Стой под дождём

Алексей Галкин, 2018

Повесть рассказывает об исканиях, творческих тропинках, душевном и духовном состоянии наших современников.

Глава третья. Нужный + Дашков = Дураки

Читатель, пусть тебя не шокирует, название этой главы. Она, вполне, могла бы называться менее откровенно, где автор постарался бы отобразить свои собственные мысли. Дурак, в данный момент — некий символ. Стоит лишь вспомнить наши сказки об Иване, как мгновенно перед глазами появляется другое слово. И заметь, читатель, слово это ни «умный», ни «чудак», ни «находчивый» или «ловкий», а именно «дурак». Народ наш вложил в это определение «ум, честь и совесть», добавив открытость и простодушие, бесхитростность и смекалку, а главное, «золотые руки», талант и, конечно, чуть-чуть волшебства.

Главные участники этого повествования, к сожалению или к счастью, не носили имя «Иван», но обладали всеми вышеперечисленными свойствами характера и души, а на счет волшебства и удачи — поживем-увидим.

Они познакомились лет десять назад. Александр оформлял очередной магазин и лихорадочно соображал, как бы ни оформлять отношения с директором этого магазина Леночкой, требовавшей отвести её прямо в ЗАГС, а Ян был прохожим, наблюдавшим за оформлением витрин, то есть за Сашиным основным занятием. Ян тогда просто шатался по городу в поисках работы и, как всегда, в таких случаях, подмечал все, что происходит вокруг. Он остановился напротив Александра, пораженный его экстазным состоянием. Давно Яну не приходилось видеть такого полета творчества и такой самоотдачи. Александр буквально взлетал на стремянку с буквой «Б», крепил ее над дверью, слетал, будто сокол вниз, отбегал в сторону с баклажкой пива и начинал материться, не обращая внимания на прохожих — буква висела неровно. Глотнув еще пивка, он хватал какой-то березовый обрубок и исчезал в дверном магазинном проеме, через секунду обнаруживая себя вместе с засохшей березой в витрине этого магазина. Александр, что-то говоря себе под нос (не было слышно, но было видно) и, жестикулируя, словно итальянец, устанавливал эту икебану по диагонали и вырастал с той же баклажкой на том же месте, откуда он наблюдал положение буквы «Б». Мат взлетал над городом, зависал в воздухе и, немного покружив в пространстве, падал на головы, шляпы и шляпки горожан в виде осеннего листопада.

В этот момент из дверей магазина появлялась Леночка. Она была само очарование, молчаливое и нежное. Но стоило этому прекрасному созданию открыть свой маленький ротик, как он, ротик, превращался в огнедышащую пасть, глазки-блюдца из голубых переходили в фиолетово-багровые тона, маленькая, точеная и беззащитная, она становилась вдруг огромной и безобразной бабой, и всем казалось, что над крыльцом магазина нависло чудище заморское, ужасное и агрессивное. Народ в страхе разбегался от витрин.

Так продолжалось шесть дней. Каждый день Александр совершал свои полеты с очередной буквой, но с одной и той же высохшей березовой жутью, каждый день население получало новую порцию информации о сексуальных отношениях между ближними и дальними родственниками, а также животными, насекомыми и прочей тварью и каждый день, на закате, над магазином нависало что-то серое и безобразное.

На седьмой день сердце у Яна лопнуло. Ему очень нравился этот парень. Да какой парень, мужик, лет тридцати пяти. Глядя на него, Яну самому хотелось что-то делать: летать, материться, работать на радость себе и на пользу окружающим.

— Сейчас она выскочит, — констатировал Ян, подходя к Александру.

Последний одарил Яна достаточно высокомерным взглядом и фыркнул:

— А тебе-то что за дело?

— Просто обидно за тебя, — как можно миролюбивей на явную агрессию постарался ответить Ян. — Ты вкалываешь, как дурак, а она выходит и начинает орать, как ненормальная.

— Так она и есть ненормальная, — беззаботно рассмеялся Александр. Ян ответил таким же заливистым смехом:

— Хочешь, я её сейчас обломаю?

— Зачем?

— Чтобы больше не приставала.

— Не стоит. Пускай орет. Так даже веселее.

— Чего уж веселого? Всех потенциальных покупателей отпугивает. Я седьмой день этот спектакль наблюдаю, и каждый раз хочу подойти к ней и сказать: «Не мешай людям работать»

Александр внимательно с недоверием посмотрел на собеседника, вытащил сигарету, медленно закурил, не сводя с него глаз:

— Я тоже за тобой седьмой день наблюдаю, и понять никак не могу, чего ты здесь околачиваешься и кто ты такой. А?

— Меня зовут Ян, и я просто прохожий, на данный момент ищу работу, а тебе могу дать совет.

— Очень интересно! Какой же?

— Чего ты возишься с этим поленом? Буратино из него все равно не получится.

— И ты предлагаешь от него отказаться?

— Я предлагаю: во-первых, отпилить от него эту рогатину, во-вторых, поставить её по диагонали «вход-выход».

— Это как Суриков расположил боярыню Морозову? — Александр впервые за время всего разговора с интересом кинул быстрый взгляд на Яна: — Ты что, художник?

— Точно. Из правого нижнего угла, — словно не слыша последнего вопроса, Ян развивал свою мысль, — в дальний верхний левый.

— Ты художник? — еще раз повторил свой вопрос Александр, но скорее, он прозвучал больше, как утверждение, нежели вопрос.

— Нет, я не художник, не мешай давать тебе совет, а то собьюсь с мысли, — он задумался. — А в ближнем верхнем левом, прилепить, можно даже скотчем, огромный березовый лист, обязательно зелёный, прямо на стекло так, чтобы он закрывал окончание этой диагонали…

— Закрыть «Явление Христа народу» Иванова, правильно?! — радостно заорал Сашка, будто «джек-пот» снял в казино.

Прохожие шарахнулись в стороны, с деревьев упала на землю очередная порция листвы, но ни прохожие, ни листва в данный момент не интересовали их обоих — шёл творческий процесс, и всё лишнее было выкинуто во вселенную.

Александр молниеносно отпилил, скорее даже оторвал, рогатину, на более тонкий и длинный её конец примастырил кусок газеты, затем, подумав немного, вторую ветку, также проткнул газетным листом. Он чуть не сшиб Леночку, уже появляющуюся в дверях. Последняя, с нескрываемым любопытством смотрела, как Сашка появился в витрине, как воткнул рогатку в правый нижний угол и как, плюнув несколько раз на углы газетного разворота, прилепил его на стекло в верхний левый.

Удивлению Яна не было предела — парень ничего не бормотал и не жестикулировал. Он степенно вышел из магазина, встал на свое обычное место и застыл. «Сейчас мы услышим новые пикантные обороты», — как-то лениво подумал Ян, обреченно посмотрев на застывшее изваяние, туда же смотрела, вросшая в землю, Леночка. Получалось довольно смешно, если смотреть со стороны: одна статуя смотрит на магазин, две другие — смотрят на первую, в общем, последняя сцена из «Ревизора» или, если хотите, инсценировка последней ремарки Пушкина из «Бориса Годунова».

— Пиво будешь? — обратился к Яну Александр. — Ленульчик, давай пивка поглотаем? — и опять Яну, — меня Александр зовут.

Так они и познакомились.

Потом много чего было. Были мелкие размолвки, крупные ссоры долгие разлуки: то один уезжал на плейер, то другой уходил в запой, но не было промеж них ни зависти, ни злобы.

В сущности, у них было много общего: оба — Дон Жуаны, весельчаки и абсолютно раскованные, они готовы были помочь любому, взбодрить или успокоить, дать денег или угостить вином, подкинуть идею или отсоветовать в реализации каких-либо планов.

Прошло десять лет. И вот теперь, находясь на Сашкином балконе, один наблюдает футбол, другой — наблюдает за наблюдающим, а во вселенной рождается фраза: «А не махнуть ли нам к твоим родственникам, в Краков? У тебя ведь там тетка родная? Авось, примет двух дураков на время?!».