Качели

Алексей Гурбатов

«Качели» – итог труда двух авторов, очень разных по характеру, образу жизни и мыслям. Мы прошли каждый свой путь и видели жизнь с разных сторон. Нам захотелось поделиться своими мыслями, своими воспоминаниями и чувствами. Надеемся, наш сборник заставит вас и улыбнуться, и погрустить, и задуматься.

Нитка, пуговица, иголка

В первый класс я пошёл в 1983 году. Не скажу, что мне шебутному, большеглазому мальчишке нравилось учиться, но я всё же старался, чтобы доставить удовольствие родителям положительной отметкой. Признаюсь, оценки «4» и «5» редко баловали мой дневник, но такие дни случались.

Наша учительница, Лабута Ольга Михайловна, была симпатичной, доброй, весёлой женщиной с огромным терпением. Но мои шалости даже её выводили из себя. Порой она срывалась на крик, а затем долго не могла продолжить урок, коря себя в коридоре за несдержанность.

Ольга Михайловна ещё в самом начале учебного года пересадила меня с последней парты за первую, чтобы я был постоянно на виду. А себе в помощницы взяла невзрачную рыжеволосую девочку Аллу Белякову, усадив её рядом со мной.

Алла в пять лет уже умела читать и писать, а также удивляла взрослых своей рассудительностью и серьёзностью. Наверное, поэтому учащиеся школы одновременно уважали и побаивались Аллу, а учителя всецело доверяли ей.

К середине третьего класса Алла не получила ни одной тройки в журнал, а оценку «хорошо» девочка приравнивала к «неуду». Алла прочно закрепилась среди отличников. А я… А я как был непоседой и озорником, так им и оставался. Для меня на первом месте был спорт, а уж потом всё остальное. Моя среднестатистическая оценка равнялась трём баллам.

За несколько дней до окончания второй четверти Ольга Михайловна попросила принести на урок труда нитку, пуговицу, иголку и кусочек ткани. Мы должны были научиться пришивать пуговицы. Меня же мама с раннего детства учила быть самостоятельным, поэтому пожарить себе яичницу, постирать носки и пришивать пуговицы я уже умел. Это обстоятельство вселило уверенность, что я смогу порадовать родителей редкой «пятёркой» и сделать им отличный подарок к Новому году.

Следующим утром я вошёл в класс в распрекрасном настроении. Как обычно, дёрнул за косички близняшек Машу и Дашу, влепил звонкий подзатыльник толстяку Косте. В очередной раз выслушал от них гадости в свой адрес и, не узнав из их слов ничего нового, направился к своей парте, пригрозив троице кулаком.

Аллу я застал плачущей. Она прикрывала лицо ладонями, из-под которых стекали крупные капли слёз, падая в раскрытый дневник. Учебники, тетради и ручки небрежно лежали на парте, а потрёпанный ранец валялся на полу. Подобного раньше я не наблюдал.

Злым взглядом я осмотрел класс, но не увидел ничего подозрительного. Тогда я присел на своё место и, аккуратно дотронувшись до плеча одноклассницы, тихо спросил у Аллы:

— Тебя кто-то обидел?

Девочка отрицательно покачала головой.

— Тогда, что случилось? — вновь задал я вопрос.

— Забыла. Я всё забыла! — произнесла отличница и заплакала пуще прежнего.

«Вот те раз! Алка оставила дома все причиндалы для труда. Ольга Михайловна точно поставит ей „пару“. Училка хоть и добрая, но спуску в учёбе никому не даёт. Да уж, влипла Аллочка. За „банан“ её предки прибьют!» — подумал я и взглянул на свои наручные часы.

До начала урока оставались считанные минуты.

Плач одноклассницы становился сильнее.

— Да, не реви ты! — грубо сказал я и полез в свой портфель.

Алла прекратила плакать, вытерла слёзы руками и стала пристально наблюдать за моими действиями. Словно сказочный волшебник, я достал из недр портфеля полиэтиленовый пакет с домашним заданием и, положив его перед девочкой, сказал:

— Вот, держи, Алка-забывалка!

— А как же ты? — широко распахнула она свои зареванные глазищи и потянулась за «спасительным мешочком».

— А я, как всегда. На уроке получу «пару», а дома по заднице. Ну, да ладно, попа крепче будет, — весело произнёс я, — Жаль только, что подарок родокам сорвался!

— Спасибо, Димочка! Я тебе этого никогда не забуду! — пообещала Алла и чмокнула меня в щёку.

Прошло время.

После окончания техникума я целый год работал по специальности на местном заводе. Денег не хватало ни на что, а хотелось многого. Чтобы удовлетворять свои потребности, я придумал дополнительный заработок, благо бурная юность научила меня разным трюкам.

Ещё со школьной скамьи я мог незаметно вытащить из чужого кармана портмоне, что и проделывал неоднократно. Так же, я научился «ломать» деньги, превращая большую пачку купюр в более мелкую. Для этого были нужны ловкие руки, изворотливый ум и наглость. А этого, поверьте, у меня имелось в достатке.

Для осуществления задуманного, я привлёк в напарницы милую девушку, с которой разыгрывал театральную сценку прямо на улице.

Сценарий был прост.

В районе двадцати трёх часов мы подходили к оживлённой магистрали, где я останавливал такси для «своей» девушки. Заплатив за проезд крупной купюрой и получив сдачу, я начинал уговаривать «возлюбленную» остаться на ночь у меня. При этом деньги водителя держал у всех на виду. Через несколько минут слёзных уговоров с признаниями в любви и обещанием умереть в один день, «любимая» соглашалась остаться. Радуясь, я возвращал таксисту полученную от него же сдачу и, извинившись, забирал свою крупную ассигнацию. Затем я помогал девушке покинуть автомобиль и, захлопнув за ней дверь, мы спешно удалялись.

Вот, собственно, и всё.

А в чём прикол? И при чём здесь дополнительный заработок? — непроизвольно возникают вопросы.

Отвечу — заработок при всём! А прикол заключался в следующем: во время уговоров «любимой» я незаметно просовывал указательный палец под несколько верхних купюр сдачи, складывал деньги пополам в сторону запястья, а затем, когда возвращал ассигнации водителю, переворачивал стопку денег таким образом, что купюры, отделённые указательным пальцем, оставались на ладони снизу и были практически не видны потерпевшему.

В результате, к моей руке «прилипали» две-пять купюр разного достоинства. На первый взгляд «сломанных» денег получалось немного, но за «рабочий» вечер сумма накапливалась приличная, учитывая, что таксистов было несколько.

Замечу, что ни один из пострадавших водителей не пересчитывал возвращённые ему деньги. А зря!

Спустя полгода «работать» стало опасно. За нашим криминальным тандемом охотились не только обманутые шоферюги, но и сотрудники правоохранительных органов.

И вот, в один из вечеров на наших руках защёлкнулись наручники.

До ближайшего отделения милиции мы шли в сопровождении двух сержантов и младшего лейтенанта, чьё лицо мне показалось знакомым. Видимо, когда-то он меня уже «принимал». Шли молча, размышляя каждый о своём.

Когда на горизонте показалось серое двухэтажное здание с зарешёченными окнами, раздался приказ лейтенанта:

— Сержант Швыцов и младший сержант Завьялов, заведите задержанных в первый подъезд дома номер двадцать пять.

Младшие по званию незамедлительно подчинились и, изменив направление, повели нас к ближайшей «хрущёвке».

Плохие мысли посетили мою голову. Сердце бешено забилось. А ладони рук в один миг стали влажными от волнения.

Нас завели в темный, без единой лампочки, подъезд, в котором жутко воняло мочой, и поставили лицами к стене, исписанной непристойными словами.

«Ну вот, сейчас бить начнут. По ходу заплатили лейтенантику за наше воспитание. Так хоть бы Ленку не трогали, а я уж потерплю», — подумалось мне.

— Швыцов и Завьялов, снимите с них наручники, а сами покиньте помещение, — вновь раздался приказ лейтенанта.

Оба сержанта, не мешкая и не задавая вопросов, выполнили распоряжение командира и, освободив нам руки, удалились.

Я повернулся лицом к офицеру и, заметно нервничая, спросил:

— Что происходит?

— Вы свободны! — был дан мне ответ.

— Благодарю. А сколько мы Вам должны? — поинтересовался я.

— Нисколько, Дима. Я выполняю обещание, данное много лет назад. Спасибо тебе за нитку, пуговицу и иголку, — произнесла сотрудник милиции и, поцеловав меня в щёку, быстро ушла.

Моя помощница Лена ещё долго стояла лицом к изрисованной стене, не в силах проронить ни слова. А я смотрел вслед младшему лейтенанту Беляковой Алле и вспоминал тот самый урок труда накануне Нового, 1986 года.