Сколько нужно нарожать. Сборник рассказов о войне

Алексей Дмитриев

Здесь собраны «военные» рассказы. Некоторые основаны на действительных событиях, но в основном придуманные. Впрочем… кто сейчас отличит правду от вымысла.

© Алексей Дмитриев, 2022

ISBN 978-5-0056-8812-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сколько нужно нарожать

Поступил мне как-то от одного из туристических агентств крупный заказ на виды горного Алтая. Обговорили все детали, и я стал собираться в дорогу. Там же, в агентстве, посоветовали мне опытного проводника, потому что без хорошо знающего местность в тех краях не пройти. Да и помощник в съёмках нужен ― где ветку для переднего плана подержать, где свет подправить. Аппаратура, кстати, тоже немало весит. Парень я крепкий, в расцветет сил, но с таким грузом по горам много не находишь.

В общем, прибыл я через неделю в глухую деревушку в алтайском предгорье. Красота там потрясающая. Пока ехали, прямо на ходу нащёлкал для себя чуть ли не половину флешки. Изумрудные холмы с тёмно-зелёными пятнами перелесков, с голубыми лужами озёр. А за ними скалы с меняющими, в зависимости от освещения, цвет от серого и светло-коричневого до синеватого и почти чёрного.

Деревенька ничем не удивила ― обычная, как все. А вот дом и двор, в котором, как мне сказали, жил проводник, поразил множеством детей. Сначала я подумал, что попал в импровизированный сельский детский сад, но потом заметил ― там были дети и постарше. Зато взрослых не было. Пришлось расспрашивать мелюзгу. Через минуту какой-то карапуз привёл с заднего двора пожилую женщину.

— Здравствуйте, я фотограф из Барнаула, мы договаривались с Николаем Александровичем о встрече, а у него почему-то телефон вне зоны доступа.

— Да, да, он говорил, мы ждём вас. Проходите. Ой, здравствуйте. Вы проходите, проходите в дом.

Невысокая сухонькая женщина засуетилась, стала вытирать руки о фартук и засеменила впереди меня, постоянно оглядываясь и раскланиваясь.

— В горах дожди прошли, а у нас там плотинка небольшая, рыбку растим. Вот Коля с младшим нашим её укрепляют. А вам сейчас всё равно в горы нельзя. Когда вода сойдёт, ну через пару дней, тогда и пойдёте.

Виноватое выражение не сходило с лица хозяйки, как будто она лично была ответственна за горные дожди.

— Простите, а вас как зовут?

— Елизавета Петровна я.

— Очень приятно, а я Олег. Елизавета Петровна, вы не переживайте, местная погода мне хорошо известна, не первый раз в горах. Непредвиденные обстоятельства у нас в графике работ учтены. Лучше скажите, где у вас в деревне остановиться можно, а то я вас, наверное, стесню.

— Ой, что вы, что вы, совсем не стесните ― женщина замахала руками ― у нас дом большой. А ребятишки вам мешать не будут, мы вам отдельную комнату выделили. Пойдёмте, покажу. Это вон там, на втором этаже.

Дом, действительно, был большим, но очень уютным. Всё в нем было аккуратно, ухожено. Чувствовалось, что сделан он умелыми руками и с любовью. Много маленьких комнаток с минимальным набором мебели, часто самодельной. Всюду половички, салфетки, накидки. Просто удивительно, как это всё удавалось сохранять в чистоте и порядке с таким количеством детей.

— Скажите, а вот дети во дворе… Это со всей деревни или ваши?

— Наши, а чьи же ещё, все наши.

На вид женщине было никак не меньше шестидесяти.

— Внуки?

— Ну конечно ― улыбнулась Елизавета Петровна ― мои уж подросли и разбежались по своим домам, а вот внуков привозят. Им здесь раздолье.

— Как же вы с ними справляетесь? Даже просто накормить, наверное, проблема, вон сколько ртов.

Хозяйка неожиданно выпрямилась и строго посмотрела на меня.

— А мы… Олег, да? Мы, Олег, не рты считаем, а руки. У меня все при деле, никто без работы не сидит.

— Сколько же их у вас?

— О, и не перечислить ― женщина опять заулыбалась ― одних только деток Бог девять дал. И у каждого, считай, у кого три пока, а у кого уже и шесть. У меня уж три правнука есть.

— Ого, это у вас прямо семейная традиция.

— Да-а, традиция.

Елизавета Петровна неожиданно замолчала, лицо её помрачнело, на глазах появились слёзы. Она отвернулась к окну и, наверное, целую минуту стояла, не двигаясь. Боясь, что ляпнул лишнее, я тоже не стал нарушать молчание.

— У мамы моей я восьмой была ― медленно, поникшим голосом произнесла женщина.

Постояв ещё немного, она вдруг повернулась, снова приветливо улыбнулась и сказала по-прежнему бодро:

— Ну, вы располагайтесь, а как будете готовы ― спускайтесь, я на стол соберу.

Угощение было незатейливое, деревенское, но очень вкусное. После длинного переезда я проголодался и поэтому с удовольствием пообедал. Насытившись, вызвался помочь чем-нибудь по хозяйству, но все дела были действительно распределены.

— Вы устали, наверное, с дороги ― сказала хозяйка ― отдыхайте, мы вам не помешаем.

Сидеть без дела, когда все вокруг трудились, я не мог. Раз уж никакой работы мне не дали, то я занялся тем, что умел делать лучше всего ― фотографировать детей. Сначала они, как это обычно бывает, стеснялись объектива и незнакомого человека, но быстро привыкли. Дело у меня пошло.

Вечером с работы вернулись взрослые. Как потом выяснилось, это были младшие дети Елизаветы Петровны и старшие внуки, которые остались жить в деревне. Меня удивило, что никто ничего не спрашивал, никому никаких указаний не давал. Все сами быстро находили себе дело и брались за работу. А заняться было чем. На заднем дворе хозяева держали кур, уток, коров, свиней и ещё какую-то живность. Даже нутрий разводили. Всё у них получалось так легко, дело шло так слаженно, что стало понятно, откуда в таком большом хозяйстве идеальный порядок.

Время пролетело настолько незаметно, что недостаток света я обнаружил только по удлинившейся выдержке своего фотоаппарата. На деревеньку спустились сумерки. Во дворе и на улице постепенно всё затихло. Даже воздух стал неподвижным. Словно сгустившись, он набрал влаги, и, кажется, уснул. С наступлением темноты жизнь переместилась под крышу. Из каждого угла, из каждой комнаты доносились детские голоса, смех. Дом наполнился ребячьим визгом, гомоном и топаньем маленьких ножек. В самой большой комнате за огромным столом вся семья не поместилась. Поэтому сначала покормили детей, а когда они разошлись по своим комнатам, ужинать сели взрослые. На столе появилась наливочка по случаю прибытия гостя, то есть меня, и трапеза затянулась.

Сначала я рассказывал о себе, своей работе, о жизни в городе. Показал на ноутбуке фотографии детей, которые удалось сделать днём. Всем понравилось. Я был доволен, что тоже не даром ем хлеб в этом доме. Потом хозяева делились сельскими новостями и проблемами. Когда всё было съедено и выпито, дети улеглись спать, а дом затих, сами собой закончились разговоры за столом. В наступившей тишине слышно было только тиканье, неизвестно как сохранившихся, висевших на стене ходиков с кукушкой.

В доме было тепло и уютно. Самодельный, плетённый из ивовой лозы, абажур отбрасывал на стены причудливые узоры теней и погружал углы большой комнаты в интимный полумрак. Расходиться совсем не хотелось.

— Хорошо у вас ― вполголоса сказал я ― детей много. Это такое счастье. Трудно, наверное?

— Трудно ― задумчиво ответила и снова замолчала Елизавета Петровна. Потом посмотрела на сидевшую рядом дочь и кивнула в сторону висевших за её спиной портретов ― ну-ка.

Девушка быстро, очевидно, не в первый раз, сняла портреты со стены и положила их на стол перед матерью.

— Это родители мои ― произнесла пожилая женщина и стала нежно гладить рамки портретов.

— Вот вы сказали давеча ― традиция. Да, традиция.

Женщина снова замолчала. Все сидевшие за столом смотрели на неё, почти не дыша. Я тоже замер и не стал торопить никого вопросами. Чувствовалось, что сейчас будет рассказана давняя история, скорее всего ― семейное предание. Так и произошло.

Конец ознакомительного фрагмента.