Три измерения. Сборник рассказов

Алексей Владимирович Макаров

На каждом судне есть судовые механики. Их труд для постороннего взгляда незаметен. Их работа тяжела и о ней мало кто знает. Они – в тени от общего внимания или, как всегда, в машинном отделении.Это обычные люди, с виду суровые, но чувства их, как и у всех моряков, особенно обостряются в море, в оторванности от дома, жён, детей и родителей.В книге Алексея Макарова «Три измерения» рассказывается о работе судового механика, о трудностях этой профессии, к которой автор имеет прямое отношение. Книга содержит нецензурную брань.

Детство

Озорной лучик пробрался в комнату, где спали мальчишки, и начал баловаться. Он сначала поиграл Алёшкиными волосами, пощекотал ухо и перебрался на лицо. От его приставаний Алёшка ещё мог скрыться, но вот от голоса тёти Тамары, скрыться было невозможно.

— Мальчишки, вставайте! Смотрите, какое замечательное утро! Быстро умывайтесь и за стол, — нёсся звонкий голос тёти Тамары.

Но не тут-то было. Алёшка с Таймуразом сразу же глубже залезли под одеяло. Так не хотелось покидать тепло постели. Но разве от тёти Тамары скроешься?

Одеяло откинуто и тёплые, нежные руки то щекотят, то потихоньку массажируют спинки мальчишек.

Утро наступило. Надо вставать. И с визгом, наперегонки мальчишки бросились к умывальнику. Повизгивая от холодных струек воды, они смеялись, и в этой игре успевали чистить зубы, мыть лицо и от души хохотать.

Фатима, проходя мимо, презрительно на них посмотрела. Малыши ещё, что с них взять. Она уже давно встала, помогла матери с завтраком и с уборкой по дому.

Долина постепенно прогревалась от вышедшего из-за высоких хребтов солнца. Оно радостно прорывалось во все укромные уголки скал и гнало прочь ночную прохладу. Альпийские луга уже были прогреты, и лёгкий утренний ветерок волновал их море, расцвеченное разноцветьем трав. Тепло постепенно шло к аулу. Туман был изгнан из расщелин, листья кустарников и деревьев уже скинули утреннюю росу. Всё радовалось наступлению дня.

Один дед Ибрагим невозмутимо сидел на крыльце дома и курил. Он был одет в свой старый бешмет, подпоясанный тонким ремешком, разукрашенный серебром, и спокойно смотрел на плещущихся мальчишек. Он был таким старым, что Алёшка думал, что старее его могут быть только горы. Они белели вдали от аула ледниками и чернели загадочными перевалами и ущельями. Об их жизни напоминал, рокочущий внизу Заромаг.

Дед Ибрагим смотрел на мальчишек из-под огромной папахи маленькими, подслеповатыми глазами и было непонятно, одобряет он их возню или наоборот, осуждает. Ведь они, хотя и маленькие, но всё же мужчины. Но, если бы не одобрял, то, лежавший у его ног Джульбарс, огромная кавказская овчарка, дал бы об этом знать. Он бы зарычал или подошёл разнять мальчиков, но он лежал, высунув язык, и как дед Ибрагим, так же невозмутимо смотрел на баловство. А вода только вселяла озорство в мальчишек. Про умывание уже было забыто, началась игра, которая, у Алёшки с Таймуразом, никогда не заканчивалась, но тётя Тома всё знает и видит.

— Мальчики, пора за стол, — опять прервала она их игру. — Быстро одеваться. Солнце уже вон где, а вы, ещё не поели. Отара уже заждалась.

Ароматный хлеб с брынзой ненадолго прервал их игру, но, уже допивая, ещё тёплое козье молоко, они всё равно продолжили её. Сейчас ещё можно поиграть и повеселиться. А днём, в горах, надо быть осторожным и осмотрительным. За овцами всегда нужно особое внимание. В чём им всегда помогает огромный козёл Казбек. Голова Казбека всегда откинута назад. Нелегко ему носить такие большущие рога. Но это он с виду такой грозный. А Алёшку он очень любит и за окурки от папирос, что захочешь, то сделает, и куда захочешь, то и пойдёт.

Сегодня Алёшка хозяин Казбека. Он вчера собрал десять окурков, и теперь он будет сидеть первым на спине Казбека и, держась за его рога, будет направлять эту громадину, куда ему будет нужно. Таймураз сегодня будет сзади. Но он не обижается. Ведь он тоже соберёт окурки и тогда обязательно покормит Казбека, чтобы тот признал его за хозяина, как сегодня, Алёшку.

Овцы сгрудились в углу двора. Тётя Тома с Фатимой выгоняли их из сарая. Им помогал Джульбарс.

Алёша с Таймуразом первыми вышли со двора. У каждого за спиной в котомке был сегодняшний обед. Тётя Тома всегда заботится о них. Они же уходят на целый день, они же идут в горы. В котомках есть всё. И поесть и попить и даже чем накрыться, если пойдёт дождь. Но сегодня светит солнце, сегодня нет ветра и так хорошо и уютно на спине Казбека. Алёшка даёт ему окурок и тот его долго и смачно жуёт. Казбек за окурки всё отдаст. Сейчас, прикрыв глаза, Казбек пережуёт табак и пойдёт. Он не любит что-либо делать быстро. Он любит всё делать важно. И поэтому его уважают и слушаются все овцы. Вот и сейчас, они сгрудились за ним и ждут, когда же Казбек пойдёт. Но вот он тронулся.

Джульбарс бегает вокруг отары и проверяет, нет ли кого отставшего. Он всё время крутится кругами вокруг стада. С ним не страшно. Волков и чужих собак он раздерёт, а людей просто не подпустит.

Алёшка сегодня сам выбирает путь на пастбище. Его руки лежат на огромных рогах Казбека, и он слушается любого его приказа. Сначала надо спуститься к источнику. Какая же вкусная в нём вода! Она бьёт в нос, заставляет жмуриться и выбивает слезу. Мальчишки пьют её и смеются, видя, когда очередная слезинка бежит из глаз. Хотя совсем не плачешь, а в носу всё равно щиплет до слёз. Надо наполнить бурдюк водой на целый день. Овцы не хотят уходить из низины. Они чувствуют, что их погонят вверх и вверх, а этого им не хочется. Ведь трава и здесь есть. Но Алёшка делает то, что велел дед Ибрагим. Тот знает, где самые лучшие пастбища. Он их однажды показал Алёшке.

А теперь через мост и наверх по тропе. Овцы идут за Казбеком гурьбой. Они идут и едят траву. За ними остаётся примятая дорога. Казбек впереди. Мальчишки то слезают с него, то вновь у него на спине. Трава такая густая и высокая. Иногда даже выше головы. Вот в ней и может оказаться змея. Но мальчишки шумят, раздвигают палками траву. Они умеют и знают, как бороться с этими страшными чудовищами.

Всё выше и выше. Иногда подбежит Джульбарс, посмотрит в глаза, как бы спрашивая, скоро ли привал. Но Алёшка знает, когда привал, и Джульбарс убегает. Вот и она, поляна Растерях.

Здесь, как ни проверяй, обязательно обнаружиться, что что-то ты всё равно забыл дома.

Сегодня стоим здесь. Тут и трава вкуснее и ручеёк есть. Отсюда, как на ладони, виден аул, его дома и окружающие его деревья.

Весной красивее. Груши и яблони цветут. Аул весь бело-розовый, а сейчас дома прикрыты зеленью и на плоских крышах кое-где видны люди. Наверное, там сейчас хозяйничают женщины.

А вон там — дорога, которая вьётся из аула вдаль, то, пропадая, то, появляясь вновь. Она уходит в горы, к Мамисонскому перевалу, где сурово вознеслись ввысь острые, заснеженные пики скал, а из долины, в другую сторону, идёт другая дорога. Она ведёт в город. Там когда-то и жил Алёшка. Но папа с мамой уехали в далёкую Африку и оставили его у тёти Томы.

Алёшка каждый день смотрит на эту дорогу. Он каждый день мечтает, что вон в той машине едет за ним его мама. И хотя, он уже большой мужчина, ему уже целых шесть лет, но ему так хочется к маме…. А иногда ночью, когда она ему снится, ему невольно плачется. Тётя Тома берёт его тогда к себе и успокаивает, иногда она поёт ему нежные песни. Её тёплые руки приносят тепло и уют, но это не мамины руки. Они у неё лучше, но Алёшка всё равно сладко засыпает от тепла и ласк. Только утром прячет глаза от Таймураза. Не хочется ему быть плаксой и нытиком. Ему хочется только одного, чтобы рядом была только его мама.

Вот и сейчас какая-то машина катит к аулу. Они наперебой с Таймуразом начинают мечтать, у кого сегодня будет пир и к кому они пойдут в гости, где съедят по куску ароматного фытчина, выпьют по чашке горячего бульона и убегут с громадным куском мяса.

Да. Вечером будет пир. А сейчас надо смотреть за отарой. Джульбарс хоть и верный друг, но они тоже не зря здесь. С высокой скалы просматривается вся поляна, видны все овцы. Сейчас Казбек их водит, и они спокойно щиплют траву.

Солнце уже стоит над головой. Звенит зной. Пора бы и перекусить. Джульбарс это уже понял и сидит рядом. Что там вкусненького сегодня приготовила для них тётя Тома? Да, сегодня они с голоду не умрут и Джульбарсу не позволят. Он с эти полностью согласен. Он виляет пушистым хвостом и преданно смотрит в глаза. Всё! Обед окончен. Джульбарс покормлен и остатки его отложены на ужин. А сейчас надо попить и спрятаться от солнца и овец с него убрать.

Но кто-то там идёт по тропе вверх. Он что-то машет руками, стараясь привлечь внимание мальчишек. Постепенно приближаясь, фигура превращается в Фатиму. Она что-то яростно жестикулирует. Но они же мужчины. Что они будем суетиться при виде женщины? Надо соблюдать спокойствие, хотя любопытство разбирает.

Фатима почти никогда к ним не приходит. У неё свои дела. Но, если что важное, то её посылают за мальчишками. Что же случилось? Плохое или хорошее? Неужели это связанно с приехавшей машиной? Но вот уже различим голос Фатимы.

— Алёшка! Алёшка! — кричит она и машет руками.

Он не выдерживает и срывается к ней. Фатима запыхавшаяся, раскрасневшаяся, еле переводя дыхание, выпаливает одним выдохом.

— К тебе мама приехала!

Как? Неужели в той машине, которую они видели на дороге, была его мама? И он этого не почувствовал! Как же так?! Она там уже так долго в ауле, а он здесь в горах, на этой поляне Растерях с овцами.

— Беги! Ну что же ты стоишь? Ведь она же ждёт тебя! — чуть ли не кричит Фатима.

Да, правда! Что это он тут застыл? И он понёсся вниз, к аулу, к тому, кто его так сильно ждал. К тому, кто так долго к нему ехал. К своей мамочке. К своей любимой мамочке. Он нёсся вниз, раздвигая траву, где прятались такие страшные чудовища, но не страшны они ему теперь. Он бежит к маме. Спотыкаясь о кочки и ветки, падая и вставая, он не чувствовал боли, её у него не было. У него была только одна мысль, которая гнала его вниз.

— Мама, мамочка, ты меня не забыла, ты меня не бросила, ты вернулась за мной. Значит, вот так я тебе сильно нужен. Ты бросила свою Африку и вернулась за мной.

Маленький человечек бежал, маленький человечек спешил. Ничто его не могло остановить. Ни удары по лицу острых веток и травы, ни опасность этих ненавистных змей, ни ударенная коленка. Ничего! Его маленькие ножки несли его к маме.

Но вот и мост, а там, через несколько домов, он увидит своё долгое ожидание. Он увидит то, что ему так много раз снилось. Он увидит свою маму.

Пот застилает глаза, дыхание сбивается, но он не хочет останавливаться и передохнуть. Он бежит, и он будет бежать всегда туда, где есть его мама. Вот она!

Она стоит в воротах, распахнув такие большие и нежные руки. И вот он в них!

О! Эти руки! Они прижимают маленького, взъерошенного, с ободранным лбом, человечка. Губы покрывают его поцелуями. А он…. Ничего ему больше не надо. Он, уткнувшись в гриву маминых волос и, стараясь скрыть слёзы радости, всё крепче прижимается к ней, к своей маме такой вкусной и тёплой. Он вдыхает аромат её шикарных распущенных волос и, обняв ручонками за шею, старается вытереть глаза от бегущих слёз и заглянуть в это, так много раз вспоминаемое во сне лицо.

Он так и не слез с маминых рук. Ему не нужны были фытчины, бульоны, мясо. Ему было нужно только мамино тепло и её ласковые слова, как полуденный ветер, щекотавший уши:

— Алёшенька, мой любимый сыночек.

Он так и остался на её руках, пока, уже крепко спящего, его не отнесли в кровать. Но его ручки так и не разжались, и не отпускали мамину шею. Он словно хотел впитать её в себя.

А сегодня было необычное утро. Солнце светило по-особому. Небо было необычно голубым. Даже горы были ласковее. Конечно, все они понимали, что для Алёшки сегодня счастливейший день в жизни. Ведь к нему приехала его мама. Она всё бросила и приехала. Она его заберёт из аула, и он осенью пойдёт в школу. Сегодня он встанет быстрее солнечного лучика. Пусть он играет с Таймуразом, а Алёшке надо быстрее встать, умыться и побыстрее прибежать к своей маме.

Как много хочется ей рассказать о своей жизни без неё. Как он скучал, как ему было плохо одному, и он плакал. Он покажет ей свои секретные места за оградой аула, он поведёт её далеко-далеко в луга. Он ей всё покажет и ни на шаг от себя никогда больше не отпустит.

Он выскочил во двор, на солнце, которое сразу радостно ему улыбнулось. Он думал, что он первый сегодня встал. А увидел, что во дворе тётя Тома с мамой уже о чём-то говорили. При виде его они обе к нему повернулись.

— О, наш главный мужчинка уже проснулся. Иди быстрее ко мне, моё солнышко, — нежным голосом позвала его мама, протягивая к нему красивые и нежные руки.

И вновь он у неё в объятьях. И вновь ему замечательно хорошо от её тепла, от её голоса, от вкусного запаха её волос. Он с мамой! Он на всё готов ради своей мамы. Только бы она опять не оставила его одного.

— А ты пойдёшь со мной в луга? А ты хочешь, я тебе покажу свои секреты? А ты знаешь, какая вкусная вода в роднике? От неё в носу щиплет, — засыпал он её вопросами.

А она только в ответ улыбалась и на каждый его вопрос утвердительно кивала головой и целовала его в его розовые щёчки и непокорные русые вихры.

— Радость ты моя, конечно, я с тобой, конечно, что хочешь… — только и успевала отвечать она. — Но ты сначала умойся. Мы поедим, я схожу к соседям, а потом пойдём в твои места. Можем и Казбека взять и Джульбарса тоже. Сегодня всё можно.

Как долги эти сборы. Алёшка их терпеть не мог. А сегодня, особенно. Ведь всем нужна его мама. Все хотят с ней поговорить. Они что забыли, что она только к нему приехала? Она за ним приехала и только потому она здесь! Он не отходил от неё ни на шаг. Задрав голову, он только и смотрел в её лицо. Он впитывал её слова, её голос. Он ловил каждый её жест и взгляд. Он ничего не хотел пропустить. Он так соскучился по ней!

Ну вот, дела закончены, и они вдвоём идут за ограду аула. Мама несёт сумку. Там что-то очень вкусное, что она специально сделала для Алёшки. А он, не переставая говорить, всё рассказывает ей о своей жизни. О мелких обидах, о больших радостях, о своей тоске по ней. Обо всём, что случилось тогда, когда её, мамы, не было.

Он привёл маму на самый красивый луг, который был полон цветов и рядом журчал небольшой ручеёк. Его кристально — чистые струи неслись вдоль большущих камней, сверкая в лучах радостного солнца.

Голубое мамино платье с ромашковыми цветами было продолжением этой природной красоты. Она уютно устроилась на разостланном коврике и, раскладывая снедь, давала Алёшке попробовать то одно, то другое. Она озорно смеялась, когда он испачкал вареньем щёку.

Алёшке было не обидно, а весело от всего этого. Он только и подставлял щёку, чтобы мама поцелуем отмыла его от этого липучего варенья. Она отвечала на все его вопросы, она рассказывала ему о далёкой Африке. А он ловил её слова и каждое её дыхание. Он вновь и вновь показывал, что он умеет и знает. А она, то смеялась, то серьёзно смотрела на него огромными красивыми карими глазами. Как же ему было хорошо от её присутствия, от её понимания, от её ласковых и нежных рук. И он не выдержал, сорвался и побежал по ковру цветов огромного луга. Он бежал и из него невольно вырывался крик счастья:

— А — а — а — ма — ма — а — а….

Ромашки и колокольчики били его по голове, а он бежал навстречу солнцу в этом пахучем разнотравье, раскинув руки навстречу ему, и не мог не кричать и не восторгаться счастьем, которое ему дано….

***

Луч солнца скользнул в иллюминатор, когда судно разворачивалось в Ормузском проливе, и осветило лицо спящего механика Макарова. Он попытался отвернуться от него, не желая прогонять ещё не окончившийся сон, но, взглянув на часы, заставил себя встать.

Обед уже закончился, надо идти в машинное отделение. Скоро подход к очередному порту. Со вторым механиком надо было обсудить объём ремонтных работ, которые предстояло произвести в нём.

До конца контракта оставалось ещё два месяца.

Тихий океан. Апрель 1999.

Ватерфорд 2001.