в ячейках своей памяти информацию, поступающую с каждого нервного окончания и управлять моторикой тела. Это нельзя было назвать настоящим сосудом разума, но все же, я был доволен результатом!

То, что я за короткий срок умудрился «родить» столь сложное устройство, конечно, было удивительным явлением, если глядеть со стороны, но я лично не был поражен. Когда ты лезешь в гору, то поневоле начинаешь верить в свои силы. Так что я просто любовался той механикой, что сумел создать.

Зачем выдумывать проблемы, если можно просто получать эстетическое удовольствие, глядя на предмет своего обожания. Смесь запахов живого тела и оживающего механизма, которые пропитали воздух в мастерской, создавали чудесную, даже божественную атмосферу. Наверное, так воспринимают запахи только истово верующие в своих храмах.

Я долго глядел на Нее, рисуя будущий божественный образ, рассматривал каждую Ее детальку, каждую шестереночку, которые были доступны невооруженному взору. Я мог поклясться, что могу разглядеть микроскопические шероховатости на поверхности металла. Неровность металла была минимальной, чтобы уменьшить трение и улучшить прочность, но полностью избавиться от нее я не мог. Да и не требовалось это, даже кости при пристальном рассмотрении окажутся подобными гористой местности.

Жаль, я не мог прикоснуться к готовым деталям, меня так и тянуло погладить их. Ничего, мне хватило простого созерцания, ведь в искусную картину тоже никто не тычет своим потным пальцем. Я старался даже не дышать, чтобы мое дыхание не могло подпортить такую красивую «картину». Ведь не важно, какая у картины рама. Пусть мои картины оформляются в металле.

Насытившись увиденным, я осторожно погрузил готовый орган в вязкую плотную жидкость, которая в будущем станет основой его защитной оболочки. Пусть ждет своего часа, когда придет время, я выну все изготовленные устройства и установлю их в теле голема.

Конечно, надо было последовательно делать тело, сначала скелет, потом мышцы и так далее. Но я любил элемент хаоса в работе, мне можно было прыгать по пунктам планов, я в любом случае изготавливал машину так, чтобы она работала идеально. Можно не опасаться ошибок, я их все равно выявлю сразу. Да и мне необходимы были готовые устройства, чтобы распланировать их расположение в скелете и соотнести с расположением «мышц».

Ладно, теперь следовало заняться револьвером. Эта работа не потребует от меня полной отдачи, я мог расслабиться. Это все равно, что выйти в сад и начать подрезать ветки декоративных кустов. Вроде и работаешь, но при этом отдыхаешь, да и голова свободна.

Мои руки порхали над принесенной эльфом коробкой, я соединял одни детали с другими, подгонять которые друг к другу практически не приходилось. Эльфийское мастерство, что и говорить. Поневоле задумаешься над тем, чтобы завести себе подмастерье. Вот только кому можно доверить такую тонкую работу, я не знал. Что удивительно, за все время моей профессиональной деятельности ни один человек не соизволил попытаться стать моим учеником. Даже никто из заказчиков не предлагал своих «талантливых» отпрысков, а ведь моими клиентами были не только дворяне, но и представители купеческого и ремесленного сословия. А эти волки рынка только спят и видят, как бы им еще больше обогатиться.

Впрочем, я бы все равно отказался от такой сомнительной привилегии, как возможность стать наставником. Нашему мастерству обучиться нельзя, его нужно понимать. Лично я так думал, и многие мастера со мной согласились бы.

Надо же, глядишь на этот револьвер и невозможно поверить, что в его создании принимал участие эльф. Совершенно иной стиль, хотя технология абсолютно такая же. Удивительно. Закончив сборку, я «пристрелял» оружие. Неплохо, не идеальная точность, но она нам и не требовалась, по крайней мере, заказчик будет доволен и мастерством отделки и внутренними качествами товара. Все равно эта стреляющая штука не сможет сравниться ни с одним из моих произведений.

Я аккуратно упаковал оружие в лучшую коробочку из красного дерева, которые порой заказываю у знакомого плотника. Внутри коробка была обита тканью и имела ложи под револьвер средних размеров и шесть патронов стандартного калибра и обоймы для них. Готовое оружие было чуть меньше, чем следовало бы сделать, но такие мелкие детали обычно не замечают при покупке. Тем более это был небольшой подарок от мастера, кто же будет придираться к нему?

Так, через недельку не забыть отдать револьвер в экспертную комиссию, чтобы получить сертификат и можно будет сообщать клиенту о готовности товара. То, что я его имени не помнил, не так уж и страшно.

Все равно это были те мелочи жизни, которые совсем не обязательно запоминать. Так что через мгновение другое я и думать забыл о своих размышлениях. Даже успешное изготовление аппарата отошло на второй план, в голове, словно колокольчик в часах, била одна только мысль — отдых. Сборка револьвера помогла отвлечься от того состояния наркотического опьянения, которое возникало каждый раз, когда я брался за любимую работу. Теперь, когда это состояние отпустило, я мог спокойно идти отдыхать, не опасаясь, что буду ворочаться несколько томительных часов.