15 ножевых

Алексей Вязовский, 2023

Наверное, скорая – это судьба. Когда предоставляется шанс прожить жизнь еще раз, перед старым врачом почему-то снова появляется дверь с цифрами «03». И сюрпризы ожидают со всех сторон – должно быть, чтобы не соскучился. Влезть в чужую шкуру не всегда удается легко. А время не ждет.

Глава 5

Лиха беда, как говорится, начало. Ничего еще не потеряно. Не получилось сегодня — получится завтра. Хотя и завтра тоже не выйдет ничего. Ибо я на работу. На ту самую скорую. Продолжим нарабатывать стаж. Тридцать седьмой год. Это я про время катания по городу в прошлой жизни, не про сталинские репрессии.

С утра сходил в институт, отсидел четыре пары. Потрындели с Давидом, он хоть показал мне, кто и что в моей группе. Одно счастье: я с ними со всеми общался только по учебе. Тем более что группа практически новая, так как после четвертого курса всех перемешали. Удалось даже не заснуть на лекции по гигиене. Тоска смертная, конечно, но перетерплю.

Ну и Елизавета Николаевна загладила вину за вчерашнее. Частично, не до конца. Признаюсь, мне было очень приятно, когда мы совершенно случайно забрели в дальний закуток кафедры гигиены (умели же строить архитекторы старой школы!) и мой организм оказался прижатым к ее. Причем подруга удерживала дистанцию, держась за мою, как говорили авторы учебника по анатомии, большую ягодичную мышцу. Лиза нашептывала мне на ухо свои сожаления о внезапно возникшей на горизонте сестре и пламенные заверения в том, что мне воздастся сторицей.

Близость тела красавицы сильно мешала стройному мыслительному процессу, потому что мысли начали ожидаемо продуцироваться совсем не в голове. Но я смог все же сообщить, что сегодня мне на дежурство. А завтра — знакомство с родителями. Но если моя девушка вот прямо с утра приедет и поможет мне в выборе подходящего гардероба, я против не буду.

— Андрюша, зачем ты вообще с этой скорой связался? — поинтересовалась Лиза, эротично прикусив перед этим мочку моего уха.

Подозреваю, разговор на тему работы уже не первый. И что отвечать?

— Опыта надо набираться, дорогая. Его за деньги не купить. А на «ноль три» этого добра много, всем хватает. Поработаю, посмотрю.

Ого, как же много я смог связно сказать, находясь в весьма невыгодном для трезвого взгляда на жизнь положении. Разрядка мне срочно нужна, это вне всяких сомнений. Особенно когда такая красавица прижимается всеми выпуклостями. Возникла даже мысль позвонить и отменить дежурство, но я этого не сделал. А то подруга быстро поймет, с помощью чего мной можно управлять. Сама вон и за временем следит, и за окружающей обстановкой. Вот буквально секунду назад жалась грудью, а тут вдруг вспомнила, что перерыв кончается и нам пора идти учиться.

Похоже, не так все просто. Даже если Лиза видит свое будущее рядом со мной, то надо потихонечку начинать сопротивляться ее попыткам поудобнее усесться у меня на шее. Хотя бы вот так — делать по-своему, а не как ей хочется.

* * *

На первое для себя дежурство в этом организме я собирался ответственно. Не знаю, что там отвез студент на работу, так что будем считать, что ничего. Лучше я потом лишнее назад домой принесу.

Кружка, желательно металлическая, перочинный нож и ложка. Запасная футболка. Рабочие брюки, не синтетика. Туфли, которые, во-первых, не жалко, во-вторых, можно отмыть от попавших на них биологических жидкостей, в-третьих, удобные. Полотенце. Мыло. Зубная щетка. Ручка. А лучше две. Прямо как в тюрьму собираюсь — не верь, не бойся, не проси. Но для себя ведь стараюсь. А то случись ночью прохлада (а она точно будет, проверено), и что? Пойдешь побираться за ради бога в поисках теплой одежки?

Нашел в вещах ключик. Судя по простоте исполнения и тому, что он находился относительно на поверхности, это от шкафчика. Еще бы найти сам шкафчик, желательно так, чтобы не расспрашивать всех встречных. А то клеймо странноватого хлопчика быстро приклеят. Люди тут такие, без сантиментов.

Хорошо бы, конечно, устроиться на тридцать шестую подстанцию, которая в Институтском переулке, возле театра Советской Армии. Вот где я чувствовал бы себя как рыба в воде. Но нет, чужие там не ходят. Чтобы врачом устроиться, оттруби сначала не менее пяти лет в стационаре, да не в пограничном отделении пустырник выписывать, а на переднем крае. Фельдшером с улицы туда вообще нереально зайти. Только со стажем на линии, а еще лучше — с опытом работы с психически больными. За это ребята получали, по советским меркам, неплохие зарплаты. Все надбавки — их. Колесные, психиатрия… У специалиста со стажем до сотни процентов доходило. И это то, чего не отберешь. Эх, покатался я в бригаде с шестьдесят третьим номером… Элита, спецы! Аж гордость брала. Иногда, по праздникам. А так, если после работы, с языком на плече, то иные чувства на передний план выходили.

Вот с какого бодуна Панов устроился на седьмую подстанцию, мне неведомо. Со «Спортивной» до «Беляево» пилить более получаса, сначала до «Юго-Западной», потом — на автобусе. Как шутили много позже, хорошую работу найти можно, плохо только, что рядом с домом не получается.

Закладываем час на дорогу, чтобы точно успеть. Лучше приехать чуть пораньше, подготовиться к смене, да хоть анекдоты с мужиками в ординаторской потравить. А то ведь можно прибежать секунда в секунду, а там уже экипаж с бланком вызова на горизонте тебя высматривает. И дальше, по закону подлости, на твои чистые штаны кто-нибудь ужин свой стремительно выбросит. Или кровью забрызгает.

Вышел из дому, когда еще семи не было. Пока добрался, пока сообразил, что с автобусной остановки не в ту степь пошел — на подстанцию без пятнадцати восемь прибыл. Здание относительно свежее, двухэтажное. Обычное дело, такого добра по спальным районам понастроили много: первый этаж — гараж с мойкой, плюс конура сестры-хозяйки, под лестницей — курилка; второй — аптека с диспетчерами у лестницы, шоферская, фельдшерские, ординаторские, а в конце коридора — кабинеты старшего врача, фельдшера, заведующего, конференц-зал, в котором пятиминутки проводят, и столовка.

Зашел к диспетчерам, отметился. Тоже ничего нового для меня: трое сидят, телефоны звонят, вызовы в микрофон бубнят. В доисторические времена, когда медиков считали людьми, матюгальников не было, а диспетчер нежно будил тех, кому на вызов. Я даже видел людей, которые это застали.

Посмотрел график на стене. Стою с какой-то докторшей по фамилии Томилина, седьмая бригада. Водитель — Харченко. Ну и ладно, мне-то какая разница? Вспомним молодость, все-таки фельдшером — не врачом. Зато карточки не писать, что плюс немалый.

Поднялся наверх, ткнулся в первую же ординаторскую, и тут мне, можно сказать, повезло.

— О, Панов, — поприветствовал меня парень лет двадцати пяти, стоящий у открытой дверцы. — Хорошо, что пришел, я тогда шкаф закрывать не буду.

Подошел, заглянул внутрь. Ну, живут тут трое, как водится. Вещи встретившего меня я заметил, а вот эти — мои. Потому что сложно напялить на себя туфли примерно сорок седьмого размера и халат пятьдесят шестого при пятом росте. У меня все же поменьше намного. Ну, прибарахлился студент почти правильно, так, по мелочам добавить. Молодец.

— А ты что на смену не вышел во вторник? — спросил мой сосед по шкафчику. — Галя, страшная фельдшерица, с обеда бегала, замену искала. Ругалась, что поздно предупредили.

— Да приболел немного. А мучиться с больничным не стал. На одну смену — вообще не интересно. Попросил приятеля, тот позвонил, как смог.

— Саня, Авдеев! — крикнул кто-то из коридора. — Иди, чай стынет! Сколько ждать можно?

Сосед схватил из шкафчика кружку и вышел из ординаторской не прощаясь. Ну вот, вроде и познакомился. Сейчас потихонечку врастем в коллектив. Быстренько переодеться и готовиться к смене.

Каморку дефектара я заприметил на первом этаже, у входа. Ее и не прячут никогда, иной раз бригада подъедет, лекарства возьмут — и снова на линию. А так время не теряется. Вот и мне надо сумку получить, наркотики, аппаратуру проверить. И все быстро-быстро, а то смена уже началась.

Ворчливая дамочка лет пятидесяти с крашенными хной волосами гаркнула было на новичка, но я на такое не повелся. Мало того что аптекари вроде как приближенные к старшему фельдшеру и остальным начальникам, так и всякие лекарственные проблемы, не приведи господь, если таковые возникнут, решать только с этими женщинами. Поэтому я пресек ее ворчание плиткой «Аленки». Дешево и сердито. Вроде как за знакомство.

От шоколадки хозяйка аптеки подобрела, улыбнулась даже. Наказала звать ее Светланой Григорьевной. Показала мою сумку, стоящую на стеллаже. Днем, значит, никто не ездил. Открыл, проверил. Ампулы, перевязка, спирт во флакончике, ватные шарики в пакетике из пергаментной бумаги, тонометр, термометры и даже резиновый воздуховод, ласково называемый свистком.

Аптекарша смотрела на это дело вроде как искоса, но потом спросила:

— А ты, Панов, на скорой работал раньше? Смотрю, шустро все перебираешь, ничего не пропускаешь.

— Да какое там, Светлана Григорьевна. Я же после четвертого курса, раньше только санитаром мог. К знакомым на работу ходил, учился потихонечку.

— С каким врачом стоишь?

— Томилина. Кто такая, не знаете?

— А, молодая, после интернатуры пришла, — презрительно махнула рукой аптекарша. — Ни рыба ни мясо. Странно, что вас вместе поставили. Надо бы разбавить экипаж кем поопытнее. Ладно, наркотики получай, в журнале расписывайся.

Мне выдали маленькую металлическую коробочку с марафетом. В таких стерилизовали иглы для инсулиновых шприцев. Внутри лежали ампула морфина, две промедолины и плюсом одинокая ампулка фентанила, завернутые в марлевую салфетку. Все целые, надписи не стерты. Хоть время сейчас и вегетарианское, за утерю максимум выговор объявят, наверное, но зачем оно мне надо? Порядок есть порядок. Вон, в сумке совершенно спокойно лежит реланиум, который в мое время списывать в трех ведомостях надо. Да здесь при желании в аптеке без рецепта можно за копейки купить натуральный наркоманский рай. Тот же эфедрин продают в фанфуриках в качестве капель в нос.

— Спасибо за помощь, — сказал я, схватив сумку. — Пойду, в машине посмотрю, что там и как.

— Куда разогнался? — удивилась аптекарша. — Врачебная бригада, кардиограф бери. Вот, в черном чехле.

Проверил приборчик, взял про запас рулончик ленты. Только схватил все в руки, матюгальник на стене рявкнул:

— Седьмая! Томилина, Панов, Харченко, на вызов!

— Здесь подожди, покажу твою врачиху, — остановила меня аптекарша. — Если что в машине не так, заменим потом. Один хрен вам особого ничего не доверят.

Нарушеньице, конечно, надо проверить кислород и шины. Но понадеемся, что и вправду не пригодится.

А Томилина эта — ничего так, рыжая, бедра крутые, не идет, а пишет. Не модель, конечно, тыл широковат для модных дефиле, но хороша! Волосы кудряшками, интересно так потряхивают при ходьбе. В джинсах, ботиночках черных, поверх халата куртка болоньевая. Пижонская, конечно, коротенькая, но смотрится интересно.

— Челюсть подбери, фельдшер, — засмеялась Светлана Григорьевна. — У нас тут девчат красивых немало, еще глаз вывихнешь. Давай, езжай. Вон, Харченко уже в машину пошел.

Томилина стояла у рафика и вертела головой во все стороны. Точно, пытается высмотреть, где Панов, который должен с ней ехать.

Подошел, представился:

— Здравствуйте, я Панов. Андрей. Куда путь держим?

Девушка с интересом посмотрела на меня, даже чуток покраснела.

— Меня зовут Елена Александровна. Здесь недалеко, давление.

А голосок слегка преувеличенно бодрый. Ну да, волк со скорой, десять тыщ вызовов. Мандражирует. Если сразу после интернатуры, то могла весь год прислоняться к чьей-нибудь широкой спине и выглядывать из-за плеча, а как оно вообще. Потому что докторам из спецбригад, да и с линии тоже, взваливать на себя практически бесплатное обучение новичков не очень улыбается. Вызовет начмед, скомандует: вот этот стажером будет. Кивнет доктор, смиряясь с неизбежным злом, и поедет дальше.

Водила нам попался живописный. Лет шестидесяти, с торчащими во все стороны какими-то пегими волосами и густым украинским акцентом. Когда первый раз рот открыл, то оттуда выглянул единственный клык, длинный и желтый. Впрочем, Мишу Харченко это не смущало ни грамма. Он тут же начал юморить и смеяться собственным шуткам.

— Ох, доктора, сейчас выдам вам историю, мне вчера кум пока рассказал, я три раза чуть не обоссался! Короче, пришел мужик к врачу, тот ему с порога: на, выпей таблетку. Не, представляешь, не спросил ничего, так сразу: на лекарство?! — Харченко захихикал. — Ну, этот выпил, сидит и спрашивает: а что, мол, за действие у лекарства? А тот ему говорит… — Тут Миша загоготал, вспоминая смешную концовку, и потом продолжил, при этом совершенно нагло подрезая троллейбус: — Сейчас узнаем! Нет, представляете, дал таблетку и не знает, от чего!

Я промолчал. В следующую субботу этому анекдоту исполняется примерно триста лет. Его знают все первокурсники. И все остальное население планеты. Вот вчера водитель Харченко стал последним землянином, которому его рассказали. Повезло нам с шофером. Будет петросянить круглосуточно.

Первый вызов и вправду был с давлением. Пока Томилина расспрашивала восьмидесятилетнего дедулю, что да как, я без всяких команд измерил артериальное, засунул клиенту термометр под мышку, посчитал пульс. Сто лет этим не занимался, всегда помощники были. А тут сам. Непривычно, но руки помнят.

— Кардиограммку делаем? — спросил я, приглашающе вжикнув «молнией» на чехле.

— Да, конечно, — чуть растерянно ответила Елена Александровна, недоверчиво косясь на прибор. Похоже, этот навык у нее не очень развит.

Прицепил электроды, вспомнив, что «каждая женщина злее черта». Это такая памятка, чтобы не забыть, какого цвета проводянку к какой конечности цеплять. Почти быстро прицепил заземление к стояку отопления. Судя по расчищенной от краски площадке, я тут далеко не первый с этим. Пощелкал переключателем, снял ЭКГ. Просто, как мычание. Одноканальный кардиограф, без всяких наворотов.

Кто хоть раз пользовался, никогда не разучится. Расписал отведения, заодно глянул, нет ли чего страшного.

Я не специалист и с умным видом про направление вектора электродвижущей силы рассуждать не смогу, но признаки катастрофы увижу. Ну, и отдал докторше, тихо добавив:

— Ничего особого.

Та с умным видом протянула ленту между пальцами, хорошо хоть не вверх ногами, и изрекла вердикт:

— Нормальная кардиограмма.

Воткнули деду в тыл дибазол с папаверином, подождали минут пятнадцать. Ага, начало снижаться потихонечку. Можно ехать.

Да тут же многоразовые шприцы! Вот эта песня пипец какая грустная. Иголки тупые и гнутые. Кстати, мытьем, обработкой и даже заточкой занимается аптекарша. Поршни, конечно, безбожно пропускают. В мышцу колоть еще куда ни шло, а вот с венами задача может превратиться в серьезный квест. Сочетание тупой иголки, толстой шкуры и слабеньких извитых вен, прячущихся глубоко под кожей, — тот еще аттракцион.

Ну, и понеслось. Вызовы сыпались один за другим. Давление, «все болит», перелом предплечья, еще гипертоник. На станцию заезжали, даже чай попили. С Томилиной пообщались немного, вроде ничего девчонка, без закидонов. Закончила лечфак стомата, в разводе. Это я специально не спрашивал, сама брякнула что-то про бывшего. Москвичка, живет с родителями. Кстати, за фишку с кардиограммой спасибо сказала.

К часу ночи вроде как население начало успокаиваться, и я даже прилег подремать. Но натренированный мозг не пропустил вопль:

— Седьмая! Томилина, Панов!

Вот странное дело: других не слышишь, а свой вызов — сразу просыпаешься. Посмотрел на часы: четыре тридцать. Быстро собрался, проверил, не вывалились ли во сне наркотики из кармана, схватил чемодан — и вперед.

Возле рафика поеживался Харченко. Двигатель уже завел, проснуться окончательно пытается. Вышла Томилина, на ходу засунула бланк вызова в планшет. Сели, поехали. Повод — трудно дышать. Дама, семьдесят два. Хорошо хоть у Миши анекдоты кончились на сегодня.

Конец ознакомительного фрагмента.