Прощальный танец дельфина

Алексей Гумилёв

В храм мотыльков, в психиатрическую лечебницу маленького австрийского городка приезжает высокая красивая женщина, молодой доктор и талантливый специалист. Она не хотела возвращаться, но есть просьбы, которые мы не можем игнорировать. Особенно если это просьба о помощи.

Глава 1 Психиатр

* * *

В тёмной прохладной комнате сидят двое — мужчина в удобном кресле за столом и молодая женщина на стуле перед ним. Единственное окно закрыто шторами, надёжно преграждающими путь солнцу и летней жаре. Мужчина чувствует себя комфортно, ему интересна эта женщина, так что он может уделить ей несколько минут. Но только несколько, а затем снова вернуться к песне мёртвых птиц. Женщина внешне спокойна, но внутри её обуревают разные эмоции. Она и нервничает, и злится, и готова умолять, если ей откажут. В темноте они видят лишь силуэты друг друга, что немногим лучше разговора по телефону.

— Так как, говорите, вас зовут? — спрашивает мужчина и затягивается сигарой. Огненный глаз шипит и пристально смотрит на женщину.

— Долфин. Лилиан Долфин.

— Что ж, миссис Долфин…

— Мисс, — женщина обрывает собеседника. — Но я предпочитаю, чтобы вы называли меня «доктор». И никак иначе, господин директор.

Сигара снова шипит, на этот раз удовлетворительно. Директор крутит в руках папку, но не открывает её. В комнате слишком темно, чтобы читать.

— Хорошо, доктор Долфин. Главврач, доктор Стенли, сказал, что у вас отличные рекомендации. Вена, Женева… Вы также соавтор одной книги по психотерапии. Ваша фамилия на обложке заняла достойное второе место следом за фамилией доктора Ольконена, всё-таки он светило науки. Признайтесь, насколько большой вклад вы внесли в эту работу?

Лилиан промолчала. Директор затянулся сигарой, потом ещё раз. Огненный глаз несколько раз подмигнул Лилиан, она закашляла и отогнала густой дым рукой.

— Не курите? — полюбопытствовал директор.

— Бросила.

— Что мне по-настоящему интересно, доктор Долфин, так это что нужно золотой девочке с такими рекомендациями в нашем богом забытом городке? Будете по выходным отправляться за город? Так есть места красивее окрестностей города М. Или потянуло на тишину, прочь от суеты больших городов? В вашем-то возрасте? Сколько вам? Неприличный вопрос. Подождите, не говорите, доктор Стенли упоминал. Двадцать девять, верно?

— Верно. Я здесь по семейным обстоятельствам. Мой брат со дня на день должен прибыть к вам в лечебницу, и я хотела бы стать его лечащим врачом.

— А если он откажется?

— Он не откажется. Он попросил меня об этой услуге в личном письме. Поэтому я здесь, в городе своего детства, в вашем кабинете.

— История-то оказалась весьма прозаичной… — директор затушил остаток сигары в пепельнице и теперь в тёмной комнате остаточный дым медленно расползался в стороны, истончаясь и исчезая. — Хорошо. Можете приступать к работе. Ступайте.

Лилиан выдохнула как после нырка в ледяную воду и потянулась вставать, но директор резко остановил её:

— Стойте! Какой у вас рост?

— К сожалению, девушек в обществе можно спрашивать о таком, — Лилиан недовольно сжала губы, чего директор никак не смог бы увидеть. — Метр восемьдесят семь. Если взять монеты в два евро номинала, а это наиболее встречающиеся монеты в Европе, и складывать их стопкой, то получится ровно восемьсот пятьдесят монет. Таким образом, мой рост соответствует тысяче семистам евро.

— У вас обсессивно-компульсивное расстройство, доктор Долфин?

— Ни ОКР, ни какого другого заболевания у меня не диагностировано. — Сказано это было чересчур резко, и Лилиан добавила мягче: — Их попросту нет.

— Вы стоите на грани.

— Возможно, именно благодаря этому я такой хороший психиатр. А в будущем, смею надеяться, я стану лучшей в Европе.

— И тогда наша клиника приобретёт некоторую известность, из-за вашей работы здесь. Так что прошу вас, не надо, не становитесь лучшей. Здесь и сейчас-то тишины недостаточно.

— Не понимаю вас, директор.

— А я вас, доктор Долфин. Ступайте. Доктор Стенли познакомит вас с клиникой и определит вам несколько пациентов. Когда, и если, ваш брат попадёт к нам, я распоряжусь, чтобы вас назначили его лечащим врачом.

— Спасибо, — Лилиан встала и вышла из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.

Директор откинулся в кресле и принялся взглядывать в свой сад камней. И подобно тому, как в саду камней никогда нельзя увидеть все камни разом, так и он не мог разом увидеть все тени. За одной тенью обязательно пряталось ещё несколько.

* * *

Доктор Лилиан Долфин вошла в одну из угловых палат второго этажа. Света в два окна заливало изрядно, вместе со зноем летнего дня. На единственной кушетке сидел высокий мужчина, смурной и серый, с грубым как сучковатое полено лицом и короткими сальными волосами.

Лилиан осмотрела палату, пододвинула единственный табурет и села напротив пациента. Мужчина подтянул ноги к груди. Лилиан раскрыла папку с историей болезни.

— Дарко Ковалевич?

— Ковачич, — у этого неумытого мужлана оказался на удивление высокий голос.

— Да, простите. Мистер Ковачич, позвольте представиться. Я доктор Долфин, ваш новый лечащий врач. Предыдущее лечение не отличалось эффективностью. Я вижу у вас выписано несколько препаратов, приём два раза в день. В первую очередь, мне хочется полностью их отменить. Что скажете?

— Спасибо. Не люблю колёса, — пациент опустил ноги на пол и немного расслабился, но хмуриться не перестал.

— Хорошо, тогда отменяем. Дальше. Вы у нас уже месяц. Не переживайте, это не много. Напротив, есть пациенты, которые живут в клинике годами. Но лично я считаю, что вам пора выздоравливать.

Лилиан подняла взгляд с документов на Дарко Ковачича, ожидая реакции. Мужчина молчал и не шевелился. Лилиан выругалась про себя.

— Мистер Ковачич, — продолжила Лилиан, — вас неправильно лечили. Скажу больше, не думаю, что вас вообще нужно лечить. Скорее вашего лечащего врача, этого… — Лилиан нырнула взглядом в историю болезни, — доктора Расходникова нужно лечить. Но это не важно. Сейчас я хочу, чтобы вы поняли то, что и так знали. Вы абсолютно здоровы. А теперь, мистер Ковачич, расскажите, что в вашем психическом здоровье так беспокоило врачей, что вы угодили сюда?

Мужчина окончательно расслабился и прямым честным взглядом посмотрел на Лилиан.

— Я — жираф, — просто произнёс пациент.

— Что вы едите?

— Листья, иногда овощи.

Лилиан достала из нагрудного кармана карандаш и сделала вид, будто что-то отмечает в истории болезни. На самом деле она не касалась бумаги, но пациент этого не видел и снова насупился. Лилиан сделала ещё два фальшивых росчерка и продолжила опрос:

— Почему вы уверены в том, что вы жираф?

— На всём моём теле присутствуют невидимые пятна. А эти пальцы, — мистер Ковачич демонстративно поднял руки и покрутил в воздухе растопыренными пальцами, — на самом деле это деформированные копыта и управляться ими не так уж легко. Хвоста нет, видимо родители купировали его во младенчестве. А небольшие рожки можно нащупать. Вот.

Лилиан доверительно улыбнулась, но сразу за этим нахмурилась, копируя выражение лица Дарко Ковачича.

— Вы очень умный человек, мистер Ковачич. Поверьте, такие вещи я понимаю сразу. Мне хочется рассказать вам всё прямо сейчас, но я не могу. — Лилиан наклонилась к пациенту, и он зеркально наклонился на встречу. Лилиан продолжила шёпотом: — Я приду к вам в палату ровно в полночь, постарайтесь не уснуть. Сейчас, к сожалению, мы не можем говорить откровенно. Вы всё поняли, мистер Ковачич?

— Да, да, я всё понял.

— Прекрасно. — Лилиан улыбнулась и встала. — Не забудьте, в полночь.

Дарко Ковачич кивнул, и тогда доктор Долфин вышла из комнаты.

* * *

Высокий подтянутый мужчина зашёл в здание психиатрической лечебницы города М. Вечер только начинался, и ещё не спала дневная жара, но мужчина всё равно был одет в чёрный дорогой костюм с тёмной рубашкой и плотно завязанным галстуком. На входе его уже ждал доктор Стенли.

— Добрый вечер, доктор, это с вами я говорил по телефону? — мужчина взъерошил волосы, смоль которых лишь подчёркивали седые виски.

— Всё верно, мистер Долфин. Добрый вечер. Пройдёмте, — старый врач провёл гостя в одно из ближайших помещений. — Присаживайтесь. Всё уже подготовлено, вам остаётся только заполнить формуляр.

Посреди комнаты стоял низкий квадратный стол, по трём его сторонам размещались строгие прямоугольные диваны, на столе лежали документы и ручка. Больше мебели не было. На стене рядом с дверью висела пустая вешалка. На другой стене, напротив единственного, зато большого окна, висела картина — прекрасно выполненная репродукция нимф Ханса Зацка. В лодке спит девушка, а лесные нимфы, словно дурачась, наряжают её. Если подойти совсем близко и изучать картину со всей тщательностью, она вполне может сойти за оригинал. Только настоящий оригинал потускнел от времени и нуждается в реставрации, а в правом нижнем углу этой репродукции, чтобы не было сомнений во вторичности работы и честности художника, стоит подпись — Долфин.

Мистер Долфин позволил себе краткую улыбку, отвернулся от картины и сел за стол. Доктор Стенли продолжил стоять. Мужчина вопросительно посмотрел на него.

— Заполняйте формуляр, — повторил доктор Стенли. — Я сейчас схожу за санитаром, после оформления документов он проведёт вас в раздевалку, а потом и в отведённую вам палату. А мой рабочий день заканчивается, прошу простить. Если при вас имеется что-нибудь ценное, можете передать мне. Но смею вас уверить, персонал у нас проверенный и в воровстве никто замечен не был.

Мистер Долфин кивнул и подтянул к себе бумаги. Хлопнула дверь. Покрутив ручку в пальцах, мужчина принялся аккуратным печатным почерком заполнять короткий бланк.

Имя: Адриан Долфин

Возраст: 32 года

Адрес: город М, улица Фраческо Петрарки, дом 40, квартира 7

Жалобы: депрессивное состояние, апатия, потеря памяти, паранойя

Перед тем как поставить собственную подпись, Адриан приписал:

Согласен лечиться только у доктора Долфин, другим врачам не доверяю.

Всё. Важно было написать эти слова именно здесь, не ниже, чтобы их нельзя было отрезать. Дата, подпись. Адриан завершил размашистую «Н» и отложил ручку в сторону. Дверь хлопнула. Адриан поднял взгляд и, увидев толстяка рядом со старым врачом, недовольно поморщился.

— Заполнили? — поинтересовался доктор Стенли. — Хорошо. Гарри проводит вас переодеться.

— Кто будет меня лечить?

— Не знаю. На усмотрение директора.

— Вы говорили, что я могу оставить ценные вещи на сохранение лично вам, — напомнил Адриан.

— Да, конечно.

Адриан снял с мизинца левой руки золотой перстень-печатку с изображенным на нём дельфином. Квадратный перстень был тяжёл и по углам сбит. Некоторое время Адриан разглядывал царапины и потёртости на фигуре дельфина, потом встал и передал перстень врачу.

— Я так вам скажу, доктор Стенли, и можете передать мои слова директору: я согласен проходить лечение только у своей сестры. Мы с ней — дельфины, а вот вы совсем другие звери, я не могу и не хочу с вами общаться хоть сколько-то долго. Сохраните этот перстень. Не дай Бог, вы его потеряете, тогда я убью вас. А лучше передайте перстень моей сестре.

Глаза доктора Стенли за стёклами очков стали непроницаемыми.

— Вы так уверены, что нуждаетесь в лечении?

Адриан не стал отвечать на вопрос и уставился на доктора мёртвым взглядом. Глаза доктора Стенли отмерли и забегали в разные стороны, он принял перстень и убрал в карман халата.

— Я вас предупредил, доктор. А теперь, Гарри, я весь ваш. Где я могу переодеться в пациента? Ведь именно одежда определяет, кто мы в глазах окружающих. Бомж в рванине может сколько угодно цитировать Сократа и всё равно останется бомжом для всех проходящих мимо, неудачником, опустившимся человеком, а с каким там образованием или талантами — не важно. Я весь ваш, ведите.

* * *

— Вы спите, мистер Ковачич? Я же просила дождаться меня!

— А? Что? — Дарко Ковачич открыл глаза и различил в темноте комнаты высокую женскую фигуру, нависшую над ним. — Доктор…

— Долфин, — подсказала Лилиан.

Мистер Ковачич приподнялся и сел на кушетке, Лилиан присела рядом, касаясь его рукой. Дарко Ковачич сглотнул. Давно он не оказывался в такой близости с красивой девушкой, да ещё и ночью. И без того высокая эта странная женщина ходила на красных пятнадцатисантиметровых шпильках с платформой. Длинные светлые волосы были собраны в хвост, ухоженные ногти без маникюра постукивали по картонной папке, а чувственные полные губы, лишённые помады, застыли в кривой заговорщицкой улыбке. Под белым халатом, а это была единственная деталь из-за которой её можно было назвать врачом, нельзя было различить миниатюрной груди. Дарко Ковачич вдохнул лёгкий аромат её парфюма, и почувствовал запах летних полевых цветов, вереска, можжевельника и миндаля. Это был запах джина; доктор Лилиан Долфин, как дорогой алкоголь, била в голову.

— Да, доктор? — мистер Ковачич поднял свой взгляд, даже сидя Лилиан была выше его.

— Сначала ответьте, вы принимали вечером какие-нибудь лекарства?

— Нет, санитары ничего мне не принесли.

— Хорошо. Очень хорошо. Дело в том, мистер Ковач… Ковачич… Дарко. — Лилиан повернулась к Дарко Ковачичу и положила ладонь ему на плечо. — Я могу называть вас просто Дарко? — У Дарко Ковачича сильнее забилось сердце, и он загипнотизировано кивнул. — Прекрасно. Дарко, я должна вам признаться, я не случайно такая высокая. Вы удивленны? Не стоит. Я такой же жираф как и вы, у меня такие же невидимые пятна по всему телу и такие же странные копыта, очень похожие на человеческие пальцы. И я знаю ещё кое-что. У нас чуть больше сердце, чем у людей, примерно на одну десятую долю, и мы можем есть всё то же самое, что и люди, но особенно любим листья.

— Я не понимаю.

— Вы абсолютно здоровы, мистер Ковачич. Таких как вы и я ещё много. Кто-то скрывает свою суть, кто-то даже не догадывается. Правительства стран не предают эту информацию огласке, они скрывают это, да и многое другое, чтобы избежать паники. На самом деле вокруг нас много видов разных животных, которые считают себя людьми. Оглянитесь в свободное время. Единое человечество — миф и эволюционный бред. Неужели вы думаете, что такое разнообразие индивидов могло произойти от обезьян? Вернее сказать, только от обезьян, хотя из года в год учёные всё больше уверяются, что обезьяны не участвовали в эволюции человека. Вот, возьмите. — Дарко принял тонкую бумажную папку. — Здесь несколько распечатанных научных статей из специализированных изданий, не доступных простым обывателям. Это не псевдонаука, а сокрытая от общества информация, все статьи за авторством известных учёных. Статей, к сожалению, не много, но это всё, что я смогла найти. Там и про жирафов, и вскользь упоминаются другие теории и факты. Прочтите, а потом порвите на мелкие клочки и выбросьте. Никто лишний не должен знать правду.

— Хорошо, доктор Долфин, — Дарко Ковачич ошарашено кивнул, открыл папку и в неясном свете луны прочитал первый заголовок. — Это правда? Не может быть. Я верил. И не верил. Но что мне теперь делать, доктор Долфин?

— Вы здоровы, Дарко. — Лилиан по-матерински погладила Дарко Ковачича по голове и встала с кушетки. — Заканчивайте с этой лечебницей и продолжайте жить. Вы просто узнали правду и ваш не подготовленный разум не выдержал. Отнеситесь к времени, проведённому в этих стенах, как к отдыху, и ничего не бойтесь. Вы абсолютно здоровы.

— Спасибо.

— Не за что.

Лилиан вышла из палаты и вызвала такси в отель. Дарко до рассвета читал и перечитывал распечатанные на дешевом принтере журнальные публикации. Он снова и снова, про себя и вслух, повторял фамилии учёных, значащихся авторами и соавторами статей. О некоторых из них он точно слышал, и это были люди с именем, один даже нобелевский лауреат, хотя в большой части фамилий он не был уверен. С первыми лучами солнца Дарко порвал распечатки и папку на маленькие кусочки, хотел выкинуть в ведро, но засомневался и для надёжности всё съел. Желудок протестующее забурлил, но в остальном Дарко Ковачич почувствовал себя так хорошо, как никогда до этого.

* * *

Доктор Долфин зашла в выделенный ей кабинет. Узкий платяной шкаф для сменной одежды и широкий книжных шкаф, явно предназначенный для историй болезни, стояли пустыми. На простом письменном столе лежал ноутбук последний модели и простая белая кружка с изображённым на ней чёрным орлом Австрии. Лилиан села на единственный стул, в кабинете больше не было мебели, и отпила из кружки дешёвый растворимый кофе. Лилиан посмотрела на чёрную птицу, которая с детства казалась ей мерзкой, и сделала ещё один глоток такого же мерзкого чёрного кофе. Из-за недосыпания появилась болезненная реакция на свет и медленно зарождающаяся мигрень.

В дверь постучали и сразу вошли.

— Доброе утро, доктор Долфин. Директор просит вас к себе.

— Спасибо, доктор Кан, — вчера в поисках работающего принтера Лилиан оббегала всех врачей в здании и со всеми успела познакомиться. — У вас не найдётся сливок и таблетки какого-нибудь обезболивающего? Только на таких условиях я соглашусь, что утро доброе.

— Я посмотрю, что можно сделать, — доктор Кан дружелюбно улыбнулся. — Ну а вы пока сходите к директору, он ждать не любит. — С этими словами доктор Кан скрылся из кабинета.

Лилиан отставила кофе в сторону и поднялась на третий этаж к директору. Постучала в дверь, подождала, но никто не крикнул «войдите». Она вспомнила поведение доктора Кана и вошла в кабинет. Как и в прошлый раз, внутри было темно, и горел лишь огонёк сигары. Подождав несколько секунд, пока глаза привыкнут, Лилиан подошла к стулу и присела.

— Вы напоминаете мне вампира, директор, — она решила сама начать разговор.

Темнота хрипло рассмеялась, и новое облако дыма поплыло в сторону женщины.

— А вы мне жирафа, доктор Долфин. Скажите, как вам это удалось?

— Что именно? — Лилиан фальшиво изобразила непонимание.

— Психическое состояние мистера Ковачича сегодня утром резко изменилось на нормальное. Почти абсолютно нормальное. Ещё день, возможно два, мы на всякий случай понаблюдаем его, а затем выпишем. Если, конечно, резкие изменения в лучшую сторону также быстро не обернутся в худшую.

— Не обернутся.

— Вы самоуверенны, доктор Долфин.

— Отнюдь. У меня за спиной несколько лет исследований и десятки пациентов, излечённым подобным методом, который подробно описан в книге.

Струя сигарного дыма взлетела вверх и растеклась по потолку, накрывая собой помещение.

— Возможно, — начал директор, — возможно, я ошибся, и ваш вклад в книгу доктора Ольконена был более значим, чем я предполагал. Но что насчёт мистера Ковачича? Это была инверсия? Что вы сделали, доктор Долфин?

— Я отказалась его лечить.

— Интересно. Так как же вы его вылечили?

— Я объяснила, что он абсолютно здоров и нормален. Дарко Ковачич воспринимал себя жирафом и мне нужно было доказать его правоту. В первую очередь мне помог мой рост. Я ещё увеличила его за счёт туфель на платформе и убедила пациента, что я тоже жираф. Духи, близость и ночь помогли мне сексуально накалить атмосферу и нейрохимически он просто обязан был мне поверить, рассчитывая на больше. В процессе полового влечения мужчины не контролируют свой разум. Кроме того, я заранее подготовилась и изготовила несколько поддельных научных статей в простеньком графическом редакторе. Сложно было только найти работающий принтер. В результате, когда я ушла из палаты пациента, у мистера Ковачича были не только эмоциональные, но и логические подтверждения его правоты. Сейчас мистер Ковачич уже не просто уверен в своём психическом здоровье, в конце концов, все сумасшедшие считают себя здоровыми. Сейчас мистер Ковачич уверен, что он такой же, как все, а это гораздо значимее. Выписывайте пациента, он успешно социализируется, а потом и вообще забудет, что когда-то считал себя жирафом.

Лилиан единожды хлопнула в ладоши, завершая свой монолог. Огонь сигары прожигал темноту.

— Вы умны, но многословны, доктор Долфин, — укорил директор. — У меня есть для вас следующий пациент — Эрих Бэль.

— Что у него?

— Циркулярная депрессия. Для специалиста вашей классификации сущая ерунда.

— Нет.

— Простите?

— Мой брат. Есть какие-нибудь новости?

Сигара зашипела, и следующее облако дыма заполонило всю комнату.

— Я не могу позволить вам лечить его.

— Можете. — Лилиан прикусила губу. — Это в вашей власти.

— Я не хочу вас терять. Что вы будете делать, когда вылечите брата, доктор Долфин? Уедете обратно в Женеву?

— Я… я… — растерялась Лилиан. — Простите… я и не подумала.

— Не нужно думать, доктор Долфин. Нужно остаться и работать.

Вопреки словам директора, Лилиан погрузилась в раздумья. Она не планировала проводить в этом городе больше необходимого времени. В идеале план выглядел так: вылечить брата — вернуться в Женеву. Сразу. Как можно скорее. Но директор был прав. В провинциях, особенно в маленьких городках, остро стоит вопрос кадров. Ещё острее — отсутствие соответствующих специалистов.

— Если вы позволите мне немедленно заняться моим братом, — Лилиан осторожно подбирала слова. — Я обещаю, что проведу в вашей лечебнице два месяца. Не просто просижу, а буду лечить всех, кого вы захотите. — В конце она не удержалась от глупой шутки: — Хоть вас, директор.

— Этого мало, доктор Долфин.

— Три месяца.

— Осень — самое благодатное время для рецидивов и обострений.

— Хорошо! — закричала Лилиан. — Полгода!

— Год, — директор сохранял спокойствие и был неумолим. — Только при таком условии я согласен допустить вас к лечению мистера Долфина.

Лилиан прикусила губу. А затем ещё раз. И ещё. И почувствовала во рту солоноватый привкус крови.

— Ладно! — Лилиан сжала руки в кулаки, ногти впились в ладони, и продолжила спокойным голосом: — Я согласна на ваши условия, господин директор.

— Хорошо. Тогда вам будет интересно узнать, что вчера вечером мистер Долфин добровольно прибыл в нашу лечебницу. Он заполнил бумаги и по собственной воле лёг на лечение. Среди симптомов он указал депрессию, апатию, потерю памяти и паранойю. Мистер Долфин хорошо разбирается в симптоматике, что, учитывая его профессию, само собой разумеющееся. Вы можете начинать его лечение. Мистер Долфин пребывает в девятой палате на первом этаже.

Лилиан потянулась вставать, но директор, как и в первый раз, остановил её:

— Стойте! Сначала зайдите в свой кабинет. На столе вы найдёте простой обязывающий договор. Подпишите его, занесите мне, и только тогда приступайте к лечению брата. Вам всё ясно, доктор Долфин?

— Да, директор, — Лилиан злилась, почти пребывала в ярости, но не могла не восхищаться этим старым лисом.

— Хорошо, идите. Из-за вас я не слышу птиц.

Лилиан ничего не поняла и вышла. Закрыв за собой дверь, она прошла по коридору к ближайшему окну. Из-за знойного засушливого лета почти все окна в здании были открыты нараспашку, но это мало помогало. С повышением температуры, ветер исчез. Лилиан выглянула из окна и прислушалась. Ничего. Никаких птиц. Может быть, шутка про лечение директора содержала в себе долю истины? Лилиан усмехнулась, представив, как лечила бы этого своего нового начальника, который вынудил её играть по своим правилам, и отправилась в свой кабинет, подписывать договор.