Адам и Ева

Алексей Гудзь-Марков, 2023

Книга повествует о путешествии по планете молодых ученых, двух девушек и мужчины, исследующих ДНК потомков Адама и Евы. У них, на основе расчетов всей эволюции вида проточеловечества последних шести миллионов лет, возникает гипотеза о скором появлении нового вида Homo, призванного спасти планету от гибели. Красавица Ядвига, обладая незаурядным литературным даром, описывает рождение новых Адама и Евы в своём романе. А вывод повествования в том, что взаимная любовь является единственным залогом спасения земной цивилизации и новое человечество на следующей ступени эволюции будет обладать этим талантом.

Глава 6

В городке Мусома, в забытой богом и людьми африканской глубинке, царило необычное оживление. На берегу громадного озера Виктория под большим шатром были расставлены стулья с карточками, указывающими имена и фамилии участников конференции. За отдельным столом шла регистрация участников. У стола президиума, выказывая радушие, хлопотали гостеприимные организаторы. Под шатром были представлены все континенты.

Мелиса и Изабель, взглянув на Николая, переглянулись с немым изумлением, безотчетно переживая схожие чувства пугающе влекущего преступного наслаждения. Общаясь одними глазами, девушки понимали друг друга без слов. Все пережитое ими ранее было мгновенно забыто. Обе не осознавали степени своей власти над новым поклонником.

Это безумие началось сразу. Власть Изабель распространилась на Николая, стоило ему увидеть ее. И в первое же мгновение он ощутил в своей груди ее образ, теплый и нежный. Он проник в его душу стремительно летящей птицей. Но Николай еще не догадывался о том, как жесток сладкий плен этого бестелесного беспощадного поработителя, взявшего его в заложники. Едва ли природа создала более изощренного манипулятора. Изабель от рождения неосознанно владела этим тонким искусством. И бросаемый из жара в холод мужчина оказывался в ее полной власти, словно ягненок в зубах волчицы.

Общение с Николаем дарило Изабель чувственное наслаждение. Но всякий раз в его завершении она давала понять, что общение подобного рода последнее, повергая мужчину в состояние шока.

Образ Мелисы на Николая произвел иное впечатление. Тут все было схоже, но мягче, и эмоции, и переживания.

Мелису, Изабель и Николая поселили вместе на берегу озера в глинобитной хижине, разгороженной на три крошечные секции. К ним приставили рейнджеров-масаев. От Изабель не отходил Бонами. Мелису всюду сопровождал Афолаби, имя которого означает «рожденный в богатстве». Николая опекал Кгози, имя которого в переводе означает «король». Рейнджеры жевали траву мираа, а на все обращения с искренними улыбками отвечали «акуна матата».

Стало известно, что открытие конференции предварит сафари по парку Серенгети. Вшестером ученые и их рейнджеры забрались в громадный «Лендровер», и путешествие по девственной саванне Африки, о котором едва ли кто и грезит, началось.

Скоро выяснилось, что неформальным лидером экспедиции оказалась Мелиса. Ей были присущи лучшие черты населяющих запад Канады англосаксов. Она была вежлива, тактична, скромна, свое мнение держала при себе в любой ситуации, создавая атмосферу несуетливого равноправия.

Рейнджеры не выпускали из рук винтовки. На груди масаев висели бинокли. За руль сел Бонами, и на хорошем английском он и вел повествование.

Проехав хаотично застроенными улицами городка, Бонами остановил машину в порту. Сотни лодок разных форм и размеров покачивались у пирсов. Из голубых вод живописного озера Виктория поднимались гранитные глыбы. Вокруг царило необыкновенное оживление.

Мелиса, Изабель и Николай, переживая потрясения от знакомства с африканской прародиной, обменявшись мнениями, сошлись на том, что человек, меняя среду обитания, меняет собственное состояние, а природа, великая девственная природа, способна сделать человека счастливым.

— Можно ли плавать в озере? — спросила Мелиса.

— В озере много крокодилов, — пожимая плечами, ответил Бонами.

— А на каяке? — упорствовала Мелиса, представляя удовольствие, которое сулило ей озеро.

— Во время тропических бурь, в сезон дождей, весной и осенью, на озере бывают сильные штормы.

— Я чувствую необыкновенную свежесть, — вступила в разговор Изабель. — С востока к озеру подступает саванна, а она раскалена солнцем.

— Северо-западный берег Виктории скрыт влажным вечнозеленым листопадным лесом, и его дыхание ощущает вся планета, — объяснил Афолаби.

— Что это за рыба, — спросила Мелиса, указывая глазами на длинную узкую лодку с высоким носом и десятью гребцами народа хайя с корзиной, полной рыбы.

— Это протоптер, — произнес Бонами, — он дышит и жабрами, и легкими и связывает рыб с наземными животными. Мы познакомимся с озером позже, когда отправимся в плавание на остров Рубондо. А сейчас нас ожидают саванны парка Серенгети.

Мотор, поворчав, вздрагивая, взревел, и большой «Лендровер», поднимая облака дыма и пыли, раскачиваясь на ухабах, устремился на восток, в сторону возвышающейся над саванной заснеженной вершины спящего вулкана Килиманджаро.

Громадный парк располагался на высотах от 920 до 1850 метров над уровнем моря. На его западе росли тропические леса. Юг был занят травянистой равниной. В центре парка раскинулась саванна, в которой кочевали четыре с половиной миллиона антилоп, зебр и буйволов, за которыми неотступно следовали охотившиеся ночами, днем прячущиеся от невыносимого зноя в тени деревьев, львы, леопарды, гепарды и гиены. Среди саванны безмятежно странствовали жирафы, носороги и слоны. В реках, разевая громадные розовые пасти, нежились вероломные бегемоты.

— Не могу поверить в происходящее, — шептала Изабель.

— Акуна матата, — отзывались рейнджеры, ослепляя белозубой улыбкой.

Мелиса выглядела абсолютно счастливым подростком. Обрамленный светло-рыжими волосами овал ее лица освещали потрясенные голубые глаза, украшали розовые губы и нежная белая кожа.

Николай от переживаемого восторга, казалось, потерял дар речи. Он что-то писал в блокноте, хватался за фотоаппарат и, наконец, погружался в оцепенение, молча сверяя маршрут движения с лежащей на коленях картой.

В восприятии Мелисы и Изабель Николай олицетворял образ русского солдата, который не мал и не велик, скромен до самоуничижения и обладает даром находить выход из самой безвыходной ситуации. Вдобавок Николай, обладая недюжинным умом, художественной фантазией, звериной выносливостью и силой, был носителем русской культуры в самых высоких ее проявлениях, включая необыкновенный гуманизм и бесконечную самоиронию.

Одним гармоничным, гениально выверенным природой силуэтом Николай вселял в очаровательных спутниц осознание безопасности и безмятежного покоя. В светлых глазах Николая было нечто способное урезонить самого отвязанного злодея. Визуальный контакт с Николаем всегда означал мирное решение любого вопроса. При этом Николай был скуп на слова и исключительно рационален в поступках.

А было в Николае и еще нечто неодолимо влекущее женщин. Его духовный мир для всякого приблизившегося оказывался кладезем знаний и эстетических наслаждений. И женщины пленились его заключенным в идеальную внешность интеллектом, с волнующим трепетом неосознанно раскрывая ему собственные миры с их сокровенными желаниями и переживаниями. В свою очередь, и глаза Николая всякий раз при обращении к очаровательным спутницам вспыхивали особым блеском восторженного счастья, сдобренного сомнением, а в самом ли деле все происходит именно с ним.

Над мчавшимся в бескрайней саванне «Лендровером» парили орлы. На полутора миллионах гектаров парка всюду вокруг стада из десятков тысяч антилоп гну, газелей и зебр, мигрируя круглый год, двигались к водопою. Выслеживая добычу в высокой траве, изумляя неправдоподобной грацией, крались гепарды. Над загадочной, неодолимо влекущей Африкой с ее зелеными, желтыми, синими красками, запахами, бесплодными пустынями и неудержимым буйством жизни, с ее бесконечным разнообразием царило безмолвие. Реальность казалась сном, поверить в который было сложно.

На закате солнца экспедиция достигла имеющей круглую форму деревни масаев, поставленной в море высокой травы, очерченной забором из жердей, защищающим от ночных охотников скот, с десятком построенных из сушеного навоза крытых соломой хижин. Закутанные в украшенные бисером красные покрывала стройные масаи с радушными улыбками встретили гостей.

— Акуна матата, — неслось отовсюду.

— Мы как раз к ужину, — объяснил Бонами, выгружая из автомобиля багаж и перенося его в хижину, предоставленную гостям для ночлега. — Сегодня праздник поклонения богу дождя Нгаи, давшему масаям скот. Нам крупно повезло. Нас угостят коровьей кровью.

Изабель и Мелиса, выдохнув, переглянулись. А Николай, кивнув невозмутимой головой, внимательно осмотрел деревню, представляющую собой африканский ковчег каменного века, две сотни тысяч лет назад в море высокой сочной травы породивший современное человечество. Из-за ограды деревни в трех сотнях метров были видны стоящие под широкой зеленой кроной акации жирафы и пришедшие к небольшому озеру на водопой слоны. Желто-зеленая саванна казалась бесконечной, и лишь на севере проступали темно-синие контуры гор с заснеженной вершиной Килиманджаро.

В деревне люди мешались с козами и коровами. На закате солнца на центральной площади деревни вспыхнул костер. Масаи, надев расписные маски, выстроились вокруг огня в круг и, потрясая копьями, под мерные удары барабанов и монотонный напев, медленно двигаясь по часовой стрелке, начали древний танец поклонения силам природы и почитания предков.

Мелису, Изабель и Николая усадили на циновки вокруг невысокого стола с сосудом с дымящейся коровьей кровью. Корову разделывали тут же. Куски мяса жарили на огне. Подали блюда с мясом и овощами. Бонами объяснял:

— Масаи едят правой рукой. Она считается чистой, а левая — нечистой.

— Как тут обращаются друг к другу? — спросил Николай, передавая сосуд с коровьей кровью Бонами и глазами давая понять, что за его столом пить ее никто не отважится.

— Женщин называют по имени первого ребенка.

К столу гостей подошел невозмутимый, стройный, крепкий, как ствол акации, вождь. Поднялись, раскланялись с любезными улыбками. Лед отчуждения мгновенно растаял. Вождя усадили за стол. Бонами переводил.

— Мы знаем, что в древности саванны Танзании населяли народы, близкие бушменам и готтентотам. И это они породили Адама около двухсот тысяч лет назад. И по сей день бушмены и готтентоты являются носителями корневой мужской Y-хромосомы, именуемой А, — говорила Мелиса, обращаясь к следившему за парящим в сгущающихся сумерках над загоном со скотом орлом вождю, — но с той поры многое изменилось и от древнего населения прародителей современного человечества в Танзании остались лишь крошечные островки.

Губы вождя растянулись в скупой улыбке. Оранжевое солнце, закатившись за горизонт, меркло, и грозное рычание выходящих на ночную охоту львов пронеслось над саванной.

— Три тысячи лет назад с севера, — вождь кивнул на контур синих гор, — с Эфиопского нагорья в нашу саванну пришли кушиты. Две тысячи лет назад сюда с севера, из песков Сахары, продвинулись народы банту, говорящие на суахили.

Вождю подали сосуд с коровьей кровью, и он с видимым наслаждением вкусил теплый напиток.

— А далее, — спросила Изабель, любуясь подражающими движениям животных танцующими масаями, ментально общающимися с духами.

— Полторы тысячи лет назад на побережье Танзании в бухтах, удобных для стоянки судов, появились паруса персов и арабов. Началась работорговля, — вождь выдержал паузу, словно припоминая что-то. — А с 1505 года портовые города Танзании оказались во власти португальцев. Арабы и африканцы изгнали их во второй половине семнадцатого столетия.

В темных небесах проступили яркие звезды южного неба. Мелиса, взяв гитару, запела. Изабель, хмелея от происходящего, подняв руки вверх, принялась танцевать. Масаи, сидя на циновках вокруг, принялись хлопать в ладоши, раскачиваясь в ритме гулких барабанов.

В сумраке в саванне была различима цепочка мигрирующих гну, она казалась бесконечной. Антилопы мычанием поддерживали взаимный контакт.

Скоро вся деревня запела, превращаясь в сцену импровизированного карнавала. Николай подумал о том, какое благословенное место ему довелось посетить и уж не тут ли однажды родился легендарный Адам, счастливый плод множества мутаций наследственной ДНК.

— Какой контраст между ночным небом северного и южного полушарий, — плечо Мелисы коснулось плеча Николая. — Я пытаюсь отыскать созвездие Октанта, центр южного небосвода.

В саванне стали различимы горящие фары. Пение смолкло. Вождь, поднявшись с циновки, молча исчез с каменным лицом. Ворота деревенской ограды отворили, и, визжа тормозами, в ковчег каменного века ворвались три джипа.

— Завтра будет большое сафари, — произнес Бонами с тревогой в голосе.

Мелиса, отложив в сторону гитару, внимательно взглянула на выбиравшихся из джипов людей. Пятеро были иностранцами: китаец, русский, немец, француз и англичанин. Каждого сопровождал рейнджер народа хадза. Из автомобилей выгрузили гору оружия. Масаи исчезли в хижинах. Деревня словно умерла. Была слышна лишь английская речь.

Мелиса, Изабель и Николай уединились в своей хижине, а Бонами с двумя товарищами растворились, скользнув неверными тенями под яркими звездами африканской саванны.

Бонами, Афолаби и Кгози вызвались помочь перенести багаж охотников и, жуя траву мираа с видом простаков, оказались свидетелями разговора, ведшегося на пониженных тонах.

— Насколько я знаю, слово «сафари» по-арабски означает «путешествие», — говорил русский, представлявший собой обезличенное мутное пятно. Зацепиться глазом в нем было не за что, кроме голого черепа и выпирающего живота. Налитый оплывшим жиром серый блик в пространстве.

Ответом было молчание. Русский в компании не пользовался доверием. Сухой чопорный англичанин в пробковом шлеме и шортах держался подчеркнуто обособленно и смотрел сквозь своих спутников, словно их не видел. Вежливо улыбающийся француз и собранный немец с настороженным презрением посматривали друг на друга, сохраняя внешнее приличие. Лишь китаец, движениями и мимикой похожий на робота, выказывал расположение спутникам, и полуулыбка не сходила с его исполненного восточного своеобразия лица с наивно хитрыми глазами.

Охотники сели на циновки вокруг низкого стола с блюдом из жареного поросенка, обставленного бутылками с крепкими напитками. Их рейнджерам подали ужин отдельно, в соседней хижине. Бонами поддерживал огонь в очаге и, владея английским, понимал смысл беседы.

С хрустом заедая жирную свинину листьями салата, обстоятельный немец неспешно рассуждал, с нотками осуждения:

— За павлина или мелкую антилопу теперь приходится платить двести долларов.

— Мы же не в девятнадцатом веке, — замечал француз, и между его бровей залегала складка скрытого недоброжелательства.

— А как вам нравится десять тысяч долларов за слона, льва или носорога, — вставлял китаец, но его будто не слышали. — И триста долларов в сутки отель, то есть соломенный сарай.

Англичанин, раскуривая сигару, хранил молчание, глядя поверх голов компаньонов на орнаменты развешанных на стенах хижины домотканых ковров.

Выпив коньяку, понюхав дольку лимона, русский, аккуратно подбирая слова во фразы, проговаривая каждую букву, произнес:

— А я думаю так. Времена теперь тревожные. Наперед ничего угадать невозможно. В Африке то лейтенанты мятеж подымут, то мусульмане взорвут отель с американцами. И коль уж выбрались на охоту в саванну, все надо сделать по-человечески.

Выпустив облако дыма, англичанин на мгновенье скосил на русского глаза.

— Я вот думаю, — последовала пауза, казалось, русский в чем-то усомнился. — Да, думаю разом, за одно сафари, добыть и слона, и буйвола, и льва, и леопарда, и носорога.

Воцарилась молчание. Европейцы, хмыкнув, потупили взоры. Китаец большими черными глазами с сомнением взглянул на русского.

— Весь «большой шлем» разом, — обобщил немец, и вокруг его тонких губ залегли глубокие складки.

— Да, разом по одному зверю из «большой пятерки».

Француз, саркастически улыбаясь, спросил:

— Какое предпочитаете оружие?

Русский, пыхтя, поднялся из-за стола и, расчехлив коллекцию оружия, стал рассуждать, заглядывая стеклянным глазом в вороненые стволы, поглаживая пухлой ладонью изящные приклады с гравировками.

— Винчестер образца 1925 года. Калибр семь миллиметров. У него исключительно настильная траектория благодаря высокой начальной скорости в тысячу метров в секунду.

— Его стрельба эффективна четыреста метров, — заметил немец, цепляя ножом кусок свинины. — Хорош для охоты в горах.

— На слона с винчестером я не пойду, — категорично добавил китаец, посматривая на англичанина, внимательно изучавшего карту. — У меня семеро детей и пожилые родители.

Русский благодушно кивнул в знак согласия и, торжествуя, достал из чехла привлекший общее внимание штуцер калибра 15,2 миллиметра, с длиной ствола 753 миллиметра и массой 3,9 килограмма.

— Изготовлен в Туле в 1721 году. Дульнозарядное ружье.

Штуцер пошел из рук в руки. Его осматривали, оглаживая, как величайшую диковину.

— Полагаю, с этим штуцером могли штурмовать Измаил, — англичанин отложил сигару, и впервые подобие улыбки отобразилось на его худом лице. — Без сомнения, оружие серьезное, и все же…

— Да, — русский, казалось, растопил лед отчуждения и перевел общение в понятную ему доверительную, сердечную атмосферу, — а вот и то, с чем я добуду «большой шлем».

Бонами, расстегнув молнию чехла, подал оружие.

— Калибр 9,3 x 64 миллиметра. Вес пули пятьдесят грамм. Свалит с ног кого угодно.

— Отдача при стрельбе у него такая, — француз поднял руки, — что охотник сам валится с ног.

Тем временем в соседней хижине у очага обсуждалась иная тема. Говорили о зарождении жизни на планете.

— Когда в воду, содержащую растворенные метан, аммиак и водород, ударяет молния, получаются аминокислоты, а это основа жизни, — рассказывала Изабель, и ее нежные, красивые глаза загорались.

— Молния — это таинственное явление, — Мелиса вопросительно смотрела на Изабель. — Я поняла, что молнию провоцируют лучи высоких энергий, идущие к земле из космоса, чуть ли не от взорвавшихся сверхновых.

— Да, и молния пока остается малоизученным явлением, — Изабель, пожимая тонкими плечами, склонила голову набок. — Известно, что молнии бьют на земле сто раз в секунду. Но лишь четверть ударяет в землю. Две трети молний бьют между облаками, горизонтально.

— Получается 1,4 миллиарда молний в год, — заметил Николай.

Изабель в ответ улыбнулась, и отражающие свет очага глаза ее сверкнули, как у крадущейся в ночи кошки. Воодушевившись вниманием к теме, она объясняла:

— Молнии в верхних слоях атмосферы необыкновенно красивы, они бьют от земли в космос, и их делят на три вида. Эльфы — это слабосветящиеся вспышки в пять миллисекунд. Они представляют собой конус с диаметром основания в четыреста километров и высотой до ста километров. Спрайты бьют из облака вверх на высотах в 55–130 километров. Джеты — это конусообразные трубки синего цвета, высотой в 40–70 километров.

— Я видел карту с плотностью частот ударов молнии, — Николая заинтересовала необычная тема. — А где на планете чаще всего ударяют молнии? Полагаю, в Африке.

— Место это известно, — Изабель, выказывая убежденность, коснулась рукой груди. — Деревня Кифука, скрытая в горах на востоке Конго. 158 ударов молний в год на одном квадратном километре.

— Потрясающе, — воскликнула Мелиса. — Вот бы туда попасть. Я вижу, области наших научных интересов совпадают.

— Это прекрасный повод для совместных путешествий. — добавила Изабель и взглянула на Николая, а он дополнил, интонационно завершая тему.

— И приключений. Охотница за молниями в компании искателей древнейшей на планете генетики. Олицетворение единства земного и небесного.

— Я и мечтать не смела о подобной компании. Но прошу вас просветить меня в вашей области, — Изабель обратила глаза на Мелису. — Я знаю, что генетики отстраивают древо мужской Y-хромосомы, представленной в кодирующей наследственности ДНК ядра живой клетки. И корнем древа является гаплогруппа А, представленная в Африке. За А следует возникшая из нее гаплогруппа B, также представленная в Африке. Далее за А и B следуют все остальные Y-хромосомные гаплогруппы.

— По сути, ты ответила на свой вопрос, — Мелиса взглянула на Николая, и он кивнул. — Гаплогруппа А была у Адама. Его Y-хромосома включает все мутации, имевшие место между рождением Адама, и мутации его наследника гаплогруппы ВТ, имевшей место 88 000 лет назад. Так вот, наследники Адама покинули Африку, и гаплогруппа ВТ — предок всех неафриканских гаплогрупп.

— Что такое гаплогруппа, — спросила Изабель.

— Это группа схожих типов ДНК, имеющих общего предка, у которого произошла мутация, унаследованная всеми потомками, — объяснила Мелиса.

— Когда жил Адам? — Изабель обратила внимательные глаза на Николая.

— Оценки разнятся. Во всяком случае, сходятся на том, что Адам и его Y-хромосома из корневой гаплогруппы АОО родились с вероятностью в 95 % между 260 200 и 163 900 годами до нашей эры. Если две цифры сложить, поделив на два, выходит 208 300 год до Рождества Христова.

— А мои данные в настоящий момент такие, — Мелиса подняла глаза к соломенной кровле хижины, словно припоминая что-то, — по результатам сравнения Y-хромосомы неандертальца из пещеры Эль-Сидрон и африканца с Y-хромосомой гаплогруппы АОО время появления Адама оценивают в 275 000 лет с 95 % доверительным интервалом: 304 000–245 000 лет.

— Когда жил общий предок современного человека и неандертальца? — спросила заинтригованная Изабель, вкрадчиво заглядывая в глаза собеседников.

— Около полумиллиона лет назад, — ответила Мелиса. — Думаю, тебе, Изабель, будет интересно. В настоящий момент, а в популяционной генетике все стремительно меняется, все обнаруженные носители гаплогруппы АОО живут в западном Камеруне, в составе племени никонгхо-мбо. Это по соседству с Конго, с местом, где чаще всего бьют молнии.

— Очень кстати. В самом деле, все сходится. Думаю, мы не скоро расстанемся, — Изабель сделала заметку на карте Африки. — Я слышала, что бушмены и готтентоты являются обладателями корневой Y-хромосомы гаплогруппы А.

— Да, — кивнула Мелиса, — бушмены имеют самый высокий уровень генетического разнообразия. Генетическое расхождение бушменов и остального человечества имело место не позже 60 000 лет назад. Бушменов и готтентотов объединяют в капоидную расу, и она имеет много общего с монголоидами.

— Я знаю, что знахари бушменов лечат болезни, общаясь с духами, и умеют вызывать дожди. Воду бушмены хранят в страусиных яйцах, которые закапывают в песок пустыни юга Африки, — Изабель мечтательно улыбалась. — А готтентоты любят рассказывать о повадках жадной гиены, хитрого шакала и глупого льва. Бушменским рисом называют личинки муравьев. А деликатесом носители древнейшей Y-хромосомы планеты считают жареную саранчу.

— Я слышала о том, что французы точны в формулировках, — Мелиса качнула головой, — но не представляла, что точны настолько. Все абсолютно верно. Дополню лишь. Бушмены и готтентоты говорят на койсанских языках с щелкающими согласными. А обитают они в пустыне Калахари на юге Африки. Небольшие островки, сохраняющие древний койсанский язык, сохранились и в Танзании.

— Для полноты картины следует сказать о пигмеях, носителях гаплогруппы B, — вступил в разговор Николай. — Последний общий предок гаплогруппы B жил около 84 800 лет назад.

Беседу прервал вошедший в хижину Бонами. Он еда сдерживал волнение.

— Эти пятеро с десятью рейнджерами завтра собираются на охоту. Проводник отведет их на границу парка Серенгети, и формально они будут охотиться вне парка. Но на самом деле могут погибнуть животные «большой пятерки». И это ужасно. Сейчас даже масаи прекратили охоту на львов и зарабатывают туризмом.

Воцарилось молчание.

Наконец под треск горящих ветвей сухой акации Мелиса произнесла:

— Должно же быть какое-то решение.

Все посмотрели на Николая, а он взглянул на Изабель и с загадочной улыбкой одними губами едва слышно молвил.

— Мы помним из школьного курса физики, как Бенджамин Франклин, запустив в грозовую тучу воздушного змея с проволокой и связкой ключей внизу…

— Получил разряд молнии, — Мелиса всплеснула руками и, посмотрев на Изабель, спросила: — Сегодня вечером я обратила внимание на темно-синие тучи, подходившие в саванну с Индийского океана.

В это мгновение капли дождя упали на соломенную кровлю хижины и над саванной гулким эхом прокатились раскаты грома. Решение родилось мгновенно. В деревне Бонами отыскал китайского воздушного змея, моток проволоки и лошадиную подкову. Масаи позволили взять их расписные маски.

Дверь хижины охотников отворилась, и Мелиса и Изабель предстали на пороге в масках и набедренных повязках. От восторга охотники, как раз доедавшие поросенка и распечатавшие третью бутылку виски, замерли, решив, что это включенный в тур сафари бонус, но по выражению лиц своих рейнджеров поняли, что это не так.

Бонами, Афолаби и Кгози с копьями в руках, в масках представились шаманами, решившими совершить обряд благодарения за грядущую удачную охоту. В хижине охотников стало тесно. Мелиса и Изабель, хлопнув в ладоши, топнули обнаженными ногами. Ударил барабан, и началось безудержное веселье.

Тем временем Николай уложил багаж экспедиции в «Лендровер» и опробовал двигатель.

После того как откупорили пятую бутылку и сорвали маски с Мелисы и Изабель, Бонами густым басом объявил, что духи требуют запустить в небо послание, дабы они сумели дать охотникам знамение о грядущей удаче в саванне. Кгози подал охотникам подкову с проволокой и воздушным змеем. Змея подбросили, и он, к всеобщему восторгу, взмыл в темные небеса. Подкову с проволокой обернули вокруг торчавшего из стены хижины гвоздя.

Мелиса и Изабель объявили, что им нужно переодеться. «Лендровер» тронулся под проливным дождем с открытыми дверями, и девушки с тремя рейнджерами запрыгнули в него на ходу. В мгновение, когда «Лендровер» передним бампером в щепки разнес деревянные ворота деревенской ограды, раздался треск и поток чудовищной небесной энергии ослепительно-белой переламывающейся стрелой ударил в кровлю хижины охотников.

Последнее, что заметили пассажиры «Лендровера», — в деревне масаев было освещенное молнией каменное лицо вождя, стоявшего с воздетыми в небеса руками.