Адам и Ева

Алексей Гудзь-Марков, 2023

Книга повествует о путешествии по планете молодых ученых, двух девушек и мужчины, исследующих ДНК потомков Адама и Евы. У них, на основе расчетов всей эволюции вида проточеловечества последних шести миллионов лет, возникает гипотеза о скором появлении нового вида Homo, призванного спасти планету от гибели. Красавица Ядвига, обладая незаурядным литературным даром, описывает рождение новых Адама и Евы в своём романе. А вывод повествования в том, что взаимная любовь является единственным залогом спасения земной цивилизации и новое человечество на следующей ступени эволюции будет обладать этим талантом.

Глава 4

Изабель, разломив хрустящий багет, с блаженной улыбкой насладилась его запахом. Посетители импровизированного кафе под открытым небом, расположенного на набережной Ниццы, украдкой внимательно посматривали на Изабель, указывая глазами на нее своим детям. Изабель природой была списана с портрета Дианы де Пуатье, фаворитки французского короля Генриха II Валуа. По прошествии пяти веков едва ли кто-то в прекрасной Франции затмил Диану собственной красотой. А Изабель Диану попросту воспроизвела, по мнению многих, затмив оригинал.

Яркое солнце заливало Ниццу пропитанным средиземноморской свежестью светом, и окна отелей, сверкая, слепили глаза. Вдоль длинного овала набережной под пальмами плавно двигались потоки людей и автомобилей. Морскую панораму одухотворяли изящные силуэты яхт и громадных круизных лайнеров. С невысоких, заросших пиниями гор солнечного Прованса дул ветер, смягчавший полуденный зной прохладой и запахом разогретой солнцем хвои. Из чрева города, выдержанного в канонах средиземноморской архитектуры, доносился шум вокзала. В приморском аэропорту большие самолеты, покачивая крыльями, садились и взлетали, казалось, из моря. Изабель, налив тонкой, унизанной перстнями ладонью сливки в кофе, внимательно наблюдала за двигавшимися с юго-запада к Ницце облаками.

Учась в магистратуре университета, изучая точные науки, Изабель избрала удивительную профессию. Начав исследовать молнии, она, страстно их полюбив, превратилась в охотницу за ослепительно яркими разрядами чудовищной энергии. Ее влекли эстетика и тайна происхождения молний. И Изабель скоро перевоплотилась в профессиональную путешественницу, оснащенную современной аппаратурой, способной пролить свет на одно из самых загадочных явлений природы.

Вечером Изабель ожидал самолет, вылетавший в столицу Танзании Дар-эс-Салам. Она была приглашена на конференцию в национальный парк Серенгети, в городок Мусома, расположенный при впадении реки Мара в озеро Виктория.

К столику Изабель подошел мужчина.

— Твой билет в Африку.

— О, Пьер.

Спрятав билет в сумочку, Изабель поднялась, мгновенным движением заключив своего научного руководителя в объятия со свойственным любящим жизнь французам беспечным шиком и галантностью.

Пьеру подали кофе, сливки, багет. Пьер был родом из Пьемонта. Он был смугл и коренаст и, как это свойственно французам-южанам, в присущей им эмоциональной беседе движениями рук придавал мыслям форму. Французский язык — язык мировой дипломатии, и в устах Пьера, с его ясным умом и классическим образованием, он превращался в инструмент, исчерпывающе точно и изящно формулирующий смыслы. Как истинный француз, Пьер ничего не принимал на веру, и в научных дискуссиях иностранные коллеги, отдавая должное красноречию пьемонтца, про себя отмечали невольно: неясно — это не по-французски, и воистину — кто ясно мыслит, тот ясно излагает.

Пьер искал себя всю жизнь, часто меняя научную тематику и место жительства, пока однажды не пленился молниями и энергией солнца, щедрого к Пьемонту.

Красавица Изабель, галантная и остроумная, была родом с севера Франции, из Нормандии, из края солидных, спокойных, худощавых, голубоглазых северян. И дуэт Изабель и Пьера характеризовал всю Францию с ее размеренным образом жизни и умением, заметив красоту всюду, где это возможно, естественно вписав себя в ее раму, насладиться ею сполна.

Две яркие индивидуальности объединяла беззаветная любовь к Франции, к ее искусству, литературе и атмосфере, проникнутой безупречным вкусом и стилем, облагороженными уникальной кухней и своеобразной манерой общения.

В кафе отсутствовала музыка. Клиенты с книгами и газетами в руках часами сидели с чашкой кофе, созерцая море и оживленную набережную.

Изабель и Пьер обсудили недавний совместный визит на воскресную барахолку и содержимое нескольких винтажных магазинов Ниццы. Условились по возвращении Изабель из Африки в воскресенье вместе посетить рынок и городской парк для обсуждения итогов конференции.

— Я всегда мечтал увидеть саванны Африки и подняться на Килиманджаро, — Пьер коснулся внешними сторонами ладоней своих щек, подчеркивая переживаемые эмоции. — Но ты знаешь нашу чудовищную бюрократию, все решающую с помощью писем и вечно ставящую тебя в тупик. Дела, будь они неладны.

Изабель мягким движением белоснежной руки высказала понимание.

— Ради бога, будь осторожна, — Пьер был очень серьезен. — Ты не представляешь, насколько Африка опасна.

В аэропорту Дар-эс-Салама Изабель ожидал ее заочный партнер по научным исследованиям Бонами, учившийся в докторантуре местного университета. Бонами был масаем. Его имя означало «боец». Изабель видела его впервые.

Бонами будто час назад сменил красную накидку кочевника на рубаху и брюки и, отложив копье, надел на руку часы. Худой, стройный, немногословный, с лицом черного европейца, разбавленного генетикой обитателей Верхнего Нила, прародины масаев, спустившихся на юг в саванны, к подножию Килиманджаро, сравнительно недавно, пять столетий назад.

Ослепительно белая, держащаяся исключительно прямо, улыбающаяся одними глазами красавица Изабель и высокий, стройный, как стебель бамбука, масай Бонами в зале аэропорта составили по-своему органичную пару. Спешившие на сафари англичане и немцы, с улыбками кивая друг другу, посматривали на исследователей молний, отдавая должное причудам провидения.

Тем временем Изабель молниеносным движением внимательных глаз исподволь изучила спутника. Ее увлекал характерный для масаев прогнатизм лица Бонами. Это выступающая вперед нижняя челюсть, лишенная подбородочного выступа, особенность, сближающая масаев с монголоидами. Изабель украдкой любовалась увиденной ею впервые совершенной первобытной грацией атлетично сложенного рослого обитателя саванн, его длинными конечностями, тонкими для африканца губами, узким лицом с темной пигментацией пепельного оттенка.

«Для меня вожделенная Африка началась с Бонами, и этот пролог опьяняюще естествен», — подумала Изабель, поднявшись в вагон поезда, следующего по маршруту Дар-эс-Салам — Табора-Мванзе.

— А как мы доберемся от Мванзе до Мусомы, — спросила Изабель, и ее излучающие свет глаза мгновенным движением ресниц выказали непосредственное любопытство.

— От Мванзе до Мусомы мы доедем на автомобиле берегом озера Виктория.

Бонами говорил на языке суахили и на английском. Восприятие его речи Изабель восполняла внимательным изучением карты Танзании и собственной мимикой, на которую Бонами живо реагировал, водя длинным тонким черным пальцем по карте. В итоге беседа получалась оживленной.

Всякое высказывание Бонами заключал фразой «акуна матата», что означает «нет проблем». Скоро и Изабель, прежде чем что-то сказать, произносила «акуна матата», и обращенные к ней отовсюду ошеломленные, завороженные лица расплывались в счастливых улыбках.