Тень
Быть добру, быть.
А курева нет, и курить хочется.
Ещё хочется ясности: понять, ухватить ту самую главную мысль, которая всё объяснит. Таблетки забирают ясность, а от уколов — ещё хуже.
Таблетки забирают силу, но без таблеток — накрывает, а в больнице — совсем с куревом плохо. Там, даже если и есть, то могут отобрать: прямо из рук вырывают те, кто сильней, а санитары вмешиваются, только когда начинают бить. Либо могут сделать виноватым как зачинщика драки, и положить на вязки, а быть привязанным к кровати: один, второй, третий час, всю ночь, — это жутко.
Могут для пущего эффекта уколоть, могут колоть каждый вечер, а то и — по два-три раза за день и не давать циклодол. Тут даже вязок не надо, чтобы ополоуметь: так скручивает все мышцы, что не можешь ни спать, ни ходить нормально, а ложку с кашей приходится придерживать второй рукой и тянуться головой. Вот она кашка родимая: жиденькая, без маслица, с двумя кусочками хлеба — еда. Еда!
Шею выворачивает в сторону, кисти рук закручиваются, как у церебральщика, но ложку надо удержать: сквозь тихие слёзы, сквозь зажатый вой, но надо удержать. Ведь никто не придёт — не принесёт передачку с ещё тёплой домашней едой, никто не придёт — не заставит врачей дать циклодол, не защитит от уколов, никто… Никто не принесёт хороших сигарет, а санитары с врачами: большую часть пенсии забирают себе, а на остальные — когда-никогда купят — самых дешёвых, без фильтра. Родственнички пытались и пытаются забрать всю пенсию себе, даже когда из больницы выпускают, а в больницу приходят только для того, чтобы грозить судом и требовать оставить пенсию им. Но это против правил: пенсия отходит больнице вместе с больным. Поэтому могут специально держать подольше, чтобы с инвалидной пенсии больше перепало. Поэтому, если кто непокорствует, того воспитывают — чтобы не спешил выздоравливать.
Конец ознакомительного фрагмента.
