Глава 2. Побег
— Якорь, твои вернулись! Ну-ка, молодежь, давай штрафную!
Шах плеснул в складной металлический стаканчик водки и протянул Николаю.
— Игорь, куда! Никаких штрафных, они и так проштрафились. — Дед перехватил стаканчик и опрокинул содержимое в себя. Бросил следом кусочек сушеного гриба. Поморщился, протолкнув водку в пищевод одним глотком. Секунду спустя сладко зажмурился.
— Да ладно тебе, за встречу! — Шах пьяно икнул и снова наполнил стаканчик.
— Им-то чего за нашу встречу пить? — Волков вновь попытался сцапать стаканчик, но меднобородый увернулся и осушил его одним махом.
— Нельзя, значит, нельзя, — слегка качаясь, он по-детски пожал плечами. — Якорь такой, скажет — как отрежет. Поэтому мы его так и прозвали. Он слова на ветер не бросает. И за слово твердо держится, как корабль за якорь.
— На службе во флоте? — спросил Штык.
— Не, флот — это когда было, — протянул бородач, — мы тогда не были знакомы. Когда Альянсу служили, тогда погремухи друг другу и дали.
— Альянсу? — в один голос переспросили Леонид и Николай.
— Штирлиц хренов. Мюллера на тебя нет. — Дед отобрал у приятеля бутылку. Водки в бутылке, явно добытой на поверхности, оставалось на самом донышке.
Шах протянул ему свой стаканчик, но Якорь отрицательно помотал головой.
— Хватит, уже за языком не следишь.
— А я что? Я ничего. — Речь Деда, словно ушат холодной воды, вылитый за шиворот, отрезвила торговца и привела его в чувство. — Всегда, как выпью, настроение у меня ностальгическое.
— Ты не рассказывал про Альянс, — осторожно начал Чита.
— Нечего рассказывать, — отрезал тот. — Я после Катастрофы на Выборгской спасся. Как жизнь устаканилась, стала пресной и предсказуемой, приключений захотелось. Короче, ушел в наемники на заработки. Приморцам служил. Вот и вся история.
— Почему не говорил? — поинтересовался Штык.
— Ни к чему. Смутное времечко было, крови много. Мне — душу бередить, вам — лишние думки в голову грузить. Это со стороны кажется — романтика, а на деле грязь и кровь. Лучше бы на Выборгской сидел. Хозяйством бы обзавелся, женился. Да ну его, если бы да кабы…
Он махнул рукой. Засобирался, толкнул успевшего задремать Шаха. Тот принялся собирать свой баул.
— Клювом не щелкать, — велел перед уходом Дед, — день сегодня важный. С поста не отлучаться. На станцию не соваться. Свадьба на три часа назначена. Все, мужики, бдите.
— Ни хрена себе. — Николай смотрел вслед удаляющемуся Якорю. — Дед наемником был…
— Сказал, что жалеет.
— Перед нами сожаление разыгрывает, типа, воспитывает. Чтобы мы со станции никуда не рванули. Уверен — выпади ему шанс прожить жизнь заново, он бы ничего не поменял.
— А что бы ты изменил в своей? — Леонид внимательно посмотрел на приятеля.
— Ушел бы в диггеры, — уверенно ответил Штык. — Или в наемники. Не хочу я так жить. До беззубой старости на ферме пахать, не разгибаясь, да в дозоры ходить, челноков встречать. Байки их слушать про то, как на других станциях живут, представлять это все и не иметь ни малейшего понятия, как там все на самом деле. Это тебе книжек хватает, а у меня, может, воображение плохое. Я хочу своими глазами увидеть метро, узнать, как живут слепцы на Проспекте Просвещения, хочу услышать пение ангелов с Пионерской, заглянуть в разлом между Владимирской и Пушкинской. В нем, говорят, огонь горит…
— Врут, мне рассказывали про разлом…
— Мне тоже много чего рассказывали. Мы только и делаем, что рассказываем друг другу байки и сплетни. Этот тому рассказал, тот — другому, третий додумал, четвертый присочинил. Это не жизнь. Как тот супчик из пакетика. Знаешь, почему он не портится, а похлебка скисает за пару дней? Потому что ненастоящий это супчик, видимость одна. И насыщения от него нет. Ничего там нет, и портиться нечему.
— Штык, ты чего завелся?
— Ты спросил, я ответил.
— Никто же тебя не держит на станции. Хочешь — в диггеры попробуй. Ладно, у нас их нет, но на Площади две бригады на поверхность ходят. Попросись в обучение. Хочешь, с Дедом вместе поговорим? У него связи.
— Пойдешь со мной? — Николай взял друга за грудки и притянул к себе. — Пойдем вместе? К этим диггерам, а?
— Я… — Леонид попятился. — Я не могу… у меня мамка болеет, сам знаешь.
— Мамка болеет, — Штык разом сник, отпустил друга, расправил скомканную куртку, — а у меня батя совсем плохой стал. Просыпаюсь ночью — его в палатке нет. Искать бросился, а он в туннель ушел спать. От кашля задыхается и кровью харкает. Я стал расспрашивать. Оказалось, каждую ночь, если я не в дозоре, как кашель пробирает, он уходит в туннель, чтобы не мешать. Доконала его лучевая. Не уйду я никуда. Но и книжки твои читать не буду, — непоследовательно добавил он, покосился на мешок с песком, на котором рядом с масляной лампой лежала открытая книга. Пнул мешок, но тот покорно принял удар, едва вздрогнув. — К черту такой супчик. Лучше голодным остаться.
После этих слов Николай принялся ходить взад-вперед, погруженный в тяжелые раздумья. Чита попытался вновь завязать разговор, но Штык делал вид, что не замечает попыток друга. Тогда Леонид оставил его в покое, и, привычно усевшись на свое ложе, сложенное из нескольких набитых песком мешков, ржавого прогнившего ведра и пары отшлифованных штанами дозорных досок, взял в руки книгу.
В слабом свете масляной лампы видна была обложка, на которой был изображен мужчина в камуфляжных штанах. Лицо его было разрисовано краской, длинные черные волосы перехвачены красной лентой. Мужчина красовался голым мускулистым торсом, испещренным шрамами. В руках он сжимал гранатомет. Над его головой нависла ядовито-красная надпись: «Рэмбо. Первая кровь». Спустя пару минут дозорный забыл все и вся, погрузившись в чтение с головой.
На станции стали загораться костры, используемые в качестве единственного источника освещения. Народ просыпался. Стали складывать и убирать палатки, оставляя лишь ряд с края платформы, предназначенный для дневного отдыха сменившихся дежурных.
Через несколько часов, после завтрака, закипела работа: забегала ребятня, выполняя мелкие посильные поручения; потянулись дежурные на ферму и кухню, на которой, в честь предстоящего торжества, предстояло работать в несколько смен. Бригада рабочих скрылась в подстанционных помещениях, прилегающих к ферме, чтобы выяснить, откуда в них взялась вода, откачать ее и по возможности устранить причину протечки.
Мимо блокпоста прошли девушки и парни, направляясь в запертый санузел. Штык отдал им ключ. Молодежь принялась набирать воду в ведра для разных нужд. Девчонки беззлобно подтрунивали над наказанными дозорными. Мол, не танцевать вам с нами на свадьбе дочери коменданта. Парни, которых по малолетству еще не ставили в дозоры, с плохо скрываемой завистью поглядывали на оружие дежурных. Оружия на Выборгской было немного, потому даже старенькая вертикалка Леонида вызывала у них восхищение.
Чита, зачитавшись, среагировал, только когда Штык больно ткнул его кулаком в плечо.
— Ты чего? — спросил Леонид недовольно.
— Я подвеску Шаху так и не отдал. Глянь за туннелем, смотаюсь на станцию быстренько.
— С ума сошел? Дед увидит — шкуру спустит.
— Не увидит. Шах уже, наверное, торговать начал. У меня все равно на подвеску не хватит. Может, продаст кому. Если не веганцы, так наши купят. Хоть на станции останется, а там как-нибудь и перекуплю.
— Давай только быстро, — согласился Чита, — и по сторонам смотри, на командира не напорись.
Штык оставил Леониду автомат и попытался отобрать книгу, но друг не отдал. Однако демонстративно запихнул ее за пазуху, пристроил за спину свой ИЖ и с автоматом в руках стал прогуливаться по туннелю, наблюдая за молодежью, перетаскивающей воду. Удовлетворенный Николай убежал на станцию.
Миновав ответвление, ведущее к санузлу, Чита развернулся и успел заметить, что в коридорчике скрылись две девушки и человек в капюшоне, державшийся чуть позади. Дозорный обратил внимание, что за спиной у последнего — плотно набитый рюкзак.
Немного поразмыслив, Леонид прошел в сторону блокпоста, насвистывая незамысловатый мотивчик. Лишь миновав ответвление и пропустив вперед себя девушек с ведрами, он резко развернулся и вскинул автомат.
Человек с рюкзаком, незаметно вышедший в основной туннель за спиной дозорного, бесшумно крался вдоль стены, удаляясь от станции. Чита передернул затвор, заприметив, куда вылетел неиспользованный патрон, и внушительно произнес: «Стой, где стоишь!»
Нарушитель остановился. Не оборачиваясь, слегка наклонил голову, будто бы оценивая степень угрозы боковым зрением. Видимо, посчитав угрозу незначительной, сделал несколько шагов.
— Еще шаг, и я стреляю! — Леонид, не решившись вхолостую выщелкивать еще один патрон, медленно пошел вперед. — Снять капюшон!
Человек стал медленно разворачиваться, поднял руки к голове, чтобы стянуть капюшон, и вдруг молниеносно бросился на Леонида. Воспользовавшись замешательством дозорного, он преодолел разделяющее их расстояние в несколько прыжков и пнул того в пах. Чита успел уклониться от удара и резко ткнул обидчика стволом «Ублюдка» в грудь. Затем, подняв ствол кверху, выстрелил. Нарушитель отшатнулся, оглушенный, и покорно замер на месте. Затем все-таки стянул капюшон.
— Совсем охренела? Будешь лягаться — пристрелю! — Леонид поднял автомат, всем своим видом выражая серьезность намерений.
— Прости, не признала. — Девушка натянуто улыбнулась, плотно прижала ладони к ушам, затем резко убрала. — Ты вообще-то в меня стрелял. В ушах звенит.
— Крис, я в дозоре! — Чита обернулся. Туннель опустел. Неожиданный выстрел мигом разогнал работников. — Ты что творишь? Бежишь со станции?
Кристина не ответила. Озвучивать очевидное не было смысла. Рюкзак за спиной и добротная одежда: плотные штаны и мешковатая брезентовая куртка говорили сами за себя.
— Ты напала.
— Я не хотела, испугалась. Поняла бы, что это ты — не сопротивлялась бы, а просто ушла.
Леонид не нашелся, что сказать.
— Я пойду, меня уже ищут. Выстрел слышали. — Кристина поправила лямки рюкзака, сунув под них большие пальцы, и стала пятиться мелкими шажками. — Скажи, что я напала сзади, из сортира, и оглушила тебя, потом побежала. Ты стрелял, но я ушла в вентиляционную шахту.
— Ты не уйдешь, — тихо произнес Чита.
— Нет, конечно, через шахту не уйду, — кивнула Кристина, — но пусть и ее проверят, это даст мне время. А тебе могло просто показаться. Спасибо. Может, еще свидимся.
Девушка развернулась и пошла вдоль стены, будто и впрямь намеревалась дойти до вентиляционной шахты и скрыться в ней от преследователей, чьи фонари уже разрезали тьму туннеля далекими дрожащими лучами, с каждой секундой становящимися все ярче и плотнее.
Кристина говорила с полной уверенностью в том, что ее указания будут исполнены, которая присуща только опытным гипнотизерам или комендантам станции. И если во владении гипнозом девушка замечена не была, то к коменданту станции имела самое прямое отношение.
Леонид с полминуты смотрел вслед удаляющейся дочери коменданта, которая через несколько часов должна была выйти замуж, заключив столь удачный для независимой Выборгской союз. Потом, стряхнув оцепенение, вызванное уверенным тоном девушки и не менее дерзким поведением, дозорный припустил следом.
Кристина, как показалось Леониду, была немало удивлена тем, что он посмел ослушаться ее. И все же она довольно быстро сориентировалась в обстановке. Сообразив, что дозорный не собирается применять оружие, девушка выхватила из-за пазухи пистолет.
— Я стреляю! — крикнула она, медленно взводя курок и мешкая с выстрелом. Затем, чертыхнувшись, бросилась бежать.
Чита догнал ее и схватил за тонкое запястье. Девушка вскрикнула и, выронив пистолет, принялась брыкаться, пытаясь высвободиться. Леонид пошел навстречу приближающимся людям, сильными рывками таща за собой Кристину.
— Отпусти, да отпусти же! — кричала та, упираясь, тщетно пытаясь вырваться, — прошу, Чита! Я не хочу за него замуж. Не могу!
— Крис, перестань, что за блажь? — Леонид сильно дернул девушку за руку. Его злила нелепость ситуации.
— Ты слышал, что веганцы творят с людьми? Отпусти или… уйдем вместе?
Дозорный остановился. Впереди — бегущие люди. Наверняка начальник охраны Борис, дядя Кристины, который заправлял станцией в отсутствие ее отца. Его приближенные. И веганцы. Позади — вентиляционная шахта и туннель. Если сбить решетку, возможно, преследователи поверят, что Кристина попыталась выбраться через шахту. Если они с девушкой припустят по туннелю со всех ног, то метров через сто скроются за поворотом. Успеют они пробежать сто метров?
— Что тебя держит? — Кристина, уловив настроение Леонида, попыталась закрепить успех. — Уйдем вместе.
— У меня мать, — ответил тот.
— Выборгскую не должны присоединить к Империи.
— Это не нам решать, — покачал головой Леонид, припомнив недавний разговор с Дедом.
— Нет! — Девушка, разозлившись, выдернула свою руку и выпрямилась во весь рост. — Мне решать! Меня выдадут замуж, меня заберут в Империю! Меня, понимаешь? Пойдем со мной! У меня есть друзья, нам помогут!
Она неопределенно мотнула головой куда-то вверх. Наверное, имела в виду друзей на других станциях, но получилось так, будто бы Кристина ожидала помощи с поверхности.
Дозорный молчал. Преследователи были совсем рядом. Еще немного — и бежать будет бесполезно. Еще чуть-чуть — и все решится само собой. Кристина тоже понимала это.
— Умоляю тебя! — Девушка чуть не плакала, нервно прикусывая губы. — Ты же читаешь эти свои романы! Неужели не хочется, чтобы все было как в книге? Бросить все и уйти навстречу приключениям? Утереть нос веганцам.
Леониду очень хотелось поддаться на уговоры, схватить Кристину под руку и рвануть прочь по туннелю, оставляя позади Выборгскую, веганцев, дурацкую свадьбу, опостылевший блокпост и ферму, однообразную череду серых дней, с течением времени слившуюся в сплошную, неразрывную ленту эскалатора, вяло ползущего в однотонное серое завтра.
Жаль расставаться с Николаем, но он поймет. Кто-кто, а Штык, будь он сейчас на его месте, точно убежал бы вместе с девушкой. Не хотелось разочаровывать Деда, но и он поймет. Наемник, Альянс. Кто бы мог подумать? Даже прагматик Якорь — и тот в свое время ушел со станции, когда в душе запульсировала романтическая жилка. Высокий потолок туннеля, неощутимый в темноте, при приближении света казался низким, давящим.
— Я не могу, Крис… — выдавил сквозь зубы Чита, — не могу.
Его затошнило, будто бы тот самый сублимированный супчик, с которым Николай сравнил эффект от книг, просился наружу.
— Трус, — скривила Кристина губы в горькой усмешке, — жалкий трус, слабак.
Леонид не слушал упреков и оскорблений, которые на него изливала Кристина. Он вновь цепко схватил ее и потащил навстречу преследователям. Впереди всех бежал Штык. Следом — трое веганцев. За ними — охрана Выборгской со своим шефом.
Николай, первым оказавшись рядом с девушкой, мельком взглянул на Леонида, взял Кристину под вторую руку и кивнул подошедшим веганцам.
— Все в порядке, я же говорил, наш блокпост не пройдет.
Веганцы, которые на этот раз не скрывали лиц под масками, отодвинули дозорных от девушки, заняв их места.
Запыхавшийся Борис подошел к племяннице и, не произнося ни слова, ударил по лицу. От хлесткой пощечины голова Кристины откинулась назад. Казалось, девушка на несколько секунд потеряла сознание, безвольно повиснув в руках веганцев.
Борис, похожий на загнанного в угол перед забоем борова — толстый, красный, потный, запыхавшийся, при каждом вздохе вздрагивал всем телом. Начальнику охраны, привыкшему отдавать приказы и строго наказывать за их неисполнение, а не носиться в поисках беглянок по туннелям, погоня явно не доставила удовольствия.
Он вновь замахнулся, но веганец, стоявший рядом, перехватил его руку.
— Почему не приставили к ней человека?
— Я… Она… Откуда же я знал, что сбежать захочет? — Борис гневно посмотрел на племянницу.
Николай то и дело натыкался взглядом то на виноватое лицо Читы, то на раскрасневшееся, с пунцовым румянцем на щеке, лицо Кристины. Девушка прожигала глазами дядю. Леонид сосредоточено изучал обшарпанные мыски ботинок. Заметил пистолет, оброненный Кристиной, поднял и сунул в карман.
Веганец пожал плечами, не желая продолжать разговор.
— Ситуация была под контролем, мои же люди ее и остановили. — Борис кивнул сам себе и продолжил, обращаясь к таможенникам: — Молодцы. Дед сказал, он вам по наряду вне очереди влепил? Отставить, заслужили на свадьбе погулять. Вас сменят.
Дозорные плелись за уходящей к станции процессией, когда Штык спросил: «Почему ты ее не пропустил?»
Вопрос прозвучал неожиданно. Леонид сразу уловил настроение товарища, но не ожидал, что тот заговорит на столь опасную тему вот так, прямо.
— Молодец, от наряда отделался, еще и на свадьбе погуляешь, — обронил Николай.
— Тебя тоже пригласили, — не сдержался Чита, — сам-то бежал впереди всех.
Друг остановился, преградив ему путь.
— Я, когда на станции кипиш начался, заставил их до эскалаторов пробежаться. Сказал, что видел Кристину бегущей в том направлении. Ты мог ее просто пропустить! Утерли бы нос зеленым.
— Я не знал, как лучше. — Леонид потупил взгляд. — Это политика.
— К черту! Какая политика! Веганцы к нам пришли, а не мы к ним. Я лично с ними в союз не напрашивался, и Кристина тоже. Они договорились с комендантом и ее, словно свинку морскую, купили, не спросив ее желания. И мы это терпеть должны? Ты серьезно?
— Я испугался, — пробормотал Чита.
— Чего?
— Я испугался, — повторил тот. — Они бы меня догнали, они — профессионалы. Убили бы на месте, а Кристину… наказали бы.
— О как! — Николай разглядывал друга, пытаясь уложить полученную информацию в голове.
Леонид ждал его реакции. Стоять в молчании было невыносимо.
— Прости, я знаю, она тебе нравится. — Чита замешкался, припоминая место, куда упал неиспользованный патрон, завозился в темноте.
Ответа не было. Леониду очень хотелось, чтобы друг сказал хоть слово, пусть даже и одно из тех, которыми его обзывала Кристина. Нужное слово нашлось. Такое, что Чите вмиг захотелось провалиться прямо под бетонный пол.
— Забей, — выдохнул Штык, забирая свой автомат, и, нащупав за пазухой у друга книгу, ухмыльнулся. — Пойдем, Рэмбо.
