Золото партии

Алексей Евдокимов, 2023

Нью-Йорк, Париж, Лондон, Москва… Имя светской львицы Надежды Смирновой оказывается в центре многих международных скандалов. Мировые таблоиды пестрят сообщениями о ней. Кто она?.. Безвинная жертва или опасная преступница?

Часть первая. Золото партии

Нью-Йорк. Наши дни…

Душная июльская ночь была в самом разгаре… Ярко-желтый диск луны, висящий в темно-фиолетовом небе, узким лучом отражался в зеленоватых водах Ист-Ривера и падал на причудливо изогнутые арки моста имени Джорджа Вашингтона. Мерцающие разноцветные огни рекламных щитов освещали путь запоздалым прохожим, спешащим от станций уже не работающей подземки в свои квартиры и коттеджи. Роскошные лимузины останавливались у ресторанов и ночных клубов фешенебельной Пятой авеню. После напряженного рабочего дня Нью-Йорк медленно засыпал. Гасли огни в окнах, и только величественная статуя Свободы, возвышаясь пятидесятиметровым светящимся кристаллом над безбрежными просторами океана, неутомимо вглядывалась в украшенную звездными россыпями туманную даль. В эту летнюю ночь роскошные апартаменты одного из руководителей международного инвестиционного банка «Морган Стенли» были наполнены оживленным говором собравшихся гостей. Шум Манхэттена почти не доходил сюда, на тридцать пятый этаж гигантского небоскреба «Трамп Уорлд Тауэр», расположенного в одном из самых фешенебельных районов города.

У окна, выходящего к заливу Аппер, в котором светились огни ночного Бруклина, стоял одетый с вызывающей небрежностью молодой человек. Распустив на шее узел ярко-красного галстука, он с силой прижимал трубку мобильного телефона к уху и нервно повторял он одну и ту же фразу: «Ну, ответь же… скорее… ответь!»

Его лицо, обрамленное длинными вьющимися волосами, из нетерпеливого вдруг становилось раздраженно-испуганным, когда мимо него проходил кто-то из гостей вечера и бросал в его сторону равнодушный взгляд.

Наконец трубка мобильника отрывисто щелкнула, и из нее послышался недовольный голос.

— Какого черта… в два часа ночи…

Не дав своему собеседнику закончить, молодой человек, прикрыв ладонью рот, еле слышно прошептал.

— Заткнись и слушай меня внимательно Джерри… Она здесь!

–…Кто она? — после паузы с недоумением переспросила трубка.

— Кто-кто… Смирнова, черт бы тебя побрал! — раздраженно пояснил молодой человек.

Трубка замолчала и затем начала изрыгать из себя поток перемешанных с ругательствами восторженных восклицаний. Молодой человек поморщился, и пока трубка не затихла, небрежно похлопывал ею по колену.

— Ты закончил? — сказал он, дождавшись перерыва в возгласах своего собеседника. — Ну, тогда слушай дальше… Я тут случайно оказался. Нашему старому хрычу понадобился материал для воскресного номера журнала. Вот он меня сюда и направил поговорить с Ричардом Грантом. К Гранту пробиться я не смог, но полчаса назад смотрю… из лифта Смирнова собственной персоной выходит и этот ее управляющий, мужик такой красивый. У меня глаза на лоб полезли от удивления. Мы ее по всем светским тусовкам ищем, а она вот оказывается, где объявилась. Сейчас они в кабинете Гранта сидят. О чем-то беседуют…

В трубке снова послышались восторженные восклицания. Прервав их, молодой человек продолжил.

— Я тебе вот почему звоню, ты давай сюда оператора с камерой направляй. Я Смирнову на мобильник снял, но ты сам знаешь какое у него качество. И чем черт не шутит, может я у нее интервью смогу взять…

В трубке послышался хриплый смех.

— Зря ты смеешься… — с обидой в голосе, возразил молодой человек. — Здесь она без охраны и Грант, я думаю, не будет скандал устраивать и меня силой отсюда выводить. Ему сейчас с прессой дружить надо…

Трубка скептически замычала.

— Ладно, все… Я идти должен. — вдруг заторопился молодой человек. — Они из кабинета выходят. Давай, присылай оператора. А если хочешь и сам подъезжай. Ну, все. Я пошел…

Молодой человек быстрой походкой, направился к центру зала. Проходя мимо высокой, элегантно одетой молодой женщины он вдруг неловко поскользнулся, и чтобы не упасть, вынужден был схватить ее за руку. Женщина от неожиданности вздрогнула, и маленькая изящная сумочка выпала из ее рук.

— Тысячу извинений! — смущенно воскликнул молодой человек.

Он поднял с паркета сумочку и, подавая ее женщине, виновато улыбнулся.

— Еще раз прошу меня простить. Мне право, так неудобно… — сказал он.

Женщина окинула его взглядом своих больших голубых глаз и, тоже улыбнулась.

— Не стоит так переживать. Это такие мелочи…

Она повернулась к одетому во фрак широкоплечему мужчине с лицом, отмеченным римским профилем и благородной сединой, и видимо продолжая прерванный разговор, спросила.

— Так ты думаешь, нам стоит принять его предложение? По-моему, это очень рискованный вариант.

— Извините… — вдруг послышалось у нее за спиной.

Женщина обернулась. Молодой человек продолжал стоять рядом.

— Извините… — повторил он. — Мне очень неудобно просить… но нельзя ли взять у вас автограф?

Женщина удивленно вскинула изогнутые в дугу брови.

— Автограф? — переспросила она.

— Да, автограф!.. — воскликнул молодой человек. — Я же вас узнал. Вы Надежда Смирнова! Про вас недавно писали в журнале «Космополитэн»…

Женщина недовольно свела брови к переносице.

— Молодой человек, вы, наверное, меня с кем-то спутали.

— Да нет же! Это точно вы… Там и ваши фотографии были.

Женщина переглянулась со стоящим рядом мужчиной и, увидев, как тот кивнул головой, устало произнесла.

— Ну, ладно. Здесь вы правы. Давайте, на чем вам расписаться…

Молодой человек быстро вытащил из кармана визитку.

— Вот, пожалуйста…

Ставя подпись, женщина вдруг покачала головой, и с усмешкой посмотрела на молодого человека.

— Вы работаете корреспондентом в «Нью-Йорк пост» и весь этот спектакль наверняка затеяли, чтобы взять у меня интервью?

На лице молодого человека снова появилась смущенная улыбка.

— Мне право неловко вас об этом просить…

Женщина и мужчина снова обменялись взглядами.

— Ну что ж… — вздохнула женщина. — Вы выбрали подходящий момент. Я его действительно готова сейчас дать.

Крым. Двадцать лет назад…

На небольшой площадке, окруженной высоким металлическим забором, стояли четыре человека. Трое, несмотря на изнуряющую, летнюю жару, были одеты в черные комбинезоны и обшитые зеленоватым сукном бронежилеты. Четвертый, широкоплечий мужчина средних лет с загорелым до черноты лицом в полевую форму Советской армии без знаков различия.

— Повторяю! — произнес мужчина чуть хрипловатым, низким басом. — Схватка боевая, и при любом исходе боя, мы… — он сделал небольшую, но судя по интонации, очень важную паузу. — вмешиваться в нее не будем. Вашей группе, там, в бункере, придется рассчитывать только на себя.

Он замолчал и, сняв с выбритой до зеркального блеска головы офицерскую фуражку, тыльной стороной ладони вытер обильно катящийся со лба пот. По его напряженному лицу было видно, что слова, которые он произносил, давались ему с большим трудом. Он на секунду задумался, и затем продолжил.

— К бункеру вы пойдете раздельно… каждый по своему маршруту. Против вас будут три «куклы». Все они без оружия. Учитывая, что среди вас женщина мы подобрали физически слабых заключенных. Они впервые участвуют в такой схватке. Поэтому серьезных проблем у вас возникнуть с ними не должно. Еще вопросы ко мне есть?

Люди в комбинезонах переглянулись, и один из них, видимо старший, полный брюнет лет тридцати, громким уверенным голосом ответил: «Задание ясно товарищ полковник!»

Стоящие рядом с ним, еще не бальзаковского возраста крепко сложенная миловидная женщина с копной густых, каштановых волос и высокий широкоплечий молодой парень с таким же, как у полковника угрюмым и сосредоточенным лицом, хранили молчание. Полковник пожал, всем троим руки и, пожелав удачи, быстрым шагом направился к стоящему неподалеку зданию. Уже перед самым входом он вдруг остановился и, оглянувшись, задержал свой взгляд на женщине. Затем почему-то вздохнул и, надев на голову фуражку, скрылся за обитой железными листами дверью.

— Попрыгали… — скомандовал брюнет, проводив полковника долгим взглядом.

Он старался сохранять внешнее спокойствие, но по интонации его голоса было видно, что ему явно не по себе. Натянув на лицо черную шерстяную маску, он, осторожно ступая по рассыпанному на асфальте битому стеклу, пошел к входу в бункер.

— Я первый, вы за мной… — бросил он на ходу и, включив карманный фонарик, нырнул в узкий, наполненный промозглой сыростью и холодом, лаз колодца.

Спустившись по ржавой винтовой лестнице под землю, все трое очутились в полутемном коридоре, в конце, которого чернели три входа в туннель. Осветив их лучом фонарика, брюнет недовольно поморщился.

— Ну и вонь здесь… — потянув носом, проворчал он, увидев вытекающую из правого входа струйку темной, похожей на навозную жижу жидкости. — Мало того, что жизнью рискуем… так еще и в грязи придется всем вымазаться.

С кислой миной на лице он посмотрел на женщину.

— По какому пойдете, капитан?

Оглядев сырые, покрытые плесенью стены туннеля, женщина с безразличием пожала плечами.

— Какая разница, по какому идти… Они все в одном месте заканчиваются. Если прикажете, пойду по правому. Грязи в отличие от вас я не боюсь.

Услышав ответ женщины, брюнет обиженно скривил губы.

— Извините, товарищ майор! — вдруг обратился к нему стоящий рядом с женщиной парень. — Давайте я пойду по правому туннелю. Вы по левому… Ну а товарищ капитан… пускай идет по среднему, все-таки безопасней будет.

— Не лезь вперед старших лейтенант. Я, сама о себе позабочусь. — недовольно сказала женщина и бросила на парня взгляд, который говорил о том, что они очень давно и слишком хорошо знают друг друга.

— А я и не сомневаюсь… — смутился тот. — Только когда я последний раз по нему ползал, он был сухим, а другие после дождя по локоть водой залило. Если хочешь искупаться, давай поменяемся.

Женщина открыла рот, собираясь ответить парню, что-то, судя по выражению ее лица резкое и обидное, но тут в их разговор вмешался майор.

— Предложение лейтенанта я считаю правильным. — сказал он. — Когда попадем в бункер, некогда будет местами меняться, а вам капитан лучше действительно быть, между нами. Там в бункере всякое может случиться… — брюнет нервно облизал сухие губы. — Мне, честно говоря, вся эта затея с тренировкой не очень нравится. Заранее о ней нас не предупредили. И место почему-то сменили и в бункер сразу три «куклы» посадили… Странно все это? Ну да ладно… наверху виднее как из нас «Рэмбо» делать.

Он проверил на себе бронежилет, поправил на лице маску и, махнув на прощание рукой, первым, пригнувшись, шагнул в левый туннель.

— Погоди… — еле слышно прошептал лейтенант и положил на плечо женщины руку.

Та удивленно взглянула на него и, по-своему истолковав его жест, отвернулась к стене и сдержанно ответила.

— Сейчас не время Дима. Вечером после занятий встретимся, тогда и поговорим обо всем.

Они стояли рядом, почти касаясь, друг друга. Лейтенант нежно обнял женщину за плечи и заглянул ей в лицо. Его нельзя было назвать красивым. Худое, с широкими немного выступающими вперед скулами и острым, срезанным подбородком, оно привлекало к себе внимание только своими глазами, большими, с голубовато-серым металлическим оттенком. В них была какая-то необъяснимая волшебная магия. Они как бы светились изнутри. Глаза звали, притягивали, манили к себе… В них чувствовалось сразу все: ум, доброта и та особенная стойкость духа, которая присуща только очень сильным и целеустремленным натурам. Лейтенант долго, не отрываясь, глядел в них. Потом, стиснув зубы, как бы через силу, проговорил.

— Можем… и не встретится.

— Почему? — женщина удивленно вскинула брови.

— Вас там убьют обоих… — еле слышно ответил лейтенант. — Мне сказали, что у «кукол» будет оружие.

— Кого вас?.. — не поняла женщина.

— Тебя и майора.

— А ты? — растерянно спросила женщина. — Ты же с «куклами» легко справишься. Хоть с оружием, хоть без него.

Лицо лейтенанта потемнело.

— Мне приказали не вмешиваться… — глухим от волнения голосом, ответил он. — А затем я должен ликвидировать смертников, чтобы не узнали, откуда у них взялись заточки. — он прочел во взгляде женщины немой вопрос. — Тебе перестали доверять. Никаких серьезных доказательств, твоего предательства кроме той видеозаписи нет. Тем не менее, принято решение тихо, без шума тебя ликвидировать.

Несколько томительных секунд женщина молчала, глядя куда-то в сторону. Затем покачала головой и вдруг, грустно усмехнувшись, прошептала.

— А может это и к лучшему… Надоела мне вся эта канитель. Проверки, допросы… Скорее бы все закончилось.

Она в изнеможении прислонилась спиной к стене коридора.

Лейтенант вздрогнул, как будто эти слова с силой ударили по нему.

— Наташа, как ты можешь так говорить? — с болью в голосе сказал он. — Ведь тебя просто подставили вместо настоящего «крота». Прикрылись тобой, чтобы здесь в Москве на него не вышли.

Женщина тяжело вздохнула.

— К сожалению доказать я это не могу… — с грустью сказала она и, чуть помедлив, спросила. — Ладно… Со мной все понятно. А майора то за что?

Лейтенант пожал плечами.

— Трудно сказать… Он недавно из Штатов приехал. Деньги туда возил…

— Ладно, Дима. — женщина безнадежно махнула рукой. — Как там решили, так и будет. Ты это знаешь не хуже меня.

Взяв из рук лейтенанта маску, она натянула ее на голову и, поправив лямки бронежилета, скользнула в темный проход туннеля. Проводив ее взглядом, лейтенант, медленно опустился на пол и прижался спиной к холодной как лед стене. Его плечи и руки ходили ходуном. Минуту он сидел тихо, боясь, пошевелится. Затем, с трудом овладев собой, встал на колени, и пополз в правый туннель.

Когда он приподнял плиту пола и осторожно заглянул внутрь бункера, там было уже все кончено… Два смертника, молодые ребята, с накаченными, как у буйволов, шеями, стоя на коленях, обыскивали, лежащее у стены окровавленное тело майора. Третий, лысоватый, видимо в годах зек, приставив к шее женщины короткий, похожий на шило нож, пытался снять с нее порванный и заляпанный брызгами крови, комбинезон. Его руки почему-то мелко тряслись, и он никак не мог расстегнуть маленькие пуговицы на ее талии. Женщина хрипло дышала и видимо обессиленная рваной раной в боку, почти не сопротивлялась.

Резко откинув плиту, лейтенант одним прыжком вскочил в бункер и замер на месте, не сводя глаз с лица женщины. Туннель, по которому он полз, в отличие от двух других, имел выход не в боковой стене бункера, а подходил снизу к полу, и его появление в бункере стало неожиданным.

— Ха!.. Смотри, еще один голубь по нашу душу прилетел. — заметив лейтенанта, удивленно воскликнул один из смертников.

Он поднял двумя пальцами с пола окровавленную заточку и, поигрывая ею, неторопливо направился к нему.

— Ты продолжай, а с этим я сам разберусь… — бросил он второму, тоже было вскочившему вслед за ним. — Как говорится, бог троицу любит!

Подойдя шаркающей походкой к лейтенанту, смертник тщательно вытер об засаленный рукав брезентовой куртки бурое от крови лезвие и, прищурив глаза, быстро окинул его презрительным взглядом.

— Ну что фраер… — скривив в улыбке рот, прохрипел он. — Уже обделался! Ты не бойся… Я тебя гниду с одного удара уложу. Недолго будешь мучиться.

Под одобрительные смешки других зеков, он неторопливо шагнул вперед, присел и, вдруг резко повернувшись всем телом, рванул руку с заточкой по дуге вверх.

Но уложить с одного удара ему никого не пришлось. Как, впрочем, и с двух… Его противник пригнулся и когда рука с заточкой, словно вихрь, пронеслась над головой, молниеносным движением перехватил ее у локтя и, размахнувшись, нанес смертнику сильный удар снизу в челюсть. Голова смертника дернулась, открывая заросшие рыжей щетиной кадык и подбородок. От неожиданности он пошатнулся и стал медленно заваливаться на спину. Но его противник не дал ему упасть…

Отведя правую руку к бедру, он резко выдохнул и кончиками вытянутых вперед пальцев, проткнул смертнику живот, погрузив в него почти всю ладонь целиком. Фонтан густой алой крови брызнул из раны на стены и пол бункера. Лицо «куклы» с беззвучно раскрытым ртом, побелело. Он закачался и, зажав распоротый живот окровавленными пальцами, стал медленно оседать на пол. Несколько секунд длилась мучительная агония. Затем тело смертника судорожно вытянулось, разбрызгивая по стенам набежавшую лужу крови, и как бы прощаясь с уходящей из него навсегда жизнью, и он затих навсегда.

— Ни хрена себе!.. — раздался вдруг в наступившей тишине нервный, взвинченный голос. — Слышь Бугор, эта сука Валета завалил. — сидящий возле трупа майора смертник стремительно, как распрямившаяся пружина, вскочил на ноги.

— Вижу, не слепой… — лысоватый зек бросил на лейтенанта долгий взгляд и неуверенным голосом приказал. — Бубен, а ну ка займись этим «мокрушником». Только смотри, осторожно, вишь, как гнида брыкается.

Второй смертник приближался к лейтенанту уже не так уверенно, как первый. Нервно перебрасывая заточку из руки в руку, он остановился, метрах в двух от него. Его противник стоял на месте и, презрительно улыбаясь, смотрел ему в лицо. Наконец Бугор не выдержал.

— Бубен, твою м… — шепелявя и проглатывая окончания слов, сказал он. — Если со страху еще не обделался… пойди в угол облегчись. Не позорь мои старые седины. Учишь вас, учишь дураков, как пером махать.

Бугор со злостью плюнул в угол бункера.

После этих слов лицо Бубна стало наливаться кровью и он, видимо решившись, наконец, резко, всем телом бросился вперед. Громко, крикнув, он сделал обманный финт рукой и, описав заточкой в воздухе широкую дугу, изо всех сил ударил ею лейтенанта в живот. Тень его противника мелькнула в нескольких сантиметрах, от смертоносного лезвия и он даже почувствовал, как оно входит во что-то мягкое и бесформенное. Он радостно гаркнул: «Есть!..»

Но тут же оборвал крик, увидев, как заточка лишь рвет край заляпанного грязью комбинезона. Его рука вдруг бессильно повисла в воздухе. Он зашатался на липком и скользком от крови полу и, потеряв равновесие, чуть было не упал. Сильный удар ладонью в лицо остановил его падающее тело. На мгновение, перед глазами смертника блеснула яркая вспышка света, и он, беззвучно, раскинув руки в стороны, повалился на стену бункера.

Секунду или две смертник лежал без сознания. Затем с трудом встал на подгибающиеся ноги и, когда помутнение прошло, и лицо лейтенанта перестало расплываться перед его глазами, опять бросился вперед. На этот раз ему не удалось даже подойти к своему противнику. Лейтенант резко присел и ногой сбил нападающего на пол бункера.

— Ну, я гад тебя сейчас достану! — захрипел смертник, медленно подымаясь с пола и наливаясь сводящей с ума яростью.

Безостановочно махая заточкой, он снова кинулся к лейтенанту. Его рука скользнула вверх. В то же мгновение лейтенант перехватил ее и смертник, как подкошенный, снова упал. Локтевой сустав руки не выдержал и, разрывая сухожилия, с хрустом сломался.

— А-а-а!.. — бункер огласился истошным криком.

Лейтенант поднял с пола заточку и коротким движением проткнул смертнику бедро. Изогнувшись от нестерпимой боли, тот закричал так, что у Бугра заложило уши.

— Ты чего гнида над людьми издеваешься? — громко крикнул он и прижался взмокшей вдруг спиной к стене бункера.

Сидя рядом с потерявшей сознание женщиной, он держал у ее шеи нож и лихорадочно пытался понять, что же происходит…

Все договоренности рушились на глазах!.. Утром местный «начальник» предложил им одно дело, а именно во время боя в бункере порезать двух «фраеров». Для чего они и получили от него две заточки и нож. За это им пообещали продлить содержание здесь еще на полгода. Все так и получилось… Правда одной из них оказалась молодая и довольно симпатичная баба, но это, к слову сказать, совсем «фартово». На зоне такой случай не часто представляется. И вдруг появляется третий… и начинает полный беспредел!

Отбросив заточку в сторону, лейтенант подошел к Бугру.

— Твоя «шестерка» все равно не жилец на этом свете, — сказал он негромко. — а так, мы с тобой поговорим одни, без свидетелей.

— Какие тут свидетели? — Бугор обвел бункер затравленным взглядом.

— Здесь слышимость хорошая. — уточнил лейтенант, кивнув на туннели.

Он, исподлобья долго рассматривал смертника и, наконец, поправив на лице маску, сказал.

— У меня к тебе есть предложение…

— Я с вами гниды больше никаких дел иметь не хочу! — лицо Бугра налилось кровью. — Вы всех моих дружков порешили.

Лейтенант грустно усмехнулся.

— Ничего не поделаешь, такие у нас в конторе правила, кто много знает, тот долго не живет…

— А мы здесь причем?.. — удивился Бугор.

Лейтенант пожал плечами.

— Значит, вы такое узнали, что знать вам не положено!

Бугор с ненавистью посмотрел на него.

— Шли бы вы с вашими секретами к…

— Не горячись! — прервал его лейтенант и затем пояснил. — Ты, наверное, уже понял, что после того, как вы порешите этих двух, я должен вас ликвидировать, чтобы никто не узнал, откуда у вас заточки взялись. Но мне эту бабу жаль… — лейтенант кивнул на лежащую без сознания женщину.

Бугор презрительно хмыкнул.

— Она, что краля твоя?

— Не в этом дело… — лейтенант нахмурился. — Просто должок за мной остался. Она меня в одном деле от смерти спасла, а я привык по своим долгам платить.

Он бросил взгляд на лежащее у стены тело смертника. Тот кричал уже слабее, иногда теряя сознание.

— У нас мало времени… — предупредил лейтенант. — А предложение у меня такое… меняю жизнь на жизнь. Ты эту не трогаешь, а я тебя. Согласен?

Бугор удивленно почесал пальцами небритый подбородок.

— А не боишься, что тебя начальство за такое по головке не погладит? — с усмешкой спросил он, после длиной паузы.

Лейтенант поморщился.

— Не боюсь, но это уже мои проблемы. Решай, если согласишься, еще полгода поживешь. Ну а не согласишься… — он бросил на Бугра, не предвещающий ничего хорошего взгляд. — Живым отсюда не выйдешь, и умирать будешь медленно, дольше, чем они… — лейтенант показал на стену, откуда доносились холодящие кровь предсмертные стоны.

В бункере надолго повисло молчание.

— А на хрена мне такая жизнь? — презрительно плюнув на залитый кровью пол, наконец, сказал Бугор. — Не сегодня, так через полгода твои дружки все равно порешат. Да еще мучить будут… И может на этой бабе вина какая. Не зря же ее мочить хотят, хоть и чужими руками.

Лицо лейтенанта помрачнело.

— Вины на ней никакой нет… — с досадой сказал он. — Просто подставил ее тот, кто повыше нее сидит. Да и жизнь твоя еще неизвестно как сложится. Сейчас в стране большой бардак начинается, а я слышал ты по экономической статье вышку получил. Может, тебе теперь лоб зеленкой мазать и не будут.

Лейтенант еще раз внимательно посмотрел в глаза смертнику, и как только тот немного опустил нож, резко ударил его ребром ладони в висок. Ударил сильно, но так чтобы не убить…

Нью-Йорк. Наши дни…

Они расположились в зимнем саду в тени двух изумрудно-зеленых магнолий, сплошь увитых побегами ямайского папоротника.

— Хочу представить вам своего друга. — женщина указала на сидящего рядом с ней мужчину. — Это Мишель Нуаре. Он управляет моим состоянием.

Мужчина с достоинством склонил свою седеющую голову.

— И только? — внимательно посмотрев на него, спросил молодой человек.

По лицу женщины скользнула чуть заметная улыбка.

— И только… — поправив на плечах волосы, почему-то с легким оттенком грусти сказала она.

Вытащив из кармана брюк портативный плеер, молодой человек включил его и задал первый вопрос.

— Вначале мисс Смирнова несколько так сказать анкетных вопросов. Сколько вам… — он на секунду замялся, не зная, как бы точнее выразится.

Видя его смущение, женщина решила прийти на помощь.

— Вас, наверное, интересует, сколько мне лет? Ну что ж, это не тайна. Скоро будет тридцать. Так что пока, можете звать меня просто по имени… Надежда.

— Надьежда… — повторил молодой человек. — Вы замужем?

— Раз в журналах меня называют одной из самых богатых невест в мире, то этот вопрос мне кажется неуместным.

Молодой человек согласно кивнул.

— Достойный ответ! Насколько мне известно, вы гражданка Франции и постоянно проживаете на Лазурном берегу. Хотя вас часто видят и в Лондоне, и у нас здесь в Нью-Йорке…

— Я люблю путешествовать.

— Тем более, что у вас для этого есть все возможности.

— Да… — подтвердила женщина. — Мое состояние позволяет мне это делать. Я унаследовала его от своего бывшего мужа Вахтанга Гонгадзе шесть лет назад. Он был очень известным в России бизнесменом.

Услышав фамилию Гонгадзе, молодой человек встрепенулся.

— Говорят, вы хорошо знакомы с его сыновьями, особенно со старшим Александром?

Женщина после небольшой паузы ответила.

— Да… мы большие друзья.

— И говорят, что он к вам неравнодушен?

Женщина немного смутилась.

— Я думаю об этом вам лучше спросить у него самого.

— И он вам делал предложение? — не унимался молодой человек.

Женщина опустила глаза.

— Я оставлю этот вопрос без комментариев.

Молодой человек со значением посмотрел на нее.

— Александр Гонгадзе очень влиятельный человек. Он личный советник президента Грузии. В международных финансовых кругах его высоко ценят.

— Я это знаю, — ответила женщина. — В свое время я принимала участие в создании принадлежащего ему банка и являюсь одним из его акционеров.

Молодой человек на секунду задумался.

— Мисс Смирнова, у меня к вам последний вопрос… — он поправил на своем колене плеер. — Вы всегда были далеки от мира политики и бизнеса и вами, известной светской львицей, чаще интересовались журналисты, пишущие про «гламур». Что привело вас сюда?

Женщина и мужчина переглянулись, и женщина, медленно подбирая слова, сказала.

— Хотя я уже много лет живу во Франции и являюсь гражданкой этой страны, но мне всегда были близки проблемы моей родины — России. Сейчас там наступает время больших перемен, и я очень хочу ей в этом помочь. Я в большом долгу перед Россией!

Вашингтон. Шесть месяцев назад…

Специальный агент Федерального бюро расследований Майкл Дуглас никогда не был мечтателем. За свою пока еще короткую двадцати восьмилетнюю жизнь, он научился трезво смотреть на вещи и, принимая важное решение, всегда предпочитал полагаться на здравый смысл, нежели на интуицию или везение. Родившись в небогатой семье, он привык все проблемы решать самостоятельно без чьей либо, помощи и совета. Чтобы поступить в Колумбийский университет, ему пришлось два года отслужить в морской пехоте США и основательно пожариться под палящими лучами солнца в Ираке и Афганистане.

Закончив три года назад факультет права, он собирался стать адвокатом, но, когда подвернулась возможность попасть в ФБР, решил не упускать ее. Конечно, госслужба не давала таких финансовых возможностей и перспектив, как работа в частной компании, но, во-первых, это был надежный причал, лишенный всякого рода случайностей, которые, к сожалению, очень часто происходили в его жизни и, во-вторых, стать сотрудником ФБР всегда ассоциировалось у Майкла с причислением к особой касте людей, наиболее приближенной к государственной власти.

Психологическое тестирование и проверку на детекторе лжи он прошел успешно, но когда приемная комиссия ознакомилась с результатами его учебы в университете, у нее возникли сомнения. Майкл до сих пор не знал, почему из двух десятков кандидатов выбрали именно его. Возможно, сыграл свою роль чемпионский титул по боксу среди студентов колледжа, где он учился и служба в морской пехоте, но, тем не менее, через неделю после сдачи вступительных экзаменов он уже переступал порог академии ФБР в городе Куантико. Здесь ему пришлось снова основательно попотеть. С физподготовкой и стрельбой у него было все в порядке, а вот криминалистика давалась ему с большим трудом. Поэтому свое распределение в центральный аппарат ФБР сразу после окончания академии он воспринял с нескрываемым удивлением.

Оставив машину на одной из прилегающих к Пенсильвания-авеню улиц, Дуглас мимо здания, где раньше размещалось министерство печати, направился в штаб-квартиру бюро. Пройдя рамку металлоискателя и предъявив пропуск охраннику, он пересек глубокий как колодец внутренний дворик и, насчитав по дороге с десяток портретов отца-основателя ФБР Эдгара Гувера, поднялся на третий этаж. Не успел он присесть в кресло, как на столе раздался звонок телефона внутренней связи.

— Алло, Дуглас у аппарата… — поднял он трубку.

— Хелло, Майкл! — из трубки послышался голос руководителя отдела, в котором работал Дуглас, сорокалетнего здоровяка и неутомимого ловеласа Роберта Хоффмана. — Как поживаешь?

— Спасибо, сэр… неплохо…

— Хорошо, что я тебя застал Майкл… — было слышно, как параллельно с ним Хоффман беседовал еще по одному телефону. — Тут одно дельце привалило, поэтому давай быстрее ко мне. И захвати по дороге пару кофе без молока в «Макдональдсе», а то я позавтракать не успел.

Надев пиджак, Дуглас запер двери кабинета, и, захватив по дороге в кафетерии два стакана кофе, поднялся на пятый этаж, где сидело руководство. Перед дверью кабинета Хоффмана уже стояли несколько сотрудников их отдела, спешащих пораньше подписать у него свои документы.

— А Майкл, заходи… — в проеме двери показалось вытянутое как у лошади загорелое и розовощекое лицо Хоффмана.

Он взял Дугласа под руку и через кабинет провел к заваленному компьютерными дисками и газетами столу.

— Садись… — распечатав стакан с кофе, Хоффман сделал несколько торопливых глотков.

Дуглас сел в кресло и, положив на колени блокнот, приготовился слушать. Хоффман в их в отделе работал недавно, всего несколько месяцев. Он сменил на этом посту ветерана бюро Эдди Стоуна, который возглавлял подразделение почти пятнадцать лет и пользовался у сотрудников непререкаемым авторитетом. Но Стоуну было под шестьдесят, и как только у руководства бюро возникла необходимость пристроить на теплое местечко нужного человека, его попросили на пенсию. Дуглас знал, что Хоффман получил эту должность только благодаря знакомству его жены с какой-то важной шишкой из администрации Обамы.

— Слушай Майкл, тут такое дело… Меня вчера вызывал директор и попросил разобраться в одном вопросе.

Хоффман открыл сейф и достал оттуда увесистую папку с документами. Вынув из папки несколько отпечатанных на принтере страничек, он передал их Дугласу.

— Наши ребята в Лэнгли вышли на очередную прачечную колумбийского наркокартеля, и там случайно засветилось несколько известных нью-йоркских финансистов. В досье указаны их фамилии. — Хоффман постучал пальцем по одному из листов. — Наш шеф попросил внимательно посмотреть одного из них… — Хоффман сделал паузу, вспоминая фамилию, но, так и не вспомнив, с листа по складам прочел. — Алек-санд-р Гон-гад-зе… Поищи в картотеке данные на него. Проанализируй его окружение. Может, что интересное найдешь, хотя… — Хоффман безнадежно махнул рукой. — Я считаю, что это дело дохлое! ЦРУ уже полгода пытается его раскрутить, но пока ничего не получается. У нас сейчас в таких криминальных схемах почти все финансовые тузы замазаны. Так что много времени на него не трать. Напиши наше заключение. Я почитаю и отнесу директору. У нас и других дел хватает. Если все понятно, можешь идти.

Вернувшись к себе, Дуглас запер папку с документами в сейф и, потерев ладонями недовольное лицо, присел к компьютеру. Предстояла долгая и скучная работа. Устремив глаза в потолок, он стал вспоминать пароль для входа в базу данных ФБР и когда понял, что сделать это не сможет, начал один за другим выдвигать ящики письменного стола. Наконец в одном из них он нашел брошюру о достопримечательностях Макао, в котором ему довелось, побывать в прошлом году, и, полистав ее, на последней странице обнаружил записанную авторучкой требуемую комбинацию цифр и букв.

Войдя в базу данных, Дуглас стал просматривать хранящиеся в ней документы. Когда он поинтересовался окружением Александра Гонгадзе, на экране появилось несколько цветных фотографий. Дуглас с интересом стал их рассматривать. С экрана на него смотрело лицо очаровательно красивой молодой женщины.

— Черт побери, ну и красотка! — покачал головой он.

«И где только таких находят?» — подумал Дуглас, вспоминая лицо и фигуру своей разжиревшей на гамбургерах и кока-коле жены.

Он углубился в текст под фотографиями.

— Так… Смирнова Надежда Владимировна — прочел Дуглас вслух непривычно звучащие для него слова. — родилась, училась, проживала… — быстро просматривал он пункты анкеты, стараясь запомнить их как можно лучше.

Когда Дуглас уже заканчивал изучать собранные в базе документы, и планировал пойти на обед, на столе снова зазвонил телефон. Сняв трубку, он опять услышал голос Хоффмана.

— Майкл, очень хорошо, что ты на месте. Тут у меня сидят ребята из Лэнгли. Я их сейчас к тебе пришлю… — в трубке послышались частые короткие гудки.

— Черт! — Дуглас непроизвольно выругался. — Нашли время для визита.

Он взглянул на часы… половина третьего. «Если встреча затянется, то пообедать, скорее всего, не успею.» — подумал Дуглас и, сняв пиджак, снова сел в кресло.

Спустя минуту в дверь постучали.

— Войдите! — недовольно крикнул Майкл.

В комнату вошли двое. Ричарда Бродди из оперативного управления ЦРУ по Европе он хорошо знал. А вот второго — пожилого невысокого мужчину с покрытым шрамами лицом он видел впервые.

— Альберт Эдуардович Лисовский! — с сильным славянским акцентом вежливо представился тот.

Когда вошедшие уселись в кресла, Дуглас включил кондиционер и, положив на стол полученную от Хоффмана папку с документами, словно приглашая к разговору, внимательно посмотрел на них.

Ричард Бродди сидел, небрежно закинув ногу на ногу и, глядя в потолок, меланхолично пощипывал кончиками пальцев свою рыжеватую мушкетерскую бородку. Другой вошедший, расположился у окна и, застыв в напряженной позе, нервно поправлял на лице большие темные очки.

— Ну что ж господа, я вас внимательно слушаю!

Дуглас постарался придать своему голосу солидность и значимость, как делали все детективы, давно работавшие в бюро.

— Тут вот какое дело Майкл… — неторопливо начал Ричард Бродди, переведя взгляд с потолка на Дугласа и поудобнее устраиваясь в кресле. На правах старого знакомого он обращался к Майклу по имени. — Мы в прошлом году вышли на одного торговца оружием из «латинос» и на контактах с ним засветился довольно известный в здешних кругах финансист. Его фамилию ты, наверное, уже видел в деле. Он из бывших русских. Сейчас постоянно живет во Франции, но периодически появляется у нас здесь в Нью-Йорке…

Бродди сделал паузу.

Воспользовавшись ею, Дуглас спросил.

— А что за контакты?

— Да так… — Бродди неопределенно махнул рукой — ничего серьезного. Принадлежащий ему банк изредка снабжал торговца деньгами на очень выгодных условиях. Вот это нас и заинтересовало. Мы обратились к французской контрразведке, чтобы они его проверили и там выяснили очень интересный факт. Оказывается, три года назад его подруга по фамилии Смирнова, тоже русская, попалась во время конспиративной встречи с сотрудником российского посольства в Париже. За ним велось наблюдение и случайно вышли на нее. У них в Булонском лесу был тайник организован. Дипломата, поддерживающего с ней связь, выслали, а ее тогда трогать не стали. Сделали вид, что поверили басням этой Смирновой про то, как русские пытались ее завербовать. Она в комиссариате полиции написала заявление и в нем указала, что представители посольства через тайник передавали ей списки каких-то вопросов и требовали, чтобы она у своих знакомых собирала секретную информацию. А в случае отказа, грозили неприятностями, которые могут возникнуть у ее родственников в России.

— А ее знакомые действительно располагали стоящей информацией? — поинтересовался Дуглас.

Бродди приподнял брови.

— Еще бы!.. Они были весьма информированными людьми. Два генерала из министерства обороны и один высокий чин из администрации Ширака. Смирнова в Париже на всех светских вечеринках блистала и к ней такие деятели как мухи на мед липли. Эти господа, как узнали, кто она такая, страшно испугались и надавили на «Сюрте», чтобы те дело замяли. К тому же газеты, каким-то образом, узнавшие про эту историю, подняли сильный шум. Мол, бедную, несчастную вдову, не успевшую даже снять траур, коварные русские, убившие ее супруга, пытаются втянуть в свои грязные махинации… Ну и так далее. Поэтому Смирнову брать не стали. К тому же хотели, когда весь этот скандал утихнет, и она опять активизируется, через нее на других членов сети выйти. Но она после этого случая вела себя очень осторожно, ни в какие контакты, ни с кем не вступала, а потом и вообще к нам в Штаты перебралась, и вид на жительство получила. Хотя по-прежнему является гражданкой Франции. Вот, мсье Лисовский нам все это подробно рассказал… — Бродди кивнул в сторону сидящего у окна мужчины.

Дуглас с все возрастающим интересом слушал его.

— Мы подключили аналитиков и те установили довольно странную закономерность. Почти в каждом деле о финансовых махинациях, которые мы расследовали за последние пять лет, есть след этого банкира. Не напрямую… а так, косвенно. То он был знакомым или партнером фигуранта дела, то у них какие-то общие интересы в бизнесе были. Но аналитики однозначно говорят, что это неспроста. Тут явная закономерность!

Бродди умолк и, открыв стоящую на столе бутылку, налил в стакан минеральной воды.

— Вы думаете, он в этом замешан? — с недоверием спросил Дуглас.

Бродди не успел ответить. Вместо него низким скрипучим голосом заговорил сидящий у окна мужчина в темных очках.

— Нет, я хорошо знаю Александра Гонгадзе. Он на такое не способен.

Мужчина встал с кресла и, чуть прихрамывая, подошел к столу.

— А кто же тогда, по-вашему, стоит за всем этим? — с недоумением спросил Бродди, отпив глоток из стакана.

— Вот она!..

Вытащив из папки несколько фотографий, мужчина бросил их на стол. На фотографиях была изображена молодая женщина, которую Дуглас час назад видел у себя на экране компьютера.

Париж. Три года назад…

Надежда любила бывать в Париже осенью. С детства ей нравился желтый цвет и, когда она бродила по усыпанным опавшими листьями бульварам и паркам города, ей казалось, что время повернулось вспять и она опять маленькая девочка, с беззаботной радостью купающаяся в ковре из желтых листьев. Из всех городов мира, в которых она побывала за это время, Париж ей запомнился больше всего. Ей нравился неспешный и размеренный ритм этого города, так непохожий на чопорный уклад Лондона или суетливую спешку Нью-Йорка. В Париже она чувствовала себя своей. Ей казалось, что она родилась в этом городе и ей также как и любой другой парижанке были близки строгие линии Елисейских полей и причудливые переплетения Эйфелевой башни. Париж как бы вливал в нее новые силы, заставлял думать, мечтать и строить планы на будущее.

Парижские улицы и бульвары притягивали ее. Она любила ночные прогулки по городу, когда можно было спокойно без суеты и спешки рассмотреть любую витрину или афишу перед магазином или кабаре. Бывая в Париже, Надежда всегда посещала Лувр и Версаль, чтобы насладиться бессмертными творениями великих живописцев прошлого и часто устраивала многочасовые походы по вернисажам и выставкам улицы Верней, чтобы ощутить тенденции современного искусства. Париж был ее многолетней и тайной любовью. Преклоняясь перед его величественной красотой, сочетанием древней старины и модернизма, она в душе считала его лучшим городом на свете, необъявленной столицей мира, культурной Меккой современности.

Сегодняшний день у нее был расписан по минутам и, чтобы все-таки вырваться из нескончаемого круговорота дел и хотя бы час-другой побродить по городу ей пришлось отказаться от давно планируемого обеда с креативным директором дома моды «Живанши». Попросив секретаршу, расторопную восемнадцатилетнюю голландку со спущенным на лоб венчиком светло-желтых волос, договориться о переносе встречи, Надежда в полдень вышла из отеля «Бургундия» и, остановив такси, устроилась на его заднем сиденье. Отель находился в удобной близости, как от Елисейских полей, куда Надежде приходилось часто ездить в арендуемый офис, так и от близлежащих станций метро, что давало возможность незаметно покинуть «Бургундию», если в этом возникала необходимость.

Выйдя из такси на бульваре Майо, она миновала ворота Булонского леса и углубилась в его широкие тенистые аллеи. Несмотря на теплый солнечный день под дубовыми кронами вековых деревьев было сумрачно и прохладно. Несколько рыжих белок, распустив пышные хвосты, носились среди покрытых поблекшей листвой веток. Неумолкающий птичий щебет стоял в воздухе. Мельком взглянув на часы, Надежда обогнула дорожку для верховой езды и остановилась рядом с небольшим, затянутым ряской, озером. У самого берега она заметила увитую побегами плюща скамейку, подошла к ней и присев на край, вытащила из сумочки номер газеты «Монд». Прозрачные струи водопада, спускаясь по гранитным валунам, падали у ее ног в воду. Отдаленный гул города почти не доходил сюда и лишь изредка тревожил сидящих в траве стрекоз и бабочек.

Развернув газету, Надежда левой ладонью стала осторожно щупать верхнюю часть пенька, на который опирались доски скамейки. В небольшом углублении она обнаружила маленький камешек и, прикрываясь газетой, незаметно спрятала его в лежащую на коленях сумочку.

Посидев на скамейке, еще несколько минут, Надежда встала и быстрым шагом направилась к выходу из сада. Выйдя на бульвар Сюше, она села в такси и через десять минут уже входила в вестибюль гостиницы. Поинтересовавшись у секретарши, были ли ей звонки и, услышав, что не было, она взяла со стола ноутбук, и, закрывшись в туалете, включила его. Разделив найденный камешек на две половинки, она вставила одну из них в USB-порт компьютера. Когда запустилась автоматическая программа-декодер, на экране ноутбука строчка за строчкой стал появляться текст сообщения.

Она работала во Франции уже три года… Время прошедшие после смерти Гонгадзе было насыщено для нее множеством событий. Она провела его в постоянных разъездах по Европе и только однажды в течение полугода безвыездно прожила на небольшой подмосковной даче, где люди внешностью и манерами похожие на Федорова, учили ее тому, чему он начинал учить ее пять лет назад в Ницце. Попав в этот мир, столь далекий от жизни обычных обывателей, она была вынуждена подчиниться его суровым и неумолимым законам и отдать свою жизнь служению тому делу, выбор которого определила ее судьба.

Лежа ночью в постели, она обдумывала план действий на завтрашний день. Все нужные звонки она сделала еще вечером, и сейчас ей предстояло решить главный вопрос, который ставился перед ней в полученном сообщении. Либо немедленно переходить на нелегальное положение и возвращаться в Москву, либо, если она посчитает это возможным, переехать в другую страну и продолжить работу там? Наблюдение за ней велось с прежней интенсивностью и, учитывая создавшуюся ситуацию, Центр склонялся к первому варианту, так как обеспечить ее безопасность даже в случае переезда будет очень сложно. Окончательное решение этого вопроса, тем не менее, оставлялось на ее усмотрение. Завтра в час дня в кафе на Монмартре ее будет ждать связной, которому она и должна его сообщить. Пароль в шифровке не указывался, а говорилось, что связного она знает лично.

Встав рано утром, Надежда так и не решила, что будет делать. Бегство в Москву вызвало бы грандиозный скандал в прессе и все люди, с которыми она была связана не только в своей теневой, закулисной, но и в обыденной жизни, оказались бы под ударом. Переезд, в другую страну тоже не решал возникшую проблему, так как всерьез рассчитывать на то, что вездесущие журналисты не найдут ее и там не приходилось. После того, как она стала обладательницей состояния Гонгадзе и попала на обложку «Форбс», как одна из богатейших женщин мира, газетчики не спускали с нее глаз. Если «Сюрте» зафиксировала ее тайные встречи с российскими дипломатами, то надо было попытаться как-то правдоподобно их объяснить. Видимо придется пожертвовать кем-то из посольства и признаться в попытке завербовать ее в пользу России. Поднять шум в газетах и таким образом выйти сухой из воды. Надежда давно обдумывала этот план. Он был согласован с Москвой и поэтому на связь с ней выходили не самые ценные сотрудники резидентуры. Конечно, полной уверенности в том, что ей поверят, не было, но это на какое-то время могло отвлечь от нее внимание.

В час дня она уже прохаживалась около указанного в шифровке кафе на Монмартре. Наблюдение, которое велось за ней, исключало личный контакт во время встречи, и свое сообщение она могла передать только условным сигналом. Именно поэтому, на связь с ней должен был прийти знающий ее и знакомый ей человек.

«Кто же это может быть?..» — думала Надежда, обходя строй, выставленных на тротуар разноцветных столиков.

Когда часы, на старинном средневековом соборе, отбили колокольным звоном ровно тринадцать ноль-ноль, на противоположной стороне улицы открылась дверь парадной и, из нее вышел, одетый в темно-синий костюм высокий широкоплечий мужчина. Надежда непроизвольно задержала на нем свой взгляд. Что-то знакомое показалось ей в его походке и фигуре! Внезапно она остановилась и побледнела… Навстречу ей, улыбаясь уголками губ, шел Федоров!

За прошедшие три года это была их вторая встреча. Несколько раз они общались, когда она жила на подмосковной даче, но после возвращения во Францию они виделись впервые. Неимоверным усилием воли Надежда заставила себя сдвинуться с места и, надевая на ходу темные очки, пошла навстречу Федорову. Такой сигнал, согласно тексту шифровки, означал переезд в другую страну. Они, не говоря не слова, разминулись и Федоров, поправив на руке манжету, что означало, сигнал принят, сел в стоящую у тротуара машину и, выехав на середину улицы, свернул в ближайший переулок.

Надежда в изнеможении присела за крайний столик кафе и, когда ее дыхание и пульс выровнялись, вытащила из сумочки телефон. Набрав номер комиссариата полиции, она обиженным и немного капризным голосом произнесла:

— Бонжур, мсье! С вами говорит мадам Смирнова. Да-да… та самая… — подтвердила она, услышав сказанное в ответ. — Я хочу сообщить вам очень важную информацию…

Вашингтон. Шесть месяцев назад…

Взяв фотографию женщины в руки, Майкл прошелся по кабинету.

— Серьезное заявление. — сказал он после долгой паузы. — Но для него мсье Лисовский у вас должны быть веские основания. Люди часто меняются. Деньги и власть, как ни что портят человека.

— Все может быть… — философски изрек Лисовский. — Я допускаю, что Гонгадзе мог измениться. Возможно, я не настолько хорошо его знал, но зато я очень хорошо знаю эту женщину и уверен, что она больше уже никогда не изменится. Сколько волка не корми, он всегда в лес смотрит!

Бродди и Дуглас озадаченно переглянулись, и последний спросил Лисовского.

— Что вы этим хотите сказать?

— Только то, что Смирнова всегда была нашим врагом и таким останется.

Дуглас пожал плечами.

— Но она же очень богата и здесь ведет такую жизнь, о которой многие могут только мечтать. В том числе и мы с вами… — усмехнулся он.

— Насколько я знаю, деньги для нее не главное. Это то, что привлекло к ней когда-то покойного Гонгадзе и это то, что в последствие его погубило, когда ей пришлось выбирать между золотом и любовью.

Бродди заинтересованно приподнял голову.

— Да-да… Я что-то слышал об этой истории. Может быть, напомните? — попросил он Лисовского.

Тот недовольно поморщился.

— Как-нибудь в другой раз.

— Для того, чтобы побеждать противника, надо хорошо знать его слабости. — заметил Бродди. — Но почему вы считаете ее таким монстром? Ей только тридцать лет. По сути, она еще ничего в жизни не видела и ничего делать не умеет. Как она может управлять такими событиями?

Лисовский усмехнулся.

— А ей и не надо ими управлять. Достаточно того, что она умеет делать, как никто другой… управлять людьми, особенно мужчинами. Я уверен, она вертит молодым Гонгадзе, как хочет. Он талантливый финансист. Ей надо только указать ему конечную цель. А как ее достигнуть, Гонгадзе придумает сам. Я внимательно наблюдаю за их историей. И она мне очень напоминает ситуацию с Гонгадзе-старшим, только в том случае Смирнова использовала свои чары, чтобы забрать у него деньги, а сейчас с помощью его сына ведет на мировых финансовых рынках какую-то игру. И, по-моему, очень опасную. До сих пор ведь никто не знает, почему в две тысячи седьмом году начался кризис.

— Ну, это вы хватили! — Дуглас отмахнулся рукой. — Кризис закономерное явление.

Лисовский скептически хмыкнул.

— Для того, чтобы расшатать мировую экономику достаточно небольшого толчка, а дальше все само собой начнет, как карточный домик, разваливаться. Не остановишь…

В кабинете повисло молчание.

— Но, чтобы провести такую аферу, — пожав плечами, заметил, Бродди. — нужны очень большие капиталы, поистине гигантские. Я не думаю, что они есть у Александра Гонгадзе.

Лисовский нервно поправил на переносице очки.

— У Гонгадзе их, скорее всего, нет. — согласился он. — Но зато они есть у других…

— У кого?.. — удивленно спросил Дуглас. — Россия сейчас не очень богатая страна. Ее бюджет по сравнению с американским ничтожен.

— Я другое имею в виду… — Лисовский сделал паузу и, вынув пачку с сигаретами, вопросительно взглянул на Дугласа.

Когда тот в знак согласия кивнул, он закурил и, подойдя к открытому окну, выпустил в него струйку дыма.

— Я имею в виду другое… — повторил он.

— Что? — спросил Дуглас.

— Я имею в виду золото партии!.. — тихо, но уверенно сказал Лисовский.

На мгновение в кабинете повисло молчание, а затем Дуглас и Бродди с улыбкой переглянулись.

— Мсье Лисовский, вы же прекрасно знаете, что никакого «золота партии» нет. Это не более чем миф. А если что-то и было, то давно поделено между бывшими коммунистическими функционерами. В отличие от построения социализма, они это хорошо умеют делать.

Лисовский покачал головой.

— Возможно, это действительно миф. Но в девяносто первом году, когда я еще работал в КГБ, мне стало известно, что людей, так или иначе связанных с негласной деятельностью финансового и хозяйственного отделов ЦК стали убирать задолго до провала августовского путча. Кстати, мне удалось этим воспользоваться и отвести от себя подозрение в измене, потому что, ваш легендарный Эймс и меня выдал, сказав, в каком отделе первого управления я работаю.

При упоминании Эймса, бывшего высокопоставленного сотрудника ЦРУ, много лет передававшего советской, а затем российской разведке конфиденциальную информацию, лицо Бродди искривилось как от зубной боли.

— Полноте, мсье Лисовский не надо упоминать здесь фамилию этого господина. Америка не скоро оправится от удара, который он ей нанес.

Лисовский усмехнулся.

— Хорошо не буду. Меня спасло то, что Эймс не знал моего настоящего имени, так как я сотрудничал не с ЦРУ, а с французскими спецслужбами, а также то, что, учитывая печальную участь, так сказать моих коллег, была срочно проведена операция прикрытия. Сняли на видеокамеру как одной из сотрудниц, работающих в моем отделе, резидент французской военной разведки в машину сверток на ходу закинул. А в нем чего только не было: и микрофильмы, и антисоветская литература. Она этого сразу не заметила и не заявила, а когда спохватилась, уже поздно было. Фильм руководство первого управления успело посмотреть.

Бродди поднял вверх большой палец руки.

— Неплохо сработано!

— А теперь представьте, если золото действительно было переправлено за границу и где-нибудь хранится. — продолжил Лисовский. — За двадцать лет его стоимость могла увеличиться в несколько раз, а Советский Союз в отличие от России был весьма небедной страной.

— И вы думаете, что сейчас, через двадцать лет есть шанс его найти? — поинтересовался Бродди.

— А его не надо искать! — тихо, как бы самому себе сказал Лисовский. — Я думаю, его и без нас уже ищут, а возможно уже и нашли. Надо только внимательно следить за господином Гонгадзе и мадам Смирновой. Если они связаны с этими поисками, то в какой-то момент по их действиям мы поймем, что золото у них, и вот тогда, как в хорошем спектакле, из-за кулис выйдем на сцену. А до этого не надо их трогать, пусть живут спокойно…

Ницца. Три года назад…

— Ну, скажи, зачем нам эти америкосы? У нас дела и здесь неплохо идут. — Александр Гонгадзе недовольно посмотрел на лежащую рядом с ним женщину. — Надя, подумай хорошенько. Открытие филиала дело хлопотное и дорогое, а уверенности в успехе у меня, откровенно говоря, нет. Американский рынок и так перенасыщен банковскими услугами.

Этот разговор происходил в роскошно обставленном номере пятизвездочного отеля «Боско Экседра», расположенного на бульваре Виктора Юго в центре Ниццы. Номер был на год вперед забронирован для генерального директора коммерческого банка «Восток-Кредит», кем и являлся Александр Гонгадзе. С годовым оборотом в несколько десятков миллионов долларов «Восток-Кредит» был весьма прибыльным предприятием и стоял на одном из первых мест в рейтинге средних по размеру банков Франции.

Сбросив с себя одеяло, Александр встал с кровати и, ежась от холода, подошел к раскрытому настежь окну, за которым открывался вид на сверкающее в лучах заходящего солнца Средиземное море. Вместе с ветерком в окно врывался шум вечернего города. Перемешанные вместе, размеренный рокот морского прибоя, гудки проносящихся по улицам автомобилей и неумолкаемый гомон людской толпы. Постояв у окна, Гонгадзе вернулся к кровати, взял со стула сорочку с черно-красной эмблемой «Каше» и стал ее надевать.

— Надя, послушай меня… Это рискованная затея и уверенности в ее успехе у меня нет. — снова повторил он.

Откинув длинные черные волосы на подушку, женщина, молча, смотрела на него и, чтобы скрыть раздражение Александр повернулся к ней спиной и подошел к висящему на стене зеркалу. Поправив в нем свои пышные черные волосы, он снова подошел к кровати. Кроме отменной шевелюры к его несомненным достоинствам можно было отнести довольно высокую стройную фигуру, тонкий как у девушки стан и красивое лицо с черными глазами и узким волевым подбородком.

Женщина уже не лежала на кровати, а совершенно голая стояла рядом с ней и с улыбкой Джоконды протягивала к Гонгадзе руки. Она была почти на голову выше его. Ее длинноногое сильное и упругое тело было покрыто светло-коричневым загаром. А ниспадающим на плечи волосам женщины могла бы позавидовать любая соперница.

— Мой бедный Алик. — с грустью сказала она, кладя на плечи Гонгадзе свои ладони. — Иди к своей кошечке.

— Надя перестань… Мы решаем серьезный вопрос, а ты устраиваешь очередное представление!

Гонгадзе попытался отвести руки женщины от себя, но та еще сильнее обняла его и, наклонив голову с придыханием, страстно поцеловала в губы. С трудом освободившись от ее объятий, Гонгадзе присел на кровать. Состроив на лице обиженную гримасу, женщина легла на ковер и положила голову к нему на колени.

— Ну что, так и будем сидеть? — Гонгадзе ладонью стер с лица следы ярко-красной губной помады. — Надя, почему, как только у нас начинается серьезный разговор, ты превращаешься в сексуального демона.

Женщина подняла на него свои большие голубые глаза.

— Алик, потому что я не люблю серьезные разговоры. — обиженно сказала она. — Ты это прекрасно знаешь. И почему ты решил, что, разговор, который мы сейчас ведем серьезный?

Гонгадзе удивленно покрутил головой.

— Ты спрашиваешь, почему?.. Надя, то, что ты предлагаешь, стоит очень больших денег. А вот вернуться они с прибылью или нет… Это вопрос!

Женщина вздохнула.

— Алик, меня не интересует прибыль. Просто мне осточертела эта Европа и хочется новых ощущений, а Америка может мне их дать.

Гонгадзе хмыкнул.

— И для этого ты хочешь угробить двадцать миллионов долларов. В мире полно мест, где можно получить массу новых ощущений намного дешевле. Поезжай к дикарям в Африку или в Антарктиду к белым медведям.

Губы женщины обиженно дрогнули.

— Алик, ну почему ты не хочешь меня понять?

Гонгадзе вздохнул.

— Дорогая, я не против того, чтобы ты поехала в Америку. Но не понимаю, зачем при этом надо открывать там филиал моего банка.

— Алик, ну как ты не понимаешь?! Без дела я там просто сдохну со скуки. А это меня хоть немного развлечет. Я хочу как можно скорее забыть про весь этот кошмар, который случился со мной в Париже.

В широко открытых глазах женщины блеснули слезы. Гонгадзе снова вздохнул.

— Ну ладно, — чуть помедлив, сказал он. — Я подумаю, что можно сделать.

Женщина взвизгнула и, радостно захлопав в ладоши, вскочила с пола.

— Какая ты все же еще девчонка! — посмотрев на нее, грустно сказал Гонгадзе.

Нью-Йорк. Три месяца назад…

«Густая высокая трава мешала идти. Увязшие в траве ноги невозможно было поднять и сделать ими хотя бы еще один шаг. Если этот шаг удавалось все же сделать, то в дело вступал висящий за спиной ранец, который при каждом движении умудрялся оставить на пояснице синяк от сложенного в нем боезапаса. Автомат, превратившись в двухпудовую гирю, упорно хотел сломать уставшее до предела тело пополам, а подсумок с гранатами, оттягивая пояс, все время тянул его куда-то в сторону. От долгой непрерывной ходьбы во рту все пересохло. В висках гулко стучал кровь, а глаза заливал едкий соленый пот. Кончался четвертый час поиска в «зеленке». Фляжка была давно пуста, и от жажды все вокруг казалось нереальным, словно плавающим в воздухе. Наконец, вдалеке, блеснула спасительная гладь воды. Из последних сил ноги пошли к ней и когда широко открытый рот приник к спасительной влаге, навстречу ему полыхнули два жарких огненно-красных взрыва…»

Этот сон Андрей Черкашин, сотрудник департамента по экономическим и социальным вопросам Секретариата ООН видел почти каждую ночь. Его, как и орден «За военные заслуги» он заработал во время второй чеченской войны. Бригада спецназа ГРУ, в которой он служил младшим сержантом, принимала в ней активное участие, и ему пришлось провести много месяцев на отрогах Терского хребта, гоняясь за бандами моджахедов. После этого была академия ФСБ на проспекте Андропова, и вот уже больше года он служил офицером, отвечающим за безопасность персонала российского консульства в Нью-Йорке. При назначении на эту должность учли его богатый боевой опыт, который отсутствовал даже у более опытных чем Андрей сотрудников резидентуры и то, что он пока не совсем уверенно говорил по-английски.

С трудом проехав в утреннем потоке машин от Гринвич-стрит, где он снимал квартиру, до площади Объединенных Наций, Андрей поставил свой новенький «Шевроле Лачетти» на подземную стоянку и, взяв с заднего сиденья, поблескивающий матовой кожей дипломат, направился к зданию ООН. Скользнув сонным взглядом по остроконечной вершине Крайслер-билдинга, он в который уже раз пересчитал все тридцать девять этажей серо-голубой высотки, в которой размещался Секретариат и через главный вход вошел в здание. Поднявшись на лифте на двенадцатый этаж, Андрей первым делом поинтересовался у молоденькой секретарши-индонезийки, есть ли для него почта и, получив в ответ, толстую пачку писем и телеграмм, направился к своему рабочему столу.

У стола его уже ждала сотрудница отдела, в котором он работал, пышногрудая и импозантная Сильвия Карро, представляющая в их многонациональном коллективе Колумбию. Она на виду у всех напропалую кокетничала с Андреем и плевала на многочисленные сплетни, ходившие между сотрудниками Секретариата о том, чем она в действительности занималась, живя в Боготе. Вот и сегодня девушка имела просто обворожительный вид. Узкое голубое платье самым соблазнительным образом подчеркивало все достоинства ее идеальной фигуры, а длинные загорелые ноги Сильвии были демонстративно выставлены напоказ. Она, со скучающим выражением на лице, сидела в приставленном к столу кресле и, поигрывая на ноге лакированной туфелькой, ждала приближения Андрея.

— Ола, Сильвия! Как поживаешь? — выдавив на лице любезную улыбку, поприветствовал ее Андрей.

Лицо Каро мгновенно изменилось и вместо скучающего, стало изображать неподдельную радость.

— Ола, Андрей! После вчерашнего просто прекрасно…

Сильвия встала с кресла и, поправив на себе платье, одарила Андрея таким взглядом темно-карих глаз, от которого любой другой мужчина наверняка бы упал в обморок. Присев на край стола она положила руку на обтянутое платьем бедро и, раскрыв свои чувственные губы, глубоко и часто задышала.

«Что-то сегодня напористо взялась. Наверное, нагоняй вчера получила от своего начальства!» — усмехнулся про себя Андрей.

Ему было хорошо известно, чем занималась Сильвия в Боготе, и с какой целью она появилась в Секретариате ООН. В картотеке ЦРУ она проходила под псевдонимом «Безотказная» и славилась тем, что на спор могла любого мужчину через пару минут затащить в постель. С Андреем все ее уловки пока не проходили, и было видно, как Каро с каждым днем теряла терпение и внешнюю любезность. Андрей все чаще чувствовал на своей спине ее озлобленный взгляд. Эта игра продолжалась уже полгода, и по всему было видно, что, несмотря на все свои старания, Сильвии скоро опять придется возвращаться в Боготу. Она это тоже чувствовала и ее атаки на Андрея с каждым днем становились все настойчивее и хитрее.

Вчера, когда они выходили после работы из здания Секретариата, с ней вдруг случился глубокий обморок, и Андрею стоило больших трудов отказаться от услуг появившейся вдруг неизвестно откуда бригады скорой помощи, настойчиво предлагавшей доставить Сильвию и его в ближайший госпиталь. Заверив, что с ней все в порядке, он вызвал по телефону сотрудницу их отдела болгарку Анну Стоеву, доктора медицинских наук и, после ее прихода и несложных манипуляций, в виде легких шлепков ладонью по лицу девушки, та вдруг ожила и, бодро вскочив на ноги, бросилась на шею к Андрею, благодаря его за то, что он спас ее от неминуемой смерти. Эта сцена как, понял Андрей, была тщательно заснята на видеокамеры и теперь, учитывая то, что он еще не женат, руководителям Сильвии придется основательно поломать голову над тем, как эту запись можно будет использовать для его шантажа.

Андрей галантно поцеловал у девушки руку и, положив кипу конвертов на стол, направился в противоположный угол зала, в котором за обширным письменным столом в компании персонального компьютера скучала весьма привлекательная блондинка. Остановившись рядом с ней, Андрей с улыбкой поздоровался:

— Хгхуе морхгхе! Доброе утро! — с трудом выговорил он, переходя на голландский язык.

Девушка была родом из этой страны, и звали ее Хельга Кристенсен. У нее были симпатичное курносое лицо, светло-зеленые глаза и редкие, спускающиеся на плечи, волосы. По данным, полученным из Ясенева, Андрей знал, что ее родители занимают важный пост в одном из учреждений Евросоюза и сейчас она находилась в активной разработке. В резидентуре Андрей получил задание подружиться с Хельгой, и теперь почти каждую субботу симпатичная голландка давала ему уроки ее родного языка. До более близких, их отношения пока не продвинулись, но Андрей и не торопил события, так как сейчас самым важным было понять, не «подстава» ли она. Спецслужбы НАТО тоже активно работали в ООН, и резидентура уже несколько раз попадала из-за этого в неприятные ситуации.

Занятия они проводили в читальном зале одной из городских библиотек Бруклина, где были уютные одно и двухместные кабинеты и где они могли спокойно общаться, не мешая другим читателям. Их встречи проходили довольно бурно. Они много спорили не только о правильности произношения того или иного слова, но и о современных писателях, последних научных достижениях и о спорте. Хельга была заядлой теннисисткой и часто пускалась в длинные рассуждения о результативности того или иного удара или подачи мяча. Иногда Андрею удавалось завести разговор о политических событиях, происходящих в мире. Но Хельга на такие темы говорила крайне неохотно и старалась в основном отмалчиваться. Либо политика ее не интересовала, либо в ее жизни было нечто-то такое, что заставляло ее быть сдержанной.

Андрей подметил эту особенность в поведении девушки и сообщил о ней в Ясенево. Там к его информации отнеслись очень серьезно и обещали покопаться в своих досье. Каково же было удивление Андрея, когда через месяц он получил сообщение, в котором говорилось, что Хельга Кристенсен три года назад была активной участницей движения антиглобалистов, и ее переезд в Нью-Йорк был связан с желанием ее родителей как-то отвлечь свою дочь от этой, как они считали пагубной затеи. Центр нацеливал его на работу в этом направлении и обещал в ближайшее время прислать дополнительную информацию и инструкции.

На приветствие Андрея Хельга ответила радостной улыбкой, и его предложение пройтись в «Макдональдс» было тут же с благодарностью принято. По всему чувствовалось, что их занятия по языку не проходят даром и Хельга все больше обращала на него, высокого, широкоплечего и симпатичного парня свое внимание. Это стало немного беспокоить Андрея, так как завязывать серьезные отношения с девушкой он не планировал. В резидентуре к его опасениям отнеслись с юмором и заместитель резидента, похлопав Андрея по плечу, предложил не останавливаться на достигнутом и дерзать дальше.

Расположившись за столиком в углу зала, они заказали по порции картофеля фри, пару сэндвичей и диетическую кока-колу. Когда заказ принесли, Андрей, извинившись, встал и направился к техническому блоку. Визит в «Макдональдс» помимо продолжения знакомства с Хельгой служил еще одной цели. Сегодня Андрея в двенадцать часов дня должны были подключить к операции контрнаблюдения, то есть он должен был определить, ведется ли слежка за указанным ему человеком или нет и сообщить об этом особым сигналом. Такая операция обычно предшествовала контакту с агентом одного из сотрудников резидентуры. Андрея к ним привлекали очень редко, так как у него всегда было много своих, тоже весьма важных задач. Но, как сказал заместитель резидента, сейчас, в период летних отпусков, была большая напряженка с сотрудниками и, кроме того, по каким-то пока неизвестным Андрею причинам руководство резидентуры хотело, чтобы он увидел агента, идущего на связь, лично.

В умывальной комнате Андрей нашел на столике старую измятую газету на первой странице, которой красным фломастером была нарисована цифра двенадцать и, оторвав от нее половину, заперся в кабинке. Вытащив из кармана небольшой пластмассовый пузырек, он побрызгал бесцветной жидкостью на крайнюю левую полосу газеты и почти сразу на ней между строчек текста проступили зеленовато-бурые буквы, постепенно слившиеся в слова.

«В 12.30, Верхний Ист-Сайд, направление Лексингтон-авеню, первый перекресток у светофора, женщина, красный плащ, черные волосы, в руках замшевая сумка, затем по семьдесят шестой стрит два квартала, затем поворот на Медисон-авеню три квартала, разрыв контакта у музея Уитни, сообщить о проблеме цифрой шесть».

Данная запись означала, что нужного человека, одетого в красный плащ, он должен был встретить у светофора на Лексингтон-авеню и далее наблюдать за ним на трех улицах. В случае обнаружения слежки ему следовало послать «смс»-сообщение с цифрой «шесть» на мобильник руководителя операции. Если слежка будет отсутствовать, то в сообщение указывался «ноль». Если сообщение вообще не передавалось, то операция отменялась или откладывалась на неопределенное время, до выяснения причин, из-за которых эсэмэска не была послана. Это было так называемое параллельное контрнаблюдение, то есть, он, и человек, за которым могла вестись слежка шли параллельно по одной улице. Кроме этого, часто проводилось встречное контрнаблюдение, когда наблюдатель и объект потенциальной слежки двигались навстречу друг другу. Разорвав газету на мелкие клочки, Андрей выбросил их в унитаз и, спустив воду, направился обратно в зал.

Ровно в полдень Андрей вышел из станции метро «Коламбус Кирхе» и вдоль ограды Центрального парка направился к Лексингтон-авеню. Через пятнадцать минут он уже нашел нужный светофор и, расположившись чуть поодаль у газетного киоска, стал терпеливо ждать. Вокруг него постоянно сновали прохожие. Нью-Йорк жил своей обычной деловой жизнью. Люди спешили по делам, оживленно беседовали, смеялись. Купив в киоске свежий номер «Таймс», Андрей развернул его и, делая вид, что читает, стал внимательно осматриваться по сторонам. Вот молодая влюбленная парочка, парень и девушка, обнявшись и не замечая, ничего вокруг, идут по тротуару. Вот какая-то старушка с сумкой для покупок не спеша ковыляет в расположенный на соседней улице супермаркет. Вот, одетый в строгий черный костюм и такой же галстук, клерк торопится в свой офис. Эти типичные для города фигуры, как через сито проходили мимо глаз Андрея.

Когда стрелка часов подошла вплотную к двенадцати-тридцати, он, наконец, заметил то, что искал. Высокая молодая женщина, одетая в красный плащ, видимо куда-то торопясь, подошла к перекрестку. Ее голову украшали густые черные волосы, а широкие поля плаща были не в состоянии скрыть идеально сложенную фигуру. В руках женщина держала затейливо украшенную сумочку из замши. Женщина остановилась у светофора и, поворачивая голову, то вправо, то влево, стала смотреть на поток проезжающих мимо машин. Андрей до предела напряг зрение, пытаясь найти среди стоящих за ее спиной прохожих, того человека, чей интерес выходил бы за рамки обычного любопытства. Его глаза быстро скользили по фигурам, лицам, глазам людей.

Андрей хорошо знал, что наблюдение обычно ведут несколько человек. Один, как правило, постоянно идет сзади, а еще несколько контролируют наблюдаемого по параллельным улицам. Идущий сзади человек часто меняется, чтобы объект слежки его не заметил и не запомнил. Если маршрут, по которому идет объект, известен, то один или несколько человек могут идти впереди. Хорошо взаимодействующую группу наблюдателей распознать в толпе очень трудно. Внешне они ничем не отличаются от окружающих, и единственное, что их может выдать, это взгляд, который постоянно направлен в одном направлении, и иногда торопливость, когда объект наблюдения делает какое-то неожиданное и непредсказуемое движение. Вот и сейчас, увидев, что поток машин, заполнивших улицу, остановился, женщина быстро сошла на мостовую и, подняв руку, сделала вид, что побежит через дорогу. Андрей внимательно следил за окружающими ее прохожими. Никто из них даже не сделал попытку сдвинуться с места. А женщина, видимо передумав, под грозным взглядом полицейского, опять вернулась на тротуар. «Похоже, чисто…» — подумал Андрей, но тут же, отогнал от себя эту мысль, полагая, что такое решение принимать пока рано.

Наконец светофор поменял красный цвет на зеленый, и толпа вместе с женщиной перешла улицу. Приотстав метров на десять, Андрей, внимательно наблюдая за идущими вместе с ним прохожими, пошел сзади. Ничего подозрительного он не замечал. Женщину постоянно обгоняли идущие вместе с ней люди, кто-то отставал, кто-то сворачивал на другие улицы, но прохожего, который бы длительное время маячил у нее за спиной, Андрей так и не смог обнаружить. Проводив женщину, как было условлено, до музея Американского искусства Уитни, он послал эсэмэску с цифрой «ноль» и, спустившись в метро, поехал в центр города.

Нью-Йорк. Три месяца назад…

Открыв дверь квартиры, Надежда облегченно вздохнула. Тяжелый, полный тревог и волнений день был позади. Сегодня она, наконец, получила долгожданную шифровку из Москвы. Электронной почтой она предпочитала не пользоваться, зная, что все приходящие к ней сообщения могут читаться на сервере провайдера. Тайники, после провала в Париже, руководство ей категорически запретило. И поэтому, сейчас, она работала через связников. В Нью-Йорке ее связным стал руководитель городского отделения банка «Восток-Кредит» Мишель Нуаре. Все материалы из центра она получала от него. Каким образом он связывался с посольством, она не знала. Вот и сегодня, посетив кабинет Нуаре на Парк-авеню, она, вместе с его улыбкой, получила «флешку» с информацией.

Полученное сообщение было крайне важным. В нем Центр должен был прислать имена и адреса людей, которые, много лет назад занимались размещением денег КПСС на закрытых счетах в банках Швейцарии. Затем они должны были где-то депонировать золотые слитки и драгоценности, а часть из них спрятать в тайники. Месяц назад Надежда получила номера счетов, на которых по информации этих людей находились переведенные деньги. Однако, быстро выяснилось, что счета давно аннулированы, а деньги с них переведены неизвестно куда. Узнав об этом, в Центре сильно забеспокоились и потребовали еще раз все тщательно проверить и выяснить, куда ушли деньги. Надежде пришлось вновь посетить находящиеся в Нью-Йорке филиалы швейцарских банков, и как она поняла, ее визиты туда не остались незамеченными.

Недели две назад в офисе на Меддисон-авеню у нее состоялся весьма неприятный разговор с двумя подозрительными субъектами, которые представились корреспондентами какой-то провинциальной газеты. Но лица и манеры корреспондентов скорее свидетельствовали об их принадлежности к одной из преступных группировок. А явный акцент однозначно указывал на то, что эта группировка состояла из граждан бывшего СССР. Надежде дали понять, чтобы в банках она больше не появлялась. А на ее недоуменный вопрос — «Почему?..» Так толком ничего не ответили, но с угрозой предупредили, что, если она вздумает ослушаться, у нее могут возникнуть серьезные неприятности. Надежда вызвала полицию, и только после ее прихода незнакомцы, не попрощавшись, ушли. Она не придала этому событию особого значения и поэтому никому не стала о нем сообщать.

Сняв в прихожей туфли, Надежда прошла в гостиную и, бросив на диван сумочку, направилась в ванную. Пустив воду в джакузи, она стала неторопливо раздеваться. Сняла жакет, затем юбку и, оставшись в одной блузке, подошла к трюмо. Посмотрев в него, она вдруг увидела за своей спиной лицо незнакомого мужчины.

— А что… — успела сказать она.

Затем широкая ладонь закрыла ей рот. Сильные руки опрокинули назад и поволокли в коридор. От страха у Надежды перехватило дыхание и судорожно свело ноги. Ее голова болталась из стороны в сторону, а раскрытые от ужаса глаза, казалось, ничего не видели вокруг. Мужчина затащил ее в спальню и, не отрывая от лица ладони, положил спиной на кровать. Надежда увидела над собой его небритое хмурое лицо. Он приложил палец к губам, и когда Надежда в знак согласия кивнула, убрал ладонь с ее рта. Надежда тяжело и хрипло дышала, и ей казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди.

— К-кто в-вы? — заикаясь, еле слышно прошептала она.

Губы на небритом лице мужчины дрогнули в улыбке.

— А тебе не все равно. — так же шепотом ответил он и, согнав с лица улыбку, добавил. — Меня попросили тебе передать, что, если ты не прекратишь совать нос туда, куда не надо, следующая встреча со мной для тебя будет последней.

Надежда вдруг почувствовала, как в ее живот уперлось острие ножа и, проделав по нему небольшую дорожку из ободранной кожи, остановилось у груди. Опустив глаза, она со страхом следила за поблескивающим в лучах заходящего солнца лезвием.

— Тебе все понятно? — все так же шепотом спросил мужчина.

Не отрывая глаз от ножа, Надежда слабо кивнула.

— Ну, вот и хорошо! — снова улыбнулся мужчина. — ты у нас девочка умная. А теперь я уйду, а ты еще пять минут лежи на кровати и не шевелись. И не вздумай полицию вызывать, а не то наша следующая встреча состоится уже сегодня. Ну, все, я пошел…

Мужчина спрятал нож в карман, отпустил ее и, не оборачиваясь через спальню, направился в коридор. Через секунду из коридора донесся еле слышный скрип закрываемой входной двери.

Вашингтон. Три месяца назад…

Совещание у заместителя директора ФБР продолжалось уже два часа. Его просторный кабинет на пятом этаже светло-желтого здания на Пенсильвания-авеню чем-то напоминал пункт управления важным военным объектом. Помимо большого плазменного экрана, висящего на стене, около каждого из участников совещания стоял жидкокристаллический монитор, на котором, сменяя друг друга, мелькали: графики, диаграммы, увеличенные во много раз фотоснимки документов и кадры видеозаписей. Иногда в кабинете раздавался металлический голос диктора, комментирующий то или иное событие, происходящее на экране. Это подключалась экспертная система ситуационного центра ФБР, которая могла выдать практически любую информацию на задаваемый участниками совещания вопрос. Единственное, чего не могла сделать экспертная система, это принимать решения за людей, сидящих в кабинете.

А решения, которые они сегодня принимали, были весьма непростыми! Представитель министерства торговли, важный, уверенный в себе мужчина с лицом, напоминающим хорька, брызгая слюной, уже целый час излагал пути выхода из экономического кризиса, предлагаемые администрацией президента Обамы. По интонации его голоса чувствовалось то пренебрежение, которое он испытывал к другим участникам совещания. Он то и дело поворачивался к ним спиной и со скучающим выражением лица лазерной указкой водил по возникающим на экране замысловатым графикам или таблицам с цифрами.

Кроме него, и кроме заместителя директора ФБР, неторопливо ходившего по кабинету, за столом сидели еще пять человек. Управление Национальной Безопасности ФБР представляли Роберт Хоффман и Майкл Дуглас. От ЦРУ присутствовали руководитель оперативного управления по Европе Джон Гейтс и его заместитель Ричард Бродди. Пятый участник совещания официально никого не представлял, но ввиду его высокой компетентности по обсуждаемым на совещании вопросам ему также разрешили присутствовать. Его звали Альберт Эдуардович Лисовский. Закончив говорить, представитель министерства торговли сел на свое место и, откинувшись на спинку стула большим грузным телом, вытер платком со лба пот. Заместитель директора ФБР перестал ходить по кабинету и остановился у стола.

— Кто еще хочет высказаться? — поинтересовался он.

Роберт Хоффман заерзал на стуле и поднял руку.

— Разрешите сэр!

— Пожалуйста… — разрешил заместитель директора.

Хоффман, отодвинув стул, встал.

— Господа, от лица присутствующих здесь я хочу поблагодарить представителя министерства торговли за то обстоятельное сообщение, которое он сделал. Мы все понимаем важность обсуждаемых сейчас вопросов. Конечно, борьба с кризисом в настоящий момент является нашей главной задачей. И от того насколько мы успешно решим ее, будет зависеть, останется Америка мировым лидером или нет. Нас вдохновляют решения, принимаемые администрацией в этой области, и вселяют уверенность в том, что все стоящие перед экономикой страны проблемы рано или поздно будут решены. Но мне непонятно другое?.. — Хоффман сделал многозначительную паузу и обвел всех присутствующих напряженны взглядом. — Не кажется ли вам, что мы ищем проблему там, где ее попросту нет? Я уверен, что на фоне тех глобальных процессов, которые происходят в нашей экономике, деятельность отдельного человека, даже очень богатого и обладающего значительными финансовыми ресурсами настолько ничтожна, что говорить о его возможности как-то повлиять на эти процессы просто несерьезно. У меня складывается впечатление, что обсуждаемый нами сегодня вопрос поднят администрацией только для того, чтобы в случае провала ее планов по оздоровлению экономики, она могла бы объяснить причину этого, именно этим обстоятельством.

Представитель министерства торговли решительно замотал головой.

— Как вы не понимаете! Для нас очень важно контролировать деятельность ключевых игроков на фондовом рынке. Любые потрясения сейчас крайне нежелательны. И если вы сможете их предотвратить, то этим самым окажете нам большую услугу.

Заместитель директора тоже решил вступить в дискуссию.

— Я тоже считаю, что обсуждаемый нами вопрос имеет важное значение. На прошлой неделе я встречался с некоторыми видными представителями финансовых кругов и познакомил их с той информацией, которую мне передали господа Бродди и Лисовский. Они в один голос заявили, что выброс на рынок такого объема денежных средств может привести к непредсказуемым последствиям не только у нас здесь в Штатах, но и во всем мире.

Хоффман усмехнулся и негромко бросил реплику.

— Чтобы уничтожить конкурента, они скажут все что угодно!

Дуглас поддержал его.

— Да сэр, как отличить, где злой умысел и где здоровая конкуренция? Ведь у нас в экономике действуют рыночные механизмы. А так мы создаем преимущество только одной стороне.

Заместитель директора прервал речь Дугласа взмахом руки.

— Господа, давайте не будем уходить в сторону от темы. Я тоже не против рыночных механизмов. Но сейчас мы обсуждаем совершенно другую ситуацию. Банк господина Гонгадзе появился у нас три года назад. Тогда это был всего лишь небольшой филиал. Но сейчас на территории Америки действует целая сеть филиалов его банка. За это время он совершил поистине фантастический рывок…

— Вот это я и имею в виду! — вставил Дуглас. — Наши разучившиеся работать банкиры рассматривают его, как опасного конкурента.

— Господин Дуглас, дайте мне закончить! — заместитель директора недовольно посмотрел на Майкла. Он сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями, и затем продолжил. — И вот теперь мы узнаем два неприятных для нас факта: первый, господин Гонгадзе каким-то образом, пока непонятно каким, замешан во многих финансовых аферах, произошедших у нас за последние пять лет, и второй, через свою любовницу он связан с российскими спецслужбами.

Заместитель директора обвел всех присутствующих тяжелым взглядом.

— Я думаю не для кого, не секрет, что в последние годы Россия старается вернуть себе прежние позиции на мировой арене. И наверняка ищет пути, чтобы ослабить нас…

Несмотря на серьезность разговора, присутствующие на совещании заулыбались.

— Вы зря улыбаетесь! — заместитель директора недовольно нахмурил брови. — Конечно, Америка не Россия и наши экономики несопоставимы. Для всего цивилизованного мира Россия, является, прежде всего, источником сырья. Основу же нашей экономики составляет высокотехнологичная промышленность. После развала СССР Россия отстала от нас на десятки лет и, возможно, никогда уже не сможет догнать. Но это если она пойдет традиционным путем. А возможны и другие варианты! Например, ей не обязательно создавать у себя на территории промышленные предприятия аналогичные нашим. Достаточно взять под контроль то, что есть у нас. И в этом случае такие финансовые структуры, как банк Гонгадзе могут России очень сильно пригодиться. Если он действительно контролируется российскими спецслужбами, то это для нас опасно по трем причинам. Во-первых: используя его сеть можно проводить разного рода незаконные финансовые операции. Например, оплачивать поставку оружия дружественным России режимам. Отмывать теневые капиталы. Во-вторых: проводить широкомасштабные акции, направленные на подрыв нашей экономики. Кризис две тысячи восьмого года это хорошо показал. Достаточно было немного расшатать фондовый рынок, и акции наших ведущих компаний вместе с индексом «Доу-Джонса» рухнули ниже некуда. И, в-третьих: используя финансовый потенциал Гонгадзе можно приобретать интересные для России активы. Не только предприятия, но и технологии, патенты и в обход нашего законодательства передавать их русским. Так что ситуация не настолько проста, как вам может показаться. Кстати… — заместитель директора взглянул на Хоффман. — Как осуществляется контроль за деятельностью этой Смирновой?

Хоффман встал.

— Находится под плотным колпаком, сэр! На улице ее постоянно сопровождают три бригады наблюдения. Периодически контролируем радиочастоты, если есть подозрение в попытке установить связь через мобильный телефон или «вай-фай» канал. Все электронные сообщения проверяются провайдером. Наиболее интересное сразу передается нам. Окна в ее квартире на тридцать четвертой стрит оборудованы системой съема информации. К ней в офис удалось через биржу труда внедрить своего человека на должность референта. Под видом уборщицы тоже работает наша сотрудница.

— Когда вы установили наблюдение за ней?

— Сразу после получения сигнала от ЦРУ. Три месяца назад.

— Что-нибудь интересное смогли за это время зафиксировать?

— Пока, к сожалению, нет… — Хоффман замялся. — Ведет она себя крайне осторожно.

Дуглас решил вступить в разговор.

— Разрешите сэр?

— Пожалуйста… — кивнул заместитель.

— Я сегодня работал в «наружке» и заметил признаки контрнаблюдения за Смирновой.

Все присутствующие в кабинете насторожились.

— Ну-ка поподробнее! — попросил заместитель.

— На Лексингтон-авеню у светофора она видимо пыталась проверить, не следят ли за ней, и я заметил, как один парень у газетного киоска слишком внимательно рассматривал стоящих рядом прохожих. Я его на всякий случай сфотографировал. Потом он пошел за ней. У музея Уитни мы его потеряли.

— Вы думаете, он ее контролировал? — поинтересовался Бродди. — Мало ли на улицах Нью-Йорка шляется праздных бездельников.

Дуглас усмехнулся.

— Он оказался не праздным бездельником. На всякий случай его фотографию я переслал в наш вычислительный центр и там установили, что он сотрудник Секретариата ООН. Его фамилия… — Дуглас заглянул в лежащую перед ним папку. — Андрей Станиславович Черкашин.

Бродди насторожился.

— Как вы говорите его фамилия? — переспросил он.

— Чер-ка-шин. — по слогам еще раз прочел Дуглас.

Гейтс и Бродди переглянулись.

— Интересное совпадение. Мы с этим типом сейчас проводим определенную работу.

— Какую? — поинтересовался Хоффман.

— Да так… — Бродди небрежно махнул рукой. — Им уже полгода Кара занимается…

На лицах присутствующих в кабинете появились улыбки.

— И как успехи? — снова задал вопрос Хоффман.

— К сожалению, уложить в постель его пока не удалось… — мрачно сказал Гейтс.

— На Кару это не похоже! Или этот парень импотент? — Хоффман, широко раскрыв рот, расхохотался.

Его поддержали другие участники совещания.

— Ладно…. Не будем уходить от темы. — заместитель директора поднял руку вверх и смех в кабинете затих.

Он с удовлетворением посмотрел на Дугласа.

— Неплохо Дуглас… Вот, что значит интуиция! — заметил он. — Значит, мы не ошиблись, когда взяли вас в наш аппарат. А этим русским надо еще подучиться как вести контрнаблюдение и смотреть не только на тех, кто ходит, но и на тех, кто в автомобилях ездит.

Все снова заулыбались.

Бродди озабоченно почесал бровь.

— Сэр, мы тут еще один интересный факт установили. Черкашин сейчас вовсю ухлестывает за сотрудницей отдела протокола и согласований Хельгой Кристенсен. А эта Кристенсен, когда еще жила в Европе, два года работала секретарем у Смирновой.

— А вот это уже совсем интересно! — задумчиво сказал заместитель директора и все присутствующие в кабинете, снова переглянулись.

Горы Сакраменто. Штат Нью-Мексико. Наши дни…

Выехав ночью из Альбукерке, Надежда весь день провела в дороге, разыскивая, указанное в шифровке ранчо. Миновав небольшой, в сотню домов, городок Лас-Крусес, недалеко от мексиканской границы, она уточнила на автозаправке адрес ранчо и уже к вечеру оказалась в нужном месте. Дорога огибала скалистое плато и за рощицей темно-зеленых мескитовых деревьев она увидела несколько белых одноэтажных домиков. Сверившись с картой еще раз, и убедившись, что не ошиблась, Надежда подъехала к крайнему из них и, поставив «Порше» в тени заваленного сухой листвой навеса, вышла из машины. Кругом было не души. Поправив на голове широкополую ковбойскую шляпу, Надежда, растерянно озираясь, направилась к крыльцу. Что-то странное показалось ей в царившем кругом безмолвии, а висящий на двери домика замок красноречиво говорил о том, что стучать в нее бесполезно. Постояв в раздумье перед дверью, Надежда решила осмотреть другие дома и, спустившись с крыльца, направилась к ним.

— Вы кого-то ищете, мисс? — вдруг раздалось у нее за спиной.

Надежда от неожиданности вздрогнула и быстро оглянулась. В проеме двери, на которой она только что видела висящий замок, стоял широкоплечий двухметровый детина, одетый в рваные грязные джинсы и наброшенную на голое тело кожаную жилетку. К его верхней губе прилипла потухшая сигарета, а изо рта несло приторно-кислым запахом дешевого бренди. Окинув Надежду с ног до головы скучающим взглядом, он сонным голосом повторил.

— Так вы кого-то ищете, мисс?

— Скажите, где я могу найти супругов Сандерс? — оправившись от неожиданности, спросила Надежда.

Верзила, прищурив глаза, с интересом уставился на нее.

— Сандерс… — словно что-то вспоминая, сиплым голосом протянул он. Затем почесал покрытый складками кожи жирный затылок и после длинной паузы, наконец, сказал. — Так они здесь уже давно не живут. Я приобрел это ранчо восемь лет назад у здешнего священника, и он мне что-то рассказывал про них. По-моему, они уехали отсюда лет десять назад.

Надежда удивленно приподняла брови.

— Вы в этом уверены? — растерянно спросила она.

— Конечно мисс! Я здесь уже много лет живу и с тех пор о них ничего не слышал.

— А куда они уехали, не знаете?

Верзила снова полез рукой в затылок.

— Об этом, я думаю, вам стоит спросить у нашего падре. — сказал он — Возможно, они оставили ему свой новый адрес.

— А где он живет?

— Здесь недалеко. Езжайте дальше по дороге и мили через три увидите его приход. Скажите, что вас Стив Коун прислал. Меня здесь все знают.

— Спасибо! — поблагодарила Надежда и, повернувшись, пошла к машине.

Уже выезжая на дорогу, она заметила, как верзила глядит ей в след долгим и пристальным взглядом.

Проехав по дороге три мили, и не найдя ничего похожего на католический приход, Надежда забеспокоилась. Дорога все выше уходила в горы, ее проезжая часть сужалась и в некоторых местах становилась до того узкой, что две машины разъехаться на ней уже бы не смогли. Вытащив из бардачка карту, Надежда проследила глазами куда идет шоссе и, не найдя рядом не одного населенного пункта, нахмурила брови.

Вдруг из-за поворота дороги навстречу ей выскочил темно-зеленый «Мерседес». Едва не столкнувшись, машины с трудом разминулись, но затем «Мерседес» остановился, натужено ревя мотором, развернулся в обратную сторону и поехал вслед за ней. Заметив это, Надежда ощутила смутную тревогу. Глядя в зеркало заднего вида, она пыталась рассмотреть сидящих в «Мерседесе» людей. Дорога все круче поднималась вверх, и ей приходилось постоянно давить на педаль газа. Каблук туфли то и дело соскальзывал с нее и «Порше» двигался вперед какими-то странными похожими на гигантские прыжки рывками. «Черт… Надо было кроссовки надеть.» — с раздражением подумала Надежда, не спуская глаз с мелькавшей сзади тени «Мерседеса».

Проехав очередной поворот дороги, она увидела впереди развилку. К основному шоссе примыкал покрытый щебнем и песком проселок. Надежда сбавила скорость. «Попробую оторваться…» — решила она и, притормозив, свернула на него. По обочинам проселка росли густые заросли кустарника и, спрятавшись за них, она остановила машину. «Мерседес» проехал мимо, но затем тоже остановился. Видимо ее преследователи раздумывали, куда она могла так внезапно исчезнуть.

Проселок, на который свернула Надежда, проходил по самому краю отвесной скалы. Взглянув вниз, она увидела, словно в перевернутом бинокле: причудливые нагромождения камней, узенький ручеек, с трудом протекающий между ними и покрытые редким кустарником песочные отмели. Непроизвольный холодок страха тронул ее сердце. Вцепившись в руль вдруг онемевшими руками, она до предела вдавила в пол педаль газа и когда мотор «Порше» издал оглушительный похожий на рев медведя вой, стремительно выехала на шоссе.

В зеркале заднего вида мелькнула машина преследователей и ее «Порше», набирая скорость, помчался дальше. «Похоже, оторвалась!» — с радостью подумала она, но почти сразу за ее спиной раздался визг тормозов и из-за поворота, который она только что проехала, в облаке пыли показался преследовавший ее «Мерседес». Надежда инстинктивно нажала на педаль газа, хотя стрелка на спидометре, итак, запрыгнула за отметку «сто пятьдесят». Несмотря на все ее попытки оторваться, «Мерседес» неотвратимо приближался. Две машины, как привязанные неслись по узкой дороге и Надежда, минуя один за другим крутые изгибы шоссе, не могла не затормозить, не свернуть в сторону.

Достигнув вершины горы, машины подпрыгнули над побелевшим от ветра асфальтом и, разбрызгивая ярко-золотистые, похожие на лучики солнца искры, понеслись вниз. Надежде казалось, что руль вот-вот вырвется из ее рук, и она, скорее подсознательно управляя машиной, со страхом думала, что ее ждет впереди. Наконец, машины проехали последний поворот дороги и выскочили на равнину. «Мерседес» сразу прибавил скорость, легко догнал ее и ударил бампером в бок. Надежду тряхнуло так, что ее зубы непроизвольно лязгнули друг о друга, и она, ударившись головой о рулевое колесо, потеряла сознание.

Темная пелена перед глазами расступилась не сразу. Вначале она услышала чьи-то голоса, затем в окружающем ее мраке мелькнул слабый проблеск света и, наконец, почувствовав, как на ее лицо льется какая-то теплая жидкость, она открыла глаза. Рядом раздался негромкий смех, и она увидела над собой две затянутые в джинсы ноги.

— Я же сказал, что поможет… это средство проверенное. — послышался откуда-то сверху незнакомый голос.

Ее поразило то, что эта фраза была сказана по-русски. Она с трудом разжала губы и, тут же поняла, о чем идет речь. На губах она ощутила горьковато-соленый привкус мочи.

— А ничего куколка. — снова послышалось над Надеждой, и она почувствовала, как кто-то взял ее подмышки и легко поднял с земли.

В голове у нее сразу помутилось, но стоять на ногах ей не пришлось. Ее положили не широкое мужское плечо и куда-то понесли. Перед глазами Надежды поплыли желто-коричневые обломки камней, песок и лужи черной засохшей грязи.

— Приехали. — опять услышала она над собой и почувствовала, как ее опускают на землю.

Затем еще одни руки взяли ее под колени, и она беспомощно повисла в воздухе.

— Открывай багажник! — скомандовал держащий ее человек и, спустя секунду Надежда очутилась на пахнущем бензином, резиновом коврике.

Затем крышка над ее головой закрылась, и глаза Надежды снова погрузились во мрак.

Когда машина остановилась, она была на грани беспамятства. Толчки на ухабах не оставили на ее теле живого места. Спина превратилась в один большой нестерпимо болящий синяк, а перед глазами мелькали какие-то разноцветные радужные круги. Крышка багажника со скрипом распахнулась и, вместе с хлынувшим светом до нее донесся все тот же голос: «Ну что жива?» Теперь она могла разглядеть лицо говорившего, очень молодого и очень симпатичного русоволосого парня. Парень нагнулся над ней и, несмотря на ее жалобные стоны, вытащил из багажника и, взвалив на плечо, куда-то понес. Перед глазами Надежды снова поплыли обломки камней, лужи грязи, усыпанные песком дорожки, которые превратились затем в асфальтовые. Наконец, она увидела под собой покрытый темно-коричневым лаком паркет.

Ее посадили на стул. Парень завел руки Надежды за спину, и она почувствовала на кистях холодные браслеты наручников. Внезапно лицо парня приблизилось к ее глазам. Он откинул со щеки Надежды растрепавшуюся прядь волос и провел шершавой ладонью по подбородку. Затем его ладонь опустилась ниже и, расстегнув молнию куртки, легла на грудь. Надежда испуганно зажмурилась. Парень усмехнулся. «Не бойся. Сейчас не трону. Ночью поразвлекаемся…» — сказал он и, не говоря больше ни слова, вышел из комнаты.

Надежда облегченно вздохнула и, повернув голову, осмотрелась вокруг. Кроме стула, на котором она сидела, другой мебели в комнате не было. Два окна на противоположной стене были тщательно занавешены тяжелыми черными шторами. Люстра на потолке поблескивала огнями трех маленьких, похожих на церковные свечки ламп. Вдруг Надежда почувствовала, как от пережитого страха ее начало подташнивать и, она, не удержавшись, выплеснула содержимое своего желудка на пол. Под стулом растеклась светло-коричневая лужица, от которой стал распространяться едкий неприятный запах. Надежда криво усмехнулась. «Ну вот, еще одну проблему хозяевам создала. — подумала она. — Видимо правильно говорят… Нежданный гость хуже татарина!»

Минут через пять за дверью послышались шаги и в комнату вошли несколько человек. Выстроившись тесным полукругом, они встали у стула, на котором сидела Надежда. Подняв глаза, она посмотрела на вошедших. Ее сердце тревожно екнуло, а в ногах она почувствовала неприятную тяжесть. Как минимум двоих из них она знала. Это были те люди, что приходили к ней в офис и на квартиру. В руках они держали обрезки металлических труб и бейсбольные биты. Лицо Надежды побелело. «Похоже, конец!» — мелькнула у нее мысль и она, с трудом проглотила в пересохшем вдруг горле тугой комок.

— Ну-ка… Кого вы здесь привезли? — раздался вдруг за ее спиной хрипловатый старческий голос.

Она скосила глаза и увидела справа от себя опирающуюся на палочку согнутую фигуру. Лицо старика она не разглядела, так как оно было скрыто густыми прядями седых почти белых волос. Окружающие ее люди сразу расступились и старик, встав напротив, оперся обеими руками на палку и устремил на нее свой взгляд. Теперь его лицо было хорошо видно и напоминало собранную из отдельных фрагментов мозаику. Губы и нос были покрыты пожелтевшими струпьями. Горевшие ярко-красным огнем щеки провалились. А угольно-черные глаза под густыми белыми бровями пристально шарили по лицу Надежды.

— Хм… — губы старика расплылись в чуть заметной улыбке. — Действительно отменный экземпляр женской половины человечества. — прошамкал он беззубым ртом. — А ну-ка соколики, развяжите ее!

По тому, с какой быстротой была выполнена его просьба-приказ, Надежда поняла занимаемое им место в здешней иерархии. С Надежды сняли наручники и вместе со стулом перенесли в противоположный угол комнаты. Для старика, напротив, поставили большое устланное медвежьей шкурой кресло и он, кряхтя и постанывая, осторожно присел в него.

— Ничего не поделаешь, годы о себе дают знать… Восьмой десяток пошел. — то ли извиняясь, то ли жалуясь сказал он. — Ну что ж, давай красавица побалакаем о делах наших скорбных.

Услышав фразу, сказанную стариком, Надежда сразу вспомнила название фильма, в котором она когда-то прозвучала. Откинув с лица волосы, она отряхнула с джинсов прилипшие пучки травы и, закинув ногу на ногу, положила на колени, исцарапанные и покрытые пятнами грязи руки.

— Смотрю, хорошим манерам обучена. — похвалил ее старик. — Ну что ж, это правильно… А дела твои красавица скажу откровенно не очень хорошие. — в глазах старика, до этого приветливых и ласковых, блеснул недобрый огонек. — Мы, конечно, люди терпеливые и богобоязненные, но и нашему терпению рано или поздно конец приходит. Тебя, мои соколики сколько раз предупреждали? — спросил старик и, чуть помедлив, сам же ответил. — Целых два раза… Поначалу в офисе твоем шикарном на Мэдисон-авеню с тобой толковали, а затем и в квартирку твою, что в небоскребе на тридцать четвертой стрит пожаловали. А ты, как я вижу, все не успокоишься. Нехорошо это. Не по-божески простых людей в соблазн вводить. Не хотим мы лишнюю душу без крайней нужды на небеса отправлять. Грех это…

По лицу Надежды пробежала едва заметная тень.

Приметив ее, старик усмехнулся.

— Вижу, с жизнью прощаться не хочешь. И то верно… куда тебе торопиться. Ты вон молодая, красивая. Тебе только жить и жить, да мужиков лаской одаривать. Или думаешь, мы шутим? Нет, красавица, мы люди серьезные и очень серьезными делами занимаемся. Ты нам дорожку не переходи и не жди, что тебе твои московские друзья в случае чего помогут.

Увидев, как у Надежды растерянно дрогнули брови, старик снова усмехнулся.

— Видишь, все про тебя знаем. И по сему, ты красавица понять должна, что здесь тебе никто не поможет. Здесь только ты, я, да бог! Мы втроем будем решать — жить тебе или умереть завтра утречком. А коли мы решим, что тебе умирать пора, то делать это будем неспешно. Для начала тебя к кроватке привяжем и пару аккумуляторов к ручкам и ножкам подключим. Посмотрим, как ты дергаться станешь. Затем с тобой мои ребятки поразвлекаются. Они до женского пола дюже охочи. Так приголубят, что до конца жизни их ласки не забудешь. А потом и на лесопилку тебя отвезем. Посмотришь, как на ней дрова пилят, и может у тебя, что лишнее окажется. Пальчик или ушко к примеру… Так что ждут тебя впереди красавица нелегкие испытания. А коли не хочешь через них проходить. Давай по-хорошему столкуемся. Все что знаешь про наши дела, забудь. И супругов Сандерс больше не разыскивай. Не тревожь их души. Они десять лет назад в такое место переселились, где их теперь никто не найдет и возврата им оттуда уже не будет. А начальникам своим в светлом граде Москва так и доложи. Мол, что с воза упало, то пропало. Нам их денежки больше пригодятся. Мы их на благо нашего бедного и несчастного народа пустим, да и сами малой толикой попользуемся. Все поняла красавица? Ты не молчи, со мной в молчанку играть не надо. Если все поняла, то головкой кивни… Ну, вот и ладненько. — увидев, как Надежда медленно наклонила голову, сказал старичок. — Ну а теперь мне красавица на покой пора, косточки греть. Ты ночку здесь посиди, подумай, а утречком мне свое решение объявишь и заодно про свои счета в разных банках подробно расскажешь. Уж больно знать мне это хочется. Ну, все, до утра красавица…

Старик встал и, кряхтя, направился к двери. Через минуту в комнате кроме Надежды никого не осталось.

Вашингтон. Наши дни…

Дуглас внимательно прочитал текст сообщения из территориального управления ФБР Лас Вегаса, и, отложив его в сторону, некоторое время задумчиво постукивал кончиками пальцев по столу.

— Значит, она ищет неких супругов Сандерс. — наконец сказал он. — Дебру и Ричарда. Ранчо, которых находится где-то в районе Альбукерке.

Дуглас снял трубку телефона и набрал номер отдела связи.

— Немедленно соберите всю информацию по Дебре и Ричарду Сандерс и предупредите местного шерифа, чтобы со Смирновой глаз не спускали. — приказал он. — Я на два дня вылетаю в Ниццу. Если произойдет что-то серьезное ищите меня там.

Через час на его стол легло объемистое досье. Заглянув в него, Дуглас удивленно поднял брови…

Москва. Август 1991 года…

Море трехцветных флагов колыхалось над площадью перед Белым домом… Ликующие толпы заполнили улицы и проспекты города… Казалось, опьяняющий воздух свободы плыл над Москвой… Незадачливые руководители ГКЧП уже сидели в Лефортово… Оплот старого режима — мрачное серое здание на Лубянской площади больше никого не пугало своими зарешеченными окнами… А его символ «Железный Феликс» уже покоился на газоне одного из парков Москвы…

Две черные «Волги» с затемненными стеклами в этот солнечный летний день стремительно неслись по Бульварному кольцу. Миновав Ленинский проспект, они свернули на кольцевую дорогу и у микрорайона Ясенево съехали на шоссе, ведущее через Бутовский лесопарк к комплексу зданий Первого главного управления некогда всесильного КГБ. Миновав обе проходные, они повернули к дачному поселку, где жило руководство управления. Каждая из машин везла по одному пассажиру. В первой, рядом с шофером сидел высокий худощавый мужчина с копной густых уже седых волос. Несмотря на жаркую погоду, он был одет в строгий темно-серый костюм и такого же цвета галстук, которые в брежневские времена являлись, чуть ли не обязательным атрибутом любого крупного партийного или советского функционера. Пассажир второй машины являл собой его абсолютную противоположность. Низкого роста и чрезвычайно тучный, он словно прячась от кого-то, неподвижно застыл в самом углу салона. Из одежды на нем была только легкая тенниска и такие же легкие спортивные брюки. Внезапно на развилке дороги, первая машина, остановилась, и высокий мужчина не спеша вылез из нее наружу.

— Станислав Георгиевич! — крикнул он пассажиру второй «Волги». — Не хочешь прогуляться? Свежим воздухом подышать.

По лицу человека, к которому он обращался, было видно, что выходить ему очень не хотелось, но он видимо не мог или не решался отказать зовущему его мужчине. Кряхтя, он выбрался на дорогу и, на ходу разминая затекшие от долгого сидения ноги, направился к нему.

— И что вам Виктор Сергеевич эти прогулки так понравились? — придав своему голосу подобострастный и немного жалостливый тон, спросил он. — Через пять минут уже на месте были бы.

— Эх, ничего-то ты, Станислав Георгиевич, не понимаешь! — седой мужчина по-отечески похлопал толстяка по плечу. — Смотри, какая красота кругом! Когда еще такую увидишь!

Тот, кого назвали Станиславом Георгиевичем, уныло хмыкнул.

— Это вы точно подметили. Вот посадят как Янаева с Крючковым в Лефортово, тогда уж точно долго не увидим.

Они сошли с асфальта дороги в лес и направились к виднеющимся вдали остроконечным крышам дачных домиков. Под густой сенью вековых дубов и сосен было сумрачно и прохладно. Солнечные лучи почти не проникали сюда и воздух был насыщен терпким и приторным ароматом прелых листьев. Обогнув поляну, усыпанную светло-коричневыми шляпками грибов, они по едва заметной дорожке пошли вглубь леса. Тишина и кажущееся одиночество настраивали на откровенную беседу.

— Ну, что скажешь хорошего, Станислав Георгиевич? — спросил высокий мужчина, когда они миновали уже половину пути, отделяющую их от домиков.

Он широкими шагами, словно циркулем мерил петляющую среди деревьев дорожку, сбивая на ходу прутиком шляпки мухоморов.

— А что сказать… — с трудом поспевая за ним, ответил толстяк. — Вы видите, что творится. Все на глазах рушится.

— Да брось ты… рушится! — Виктор Сергеевич небрежно отмахнулся. — Все сами же и разрушили своей закостенелой политикой. Если государство строится правильно, оно как карточный домик рассыпаться не может. Надо было перестройку еще в шестидесятых годах начинать, как чехи, а не ждать, когда все по швам начнет трещать.

Станислав Георгиевич грустно вздохнул.

— Кто же мог знать, что так выйдет. Думали если проблемы не решать, может, сами собой как-нибудь рассосутся.

Виктор Сергеевич усмехнулся.

— А они и не рассосались. Только еще хуже стало.

— Хорошо хоть капитал успели вывезти. — добавил Станислав Георгиевич.

— Кстати, о капитале… — Виктор Сергеевич остановился и обернулся к нему. — За ним сейчас многие потянутся. А вот этого допустить нельзя. Он для возрождения страны приготовлен. Когда опять к власти придем, и вся эта шумиха с демократией уляжется. Вот когда народ снова в коммунизм поверит, тогда эти миллионы и пригодятся.

— Дожить бы… — снова вздохнул Станислав Георгиевич.

— Ничего доживем! — хлопнул его по плечу Виктор Сергеевич. — Не мы, так дети наши или внуки им воспользуются. А посему его в большой тайне надо хранить. Кстати, кроме тебя кто еще о счетах этих знает?

Станислав Георгиевич пожал плечами.

— Кроме меня?.. — он задумался. — Наверное, еще Поспелов из орготдела ЦК и Никифоров из хозуправления. Других почитай никого и не осталось. Кто умер внезапно от инфаркта, кто в автокатастрофу попал, а кто и просто исчез. Ума не приложу, куда люди пропадают?

Виктор Сергеевич чуть усмехнулся.

— Все мы под богом ходим… — философски, заметил он. — А людишки, что за границей сидят о счетах будут молчать? Как, думаешь? — спросил он.

— Трудно сказать. Ими Лубянка, а не мы занималась. Вот только зачем туда уголовников втянули, мне непонятно?

— Ну как зачем?.. — Виктор Сергеевич с умным видом поднял вверх палец. — Если на тебе «вышка» висит, то особенно не порассуждаешь. Чуть что, сразу приговор в исполнение приведут. Да и связи у них большие, там заграницей. Все и везде схвачено. И в эмиграции у них много знакомых, а те хорошо знают куда лучше всего деньги пристроить.

— Это все верно, все правильно… — Станислав Георгиевич с сомнением покачал головой. — Но это сработало, если бы мы у власти остались. Пусть не в одиночестве, все-таки демократия у нас, но у власти, а не в Лефортово, как сейчас. А вот что теперь из всего этого получится, бог его знает?..

Неожиданно Станислав Георгиевич остановился и, тяжело дыша, прислонился к стволу дерева.

— Погоди, пожалуйста, Виктор Сергеевич не торопись, а то что-то голова у меня закружилась и дышать трудно стало.

Виктор Сергеевич остановился.

— Это у тебя от той стопки, что мы на дорожку выпили. Не пошла, наверное…

Лицо у Станислава Георгиевича вдруг побледнело, и он стал медленно оседать на траву. Дождавшись пока он упадет, Виктор Сергеевич подошел к нему и, пощупав на руке пульс, тихо сказал.

— Я же говорил тебе Станислав Георгиевич, все мы под богом ходим.

Затем повернулся и, не оборачиваясь, пошел дальше по дорожке к дачам.

Нью-Йорк. Наши дни…

Телефон на столе руководителя нью-йоркского отделения банка «Восток-Кредит» вдруг ожил и издал длинную переливистую трель. Мишель Нуаре отложил в сторону свежий номер «Уолл-стрит джорнал» и взял трубку.

— Вас слушают!

По мере того, как его собеседник что-то быстро ему рассказывал, лицо Нуаре становилось все более встревоженным.

— Вы это точно установили? С тех пор она на связь не выходила? А сигнал: «Я в опасности!» получили, когда ее машина в аварию попала? А запеленговать его смогли? Где-где?.. — переспросил Нуаре, подходя к висящей на стене кабинета крупномасштабной карте США. — В районе Альбукерке. А точнее? Не смогли определить… — он озабоченно, потер трубкой телефона щеку. — Понятно… и затем говорите, сигнал пропал. Хорошо, я все понял. Сообщите все это офицеру, отвечающему за безопасность. Пусть срочно готовится к поездке в Альбукерке. Я, сейчас иду к консулу и после него зайду к вам. За это время приготовьте все необходимые документы.

Нуаре положил трубку на стол и, надевая на ходу пиджак, торопливым шагом вышел из кабинета.

Горы Сакраменто. Штат Нью-Мексико. Наши дни…

Ночь для Надежды пролетела быстро. По правде говоря, она даже не заметила, когда она началась и когда закончилась. Свет в комнате не тушили, и отсчет времени она вела по своим все более тяжелеющим векам. Собственно говоря, раздумывать и, решать ей было нечего, так как с первых минут своего заточения она дала себе слово ничего не говорить, ибо цена той информации, которой она обладала, была слишком высока и несоизмерима даже с ее жизнью. Страшилась ли она пыток?.. Как всякий нормальный человек, конечно, да. Но дело, которому она служила, требовало от нее такой жертвы, и Надежда готова была ее безропотно принести. Приняв это решение, она почувствовала себя почему-то намного увереннее, чем раньше и поэтому на все вопросы старика, когда он появился у нее в комнате, отвечала упорным молчанием. Это его, в конце концов, разозлило и тогда двое раздетых до пояса мужчин повели ее по узкой лестнице куда-то вниз.

Надежду втолкнули в темную комнату без окон, в углу которой стоял привинченный к полу металлический стул, а на грязном полу валялись обрывки электрических проводов. Здесь мужчины вначале основательно прошлись кулаками по ее физиономии. А когда на ней не осталось живого места и, Надежда третий раз упала на холодный пол без сознания, потащили ее к стулу. Закрепив на запястьях идущие из стены провода, они подключили к ним реостат, и отошли на несколько шагов в сторону. Надежда уже поняла, что ее сейчас ждет и, до боли стиснула зубы.

То, что она испытала, превзошло все ее ожидания! Удары тока как раскаленные иглы впивались в ее тело, а вопрос: «В каких банках находятся твои счета?», вился над ней как голодное воронье над трупом. Спустя час она уже перестала понимать, где находится, из ее рта шла белая как взбитые сливки пена, а зубы постоянно выбивали друг о друга барабанную дробь. Почувствовав, что она вот-вот сойдет с ума, Надежда не выдержала и заплакала, но на все вопросы рассказать про счета по-прежнему отвечала категорическим отказом. Видимо то, что она находится на грани сумасшествия, поняли и ее мучители, и поэтому, прекратив пытки, вышли из комнаты.

Ницца. Наши дни…

Настойчивый звонок телефона, словно сигнал тревоги, поднял Майкла Дугласа с постели номера в отеле «Эль-Бассадор». Сонно взглянув на часы, в Ницце было только три часа ночи, он взял трубку. В ней послышался далекий голос Хоффмана.

— Срочно вылетай в Нью-Йорк! — даже не поздоровавшись, без своих обычных шуточек относительно того, кто спит с ним рядом, приказал он.

— А что случилось? — не понял Майкл.

— У русских какой-то переполох! — взволнованно пояснил Хоффман. — Все консульство в Нью-Йорке на ноги подняли. К консулу приехал Нуаре, руководитель филиала банка Гонгадзе, и они о чем-то долго совещались. Затем Нуаре вместе с Черкашиным поехали в аэропорт Кеннеди и ближайшим рейсом вылетели в Лас Вегас.

— А раньше у них контакты были? — озадаченно спросил Дуглас.

— В том то и дело, что никогда! Нуаре даже близко к консульству не подходил.

— Ну и дела!.. — Дуглас изумленно потер ладонью заспанное лицо. — Зато он постоянно общается со Смирновой, как с клиенткой его банка… — в раздумье продолжил он. — А сотрудники консульства оплачивают в банке свои счета. Написал на бланке счета шифровку, — вслух размышлял он. — передал в окошечко операционистке и через час она уже у Смирновой.…А может все еще проще! — вдруг хлопнув себя ладонью по лбу, предположил Дуглас. — Они ведь могут напрямую через систему «клиент-банк» информацию передавать. Она в бухгалтерии консульства уже года два как установлена. Вставят шифровку в сообщение о финансовой операции. Попробуй, найди его! — Майкл присвистнул. — Может он и есть тот связник, которого мы так долго искали?

— Я про это тоже подумал… — согласился Хоффман. — И судя по реакции со стороны консульства, он не просто связник.

— Вы думаете… резидент!? — ошеломленно спросил Дуглас.

— Вполне возможно… — ответил Хоффман.

— Но, если он глубоко законспирированный резидент, — возразил Дуглас. — то зачем он в консульство обратился? Он что, с ума сошел?

— Я же говорю… — Хоффман, нетерпеливо заерзал трубкой по своему уху. — У русских что-то серьезное произошло. И еще новость… — он сделал паузу. — Смирнова пропала!

— Как пропала? — еще больше растерялся Дуглас. — Ее же две бригады наблюдения вели.

— Очень просто. Где-то в горах. Там местность открытая и близко к ней приближаться было нельзя. Последний раз ее видели в городке Лас-Крусес, а затем она как в воду канула. Ее разбитую машину нашли на дне ущелья километрах в двадцати от городка. Но ее самой там не оказалось. Сейчас ее везде ищут. Всю местную полицию на ноги подняли. Кстати, ты там, в Ницце что-нибудь новое узнал про ее связи?

Дуглас замялся.

— Пока нет, сэр… Перед отъездом, она здесь все хорошо обрубила.

Хоффман хмыкнул.

— И не узнаешь, она в этих делах слишком опытная. В общем, первым же рейсом возвращайся. Ты мне здесь позарез нужен.

В трубке Дугласа послышались короткие отрывистые гудки.

Горы Сакраменто. Штат Нью-Мексико. Наши дни…

Сколько она была без сознания, Надежда не помнила. Очнулась она от ощущения того, что кто-то лил ей на лицо холодную воду. С трудом приоткрыв глаза, она увидела склонившееся над собой старушечье лицо, со всех сторон обрамленное густыми седыми прядями. Утопающие в морщинах глаза с любопытством и жалостью смотрели на нее. Заметив, что Надежда очнулась, бабка пожевала сухими губами и, плавно растягивая слова, произнесла.

— Ну и, слава богу, что очнулась милая. А то я уж бояться начала, что богу душу отдашь.

Глядя на старушку, Надежда почему-то вспомнила свою умершую пять лет назад бабку Пелагею Ивановну, на похороны которой она так и не смогла приехать из Франции. Только год спустя, находясь в Токио, она на два дня нелегально выехала в Россию и побывала во Владивостоке. Появляться в городе ей категорически запретили. Оба дня она безвылазно просидела на какой-то даче, расположенной километрах в двадцати от российско-китайской границы, и только ночью на машине ее отвезли на кладбище и разрешили положить на скромную могилку цветы. Вспомнив это, Надежда снова закрыла глаза, и опять очнулась, уже лежа на кровати под мягким и теплым шерстяным одеялом. Бабка хлопотала около нее. Она перевязала Надежде обожженные током кисти рук, а синяки на лице смазала какой-то густой желтоватой мазью. Надежда с трудом оторвала голову от подушки и спросила.

— Как звать тебя бабушка?

Старушка улыбнулась.

— А Софьей зови… меня тут, все так кличут. Прислугой я здесь работаю уже почитай десять лет.

«Софья…» — про себя повторила Надежда и уже засыпая, продолжала смотреть на ласково улыбающееся старушечье лицо…

Вашингтон. Наши дни…

Сразу из аэропорта Даллеса, Дуглас поехал в штаб-квартиру ФБР. В кабинете Хоффмана шло совещание. Поставив чемодан в угол кабинета, Дуглас, стараясь не привлекать к себе внимание, присел к столу. Докладывала Мерилин Хьюз, из аналитического управления.

— Мы срочно собрали всю возможную информацию по Мишелю Нуаре… — взволнованным голосом, говорила она. — Он родился во Франции в тысяча девятьсот шестьдесят первом году. Имеет гражданство этой страны. Много лет работал в финансовой сфере, преимущественно в частных и государственных банках. Имеет степень доктора экономики. Некоторое время даже преподавал в Сорбонне. Приехал в Нью-Йорк три года назад, как заместитель руководителя первого филиала банка Гонгадзе. В то время его шефом была Смирнова, и она же рекомендовала его на должность руководителя филиала после того, как покинула этот пост. Сейчас он имеет постоянный вид на жительство в США. В иммиграционной службе рассматривается вопрос о предоставлении ему гражданства. Он находится в постоянном контакте со Смирновой. Судя по информации сотрудников банка, ее давний и близкий друг. Часто навещает Смирнову у нее на квартире и в офисе созданного ею благотворительного фонда. Хорошо знаком со многими влиятельными финансистами в Нью-Йорке и в Вашингтоне. Они отзываются о нем как о высоко эрудированном специалисте. Во многом благодаря его стараниям банк «Восток-Кредит» смог организовать в городах Америки широкую сеть филиалов. До настоящего времени Нуаре, ни в каких подозрительных связях замечен не был. За три года он несколько раз посещал российское консульство для оформления командировок сотрудникам его банка, но постоянного контакта с консульством у него не было. Он заядлый филателист и является членом нескольких клубов, в которых состоят очень известные и влиятельные люди, включая членов конгресса и даже вице-президента. Вот и все что нам удалось о нем выяснить… Возможно, наши коллеги из ЦРУ располагают о нем более полной информацией?

Мерилин Хьюз сделала паузу и обвела присутствующих вопросительным взглядом. Сидящие за столом Дуглас, Бродди, Лисовский, и руководитель группы наружного наблюдения розовощекий крепыш с ежиком седых волос Станислав Ковач хранили молчание.

— К сожалению, мы тоже не обладаем о нем другой информацией. В поле нашего зрения он никогда не попадал. — чуть помедлив, пояснил Бродди.

— Зато я располагаю! — вдруг прервал свое молчание Лисовский, не спуская глаз с появившейся на экране монитора, фотографии Нуаре. — И она будет для вас весьма интересной.

Все сидящие за столом повернулись к нему, и Хоффман, сделав разрешающий жест рукой, попросил.

— Пожалуйста, говорите!

Лисовский, не сводя глаз с фотографии, ухмыльнулся.

— Мишель Нуаре на самом деле, это… — он сделал паузу и, оторвавшись от монитора, взглянул на Хоффмана. — …бывшим кадровый сотрудник Первого главного управления КГБ СССР Федоров Дмитрий Николаевич. Много лет назад он работал под прикрытием и нелегально в Европе. И сейчас я лишний раз убедился, что бывших разведчиков не бывает. Очевидно, он опять начал заниматься своим ремеслом.

Хоффман растерянно привстал с кресла.

— Вы в этом уверены?.. — спросил он.

Лисовский небрежно кивнул.

— Как в самом себе!

— Но может вы ошиблись? — возразил Бродди. — Ведь столько лет прошло.

— Отнюдь… Последний раз я видел Федорова шесть лет назад на берегу Средиземного моря и лицо его очень хорошо запомнил. До конца жизни не забуду… — снова взглянув на фотографию, с ненавистью произнес Лисовский.

Горы Сакраменто. Штат Нью-Мексико. Наши дни…

Прилетев рано утром в Альбукерке, Федоров и Андрей арендовали в ближайшем от аэропорта пункте проката автомашин, приличного вида «Бьюик», и первым делом обзвонили все местные гостиницы и отели и поинтересовались, не останавливалась ли у них позавчера женщина по имени Надежда Владимировна Смирнова. В гостиницах им дали отрицательный ответ, зато в небольшом кемпинге, находящемся на выезде из города, подтвердили, что женщина с таким именем у них позавчера была и выехала из кемпинга около трех часов ночи. На вопрос, куда? Внятного ответа, говоривший по телефону портье дать не смог. Согласно карте, из города выходили две дороги. Первая шла строго на юг в район химического комбината и свалки промышленных отходов. А вторая поворачивала на юго-запад к небольшой горной гряде, тянущейся на многие километры вдоль мексиканской границы. Федоров припомнил, что в сообщении, присланном из Москвы, говорилось о каком-то ранчо, поэтому дорога на химический комбинат, скорее всего, отпадала.

Выехав по шоссе, ведущему на юго-запад,"Бьюик"через два часа оказались у развилки дорог. Рядом с шоссе находилось небольшое кафе с открытой верандой, на заднем дворе которого была автозаправка. Посмотрев на датчик топлива, Андрей решил туда заехать. На заправке хозяйничал бойкий старичок в мятой ковбойской шляпе и надетых на босу ногу индейских мокасинах. Вручив Андрею сдачу со стодолларовой купюры, он взглянул на номер их машины и спросил:

— Вы «Бьюик» тоже в прокате Денни Уолесса брали?

Андрей рассеянно кивнул головой.

— Что-то часто у него машины стали брать! — удивился старик. — А я думал, его дела совсем под гору закатились.

— И что, часто берут?.. — стараясь поддержать разговор, поинтересовался Андрей.

— Да вот, позавчера какая-то роскошная леди на его машине тоже здесь заправлялась. — ответил старик.

Федоров и Андрей переглянулись.

— Высокого роста, миловидное лицо, длинные черные волосы?.. — спросил Андрей.

— Да!.. — растерянно подтвердил старик. — А вы что, ее знаете?

Федоров вышел из машины, и в его руке появилась стодолларовая банкнота.

— Я был бы вам очень благодарен за любые сведения об этой женщине. — сказал он.

Старик пожал плечами.

— Да я вам про нее и без денег все расскажу. Не так много я знаю. — ответил он, но чуть помявшись, банкноту все-таки взял.

Они с Федоровым присели на скамейку около заправочной колонки.

— Приехала она вечером, часов в шесть… — начал рассказывать старик. — Залил я ей как полагается полный бак, а когда она расплачивалась вдруг начала меня про ранчо Сандерсов спрашивать. Мол, оно где-то здесь недалеко находится, ей про это в нашем городке Лас-Крусес рассказали. Честно говоря, я по началу, растерялся. Я тут в округе всех знаю. Но про таких вспомнить не смог. Потом покумекал немного и вдруг припомнил, что действительно лет десять назад жили здесь такие. Их ранчо к югу милях в двадцати отсюда будет. Потом, говорили, там пожар был. И что от ранчо осталось, здешний автомеханик Стив Коун приобрел и под свои нужды приспособил. И вот с тех пор я о них ничего не слышал. Может, уехали, может, во время пожара погибли. Честно скажу, не знаю. Я все это той леди, как и вам, рассказал. Она в кафе перекусила и по направлению к тому ранчо поехала. Вот и все, что я вам про нее рассказать могу! — старик перевел дух.

— Спасибо, вы нам очень помогли. — пожав на прощание старику руку, поблагодарил Федоров.

Спустя минуту «Бьюик», набирая скорость, помчался по чуть заметной среди густых зарослей травы колее.

Когда они подъехали к ранчо, солнце стояло в зените. Увидев несколько стоящих у дороги домиков, Федоров, вышел из машины.

— Повторять ошибки предшественников не будем, — сказал он Андрею. — Попробуем вначале разведать, что там происходит.

Оставив «Бьюик» за высокой грудой камней, они стали осторожно пробираться к ранчо. Со стороны оно казалось покинутым людьми. Порывы ветра гоняли между домами обрывки газет и пластиковые бутылки. Стекла в двух домиках были выбиты, а на пустом сеновале одиноко ютился непонятно как попавший сюда морской прогулочный катер. Дойдя до ограды, Федоров лег на землю и, дав знак Андрею, сделать тоже самое, вытащил из наплечной кобуры «Кольт». Передернув затвор, он пополз, к крайнему домику. Внезапно дверь домика, несмотря на висящий, на ней замок отворилась, и на пороге появился двухметровый широкоплечий мужчина, внешне напоминающий героя классического американского боевика. В своих руках он сжимал короткоствольный восьми-зарядный «Ремингтон» с откидным прикладом, а его глаза из-за стекол темных очков пристально смотрели на Федорова. Поведя стволом «Ремингтона» из стороны в сторону, незнакомец процедил:

— Я бы вам сэр посоветовал свой «Кольт» положить на землю.

Видя, что сопротивляться бесполезно, Федоров бросил пистолет перед собой.

— А теперь не сочтите за труд, подтолкните его поближе ко мне. — приказал незнакомец.

Федоров выполнил его просьбу.

Мужчина, пересчитав ногами отчаянно скрипящие под ним ступеньки, сошел с крыльца и направился к Федорову. Судя по выражению его лица, намерения у него были самые недружественные.

Вашингтон. Наши дни…

В кабинете повисло тягостное молчание. Наконец Хоффман встал и переборов остатки растерянности сказал.

— Ситуация я думаю всем ясна. Я сейчас обо всем доложу директору. На время проведения операции создается специальная группа в составе Дугласа, Бродди и мсье Лисовского. Дуглас назначается старшим. Сейчас же вылетайте в Лас Вегас и свяжитесь там с нашим территориальным управлением. Я им позвоню. Подключайте к операции их сотрудников. Берите столько, сколько посчитаете нужным. Основная задача: постоянный контроль за Федоровым и Черкашиным и, поиск пропавшей Смирновой. Все, выполняйте!

Когда участники совещания покинули кабинет, Хоффман вдруг вспотевшей рукой взял трубку телефона и, когда на том конце провода раздалось: «Да…», хриплым прерывающимся голосом сказал.

— Это Х-хоффман, сэр! У меня есть к-крайне важная информация, и я хотел бы сейчас, лично и к-конфиденциально вам ее доложить!

Горы Сакраменто. Штат Нью-Мексико. Наши дни…

Неожиданно ноги у мужчины подкосились и он, выронив карабин, со стоном опустился на землю. Одна рука Андрея выбила у него оружие, а другая, сжатая в кулак, обрушилась на поясницу. Дотащив своего противника до большой лужи, разлитой посредине двора, Андрей голосом, не терпящим возражений, приказал: «Сиди смирно, а не то…» Мужчина, наклонив голову, испуганно затих. Федоров встал с земли и, подняв пистолет, засунул его в кобуру.

— Как тебя зовут? — спросил он, лежащего в луже мужчину.

Тот, то ли не расслышал, то ли не захотел отвечать и продолжал хранить молчание.

— Я повторяю… как тебя зовут? — вступил в разговор Андрей и с силой завернул мужчине руку за спину.

— Стив Коун, Стив Коун… — брызгая слюной, скороговоркой запричитал тот. — Я здешний… держу автомастерскую в соседнем поселке Бэрстоу, а это ранчо под стоянку старых автомобилей приспособил.

Андрей немного ослабил хватку. Коун часто задышал и, повернув голову, с испугом посмотрел на него.

Федоров присел рядом.

— Стив, — обратился он к Коуну. — у нас к тебе нет никаких претензий, но мы ищем одну женщину и по нашим сведениям она проезжала через твое ранчо позавчера. Потом она пропала. Возможно, ты последний кто ее видел. Она высокая, красивая, с длинными черными волосами.

Коун замотал головой.

— Я здесь такой бабы никогда не видел!

Федоров недовольно сдвинул брови.

— В двадцати милях отсюда на заправке нам сказали, что она интересовалась именно твоим ранчо. Значит, кто-то из вас двоих врет, либо ты, либо старик на этой заправке. Но мне кажется, что врешь именно ты. Послушай, Стив у нас не так много времени и, либо ты сейчас начнешь говорить правду… либо мне придется сжечь твое ранчо к чертовой матери. А теперь решай. Даю тебе минуту на размышление.

Сделав знак Андрею отпустить руку Коуна, Федоров поднялся.

— Итак, время пошло. Я жду… — он мельком взглянул на часы.

Лицо Коуна из испуганного стало пепельно-серым и затем налилось нездоровой желтизной. Он, не двигаясь с места, сидел в луже и, словно прощаясь с ранчо, крутил во все стороны головой.

— Да будьте вы все прокляты!.. — вдруг громко крикнул он, и со всего маху опустил свой громадный кулак вводу.

Волна грязи обдала его лицо и быстрыми струйками потекла обратно в лужу. Изрыгая проклятья, Коун еще раз погрузил кулак в грязь и вдруг затих и, хмуро посмотрев на Федорова, сказал.

— Ладно, черт с вами… Если баба пропала, мне все равно теперь покоя не дадут. Не вы, так шериф с полицией.

Коун встал и на ходу отжимая мокрые брюки, направился к стоящему рядом с домом навесу. Присев на врытую в землю скамейку, он вытащил из кармана размокшую пачку сигарет. Федоров протянул ему свой портсигар. Закурив, Коун глухим голосом сказал.

— Да, она была здесь позавчера вечером. Спрашивала бывших хозяев ранчо Сандерсов. Только их уже как десять лет в живых нет. Ночью в своем домике оба сгорели. Так официально полиция объявила. А правда это, или нет, никто не знает. У нас слухи ходили, что их специально сожгли.

Федоров насторожился.

— А почему такие слухи пошли? Кто-то, это видел? — спросил он.

— Да нет, — Коун махнул рукой. — Просто месяца за два до этого у них крупная ссора с какими-то приезжими вышла. Пришлось даже полицию вызывать. А приезжие эти русскими оказались. А Сандерсы эти сюда еще лет за пятнадцать до этого приехали. Еще совсем молодыми. Детей у них не было. Были они себе на уме. Дружбы ни с кем не водили. Да и на улице старались меньше показываться. Мы уж стали думать, что скрываются от кого… Но шериф с ними поговорил и выяснил что у Дебры Сандерс какая-то болезнь не очень хорошая была…псориаз или еще что-то в этом роде. Вот поэтому они с другими старались поменьше общаться. Потом к их странностям все привыкли.

— Хм… интересная история. — Федоров выразительно посмотрел на Андрея.

Коун докурил сигарету и, выбросив окурок себе под ноги, продолжил.

— Но самое странное потом произошло. Те русские, с которыми они поссорились, здесь недалеко теперь живут. Я не знаю, откуда они приехали и чем, раньше занимались, но после смерти Сандерсов они богатое поместье одного «латинос», который в Мексику уезжал, купили. Оно миллионов двести тогда стоило. Деньги по тем временам громадные. Всего их человек десять. Семь мужчин и три женщины. Вроде как все родственники. Хотя по внешнему виду не скажешь. Вначале их больше было. Но трое, говорят, уехали, а двое умерли. Верховодит там какой-то старик древний. Они его «Падре» зовут. Он действительно на боге помешался. Церковь они в поместье здоровенную построили, и все вместе молиться туда ходят. Говорят, грехи замаливают.

— А кроме молитв, чем они еще занимаются? — спросил Коуна Андрей.

— Трудно сказать, — ответил тот. — Хозяйство они свое не ведут, все у фермеров покупают. Но денег у них, похоже, уйма. В гараже десятка два машин стоят. Трактора. Может бизнес у них какой подпольный. Хотя… — Коун пожал плечами. — про такое здесь давно бы узнали. Наркотой здесь в основном кубинцы торгуют. А они с кубинцами…

Федоров перебил его.

— Ладно, с этим все понятно, но почему ты нам это раньше сказать не захотел?

Коун опустил глаза.

— Да их тут вся округа боится… даже шериф! А мне старик их строго наказал, что, если кто будет Сандерсами интересоваться сразу его в известность ставить. Они мне за это отдельно приплачивают. Двести баксов ежемесячно на дороге не валяются. А вас я за их контролеров принял. Они так уже два раза делали. Подошлют кого-нибудь и потом разборки устраивают, почему, мол, не сообщил. Поэтому, я про эту бабу им сразу позвонил. А вот что с ней дальше было, не знаю.

Федоров внимательно посмотрел на Коуна.

— А ты в их поместье бывал?

Тот кивнул.

— Ну, а как же… Много раз.

— Описать подробно его сможешь?

— Да запросто… Это вверх по дороге миль пять будет. Как гору переедете, там, в долине оно и находится. Старик мне наказывал, всех кто Сандерсами будет интересоваться, к ним направлять. Но кроме этой бабы, что позавчера была, Сандерсов только один раз люди из какого-то банка спрашивали. Это где-то, через год после их смерти было. Я все так и сделал, как мне старик велел. Они оттуда как ошпаренные через час по дороге пронеслись.

Федоров вытащил из кармана записную книжку, раскрыл ее и положил перед Коуном.

— А теперь нарисуй мне подробно план поместья. — попросил он.

Когда Коун закончил, Федоров сделал знак Андрею, и они отошли в сторону.

— Дело, похоже, серьезное. — озабоченно сказал Федоров. — В поместье нам соваться, сразу не стоит. Дождемся ночи и попробуем тогда в него проникнуть. Я позвоню в посольство и попрошу еще пару ребят сюда прислать.

Спустившись с горы, «Бьюик» стал медленно пробираться по извилистой, похожей на заросшую тропинку, дороге. Выбрать этот неблизкий и нелегкий путь Федорову и Андрею посоветовал Коун. На шоссе, проходящем мимо поместья, его хозяева часто выставляли скрытые пикеты, и незаметно подъехать с этой стороны было невозможно. Путь через холмы считался непроходимым для легковых автомобилей и только Коун знал, каким образом можно преодолеть все возникающие на пути препятствия.

Пока дорога, по которой ехал «Бьюик» точно соответствовала его описанию. Вначале она долго петляла между вросших в сухую обветренную землю обломков скал. Затем резко ушла в покрытую лужами лощину. И, наконец, выбравшись на равнину, затерялась среди островков желто-зеленого кустарника. На последнем отрезке пути Федоров решил вести машину сам. Уверенно работая рулем, он ловко объезжал попадающиеся на дороге многочисленные препятствия. Ими становились, то русло высохшей извилистой речки, то груда камней, то неожиданно появившийся между дорожными колеями скелет лошади или койота. Наконец, вдалеке, забрезжили размытые очертания остроконечных сосен. На карте бор выглядел очень внушительно, но когда машина подъехала к нему, то Федоров и Андрей увидели на небольшом клочке земли десятка три полу засохших деревьев.

— Другого выбора у нас все равно нет. — разочарованно сказал Федоров. — Придется обосноваться здесь.

Загнав машину под сосны, они взяли из багажника, захваченное из Нью-Йорка снаряжение и стали осторожно пробираться к опушке бора. Расстелив на траве между кактусами пятнистую накидку, Федоров и Андрей легли на землю и, вытащив из рюкзаков бинокли, поднесли их к глазам. Отсюда поместье было видно, как на ладони. Несколько огороженных высокой оградой зданий размещались в шахматном порядке. В центре стоял современный, выполненный из стекла и бетона пятиэтажный таунхаус с темно-красной черепичной крышей. По бокам, к нему примыкали гараж, несколько одноэтажных жилых домиков и хозяйственные постройки: сараи, бензохранилище и ремонтные мастерские. Чуть поодаль, высилась, поблескивая на солнце золочеными крестами, большая православная церковь. На территории поместья были проложены аккуратные асфальтовые дорожки. Везде росли густые кусты сирени и жасмина, а таунхаус по периметру окружали два ряда белых и пурпурных роз.

Осмотрев территорию поместья, Федоров сразу обнаружил посты охраны. Они размещались перед воротами, у входа в таунхаус и у гаража. Бензохранилище, как ни странно, не охранялось. И вообще поместье выглядело безлюдным. Федоров насчитал помимо дежуривших часовых еще три человека быстро прошедших по его территории. Первым был невысокий полный мужчина в синем комбинезоне. Он вышел из ворот гаража и, сходив в мастерскую, через полчаса вернулся обратно. Второй была женщина. Видимо уже в возрасте. Она, согнувшись, тащила через двор большую хозяйственную сумку, из которой торчали кульки с картофелем, и увядшие от жаркого летнего солнца пучки лука и шпината. Третьим оказался десятилетний мальчик. Рыжий, весь в веснушках. Он вывел из двери таунхауса двухколесный велосипед и, вскочив на него, в мгновение ока исчез за воротами. Больше, за два часа наблюдения, Федоров и Андрей никого не заметили.

Они, молча, обменялись вопросительными взглядами, и вдруг Андрей тронул Федорова за плечо. Тот приник к биноклю. Через двор от ворот к таунхаусу двое мужчин в ковбойских шляпах и пестрых индейских накидках «пончо» вели одетую в рваный джинсовый костюм женщину. Ее лицо скрывалось за копной черных растрепавшихся волос, но по росту и фигуре Федоров и Андрей сразу узнали Смирнову. Она, пошатываясь и припадая на левую ногу, шла по дорожке между мужчинами. Проводив ее взглядом, Федоров с трудом оторвался от бинокля. Выражение его лица говорило само за себя. Оно просило и требовало немедленных действий. Поняв это, Андрей взял Федорова за руку и, молча, покачал головой. Затем его палец дотронулся до часов и остановился на отметке «двенадцать». Федоров согласно кивнул. Вспышка гнева в нем уже улеглась, и он начал спокойно анализировать обстановку. Они развернули перед собой нарисованную Коуном схему поместья и стали уточнять план дальнейших действий.

Ночной сумрак опустился на нагретую солнцем каменистую землю. В небе зажглись мерцающие каскады серебряных звезд. Ночной туман сгустился над редкими озерцами теплой перемешанной с илом воды. Ночь властно вступала в свои права. В пустыне протяжно завыли койоты, созывая для охоты своих одиноких собратьев, и мириады бабочек, трепеща крыльями, поднялись с листьев и травы и полетели искать в темноте одинокий огонек.

Когда стрелки часов показали двенадцать, Федоров и Андрей осторожно поползли через стелющуюся по земле пелену тумана по направлению к поместью. Теперь они были одеты в черные костюмы из прорезиненной ткани, которые не боялись воды. Их лица скрывались за такими же черными с прорезями для глаз шерстяными масками. А ноги были обуты в кроссовки из покрашенного в черный цвет вельвета. Они незаметно доползли до ограды, окружающей поместье и здесь остановились.

Андрей подал пальцами знак: «Внимание!» У ворот поместья произошло какое-то движение, скорее всего означавшее смену часового. Когда шаги патруля затихли в темноте, Федоров и Андрей решили действовать. Чтобы проникнуть в поместье, необходимо было преодолеть окружающую его стену. Она была сложена из белого необожженного кирпича, а по ее верху, это Федоров разглядел в бинокль еще днем, был проложен электрический кабель. Малейшее неосторожное движение и две тысячи вольт острыми иглами вопьются в тело. Зная это, Андрей и Федоров захватили с собой толстые резиновые коврики. Но вот выдержат они напряжение или нет, никто из них не знал.

Первым на стену полез Андрей. Федоров подсадил его и тот, цепляясь пальцами за выступы и щели в стене, стал медленно подниматься вверх. Каждый шаг он делал только после того, как все вокруг себя внимательно осматривал и ощупывал. Наконец Андрей достиг вершины стены и, развернув коврик, положил его на искрящиеся электрическими разрядами провода. Глубоко вздохнув, он дотронулся ладонью до коврика. По его пальцам прошла легкая дрожь. Андрей поставил рядом с ладонью локоть другой руки, и сильно прогнувшись, как заправский гимнаст перемахнул через стену и повис на руках на ее обратной стороне. Его глаза с напряжением скользили по растущим вдоль стены кустам сирени. Везде было тихо. Бесшумно спрыгнув на землю, он постарался как можно лучше слиться с ее неровной поверхностью. Теперь настала очередь Федорова. Ему было труднее, чем Андрею, но он также ловко забрался на стену и, облокотившись на коврик, спустя мгновение спрыгнул на противоположную сторону. Осмотревшись вокруг, он дал знак двигаться дальше.

Два черных силуэта, почти невидимые в темноте, заскользили по мокрой траве газона, обогнули дорожки и клумбу и застыли у входа в подвал таунхауса. Дверь в подвал была подогнана неплотно и сквозь образовавшиеся щели пробивались тонкие лучи света. Решив послушать, что делается за дверью, Федоров осторожно пополз к ней. Андрей, прикрывая его, двигался сзади. Вытащив из кобуры «Кольт» с привинченным к стволу глушителем Федоров привстал на колени, и в этот момент земля под ним вдруг расступилась, и он с громким всплеском упал в какую-то густую пахнущую нечистотами жидкость. Почти сразу рядом с ним раздался всплеск от падения еще одного тела.

Лас Вегас. Наши дни…

Дуглас, Бродди и Лисовский сидели в зале оперативного центра управления ФБР Лас Вегаса, куда стекалась вся информация от местных подразделений, и просматривали сообщения из Альбукерке. Центр был оборудован по последнему слову техники и давал возможность получать данные даже с космических спутников. Десятки разнообразных экранов и табло светились на стенах зала. Голос диктора громко сообщал последние новости. И всего лишь несколько сотрудников за пультами и мониторами управляли всем этим безотказно действующим механизмом.

— Кажется, мы нашли, то, что искали… — сказал Дуглас, указывая на ответ налоговой службы, о происхождении состояния владельцев поместья Сан-Себастьян супругов Ромащук, ранее проживавших в Одессе и переехавших на постоянное место жительства в США в тысяча девятьсот девяносто первом году. — Они контролируют несколько счетов в банках Швейцарии и Австрии. — продолжил он. — Сколько на них лежит, неизвестно, но судя по полученным за последние десять лет с них суммам, достаточно, чтобы купить статую Свободы в придачу с Белым домом и Капитолием. Кроме того, они депонировали более полутоны золота в слитках и другие драгоценности в ряде банков Калифорнии и Техаса.

Бродди передал Дугласу еще одно сообщение. Прочитав его, тот усмехнулся.

— Похоже, наши коллеги из России господа Федоров и Черкашин решили взять поместье Ромащуков штурмом. На помощь к ним в Альбукерке прибыли еще два сотрудника консульства.

— А Смирнову там не обнаружили? — спросил Лисовский.

— Пока нет… — качнул головой Бродди. — Мы навели на поместье аппаратуру одного из наших спутников и внимательно его изучаем. Следов ее пребывания пока не нашли.

— Может быть, ее уже ликвидировали? — предположил Лисовский. — По рассказам шерифа, владельцы поместья Сан-Себастьян лихие ребята и револьверы у них в карманах надолго не задерживаются.

— А вот этого мне бы очень не хотелось! — поморщился Дуглас. — Мне мисс Смирнова нужна только живой. Мертвая она потеряет для нас девяносто процентов своей ценности.

Горы Сакраменто. Штат Нью-Мексико. Наши дни…

Достав ногами дно, Федоров оттолкнулся от него и, вынырнув из жидкости, судорожно и глубоко вздохнул. Кругом стояла колющая глаз темнота. Было очень холодно. Оглянувшись вокруг, он различил в темноте силуэт еще одного человека. Пистолет при падении выпал из его рук, и теперь он был безоружным. «Кто это, друг или враг?» — подумал Федоров, но человек вдруг повернулся лицом к лунному свету, и он узнал Андрея. Они поплыли навстречу друг другу и, встретившись у покрытой липкой слизью стенки, обменялись рукопожатиями. Едва Федоров открыл рот, чтобы спросить Андрея, как им теперь отсюда выбираться, сверху раздался негромкий насмешливый голос.

— Ну что голуби, приплыли! Не надоело на пузе по нашим цветам ползать?

Вслед за голосом наверху зажглись фонари и осветили яму, в которой очутились Федоров и Андрей. Ее стены были покрыты толстым зеленовато-белым налетом, а жидкость, в которой они плавали, оказалась гниющими пищевыми отходами. Из-за края ямы осторожно выглянула голова человека, а затем, осмелев, нависла над ней по самые плечи.

— Эй вы, караси безмозглые, — крикнул он. — понравилось в дерьме плавать?

В яму спустились две веревки, и тот же человек очень внушительно приказал.

— Выходить по одному. Руки держать на виду. В героев играть не советую, а то в этой яме так плавать и останетесь.

Федоров, взявшись за веревку, с усилием подтянулся на руках. Когда он выбрался из ямы, несколько пар рук схватили его и повалили на траву. Затем связали руки за спиной и, сорвав с лица маску, надели на голову большой пыльный мешок. Через несколько секунд рядом с ним в таком же положении оказался и Андрей. Фонари тут же погасли, и в наступившей темноте стал слышен работающий на холостых оборотах двигатель автомашины. Несколько человек окружили, лежащих на земле Федорова и Андрея, и чей-то голос приказал.

— Нечего с ними церемонится. Ведите к машине. Поедем в карьер…

Андрей почувствовал, как его поднимают с земли и ставят на ноги. Затем в спину ему уперся ствол автомата, и кто-то с угрозой произнес.

— А ну шагай вперед, пока яй… не отстрелил!

Андрей услышал, как рядом с ним поставили Федорова и они, касаясь друг друга плечами и спотыкаясь на неровной земле, пошли на звук работающего двигателя. Ноги Андрея вдруг стали ватными, и он почувствовал, как к горлу подступил комок. «Неужели все!» — с ужасом подумал он. Их уже усаживали на заднее сидение машины, когда где-то вдалеке раздался возглас.

— Погодите!..

Андрей услышал торопливые шаги и к машине подбежал невидимый человек.

— Погодите… — повторил тот еще раз, и было слышно, как подбежавший с трудом переводит дыхание. — Им падре хочет напоследок отпущение грехов дать, а то не по-божески получается. На, тот свет, и без благословения.

Голос в темноте грубо выругался.

— Твою м… а какая разница в рай они или в ад попадут!

Конец ознакомительного фрагмента.