Мир Шутов

Алексей Горбунов

Дорогой читатель! Хотя нет, пожалуй, не так. Дубль два. Дорогой гражданин мира шутов! Вот и свиделись. Что? Ты спрашиваешь, почему я так странно к тебе обращаюсь? Может быть, даже хочешь мне возразить? Давай проведем тест. На каждую совесть своя сделка – да или нет? Вся власть от денег, и нет власти не от них, согласен? И это только цветочки – всего парочка законов шутовского мира, нашего с тобой мира. Я готов рассекретить еще несколько. Следуй им беспрекословно, и тогда… А что тогда?

Год первый, второй и третий

Предтеча

— Дядя Саша, привет! Все алкоголики в сборе. Шалом, славяне!

— И тебе не хворать, благодетель.

— Дядя Саша, налей Расписному кружку светлого, а то сидит, скучает.

— Ага, уже больше часа сидит, минуты считает, когда ты придешь, ха-ха.

— Ну, оно понятно, «честному вору» же работать западло, а пива хочется…

— Чего ржете, сегодня на мели, а когда в дамках, сам всех угощаю.

— Что-то я и не припомню, когда ты в дамках-то был последний раз и был ли вообще когда? Пацаны, может, я чего упустил, а?

— Вот че начинается опять, Старый? Расписной когда в кураже — весь Город гудит! Сейчас нет куража, затишье в делах, спасибо, добрые люди, не то что ты, жмот, угощают. Придет время — всем воздастся! От вас хрен дождешься доброго слова, только зубоскалить умеете. Вот Кипиш — человек, Кипишу душевное спасибо!

— Кипиш, слушай, а приехал твой товарищ? Вроде сегодня же должен был?

— Да, с утра его встретил, в квартиру заселил, обживается пока.

— В смысле? Ты ж говорил, он инвалид, ходить не может. Как он там без тебя обживается?

— Верно, Фреди, инвалид. С утра мы с Воробьем по хозяйству помогли. Вещи разобрали, все дела. Воробей обед сгонашил, как раз Большой подтянулся. Воробей потом на смену, я к вам, чтоб не соскучились. А Большой там остался дальше помогать.

— То-то я смотрю этих фраеров полувоенных нет. А что, Большой подписался в сиделки?

— Ну а почему нет. В супермаркете у него в смену меньше трех нулей получалось, а здесь ему платить будут в три раза больше за сутки, плюс питание, плюс комнату ему определили, хоть от мамки съедет, пора уже, двадцать пять годков, а окромя армии и мамки ничего в жизни не видел. И дяде Саше спасибо, объяснил Большому, что нет в такой работе ничего зазорного. Он же не в няньки нанялся, а типа телохранитель-референт. Можно сказать, карьерный рост!

— Один хрен, сиделка. Рожденный шестеркой тузом не станет! А что, говорят, кент твой при деньгах, да? Богатенький Буратино? Может, ему это, поле Чудес показать? Я в момент организую аттракцион невиданной жадности, расчешем по полной программе, и человеку хорошо, не нужно уже за инвестиции переживать, и мы в дамках. А, Кипиш, взгреем корешка?

— Дурак ты, Расписной, тридцать лет прожил, а ума не нажил…

— Не слушай ты этого балабола, пустые понты. Как обычно, на словах супермен, а на деле супергерой — человек-говно.

— Фреди, завали! Метнись лучше за нардами, давай партейку. Дядя Саша, налей еще одну, Кипиш банкует.

— Дядя Саша, банкую, наливай. А ты за моих друзей больше не гони. Не знаешь человека, так сиди и помалкивай. Мне этот человек как отец, он в люди меня вывел, и за все время я от него злого слова не слышал. Он, между прочим, как и ты, и я, не с золотой ложкой родился, сам своим умом в люди поднялся и друзей никогда не забывал, за собой тянул. И сам он из Города давно, правда, уехал, но вот видишь, не в Столице остался, а на родину вернулся.

— Не знаю я за таких героев в нашем Городе. Да ты не заводись, пошутил я.

— Вот и не надо так больше шутить, он, таких как ты, с десяток сам зараз расчешет, вы и моргнуть не успеете. Он до аварии в Компании должность занимал, один шаг до самого Верха, и в месяц маял, что тебе и в пять лет не собрать. И не просто так, за красивые глаза, ему место дали. Сам своим трудом и мозгами пробивался, с самых низов, сначала за прилавком стоял, потом за клиентами бегал, отделом руководил, и все у него получалось, и все какие-то новые идеи давал, вот его заметили, в Столицу пригласили, а там в главном офисе знаешь какой террариум? Там без яиц не выживешь, а он жил и радовался и дальше поднимался. Он когда приехал, я вообще курьером был, не видно, не слышно. Но он что-то во мне разглядел, взял в менеджеры, научил, показал, немало со мной промаялся, пока я стал работником месяца. Вот мы с ним дела делали! Потом замом его стал, и никогда он меня не помыкал тем, что я от него завишу, и в спонсора не играл. Есть результат — я молодец, нет результата — я в косяках, все по справедливости. Ему уже на место высокое намекнули, а тут эта гребаная авария. Все перечеркнула, судьбу перекорежила. Эти шакалы его когда первый раз в больнице увидели, сразу в обратку, вид у него непрезентабельный стал… Сколько он для них сделал, а они его вот так просто списали. Отступные давай предлагать, только чтобы его в Компании больше не было, типа сам он принял решение покинуть Компанию по состоянию здоровья. А при чем здесь здоровье? То, что он в инвалидном кресле? Так ему по должностной инструкции стометровку на время бегать не нужно. Вид у него непрезентабельный, так я бы на них посмотрел, если бы их самих по кусочкам собрали, как бы они тогда заговорили.

— И что, подписался он на отступные?

— Нет, дядя Саша, не подписался. Пока на лечении был, они с ним ничего сделать не могли. Потом по выписке, и месяца не прошло, нашли какой-то повод, давай его стращать, мол, или вот с таким бонусом уходишь, или вот за это мы тебя без копейки выпинываем. А мы же тоже не зря время теряли, подковались в вопросах трудового права. Давай эти упыри меня обхаживать, вот поможешь, это и то сделаешь, и тебя на его место поставим. Я отказался, они его по своей схеме увольняют, я следом ухожу. Дальше суд, почти год мурыжились, спасибо, адвокат — Буквоед — умница! В итоге отсудили у Компании почти в десть раз больше, чем они ему изначально отступных предлагали. Ну, дальше вы знаете, я сюда поехал, он остался квартиру, дачу да барахло свое ненужное продавать, какие-то свои дела улаживать. Вот такая Золушка наоборот у нас получилась.

— И правильно, что он Компанию нагнул. Так и надо уродов учить!

— А я так не думаю, Фреди!

— Чей-то, Старый?

— Неправильно он сделал, что Компанию нагнул. Да и что значит нагнул? Компания без него жила и без него дальше жить будет, то, что он, как ты говоришь, «по закону свое» отсудил, то не по совести, я считаю! Понятно, он для Компании многое сделал, ну так ему за то и платили, и Кипиш сам говорит, платили завидно. В аварии случайные я тоже не верю, все в руках провидения! Пьяный был или угашенный, поэтому и разбился — каждому по делам его. А Компания здесь при чем? Он их во всем обвинил, а виноват-то сам, только кто ж признает свою вину. Они ему по совести отступные предложили, чтобы миром вопрос закрыть. И кто знает, как бы оно дальше обернулось, может быть, еще бы и дальше сотрудничали, но в какой-то другой форме, кто знает.

— Ой, Старый, не начинай, развел тут политагитацию… По совести, не по совести, херня это все, пацан куш снял — и красавчик. Дядя Саша, ты что скажешь?

— Мое дело маленькое, я пиво наливаю. Ты еще будешь? Кипиш, наливаю ему?

— Да, наливай, рассчитаюсь. А ты, Старый, так рассуждаешь, потому что в такой ситуации сам не был, со стороны оно завсегда легко про совесть разговаривать. А вот с самим тобой такое случись, вот я бы полюбопытствовал, как бы оно у тебя повернулось.

* * *

— Слышь, Кипиш, ты кента своего завтра в бар приведешь? Я что подумал, может, я Катрин дерну, ты ж знаешь, она деваха справная, на кой ляд ему Большой, может, он ее себе в сиделки возьмет? А что, с телкой все прикольнее, и ей сейчас в мазу, мается без работы, малой на руках. Сеструха все же, а здесь такой фарт! За те деньги в месяц она, отвечаю, в лучшем виде все исполнять будет.

— Ага, и ты, как продюсер, с нее треть, а то и всю половину, снимать будешь ежедневно. Знаю я тебя, Расписной.

— Я в натуре тебе говорю, по-братски впрягаюсь. Не корысти ради, бля буду!

— С Катрин познакомить — дело приятное. Дальше видно будет.

* * *

— Старый, давай допивай, я закрываться буду. Все уже разошлись, ты один остался.

— А ты мне скажи, дядя Саша, неужели неправильно я про совесть сказал?

— Ты уже языком еле ворочаешь, все, закругляемся!

— Нет, ты мне скажи, неужели у тебя своего мнения нет?

— Год назад у меня в баре был ты да еще пара постоянных забулдыг, а Кипиш за это время ко мне столько народу привел, что мое мнение с ним солидарно. Считает, что, нагнув Компанию, правильно сделали, значит, правильно, совесть тут ни при чем, выгода важнее, а на совести, как ты ее понимаешь, долго не протянешь.

— Эх ты, мышиный король…

— Все! Давай на выход, закрылась лавочка!

* * *

— Освоился? Все в порядке, квартира понравилась?

— Да, спасибо! Все хорошо. И квартира удобная, просторная, и Большой — чистая глина, лепи с него кого хочешь.

— Ха-ха. Развлекайся.

— Остальные так же, полное соответствие?

— Чин чинарем! Все согласно портрету кандидата. Завтра сам увидишь, каждый на свою роль идеально подходит. Всех собрал, всех подготовил, завтра въедешь в бар на коляске, как цезарь в Триумфальную арку на колеснице.

— Я в тебе не сомневался!

— Ну а чья школа! Даже больше, сам собой бонус тебе нарисовался: Расписной сестру свою тебе сватает, девчонка — огонь! Завтра познакомишься, дальше сам решай.

— Посмотрим, время покажет.

— А что Муха? Давно его не слышал.

— Все как всегда, опять чего-то нахулиганил. Он еще перед моим отъездом то ли в Степь, то ли в Горы убежал. Вроде как в розыск его объявили, но подробностей не знаю. Хотя вряд ли, конечно, розыск, отсидится маленько, все и поуляжется. Я с ним на связи, вчера только общались, бодро себя держит, значит, ничего серьезного.

— Ну и хорошо, лишь бы до времени еще куда-нибудь не вляпался!

— Ты останься сегодня у меня, все веселее будет, и поговорить нам есть о чем.

Запивная проповедь

— Добрая поляна! Здорово, пацаны!

— Знатный стол.

— Катрин, мое почтенье!

— Фреди, дверь закрой на щеколду, сегодня близким кругом отдыхаем, дядя Саша разрешил.

— Так точно, товарищ Воробей.

— А ну давай мечи стаканы на стол…

— Ага, прощай реальность!

— Старый, ты чего как неродной? Парни, давайте за общий стол, Расписной, банкуй, сегодня будешь главным по рюмкам.

— Дядя Саша, ты с нами?

— С вами, сегодня у меня выходной, сегодня вы мне наливать будете!

— Господа и Катрин, позвольте вам представить, мой близкий друг и по совместительству спонсор нашего застолья…

* * *

— Наливай — закусывай, Расписной, не тормози, чего рюмки пустые?

— Дядя Саша, дай гитару, Воробей созрел.

— Фреди знает, где гитара лежит…

— Старый, что хмурый такой, не догнался еще?

— Воробей, давай про Поручика. Товарищ участковый, затянем про твою биографию? Ха-ха.

* * *

— Катрин, сделай музыку тише, друг друга не слышно.

— Отвали, я танцую.

— Да завязывай уже, дай с пацанами пообщаться…

* * *

–…Какой толк в твоей демократии, развалили все и по карманам распихали.

— У-у-у, мальчики нализались, про баб наговорились, теперь за политикой очередь.

— Ага, сейчас второе дыхание откроется, ха-ха…

— Дядя Саша, расскажи анекдот, вчера тип бородатый рассказывал, помнишь?

— Пошли, покурим.

— Старый, прекращай демагогию разводить!

* * *

— Нет никакой демократии! Иллюзия, очередная форма диктатуры, не более того.

— Диктатуры пролетариата?

— Скорее диктатура за счет пролетариата! Но по классике жанра: во имя общего блага на благо правящих структур.

— Опять байда про заговор мирового правительства, не надоело еще?

— Я не могу утверждать, что есть какой-то заговор, ровно так же, как не могу утверждать существование мирового правительства, однако совершенно точно уверен, что нынешняя система мирового порядка ничем не отличается от всех предыдущих. Да и не было никаких предыдущих, все эти марксистско-ленинские формации и прочая белиберда — полная чушь! Система саморазвивается по спирали, переходя на каждый новый, более широкий, виток соразмерно с широтой внешних обстоятельств. Однако! Остается все той же системой, вот в чем фишка, меняются только картинки — внешнее отражение мнимого благополучия. Все остальное — константа…

— Ни хрена же не понятно! Что за пурга? Смотри, а то Поручик тебя сейчас арестует за экстремизм, ты хоть человек новый, но экстремизм — это же сразу звездочка на погоны, господин полицейский, верно я говорю?

— Расписной, заткни хайло, интересно умного человека послушать. А вы, пожалуйста, продолжайте, и, если еще хоть одна зараза оскалится или перебивать начнет, глаза выцарапаю!

— Спасибо, милая Катрин! Если наш друг Поручик в самом деле не возражает?

— Не возражаю. Только это, в качестве просьбы, давай как-то попроще, а то реально через слово непонятно, что говоришь. То, что умный, уже и так все уяснили, давай ближе к народу.

— В таком случае начну, что называется, издалека. Чтобы точно понятно было.

* * *

— Все мы принимаем фактор власти как данность, то, что было и есть как нечто само собой разумеющееся. Мы к этому привыкли, нас так воспитывали тысячелетиями! Но если более широко посмотреть на феномен власти, то становится понятно — это абсолютно неестественная для человека форма социального сосуществования.

Вот в чем фишка: человек — существо со свободной волей, врожденным правом выбора, власть же — институт подавления воли личности и охраны норм совместного сосуществования, то есть ограничения возможностей личности в угоду общему благу. А поскольку «общее благо» — это формула не сама в себе, а определенная какой-то конкретной группой индивидуумов, то «общее» по факту только их благо, благо этой самой группы!

Сам факт существования власти — это парадокс для любой личности, для любого разумного человека! Как так получилось?

А вот само собой получилось!

Сам этот разумный человек и придумал себе власть и загнал себя в унижение через мыслимые и немыслимые ограничения.

Представьте, хрен пойми какого века доисторические времена, ну примерно когда кроманьонцы с неандертальцами каменными молотками друг друга дубасили или бабами, Катрин, пардон, доисторическими женщинами обменивались. Вот живет себе такая стая, все у них просто и понятно, каждый при своем деле, кто кого поймал, тот того и съел. Красота, идиллия. Вот он, тот самый рай на земле.

И так получилось, что кокос не вырос и все суслики куда-то попрятались, голодно стало, корешки опостылели, брюхо урчит. А один Василий, как ни в чем не бывало, каждый раз с охоты с сусликом возвращается. И главное, все без сусликов, а он с сусликами. Уже зараза и не знает, куда этих сусликов девать, а все носит и носит. Суслик же — это что? Суслик — это деликатес!

Мяса всем хочется. Вот остальные Василии, естественно очень злые с голодухи, собрались и давай решать, как быть. Убить удачливого Василия, всех сусликов отобрать да от пуза нажраться? Вроде как идея здравая, что называется, на поверхности. Только вот холодает уже, через месяц с сусликами беда станет, как зиму пережить? Спорили, ругались, дубинами друг друга дубасили, но ничего не поделаешь, человек-то уже разумный, вот и послушались голоса разума. Пошли к первому Василию с предложением, мол, ты, Василий, возьми из нас и наших детенышей кого хочешь с собой на охоту, мы тебя во всем слушаться будем и помогать, что скажешь, то и сделаем, потому как ты про сусликов слово какое-то заветное знаешь, а мы с голодухи пухнем. Ну и, конечно, не за просто так мы тебя просим, кто в стойбище останется, пока остальные на охоте, они тебе шалаш новый справят, за очагом приглядят, опять же, женщин первый сватай каких хочешь, мы уж опосля выбирать будем. Ну а как вернемся с добычей, так все лучшие куски твои, да и вообще, по справедливости поделим — треть всего забирай, а мы уж сами все остальное поделим. А если несогласный, так мы тебя прямо сейчас вместе с сусликами твоими и сожрем.

Вот так, сам того не добывая, первый Василий стал Главным Василием. Это «общественным договором» сейчас называется.

Вот и появилась власть, Главный Василий остальными Василиями на охоте командует, в стае сусликовое изобилие, жизнь продолжается — все довольны, Главный Василий в особенности.

И вот он однажды кислых ягод наелся, сидит, закатом любуется, на другой берег реки смотрит, а там мамонты гуляют. Думает Главный Василий, а что это мы все сусликами одними питаемся? Муторное это дело их ловить, пока всех накормишь, столько времени тратим, а мяса на один зубок. Вот мамонт, вот это да! Пять минут страха — стая месяц сытая. Опять же, мамонт — это же не только пара центнеров мяса, но и полезный теплый мех, бивни в хозяйстве сгодятся, кости на топоры и дубины сойдут — красота!

Рассказал Главный Василий свою мудрую мысль другим Василиям. Они, конечно, сначала распереживались: шутка ли, мамонт, он вон какой огромный. Но жадность, естественно, взяла верх над страхом. Так всегда было, есть и будет! Покумекали, как им лучше мамонта бить, пришли к консенсусу и айда экспериментировать.

Как первого мамонта освежевали, так Главный Василий еще главнее стал, вообще авторитет, круче только горы. Расчувствовавшись на радостях, для важности и вроде бы как в благодарность его Вождем обозвали.

У Вождя, как водится, времени свободного всегда побольше, потому он, от безделья, мыслить начинает стратегически.

Ненормально же, что на каждой охоте то один, то два Василия погибают, мрут быстрее, чем плодятся, с таким подходом скоро командовать некем будет. Что делать? А в пяти верстах ведь живут отсталые сусликоловы. Эврика! Надо этих недоразвитых захватить, запугать как следует, а потом на охоте использовать. Хорошее дело: разделю их на команды, к каждой команде по своему Василию приставлю, и нехай чужие мрут, а свои процветают. Опять же, всем хорошо: мы этим, не знающим прелестей мамонтятины, цивилизацию несем, людей из них, можно сказать, делаем, так что без обид; Василии вдвое меньше напрягаться будут: командовать — не бивни ворочать; мне так вообще красота — никакого риска, сиди себе с пригорка руками води, процесс организовывай…

Понятное дело, Василии идею поддержали. И пошла жара!

Сусликоловам куда деваться, они поначалу так вообще не поняли, что происходит, а как очухались, так уже поздно, уже все — низшая каста, безо всякого общественного договора прелести власти познали.

Время идет, стая стала социумом, Вождь — молодец, Василии — элита общества, сусликоловы — народ. Сформировалась система, кончился рай!

Так и живут, вроде как всегда, так и жили, сколько себя помнят, жаловаться не на что, каждый на своем месте, каждый при своем деле.

И все бы ничего, только народу наплодилось столько, что Василиям уже страшно стало, ежели чего, эти из низшей касты затопчут и не спросят, как звали! А тут еще какой-то недоумок из бывших сусликоловов неправильные вопросы задает, народ баламутит: почему это Вождь и Василии лучше нас живут? Почему это им все самое лучшее, а нам в дерьме копошиться? Зачем они нам, народу, нужны, мы и без них мамонтов бить смогем!

Очень неудобные вопросы, что делать? Спасибо матушке-природе, устроила очень вовремя все равно какой катаклизм, отвлекла народ от глупых мыслей, не до того сейчас бывшим сусликоловам. Вот здесь-то и спустилось откровение с Неба на одного очень ленивого, но очень хитрого Василия. Как же вы, говорит, не понимаете, что в этом катаклизме вы сами виноваты? Сами на себя беду накликали! На Вождя руку хотели поднять, а никто не подумал, почему именно наш Вождь про мамонтов придумал? Почему он вам, недалеким, цивилизацию принес? Почему жизнь нашу обустроил, чтобы всем жилось хорошо да кушалось вдоволь? Именно ОН, а не кто-нибудь другой? Ведь не само же собой все вот так получилось?! А потому, что Вождь наш послан Небом на грешную нашу землю, вот оно как! Он сын Неба, и, задумав против него злодейство, вы, неблагодарные, разгневали Небо-отца! Ждите завтра новый катаклизм, бестолочи.

Вождь, естественно, сам охренел от своей Небесной биографии, но идея ему понравилась, стратегическая перспектива четко прорисовалась. Народ ропщет: мы же не со зла, мы же от недопонимания, е-мое, что делать, не хотим завтра еще одного катаклизма. Спасай-помогай!

Василий-пророк, распаленный произведенным эффектом, не придумал ничего лучше, как закрепить свой всенародный успех жертвоприношением. Вождь одобрил, мол, как пить дать, Небесный батя так мне и сказал: найти главного смутьяна и во имя Его, Неба, наказать четвертованием. А остальным за то, что смутьяна слушались, неделю поститься на воде и кореньях без мамонтятины, чтобы впредь неповадно было!

Василии как от культурного шока отошли, все быстренько и организовали. Народ самобичеванием себя извел: дурни мы дурни, бога-то и не разглядели, прости и сохрани, мамой клянемся, больше так не будем. Василия-пророка Жрецом обозвали и от всех других обязанностей, кроме общения с Небом-отцом, освободили. Дальше, по закону жанра, начал врать — ври до конца, вот Жрец от безделья и по необходимости на каждый случай мифов напридумывал и по согласованию с Вождем новые правила социума утвердил, чтобы Народу впредь неповадно было смуты затевать.

Позже умные люди назовут это теократией. Только по сути ничего ведь не изменилось с момента общественного договора. Система подстроилась под новые обстоятельства, перешла на новый, более широкий, виток спирали саморазвития.

Жили себе, не тужили, плодились, развивались, законы новые, дурацкие, придумывали, чтоб нескучно было, когда какой катаклизм, по привычке кого-нибудь четвертовали от греха подальше. Между делом придумали земледелие со скотоводством. В общем, разрослось хозяйство. Как с таким хозяйством управляться? Василии сами уже не справляются, да не шибко-то им хочется заморачиваться. Давай они из народа кого посмышленее привечать и над другими вроде как начальниками ставить — расцвела бюрократия!

Бюрократы, не будь дураками, чтобы свое положение укрепить, формализовали (а они, бюрократы, больше-то ничего и не умеют, хлебом не корми — дай только все и вся формализовать) разделение народа на касты. Вождя царем обозвали, мол, самый главный над всеми главными. Жрецов отдельно выделили, чтобы не обидеть да в случае чего через них Небом-отцом продолжать прикрываться. Василиев в воители определили, они ж в большинстве своем, кроме как дубинами махать, так ничему и не научились. Ну а народ так народом и остался — низшая каста, хлеб молотят, десятую часть себе оставляют, остальное в казну. А как же! Первые-то три касты, они же тоже кушать хотят, и не накормить их нельзя, они же вот — все для народа: и рассудят по справедливости, и от ворогов, когда никогда, защитят, и с богами договорятся насчет катаклизмов или других каких приятностей. Никак нельзя их не кормить, раз они денно и нощно о народе думают. А сами бюрократы где? Нет их. Вернее, они есть, но ни за что не отвечают. Вроде как и сами народ, да только народом командуют. А если вдруг что не так, то они ни при чем, они же исполняют волю этих вон, власть имущих. Отличная схема: и вашим и нашим, и про себя не забудут!

Освоились бюрократы, укрепились и настолько охамели, что начали Василиев друг против друга и против Царя настраивать. А тем весело с безделья, да и правильно ведь говорят бюрократы, я же тоже Василий, чем я хуже того Василия, который Царь? У меня свой улус, где я главный, и что это я другому Василию половину своих барышей отдавать должен? Мы сами с усами, надо будет, тысяч цать под ружье поставлю и любому ворогу накостыляю. Так что не нужен мне Царь, сам хочу быть «царицей морскою».

Опять пошла жара, дележка нажитого честным, непосильным трудом, а бюрократы вроде как и ни при чем, а они что, они люди маленькие, с них взятки гладки!

И система вышла на очередной, еще больший, виток спирали своего саморазвития. Стало много царьков, вместо одного Царя, только самой сути это никак не поменяло. Народу от того легче не стало…

Зато бюрократы свою силу оценили в полной мере. Подняли головы и давай царьку дерзить: где бы ты, родной, был, если бы не я, Бюрократ, да что ты без меня делать-то будешь? Ты ж знать ничего не знаешь, уметь ничего не умеешь! Ты давай своими маленькими царскими приколами занимайся, на охоту съезди, соседу накостыляй, девок народных сходи попорти, а по хозяйству я как-нибудь сам управлюсь, мне не привыкать. Да и тебе хорошо, все меньше заморочек, согласен?

Как не согласиться, конечно, согласились царьки. Выросло, откуда не ждали, новое сословие — аристократы. Олигархи, по-нашему. И пока царьки кайфовали, а народ офигевал от происходящего, аристократы эти столько добра себе нажили, что уже и царек им не указ, сам в долгах как в шелках. А раз так, зачем такой царек? Какой смысл с ним своими деньгами делиться? Договорились со жрецами, чтобы те идеологическое обоснование подготовили, и давай республику организовывать.

Нет царька. Вся власть у олигархата — новый виток спирали, система продолжает саморазвиваться. Но существенных изменений как не было, так и нет: один живет за счет другого. Так было, и так есть.

Одного бюрократы-аристократы не учли: царьки хоть и бездельничали, а подраться были большие мастаки! На том и держали свою территорию, что любому пришлому навалять в два счета могли и варваров там всяких к границам не подпускали!

Без царьков кому государство охранять? Бюрократ-аристократ, он к ратному делу неспособный. Да и негоже ему головой рисковать, жить он шибко любит, вот если договориться с кем, то это он пожалуйста, а мечом размахивать — нет уж, увольте!

Делать нечего, когда какая война, приходится какого-нибудь умника в полководцы назначать и на время войны всю власть ему отдавать. Благо желающих хоть отбавляй. Победил полководец — молодец, а нет — скотина, сам виноват, мы ни при чем, кто следующий в очереди на полководцев? Рабочая схема!

Только при таком подходе приходится армию содержать, у самих полководцев армий нет, откуда им ее взять. А народ ропщет опять: то одних аристократов содержали, теперь еще и армии какие-то, самим жратвы совсем не осталось, ой-ей-ей…

Вот один успешный полководец, шибко народом любимый, однажды говорит: а ведь ты прав, народ! Армия, она, понятно, нужна, чтобы от ворогов защищаться, а вот аристократы, дармоеды, на кой ляд сдались? Какая от них народная польза, я вас спрашиваю? Вы давайте-ка ерундой не занимайтесь, соглашайтесь с тем, что теперь вся власть у меня и мое слово закон, а я аристократов приструню и по справедливости тобой, народ, буду править. Ну и чтобы путаницы не было, называться буду теперь Император.

Что еще за справедливость? Непонятно! Но в целом задумка интересная, народ соглашается. Да здравствует диктатура! Она же абсолютная монархия.

Новый виток вверх по спирали, а разве что-нибудь изменилось? Нет!

Пока народ в себя от счастья такого пришел, уже поздно. Абсолютная власть, она на то и абсолютная, что ни на каких Василиев оглядываться уже не нужно, твори что хочешь, эх, развернись юность молодецкая, дай волю фантазии.

А чтобы народ о справедливости, ранее обещанной, не вспоминал, императоры по старой новой схеме о боге едином вспомнили, мол, от него вся власть и я езмь ставленник его на земле, как Он на небеси. Жрецы быстренько в попов переоделись и доходчиво все народу объяснили: Он терпел и нам велел; кесарю кесарево; грешникам в аду гореть, а кто будет себя хорошо вести и все терпеть, тот вместо ада в рай телепортируется; покайся и успокойся и тому подобное. Народ притих, жить как-то надо дальше. Вот такая диалектика.

Только одним разгулом казну не наживешь, бюрократов-аристократов подвинули, чтобы властвовать не мешали, с армейцев-дворян толку как с козла молока, сами только и делают, что чего-то постоянно выпрашивают. Делать нечего, нужно народу послабление дать, может, от них какой прибыток сверх того, что сейчас есть, в казне получится.

И опять все по кругу, те, кто посмелее да посмекалистее, из народа давай наверх пробиваться. Кто торговлей, кто в производстве поднаторел, кто земли какие новые открыл да туземцев пограбил — короче, образовалось новое сословие — буржуазия. Люди деятельные, до своего добра, как и до чужого, очень жадные, но думающие наперед, — смекалистые, одним словом.

Однако же еще бесправные, народ, он и есть народ, зачем ему, быдлу, права? Не для того он нужен вышестоящим, чтобы правами его снабжать.

Но все же буржуазию особенно не притесняли, оно и понятно: они налогов в казну больше других дают, да когда нужно у них всегда взаймы взять можно. А те дают, что не давать, раз императоры да короли просят. Только вот все записывают, каждый долг на учете, и себе всяческих послаблений сначала просят, а потом уже и требуют. И чем больше дают, тем наглее требуют.

Для порядку придумали себе банки, чтобы в случае чего всегда можно было отбрехаться: я тебе, дорогой, любимый Король, долг бы простил, только не могу, деньги тебе ведь банк давал, а банк, сам понимаешь, дело святое, банку долги надо возвращать!

Медленно, но верно буржуазия эта себе все больше места под солнцем отжимает, а вместе с тем все больше наглеет — все по кругу. Вот уже обнаглела до того, что все долги Короля вспомнила и перед фактом последнего поставила, мол, ты, Король, монархом оставайся, только монархия твоя теперь будет не абсолютная, а конституционная, потому как теперь власть капитала, а значит, наша. Нам и законы придумывать, а ты, конечно, везде свою визу будешь рисовать, а как же, ты ведь «главный»…

Новый виток — прежняя система! Одни других сменили, права перераспределили, про народ по традиции забыли.

Развивается новое общество по старым законам. Только вот неувязка: королей народ терпел, вроде как богом данная обуза, а буржуа, они это почему простой народ эксплуатируют, это по какому такому не богом данному праву, я вас спрашиваю? Он, буржуй, такой же народ, только ушлый, жадный да жуликоватый! Три шкуры с брата-пролетария дерет, рябчиков с ананасами жует, а мы тут у станка по шестнадцать часов за корку хлеба света божьего не видим. Все, баста! Айда на стачку!

Вот здесь система сбойнула, еще как сбойнула. В погоне за капиталом про идеологическую составляющую совсем позабыли, нечем крыть праведный гнев народа.

Сбойнула, да не пошатнулась в своих основах, на то она и саморазвивающаяся система. Как народ успокоить? А не нужно ничего менять, дать собакам кость — послабления в трудовом распорядке — и рассказать, что теперь вся власть народу. Демократия! Новый виток — старые порядки.

И вот здесь весь фокус про вашу демократию — слово есть, власти народа нет! Буржуа, давно переодевшись в капиталистов, очень хорошо усвоили уроки вождей и королей. Однажды получив удар из-за отсутствия идеологической базы, теперь они уже никогда не повторят этой ошибки. Д-е-м-о-к-р-а-т-и-я! Нате вам новую игрушку, развлекайся, электорат, выбирай сам себе президентов да губернаторов, наслаждайся «властью». Главное — не мешай, не лезь в наши дела, мы тут как-нибудь сами придумаем, как тебя дальше эксплуатировать.

А чтобы ты совсем под ногами не путался, мы тебе от своих щедрот комфорту отвалим, пусть не сытый, но уже точно не голодный. И главное — вот тебе армия шутов, они тебя развлекать будут, о «правде» жизни рассказывать, мысли твои направлять, правильные хотелки в алчущей душе разжигать, мечты будоражить.

Новая эра — мир шутов!

Капитал правит, но власть его невидима, видимы шуты и клоуны, которые народ веселят видимостью власти и которых за неудачи народ и наказывает. Полное взаимопонимание: капитал блюдет систему, народ казнит шутов, шуты правят народом, капитал ставит шутов над народом властвовать.

Вот это наш мир, ваша д-е-м-о-к-р-а-т-и-я…

А поскольку в условиях современного информационного общества народ проще простого в толпу превратить, то шуты от своей псевдовласти еще не скоро откажутся. В случае чего устроят новое шоу, интереснее предыдущего. Столько этих шоу развелось, что вся наша жизнь — одно сплошное реалити!

Так-то, братцы. Систему не победить, и ничего не изменится.

Ну, сбойнет в очередной раз, шуты вдруг веселить перестанут, ну и что? Согласно закону чертова колеса истории, на смену демократии придет диктатура, и дальше по кругу.

И если на чистоту, друзья, никакого парадокса здесь нет. Я про парадокс для связки слов и повышения интереса начал. Нет парадокса и быть не может, потому что нет никакой свободы воли. Очередной инструмент в руках шутов для манипуляции нами. Они же, шуты, ставленники власти, про эту свободу воли нам и рассказали, когда в очередной раз гнев народный успокоить нужно было. А откуда ей взяться, свободе воли, если сам бог, который якобы ею нас наградил, Адаму яблоко есть запретил? Вы сами подумайте, питайтесь, говорит, в Эдеме чем хотите, но яблоко не трогайте! И где здесь свобода? Где воля?

* * *

— Чего притихли, братья славяне?

— Да стремно как-то. Получается, сколько ни пыжься, а выше головы не прыгнуть.

— Отнюдь, Фреди, социальные лифты нынче открыты для каждого, главное — суть понять и по правилам шутовским этот мир шутов обыграть, чтоб над другими подняться, из народа в князья пробиться, а там, глядишь, и капитал тебя за своего примет.

— А как же коммунизм? Была же попытка сломать систему?

— Вот именно что попытка, Старый, а чем закончилось? Чекисты жандармов сменили, диктатура пролетариата пришла, а народ как был быдлом, так быдлом и остался, раньше для помещиков жил, теперь для номенклатуры. Система осталась при своем — одни живут за счет других, закон природы!

— Ну, раз такая сермяжная правда бытия, чего тогда об этом говорить? Сам же сказал, против системы не попрешь, смирись и наслаждайся, пока комфорт задарма раздают.

— В том и фишка, дядя Саша, наслаждаться надо, только смиряется пусть плебс, у кого мозгов недостаток! А мы умеючи над плебсом поднимемся и еще больше кайфовать будем. Не пьяный базар, пацаны, мы с вами на дембель в портянках от Версаче поедем, ха-ха.

— А почему не анархия?

— Старый, да отвали ты от человека, что ты как затычка в каждой бочке!

— Подожди, Расписной, а вы все-таки ответьте, почему на смену демократии должна прийти опять диктатура, а не анархия?

— Да потому что нет в природе анархии! Философские измышления, сведенные в один термин, идея без формы, пфух, и все. Во времена великого эксперимента сколько умных голов думало, как эту самую анархию в жизнь воплотить? Думали, думали, так ни до чего и недодумали, как ни крути, а без власти не прожить! Пока другие думали, Нестор Махно свою анархию в Гуляйполе устроил, да только и та анархия на словах только свобода, а вся власть — та же диктатура — у батьки, у атамана. Так что, Старый, историей доказано: анархия на смену демократии не придет потому лишь, что она не существует. Говорю же: идея без формы, пустышка. А диктатура — суть социального устройства! Раз уж суждено одним над другими быть, то правильно власть не разбазаривать, а в угоду личной выгоде правильно ею распоряжаться. Тебе лишь тогда по-настоящему хорошо, когда тем, от кого ты зависишь, тоже хорошо по-настоящему. Вот такая аксиома!

— В натуре, Атаман верно говорит. Не спорить нужно, а шустрить, когда фарт и ситуация в масть. Бля буду, подниматься надо, чем мы шутов хуже!

— Эко тебя, Расписной, пробрало или, наоборот, синька уже отпускает?

— Дядя Саша, тащи пузырь, водка кончилась; пацаны, давайте рюмки; Катрин, включай музыку…

* * *

— Ну что, друг мой, Кипиш, работают лебоновские законы? За один вечер через идею, близкую социуму, и мало-мальские подачки превратили мы с тобой сообщество в толпу, и толпа эта за наши щедрые обещания возвела нас в ранг Атамана. Командуй, Атаман, веди нас в светлое будущее, да здравствует «справедливая» диктатура… Ох, клоуны, ничего неизменно в этом мире шутов, все по четко прописанному алгоритму.

* * *

— Помяни мое слово, дядя Саша, устроит вам этот Атаман веселую жизнь, время все по местам расставит, вот увидишь!

— Старый, что у тебя за манера, все разойдутся, ты все сидишь, уши мне полощешь. Видишь, не до тебя сейчас, угомони свою паранойю, никому твоя гнилая душонка не нужна, что ты за нее все так трясешься? Или, наоборот, переживаешь, что наше веселье мимо тебя пройдет, а, гном-ворчун?

* * *

— Атамана держаться надо! Ты слышал, что он рассказывал? Планов у него громадье и денег на кармане в достатке. Тем более вы с Кипишем близко общаетесь, вон он тебе постоянно наливает, да и ты, когда надо было, ему нормально помог. А Атаману люди будут нужны, главное — вовремя подвернуться, понял?

— Ты, сестренка, отца не учи! Я без тебя уже все просек. Лучше сама не пропусти вспышку, видала, как он весь вечер тебя глазами ел? Хоть и инвалид, а телками интересуется.

* * *

— Слышь, Воробей, а Атаман этот откуда нарисовался?

— Ты мент, ты и пробей по своим каналам, раз так надо.

— Надо будет, пробью, думал, ты чего знаешь.

— Кипиша это друг ближайший, он за него много рассказывал, вместе они в Столице трудились, потом авария с Атаманом приключилась, ну и пошла байда, житейская круговерть, вот он в Столице все продал и к нам в Город приехал. А вообще, нормальный мужик!

— Согласен, деловой. И дела серьезные планирует, и своих не забудет.

* * *

— Пойдем, Большой, спать или в шашки сыграем?

— Можно.

— Виски будешь?

— Можно.

— Тащи бутылку, лаконичный ты мой.

Конец ознакомительного фрагмента.