Верховный тайный Совет. Первый полицейместер

Алексей Виноградов

Серия «Первый полицейместер» посвящена первому полицмейстеру России, человеку, заложившему основы правопорядка Российской империи – графу Де Виеру.Немногие научные работы охватывают лишь небольшую часть его деятельности и не позволяют охватить ее целиком. Сия книга отвечает на эти вопросы.Пятый том «Верховный тайный Совет» повествует о «Деле Антона Де Веера», о его работе в эпоху осуществления коллективного руководства Россией «Верховным тайным Советом».

Петр II

Алексей Петрович

1. Брак

Наследовать Петру I должен был Алексей Петрович, старший сын Петра Великого от первой жены Е. Ф. Лопухиной (18.02.1690—26.06.1718).

«Евдокия Федоровна, первая жена царя Петра, прозванного Великим, несомненно, была самой несчастной государыней своего времени. Даже в самой глубокой древности найдется мало примеров такой несчастной судьбы. Ее жизнь со времени замужества была сплошной цепью событий, одно трагичнее другого. Родилась она в Москве 8 июня 1670 года. Ее отец, Федор Абрамович Лопухин, очень богатый человек, происходил из одной из самых старинных фамилий Новгородского княжества. Евдокия Лопухина была очень красива и поэтому была выбрана в жены Петру I из многих сотен девушек дворянских семей, представленных царю, когда совет этого государя решил, что ему можно жениться. Поскольку выбор царя, павший на Евдокию Федоровну Лопухину, не встретил никаких препятствий, брачная церемония проходила со всей торжественностью, принятой в России.

Меньше чем за два года у нее родилось двое мальчиков. Одного звали Александром. Он умер естественной смертью в раннем возрасте. Но некоторые злонамеренные личности, не забывшие историю царевича Димитрия, хотели воскресить его во время правления царицы Екатерины. Однако она сумела ловко предотвратить все неприятные последствия, которые этот обман мог иметь, если бы она проявила меньше твердости. Другого сына звали Алексеем Петровичем…

Доброе согласие между царем и его женой не было длительным. Царица была ревнивой, властолюбивой интриганкой. Царь был непостоянен, влюбчив, подозрителен, резок в своих решениях и непримирим, когда он питал к кому-нибудь неприязнь». (Вильбуа)

«Вам не терпится узнать историю вдовствующей императрицы. Об этих вещах рассказывают столь различно, в зависимости от привязанностей и интересов, что трудно судить, где же правда; но следующее изложение, как я полагаю, будет достаточно верным. Зовут ее Евдокия, она из дворянского рода Лопухиных. Царь женился на ней, будучи очень молодым, и имел от нее сына, который впоследствии был казнен, но оставил после себя сына и дочь. Через несколько лет после женитьбы царь охладел к ней и притворился, что ревнует ее; по подозрению в измене она была заточена; все ее ближайшие родственники и несколько ее придворных были схвачены и, по обычаю этой страны, допрошены под пыткой. Ни один из них не показал в пользу этого обвинения, хотя им за это было обещано прощение. Эти допросы длились несколько месяцев, за каковое время около четырнадцати ее ближайших родственников были казнены… Москва, 1731». (Письма Леди Джейн Рондо)

Царевич Алексей первые годы своей жизни оставался на попечении бабушки, Натальи Кирилловны (до 1694) и матери, Евдокии Федоровны. После прихода к власти в 1695 генералиссимуса Ф. Ю. Ромодановского (1640—1717) находился под опекой воспитателей. По закону с 15 лет (1705), или же после женитьбы (1711) царевич мог занять престол.

Великий царь московский. Р. Уайт. 1698

Когда царевич достиг 17-летия (1707) Гюйссен предложил в супруги княжной Шарлотту Вольфенбюттельскую, на что царь изъявил согласие. Царевич увиделся с княжной в Шлакенберге весною 1710, а 11 апреля 1711, подписан был контракт о бракосочетании. 14 октября 1711 в Торгау (Торгов), в Саксонии, царевич Алексей обвенчался с Софией-Шарлоттой-Христиной Брауншвейг-Вольфенбюттельской. Сестра ее была замужем за эрцгерцогом Карлом, наследником кастильского престола (в 1711 он стал Римским императором).

Шарлота, в 1711 году сочеталась браком с царевичем Алексеем. Ей были тогда 17 лет. Красотою она не отличалась: при высоком росте, была очень худа и изуродована оспою. Мысль о соединении с царевичем подал барон Гюйссен: по крайней мере в последствии сам он свидетельствовал, что еще в 1707 году, следовательно когда принцессе было не более 13 лет дело о браке было устроено. 19 апреля 1711 года подписан трактат о бракосочетании его с принцессою Шарлотою-Христиною-Софиею, внукою герцога Антона-Ульриха от втораго сына его принца Лудовнка-Рудольфа и принцессы Христины-Луизы. Брак совершен 14 октября 1711 года в Саксонском городе Торгау. (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

1711. Мая 10. Трактат заключенный в Яворове, польском местечке, между Государем Петром I и Брауншвейг-Вольфенбиттельским домом. О браке Царевича Aлексея Петровича с Шарлотою Христиною Софиею, Принцессою Брауншвейг-Люнебургскою, внукою Герцога Антона Ульриха. (ПСЗРИ. Т. 4. 2354)

28.05—08.06.1711 г. Петр I и Екатерина в Ярославе, из Вольфенбюттеля приехал подполковник А. М. Девьер с брачным договором. Петр пишет царевичу Алексею письмо о приезде А. М. Девьера из Вольфенбюттеля с брачным договором, подписанным царевичем Алексеем, поздравление в связи с этим, предписание держать с ним связь.

Царевич Алексей пишет Якову Игнатьеву: «На сих днях был от батюшки присланный Антон (А. М. Девьер), который привез статьи (по-немецки проект) о браке моем, который уже подписан его рукою и я здесь подписал же, и сродники невесты моей подписали же, а больше буду писать впредь».

03.08.1711 г. Петр на берегу Днестра пишет письмо Антону-Ульриху Брауншвейгскому по поводу брака царевича Алексея и кронпринцессы Шарлотты и о посылке А. М. Девьера для получения согласия герцога Антона-Ульриха Брауншвейгского на этот брак. Выдан А. М. Девьеру пас для поездки в Германию.

14 октября 1711 в Торгау (Торгов) царевич Алексей обвенчался с принцессой Софией-Шарлоттой-Христиной Брауншвейг-Вольфенбюттельской, сестра которой была замужем за австрийским эрцгерцогом Карлом, претендентом на испанский престол (в том же году он стал Римским императором).

1711 год. В Торгау, где находилась польская королева. Здесь 14-го октября Петр совершил бракосочетание царевича с принцессою Вольфенбительскою, Шарлоттою-Христиною. Царевичу было 22, а принцессе 18. Петр объявил о том Сенату: «Слава богу, что сие счастливо совершилось: дом князей волфенбительских, наших сватов, изрядный». 18-го октября дал он царевичу инструкцию: «что делать в небытии моем сыну моему в Польше». Петр отпустил новобрачных в Вольфенбитель. (А. С. Пушкин. История Петра Великого)

«Неожиданно царевич уступил их настояниям, остановив свой выбор на принцессе Шарлотте Вольфенбюттельской, сестра которой вышла замуж за будущего императора Карла VI. Партия была весьма приличная. Свадьбу отпраздновали 14 октября 1711 года в Торгау, во дворце польской королевы, курфюрстины Саксонской…

Петр постарался испортить дело, употребляя все усилия в течение последующих лет, чтобы разрушить создание своих рук. Его снова охватило желание заставить царевича «служить». С 1711 по 1713 год Алексей почти все время проводил в дороге между Торном, где опять заготовлял продовольствие, Померанией, куда ездил курьером с секретными приказаниями Меншикову, на берегах Ладожского озера, где занимался судостроительством.

В то же время чете, таким образом разъединенной, приходилось еще испытывать жестокие лишения, недостаток в деньгах. Часто царевич и его жена оставались безо всяких средств. В апреле 1712 года принцесса принуждена была прибегнуть к щедрости Меншикова, своего оскорбителя, чтобы сделать заем в пять тысяч рублей; в 1713 году, боясь умереть с голода, Шарлотта вернулась к родителям». (К. Валишевский. Петр Великий)

Christine von Braunschweig-Wolfenbuttel1

«Двор был вообще многочислен. К 1715 году на половине кронпринцессы находились: принцесса Ост-Фрисландская; обер-гофместер барон Шлейниц; гофмейстерина де-Сантилер; девицы фон-Росгapтeн, Левенвольд; госпожи де-Роо и Стрентгорст; комнатныя дамы Петри, Кливера, Горнберкин и другия; бабушка Кестиера; камер-гоф-маршал EiiucpiiiTciiirb; камер-юнкеры: Бестужев, Будберг; доктора Лозе и Виль; тайн-секретарь Килвер; придворный пастор Миллер. На весь штат, кроме обер-гофмейстера, шло годоваго жалованья 11351 руб. При царевиче состояли барон Гюйссен, Никифор Вязомский, Никифор Богданов, Иван Большой-Афанасьев, Федор Эверлаков, Яков Носов, Петр Судаков, Петр Мейер». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«Он был женат на принцессе из Вольфенбюттельского дома. От нее у него было двое детей: сын и дочь. Впоследствии он был приговорен к смертной казни за мятеж против отца и погиб в тюрьме на 29-м году жизни, через несколько часов после того как ему объявили помиловании». (Вильбуа)

«В 1714 году, получив разрешение отправиться для лечения в Карлсбад, Алексей расстался с женой без сожаления, хотя она была беременна на девятом месяце, а она приняла его отъезд без огорчения… Она умерла родами 22 октября 1715 года, надломленная горем, проявляя удивительную покорность в последние минуты своей жизни, а он три раза падал в обмороку ее постели». (К. Валишевский. Петр Великий)

«1715 год. 9-го октября Петр в Шлиссельбурге праздновал взятие оного. Там узнал он о рождении внука своего Петра Алексеевича (в последствии Петра II). Приехав в П. Б., нашел он невестку на смертном одре. Он прогневался на сына и писал к нему (11-го октября) укоризненное письмо, в коем однако ж отдает справедливость его разуму. Петр больной в карете приехал проститься с умирающей царевной, которая ему поручила своих детей Наталью и Петра. В девятый день по своим родинам она скончалась. 27 октября было погребение. Ей было 21 год от рождения. Замужем была она 4 года и 6 дней». (А. С. Пушкин. История Петра Великого)

Ноябрь 1716. «Я знаю» говорил царевич, «что императору донесено, будто я дурно поступал, с сестрою императрицы: Богу известно, что не я, а отец мои и царица так обходились с моею женою, заставляя се служить, как девку, к чему она по своему воспитанию не привыкла, следовательно очень огорчалась; к тому же я и жена моя терпели всякий недостаток. Особенно дурно с нами обращались, когда кронпринцесса стала рождать детей». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

Считается, что София-Шарлотта-Христина умерла при родах 1 ноября 1715 года, ее сын Петр родился 22 октября 1715 года. Но она числится живой принцессой во французских документах 1716 года.

«Королевский альманах 1716» сообщает об официальной семье правителей Московии:

«MOSCOVIE. Пьер Алексковвиц, царь Московский, 11 июня 1672 (Pierre Alexcovvitz, Czar de Moscovie, le 11 Juin 1672).

Оттокоса-Федоровна, жена царя, 27 января 1689 (Ottokosa-Fedorovvna, epouse du Czar, le 27 Janvier 1689).

Алексий Петоввиз, князь Царь, 18 февраля 1690 (Alexius Petovviz, prince Czarien, le 18 fevrier 1690).

Шарлотта-Кристина-Софи де Волсембюттель, принцесса Царица, 29 августа 1694 года. (Charlote-Cristine-Sophie de Wolsembuttel, princesse Czarienne, le 29 Aoust 1694).

«Впоследствии (с 1777) распространился в Европе слух, что кронпринцесса в 1715 году тайно бежала из России в Америку, в Луизиане вышла замуж за француза, лейтенанта Обера, или д'Обана, возвратилась с ним в Европу, жила нисколько лет в Иль-де-Франсе, потом в Париже и умерла в глубокой старости в Брюсселе. Это сказка: несомнительные акты удостоверяют, что крон-принцесса скончалась 22 октября 1715 года в С.-Петербурге и погребена в Петропавловском соборе». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«Мы должны сказать несколько слов о легенде, весьма странной и весьма распространенной одно время и дополнившей осложнения, загадки и романические черты мрачной трагедии.

Принцесса Шарлотта будто бы пережила своего мужа… она решила представиться мертвой и при помощи одной из своих придворных дам, графини Варбек, перебралась сначала во Францию, а оттуда в Луизиану, где вышла замуж за французского офицера, шевалье д'Обана, от которого имела дочь. Десять лет спустя после этого брака она оказалась в Париже, куда муж ее приехал посоветоваться с докторами и делать себе операцию. Она была узнана в саду Тюильри гулявшим там будущим маршалом Саксонским, видевшим ее в Петербурге. Тот хотел заявить королю об этой встрече, но Шарлотта взяла с него обещание молчать в продолжение трех месяцев, а по окончании этого срока она исчезла. Она уехала на остров Бурбон, где ее муж снова поступил на службу. Извещенный об этом, король сообщил эту новость императрице Марии-Терезии, о родной племяннице, восставшей из мертвых, и императрица предложила ей приют в своем государстве с условием разлуки с тем, чье имя она носила. Шарлотта отказалась и вернулась во Францию только после смерти шевалье в 1760 году. Она жила весьма уединенно в Витри, в доме, проданном ей маршалом Фейдо за сто двенадцать тысяч франков. Подробности, как видно, очень точные. Там получала она пенсию в сорок пять тысяч ливров, выплачиваемую императрицей, ее теткой, но три четверти ее раздавала на благотворительность. Случай этот был многим известен в Париже, так что, занимаясь в то время своей историей России времени Петра Великого, Вольтер обратился к герцогу Шуазёлю за разъяснениями по поводу его. Министр отвечал, что эта история ему знакома настолько же, как всем, но ручаться за ее подлинность он не может.

Предполагаемая принцесса умерла в 1771 году, и парижские газеты напечатали по этому случаю странный некролог, вкратце переданный нами. Екатерина II, царствовавшая тогда в России, этим взволновалась и отвечала аргументацией из шести пунктов. «Всем известно, — утверждала она, — что принцесса умерла чахоткой в 1715 году, и никогда ей не приходилось страдать от дурного обращения». — «Всем известно, — возразил один из затронутых журналистов, — что Петр III умер от удара». Австрийский посланник — это исторический факт — присутствовал при похоронах отшельницы Витри, а аббат Сувестр, придворный духовник, совершал богослужение по приказанию короля. Во всяком случае, Вольтер был, по-видимому, уже раньше осведомлен насчет загадочной личности: в письме к г-же Фонтан, помеченном сентябрем 1700 года, он смеется над доверчивостью парижан, а в другом, к г-же Бассевиц, утверждает немного позднее, что шевалье д'Обан женился на польской авантюристке. В 1781 году один парижанин полюбопытствовал взглянуть в приходе Витри на свидетельство о смерти покойной. Там она значилась под именем Дороти Марии Елизаветы Данильсон». (К. Валишевский. Петр Великий)

Затем были отношения с Евфросиньей Федоровной. При Петре I писали, что она крепостная девка его воспитателя Никифора Вяземского, или пленная крещеная «чухонка» (последнее скорее относилось к Петру I). Письмо Румянцева описывает её: «А была та девка росту высокого, собою дюжая, толстогубая, волосом рыжая, и все дивилися, как пришлось царевичу такую скаредную чухонку любить и так постоянно с ней в общении пребывать», письмо Авраама Веселовского, говорит, о том, что «жена его малого роста». Алексей и Ефросинья называют своего будущего младенца Селебеный. (чешское slibeny — обещанный), что не применимо для лексике чухонки.

От Софии царевич имел двух детей: Наталью (12.07.1714) и Петра (12.10.1715). Полагают, что от Евфросиньи Федоровны Алексей Петрович также должен был иметь ребенка (04.1717); судьба его остается неизвестной.

Наталья и Петр. Луи Каравак

2. Правление

7198. 1690. Марта 3. Грамота Черниговскому Aрxиепископу Лазарю Барановичи. О рождение Государя Царевича, Алексия Петровича. (ПСЗРИ. Т. 3. 1356)

«Алексей родился 19 февраля 1690 года. На портретах, дошедших до нас, он кажется человеком, вполне соответствующим своей истории и своему трагическому процессу: не красив, не дурен, с выпуклым лбом, круглыми беспокойными глазами, видом тщедушным и упрямым. До девяти лет Алексей оставался при матери… Царь оставил его в Москве как ненужную вещь». (К. Валишевский. Петр Великий)

Алексей Петрович. 1690

«Царевич родился в 1690, февраля 29, до 699 находился подле царицы. Петр определил к нему в наставники фон-Гизена (царевичу было 10 лет) и поручил его князю Меншикову. Петр записал его сержантом в гвардию, держал при себе; водил в сражения, посылал путешествовать, уважал его ум, несколько раз давал ему важные поручения, в 1708 при Долгоруковом посылал на бунтующий Дон, в 1711 в Польшу. Женил его на принцессе Вольфенбительской. Она, кажется, изменила мужу с молодым Левенвольдом. Царевич ее разлюбил и взял себе в наложницы чухонку. Царевич был обожаем народом, который видел в нем будущего восстановителя старины. Оппозиция вся (даже сам князь Яков Долгорукий) была на его стороне. Духовенство, гонимое протестантом царем, обращало на него все свои надежды. Петр ненавидел сына, как препятствие настоящее и будущего разрушителя его создания». (А. С. Пушкин. История Петра Великого)

Рейнгольд фон Лёвенвольде

«Показания Ефросиньи: «Царевич же мне сказывал, что он от отца для того ушел, что-де отец к нему был немилостив, и как мог искал, чтоб живот его прекратить и хотел лишить наследства; к точу ж, когда со время корабельного спуску, всегда его поили смертно и заставляли стоять на морозе, и от того-де он и ушел, чтоб ему жить в покое, доколе отец жив будет; и наследства он, царевич, весьма желал и постричься отнюдь не хотел». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«На одиннадцатом году возраста его Монарх определил к нему воспитателя Барона Фон-Гизена, мужа, достойнаго таковаго звания; главное же надзирание над ним вверил любимцу своему Князю Меншикову». (Сочинение Н. Н. Голикова. Т. 7)

В текст ответов царевича вставлены восхваления Меншикова «того ради приказал ко мне иметь присмотр Светлейшему Князю Меншикову, и когда я при немъ бывал, тогда принужден был обучаться добру» (Сочинение Н. Н. Голикова. Т. 7)

1700. Царевичу предназначено было жить в Дрездене, куда между тем Лефорт приказал сыну своему Генриху ехать из Женевы…

Между тем намерение отправить его в Саксонию и Бранденбург не могло быть неизвестны: императрица Немецкая, супруга цесаря Леопольда I, Елеонора-Магдалина. лично знавшая Петра, говорила нашему послу в Вене князю Голицыну, чтобы «Poccийский Государь прислал к ним царевича для научения: обещаются паче своих детей в обережении имет; а в Берлин бы одноконечно не изволит посылать». Тоже повторил месяцев чрез пять князю Голицыну, именем цесаря, государственный канцлер граф Кауниц…

Голицын писал… «услышав, что вы обещали послать государя-царевича к королю Прусскому и в другие места для науки, и просят прислать его в Вену. Кауниц требовал у меня отповеди. «Я сказал, что без указу не могу. Но если б, на приклад, царевич был здесь, как бы его цесарь принял, в каком чине и где его место будет? ибо здесь, когда бывает цесарь при столе, послы не хотят стоять при сыне цесарском арцыдуке, о чем цесарь их упросил. Кауниц отозвался, что цесарь так будет рад, что примет его как сына, и послы по указу цесарскому будут довольны; а о месте хотел дать знать, доложа цесарю. Он же говорил мне: если государю-царевичу сподобается которая арцыдукеса за жену, то цесарь с радостно учинить, только б была ваша воля». В таком же смысле отозвались цесарские министры князю Голицыну в официальной конференции. (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

1703

«1703. Марта в 10 д. Царевич-государь пошел в Шлюсенбурх». (Н. Г. Устрялов Т.4. Ч. 2)

Ч. Витворт. Смоленск, 12-го августа 1705. «Вечером сюда неожиданно прибыл юный царевич Алексей Петрович, возвращаясь из армии в Москву, говорят — вследствии слабого здоровья; но я думаю скорее для того, чтобы государство не оставалось совсем покинутым, так как компания, повидимому, продолжится долее, чем первоначально ожидали.

Царевич остановился здесь только для смены лошадей, и потому извинился, что не может повидать меня. Он оставил главную квартиру в Вильне дней десять тому назад; двор и министры и теперь в Вильне, по сам Царь выехал в Кейдан, чтобы сподручнее распоряжаться и быть поближе к Курляндии». (СИРИО. Т. 33)

Ч. Витворт. Москва, декабря 26-го 1706. Так как почта вчера не отправлялась по случаю праздника, пользуюсь возможностью прибавить следующее известие: Недовольство в Польше кажется серьезно; недовольные, по видимому, задумали предложить корону третьему королю. Царь торопливо и тайно отправляет в Польшу царевича-наследника, который выезжает отсюда завтра же. Не могу представить себе цель этой поездки, разве предполагается предложить царевича одним из кандидатов? (СИРИО. Т. 33)

1706 год (вторая половина года). Из Нарвы Петр хотел отправиться в Москву, но, получив накануне письмо от Меньшикова, коим уведомлял он его о союзе Карла с Августом, Петр немедленно поскакал в Польшу, взяв с собой царевича Алексея. (А. С. Пушкин. История Петра Великого)

1707 год. Тогда разнесся слух, будто бы Петр назначает сына своего в польские короли; Петр тогда же отослал его в Москву.

Принц Рагоцкий прислал Беречини (или Березини) от имени недовольных венгерцев для предложения короны царевичу Алексею. Петр, не смотря на свое желание иметь голос в имперском совете, отвергнул предложение, не желая ссориться с Австрией. Цесарь в знак благодарности прислал тогда к Меншикову диплом на достоинство князя Римской империи. (А. С. Пушкин. История Петра Великого)

Во время войны с Булавиным 1708 царевич предлагал царю, статьи об укреплении московской фортеции, об исправлении гарнизона, о составлении нескольких пехотных полков, о сыске и обучении недорослей, в том же году набирал полки при Смоленске, отсылал в Петербург шведских пленных, извещал о военных действиях против донских казаков, ездил осматривать арсеналы в Вязьму.

«Статьи за подписью царевича Алексея Петровича, 5-гo января 1708 года. 1. Фортецию Московскую надлежит, где не сомкнута, сомкнуть, буде не успеют совсем, хотя борствером и полисадами: поиске cие время oпacнейшее суть от всего года.

Царевич Алексей Петрович министрам, 16-го aвгуста 1708 года из Вязьмы. Господа министры! По вложенной в сем письме росписи, прикажите тех царедворцев всех собрать в Москве, также которые на воеводствах и у дел в посылках, велите собрать к Москве (кроме тех, которые у Государя-батюшка были на смотре и отставлены) в семь августе месяце безсрочно. Немедленно. Алексей. Из Вязьмы. Августа 16, 1708». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

Ч. Витворт. 1708, марта 10. «26 минувшего месяца праздновался день рождения царевича — наследника Алексея Петровича, который некоторое время исправлял должность московского губернатора, посещает боярскую думу и очень усердно занимается укреплениями. В этот день его высочество проводил бригаду новонабранных драгун до самой Вязьмы, города расположенного на полупути к Смоленску». (СИРИО. Т. 33)

Ч. Витворт. Москва, 24-го марта 1708 г. «В их отсутствие забота о столице и все здешние дела поручаются его высочеству царевичу-наследнику, московскому коменданту князю Гагарину, и Пушкину (заведующему церковными доходами и делами)». (СИРИО. Т. 50)

20 апреля 1708 года под Шлиссельбургом Петр I встретил царевича Алексея; сестер — царевен Феодосию, Марию и Наталью; двух вдовствующих цариц — Марфу Матвеевну и Прасковью Фёдоровну. Вместе с царицей Прасковьей прибыли и племянницы Петра царевны Екатерина, Анна и Прасковья.

«В 1708 году Петром снова неожиданно овладело желание видеть своего наследника за делом, „заставить его служить“, как он выражался. Он послал его в Смоленск в качестве комиссара по продовольственной части, затем в Москву с поручением укрепить город против ожидаемого нападения шведов». (К. Валишевский. Петр Великий)

В 1708 году в Москву были введены иноземные войска.

1708. Декабря 5. Именной, состоявшийся в Ближней Канцелярии. О жаловании Генералам и прочим Офицерам из иноземцев, кои будут с полками в Москве. (ПСЗРИ. Т. 4. 2170)

В январе 1709 года царевич повел из Москвы в Украину пять собранных им полков до 5000 человек и представил их отцу в Сумах. (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«1711 год. Петр поручил царевичу верховное надзирание над государственным правлением.

1712 год. Петр сам, положив отправиться в Померанию, дал следующую записку гр. Фицтуму: Царевичу помочь в собрании провианта в Померанию. Артиллерию под Стральзунд доставить, ибо датчане раз уже обманули.

4 и 12-го сентября Петр писал в Константинополь, оправдываясь в том, что войска будто бы еще Польшу не очистили. «Царевич сам (пишет Петр) их вывел». (А. С. Пушкин. История Петра Великого)

«Среди духовенства сам Стефан Яворский питал к нему симпатию, обнаружившуюся в знаменитой проповеди 12 марта 1712 года, а представители древних знатных фамилий, Долгорукие и Голицыны, обращали к нему боязливые взоры… Под влиянием вина ему случалось мечтать вслух: «Когда случится то, что должно случиться, — друзей его отца и мачеху на кол! Флот будет сожжен, а Петербург исчезнет в своих болотах». (К. Валишевский. Петр Великий)

«Была речь о царице Екатерине Алексеевне… Митрополит Рязанский и князь Федор Юрьевич объявление ее царицею не благо приняли. К тебе они склонны».

«Граф Головкин царевичу Алексею Петровичу 20 сентября 1714 из С.-Петербурга. Вчера сестру вашу, новорожденную царевну Маргариту, крестили; восприемниками были: вместо цесаря князь Меншиков; с ним тетка ваша государыня-царевна; вместо короля Английского имел честь быть я, и со мною наша государыня, ваша кронпринцесса».

«Опись писем, взятым из дому царевича Алексея, по приказу князя Меншикова, 1715—1716 года. У Федора Эверлакова: 22 августа 1716 г. мемориал за подписью царевича в С.-Петербург, чтобы приискать купить деревень от 1000 до 5000 в губерниях Московской, Нижегородской, Киевской, Смоленской, Воронежской». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«Царевич отвечал: «Император должен спасти мою жизнь, обезпечить мои и детей моих права на престол. Отец хочет лишить меня и жизни и короны. Я ни в чем пред ним не виноват; я ничего не сделал моему отцу. Согласен, что я слабый человек; но так воспитал меня Меншиков. Здоровье мое с намерением разстроили пьянством. Теперь говорит мой отец, что я не гожусь ни для войны, ни для правления; у меня однакож довольно ума, чтоб царствовать. Бог дает царства и назначаете наследником престола; но меня хотят постричь и заключить в монастырь, чтобы лишить прав и жизни. Я не хочу в монастырь. Император должен спасти меня»…Потом снова повторял, что… но не может согласиться на пострижение и лишить права своих бедных детей; царица же и Меншиков ищут или постричь его или погубить…

Но с тех пор, как пошли у него дети и жена его умерла, а царица также родила сына, то вздумали запоить его вином до смерти; он не выходил из своих комнат. За год пред сим отец принудил его отказаться от престола и жить частным человеком, или постричься в монахи; а в последнее время курьер привез повеление либо ехать к отцу, либо заключиться в монастырь: исполнить первое значило погубить себя озлоблениям и пьянством; исполнить второе, потерять тело и душу. Между тем ему дали знать, чтобы он берегся отцовского гнева, тем более царицы и Меншикова, которые хотят отравить его». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«Писал царевич письма по-русски к архиреям и по-немецки в Вену, жалуясь на отца. Говорил царевич, что в русских войсках бунт и что это его весьма радует. Радовался всякий раз, когда слышал о смуте в России. Узнав, что младший царевич болен, благодарил Бога за милость сию к нему, Алексею. Говорил, что „старых“ всех переведёт и изберёт „новых“ по своей воле. Что когда будет государем, то жить станет в Москве, а Петербург оставит простым городом, кораблей держать не станет вовсе, а войско — только для обороны, ибо войны ни с кем не желает. Мечтал, что, может, отец его умрёт, тогда будет смута великая, ибо одни станут за Алексея, а другие — за Петрушу-шишечку, а мачеха глупа зело, чтобы со смутой справиться…».

«Показания Ефросиньи: «Да он же, царевич, говаривал: когда он будет государем, и тогда будет жить в Москве, а Питербурх оставит простой город; также и корабли оставить и держать не будет; а и войска-де станет держать только для обороны, а войны ни с кем иметь не хотел, а хотел довольствоваться старыми владениями, и намерен был жить зиму в Москве, а лето в Ярославле; и когда слыхал о каких видениях или читал в курантах, что в Питербурхе тихо и спокойно, говаривал, что видение и тишина не даром: «Может быть либо отец мой умрет, либо бунт будет: отец мой, не знаю, за што меня не любит, и хочет наследником учинить брата моего, а он еще младенец, и надеется отец мой, что жена его, а моя мачеха, умна; и когда, учиня cиe, умрет, то-де будет бабье царство! И добра не будет, а будет смятение: иные станут за брата, а иные за меня». И я его спрашивала: кто за тебя станет? и он мне говаривал: «Что-де тебе сказывать? Ты их не знаешь». А иногда и молвит о каком-нибудь человеке, и я стану его спрашивать: какого он чину и как прозвище? и он говаривал: «Что же тебе и сказывать, когда ты никого не знаешь?» (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1) Скорее всего, тексты написаны при Екатерине II.

«В Неаполе царевич «непристойные речи говаривал: «Я старых всех переведу и изберу себе новых по своей воле; когда буду государем, буду жить зиму в Москве, а лето в Ярославле, Петербург оставлю простым городом. Корабли держать не буду, войско стану держать только для обороны». (К. Валишевский. Петр Великий)

3. Наследник Престола

Связь Петра с Мартой, принявшей православие и ставшей Екатериной Алексеевной (ее восприемником был царевич Алексей), была столь прочной, что в феврале 1712 обвенчался с ней. Это представлялось кощунством, так как сын был ее крестным отцом.

Вероятно Петр Михайлов (Petrus I Fledermaus) был военным регентом, и никакого родственного отношения к царевичу Алексею не имел. В 1708 среди недовольных ходили слухи, что царевич также недоволен, окружил себя казаками, которые по его велению наказывают бояр царских потаковниками, и говорит, будто бы и ему государь не батюшка и не царь.

1698 «Письмо твое (пишет, между прочим, Монарх к Князю Ромодановскому). «Июня 17 дня писанное, мне отдано, в котором пишеш ваша милость, что семя Ивана Михайловича ростет. Я прошу вас быть крепким, а кроме сего ничем сей огонь угасить не можно. (Сочинение Н. Н. Голикова. Т. 2) Посвящено письмо было восстанию стрельцов, которых обвиняли в том, «что они имели ужасное намерение зажечь Москву, истребить Немцев и возвести на престол до возраста» царевича Алексея Петровича». (Сочинение Н. Н. Голикова. Т. 2)

Крепостная помещика Кикина на допросе в 1718 свидетельствовала: «Государь не русской породы и не царя Алексея Михайловича сын; взят во младенчестве из немецкой слободы у иноземца по обмену. Царица-де родила царевну, и вместо царевны взяли ево, государя, и царевну отдали вместо ево». (Голикова Н. Б.)

Марешаль писал, что Петр I в 1702 приказал казнить царевича, попытавшегося по просьбе духовенства и бояр подать отцу челобитную против иностранцев. По мнению Марешаля, Петр — это «живодер человеческой кожи, своего рода палач, развратный муж, плохой отец и детоубийца, гнусный в своих удовольствиях, хищный зверь в своей мстительности, покорный подражатель других тиранов, лицемерный деспот…». (Marechal P.-S. Histoire de la Russie, reduite aux seuls faits importants. Londres-Paris. 1802) Заключая «в трех словах» историю царствования Петра: «Он устранил своего брата, заключил в тюрьму свою сестру и отрубил голову своему старшему сыну Алексею». (Мезин С. А. Взгляд из Европы)

«Еще ужаснейший опыт его таковой его ревностной любви к отечеству, в пользу коего сей отец отечества сам собою хотел пожертвовать, явствует из его в кабинете находящегося своеручного письма к Правительствующему сенату в Петербург из лагеря при Пруте 1711 года, когда он со своею армиею по несчастному случаю был 100 000 турками окружен и все дороги к привозу съестных припасов были ему пресечены. В сих опасных и почти отчаянных обстоятельствах, от коих он, по-видимому, никоим образом спасти себя не мог, кроме особенного чуда, пекся он больше об отечестве, нежели о себе самом, не взирая на то, что он видел пред собою очевидную опасность либо попасться в турецкий плен, или совсем погибнуть.

Как неустрашимый сей герой усмотрел минуту сей крайней и неизбежной опасности и почитал себя и войско свое погибшими, сел он спокойно в своей палатке, написал письмо, запечатал оное… вручил ему царь своеручное свое письмо с надписью «Правительствующему сенату в Санкт-Петербурге»…

Офицер в десятый день благополучно прибыл в Петербург и вручил письмо в полном собрании Сената. Но сколь ужаснулись собравшиеся сенаторы, как запершись в одну комнату и по прочтении своеручнаго царского письма нашли следующее в оном содержание: «Уведомляю вас чрез сие, что я со всем моим войском без нашей вины и ошибки, но только чрез ложно полученное известие в четверо сильнейшим турецким войском таким образом окружен и столько дороги к привозу провианта пресечены, что я без особенной Божеской помощи ничего, как совершенное наше истребление или турецкий плен предусматриваю. Ежели ж случится последнее, то не должны вы меня почитать царем, вашим государем и ничего не исполнять, чтобы до ваших рук ни дошло, хотя бы то было и своеручное мое повеление, покамест не увидите меня самолично. Ежели же я погибну и вы получите верное известие о моей смерти, то изберите между собою достойнейшего моим преемником».

Подлинник внесенного здесь письма находится в кабинете Петра Великого при Санкт-Петербургском императорском дворе между многими другими своеручными письмами сего монарха и был многим знатным особам показыван от приставленного к сему кабинету надзирателя князь Михаилы Михайловича Щербатова».

«Известно, наконец, знаменитое письмо, будто бы адресованное государем Сенату в этот трагический час: «Господа Сенат! Извещаю вас, что я со всем своим войском без вины или погрешности нашей, единственно только по полученным ложным известиям, в семь крат сильнейшею турецкою силою так окружен, что все пути к получению провианта пресечены, и что я, без особливыя Божией помощи, ничего иного предвидеть не могу, кроме совершенного поражения или что я впаду в турецкий плен. Если случится сие последнее, то вы не должны меня почитать своим царем и государем и ничего не исполнять, хотя бы и по собственному повелению от нас было требуемо, покамест я сам не явлюсь между вами в лице моем, но если я погибну и вы верные известия получите о моей смерти, то выберите между собой достойнейшего мне в наследники». Редакция «Полного Сборника Законов», т. IV, стр. 712. (К. Валишевский. Петр Великий)

Получается, в 1711 году у Петра I не было престолонаследника. Если бы он был, то не просил бы Петр избрать приемника голосованием из числа Сенаторов. Про царевича Алексея Петровича Петр в завещании не помянул, поскольку Алексей Петрович не его сын.

В Париже, в 1719, после визита Петра I во Францию и казни царевича Алексея напечатали официальный список Великих Дуков Московских в котором по порядку идут Михаил, Алексей Михайлович I, после него Алексей II, и после него Петр Алексеевич. Если Алексей II царевич Алексей или Алексей Алексеевич, то Петр Алексеевич — император Петр II Алексеевич, последнее более вероятно, так как он с 1718 носил титул Великого Князя Московского.

Jacques Chiquet

Записки 1717 из капуцинского монастыря дю Маре содержат краткий (притом довольно точный) дневник пребывания Петра I в Париже, а также оригинальный словесный портрет царя, автор постоянно, называет русского царя то «Алексуис», то «Димитриус Алексуис». (Мезин С. А. Взгляд из Европы)

Полагают, что на момент избрания царя Фёдора, был жив старший брат Алексей Алексеевич. Заговорщики насильно постригли его в монахи, царевич был отправлен в Соловецкий монастырь на пожизненное богомолье.

Сообщения о событиях связанных с Федором, Иоанном и Петром при Алексее Михайловиче сохранились в грамотах, отосланных на окраины и не самых важных. А документы об Алексее Алексеевиче шли отдельно, на всю страну.

7175. 1667. Сентября 1. Обнародование о вступлении в coвершенолетие Царевича Алексея Алексеевича, и о бывшей по случаю сему церемонии. (ПСЗРИ. Т. 1. 415)

7169. 1661. Июня 1. Грамота в Перми Великую и Соликамск Воеводе Наумову.

О рождении Царевича Феодора Алексеевича. (ПСЗРИ. Т.1. 297)

7174. 1666. Сентября 4. Грамота Запорожскому Гетману и Боярину Ивану Брюховецкому. О рождении Царевича Иоана Алексеевича. (ПСЗРИ. Т. 1. 393)

В 1675 году с царём Алексеем едет «Наследник Престола», которому уже полагается меч, то есть он уже совершеннолетний. Следом едет карета «младшего Князя». За ней другая карета, в которой везли «Царских детей», при этом имеются в виду именно дети мужского пола. Наследником мог быть только совершеннолетний царевич (по Я. Рейтенфельсу 19-ти лет от роду, по Котошихину 15-ти лет от роду). Им в 1675 году мог быть только царевич Алексей Алексеевич, все другие сыновья Алексея Михайловича моложе.

Младшим князем в отдельной карете мог быть только Фёдор 14-ти лет от роду, именно в этом возрасте сыновей царя признавали Великими князьями и они получали некие привилегии, например, отдельную карету. Но на люди сыновей царских выпускали только после 15 лет: «Царевича (как я уже выше сказал) ни народ, ни дворянство не видит прежде пятнадцатилетнего возраста». (Сочинение Самуила Коллинса)

Фёдор Алексеевич взять власть сразу не мог, ибо ещё не был совершеннолетним. Царевичи по закону престолонаследия сажались на царский трон только в 15-ти летнем возрасте. Тем более не могли быть царями Иоанн и Петр. Матвеев на некоторое время возглавил опекунский совет.

«Воспитываются, впрочем, царские дети весьма заботливо… Их не пускают ни на какие торжественные и многолюдные собрания, живут они во внутренних помещениях дворца, куда никто не смеет проникнуть, кроме лиц, на попечении коих они находятся… На 19-м лишь году от роду (русские в этом возрасте становятся совершеннолетними) может являться народу лишь тот царевич, который в будущем имеет наследовать престол от отца. Остальные же, равно как и дочери, обречены на вечное проживание в монастыре». (Сказания светлейшему герцогу Тосканскому Козьме Третьему о Московии)

В источниках указано, что в 1711 Алексей Петрович формально взошел на трон. «Ноябрь 1716. За нисколько лет пред тем, отец поручил ему управление государством, и все шло хорошо: Царь был им доволен». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

Австрия. 1717. «С тех пор пошло несколько лучше, особенно в отсутствие Меншикова, когда он опустошал Польшу. В то время Царь назначил царевича председателем тайного совета и правительства, посылал его для военных дел в Тор (Торн) в Померанию, и сколько ему известно, вполне был им доволен». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

В российской традиции «царевичами» именовались, не только дети царя, но и цари вассальных государств: Сибирский, Имеритинский, Грузинский, Касимовский. Если суверенитет Московского царства был ограничен Ост-Индской или Российской компанией, то его правитель должен был носить титул не царя, а царевича.

Ништадтский мир со Швецией подписывал московский император, а не русский. А. Д. Меншиков писал В. Л. Долгорукому в Копенгаген (1713): «Во всех курантах печатают государство наше Московским, а не Российским, и того ради извольте у себя сие простеречь, чтоб печатали Российским, о чем и к прочим ко всем дворам писано».

Отдельный статус Московии подчеркивался и наличием собственной, обособленной монетной системой. Известны московские монеты: 1726 — «1726 года копейка / изображение герба Москвы». 1727 — «1727. грошь / Москва и изображение герба Москвы». 1730 — «копейка. Москва /1730 и изображение герба Москвы». При Анне Иоанновне — «Анна Иоановна Московь Порs (область) изображение герба Москвы / новая российская копейка», т.е. монеты выпускались для всей Московской страны. На медных монетах Москвы 1757—96 помещался московский герб. В 1760, 1762 московские копейки и денги чеканились только с гербом Москвы, без вензеля и имени императора России.

На серебряных монетах Москвы 1726—43 — помещался московский герб и имперский герб. В 1762—95 — московский герб и вензель — EJ.

Согласно Манифеста «Об учреждении в Санктпитербурге и Москве Государственных Банков для вымена ассигнаций» от 29.12.1768 №13219 московские и санктпитербургские ассигнации выпускались отдельно и обмену на наличность подлежали только в своих банках, взаимно как ассигнации зарубежных стран не погашались. Указом №16486 от 25.12.1787 решено санкт-петербургские и московские ассигнации заменить на новые, но регионы их хождения не объединены.

Нумизматам известны самостоятельные выпуски для Гетманства, которое считалось находившимся в Империи. Для Малороссии и Севской провинции выпускали тинфы или севские чехи (1 чех — 17 копеек). В 1672—76 в Путивле выпускали чехи с латинским текстом в для гетмана Дорошенко. Выпуск 1686 — I.A.P.A.DCC @ M.D.T.M. @ A.R.A / MON.NOV.FACTA.SIEV. A.1686, П. Гордон относит к самодеятельности Голицина. Выпуск 1706—9 — с портретом царя, двуглавым орлом и надписью ЦРЬ I В.К. (царь и великий князь, без указания имени). Выпуск 1686 года явился предшественником фальшивых медных денег, ввозимых в Россию в обмен на серебро.

7196. 1687. Сентября 16. Именный. О неприеме в казну медных чехов Севскго дела, и о замене оных во всех платежах мелкими серебреными деньгами ефимками и Польскими чехами.

Великие Государи указали: в Севску и Севского полку в городах: в Рыльску, в Путивле, в Каменном, в Недрыгайлове, да Белогородскаго полку, в Белгороде, в Курску и в иных Белогородскаго, да Черкасских, Сумскаго, Ахтырскаго, Харковскаго и Острогожскаго полков в городах, в которых торгуют Польскими чехами, в Таможнях и на Кружечных дворах и на конских площадках Головам с целовальники и откупщикам таможенную и с конской записки и со всякой продажи пошлину сбирать и за питье имать, и тех городов градским приезжим всяких чинов людем всякие товары и хлебные и съестные всякие запасы покупать и продавать на медные чехи Севского дела, против того как в тех городех торгуют Польского дела чехами…

И Великие Государи указали тех вышепоказанных Севскаго дела чехов, ныне и впредь в Севску и в иных городех в казну Великих Государей в Таможни за таможенныя пошлины и на кружечные дворы за питье и ни за что ни у кого не имать, а имать в Севску и в иных городах в Таможнях же за пошлины и за питье мелкия серебреныя деньги и ефимки и старые Польские Жигмонтовские чехи, которые на пред сего в торгах и во всяких росплатах ходили, и ныне ходят безсловно и собранных новаго дела чехов из казны никуда уже в расход не употреблять». (ПСЗРИ. Т 2. 1261)

Карта современной Московии французского географа Г. Делиля 1706 года вполне удовлетворяла правительство России в 1717 году. Историки считают, ее неправильной.

4. Бегство в Европу

В 1715 году у Екатерины I родился сын и 22.10.1715 Петр I письменно требовал от царевича, чтобы тот отрекся от прав на русский престол или поступил в монахи, а в письме от 19.01.1716 прибавил, что в противном случае поступит с ним как «с злодеем». Подобные требования к свояку Римского императора, имеющему двоих детей, племянников Римского императора, один из которых являлся безусловным наследником престола, находились за гранью реальности.

«Царь принял намерение изключить от наследства старшаго своего сына, так что мы некогда увидим Алексея постриженным, заключенным в монастырь и принужденным проводить остаток дней своих в «молитве и псалмопении» 15 Ноября, 1715 года. (Сочинение Н. Н. Голикова. Т. 7)

1715 год. Петр писал угрозы своему сыну во время поздней беременности жены своей, надеясь на рождение сына. (А. С. Пушкин. История Петра Великого)

«Милостивый Государь-батюшка! (термин не родственный, а чиновничий) Сего октября в 27 день 1715 года, по погребении жены моей, отданное мне от тебя, Государя, вычел; на что иннаго донести не имею, только буде изволишь, за мою непотребность, меня наследия лишить короны Российской, буди по воле вашей. О чем и я вас, Государя, всенижайшее прошу: понеже вижу себя к сему делу неудобна и непотребна, понеже памяти весьма лишен (без чего ничего возможно делать), и всеми силами умными и телесными (от различных болезней) ослабел и непотребен сталь к толикаго народа правлению, где требует человека не такого гнилаго, как я. Того ради, наследия (дай Боже вам многолетное здравие!) Российского по вас (хотя бы и брата у меня не было, а ныне, слава Богу! брать у меня есть, которому дай Боже здравие) не претендую и впредь (претендовать не буду; в чем Бога свидетеля полагаю на душу мою, и, ради истиннаго свидетельства, cиe пишу своею рукою. Детей моих вручаю в волю вашу, себе же прошу до смерти пропитаня Cиe все предав в ваше разсуждение и волю милостивую, всенижайший раб и сын Алексей». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

1716 год. От 19 января Петр писал царевичу второе письмо в ответ на его ответ. Или исправься, или будь монах. Царевич вторично просил государя о дозволении постричься, а за болезнию извинялся, что не мог дать пространный ответ. Петр посетил сына перед отъездом, дав ему (26 января) 6 месяцев на размышление. (А. С. Пушкин. История Петра Великого)

«Милостивый Государь-батюшка! Письмо ваше, писанное в 19 день сего месяца, я получил тогож дня поутру, на которое больше писать за болению своею не могу. Желаю монашеского чина и прошу о сем милостиваго позволения. Раб ваш и непотребный сын Алексей». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«По совету своих наиболее близких друзей, Вяземского, Кикина, Игнатьева, Алексей смело отразил прямо нанесенный ему удар: признавая себя неспособным нести тяжелое бремя короны, чувствуя себя больным, слабым телом и душой, наконец, видя брата, способного его заместить, он добровольно предлагал отказаться от своих прав и просил только разрешения удалиться в деревню, чтобы иметь возможность жить там мирно. Петр не ожидал, что сын поймает его на слове, и такая поспешность отречения показалась ему подозрительной. Он дал себе время на размышление до 19 января 1716 года, затем возобновил попытку. Монастырь — „глубокая темница, смертоносный приют, убивающий бесшумно“, по выражению поэта-историка! Алексей содрогается от ужаса. Совещается опять со своими друзьями. „Ну что ж, — отвечает Кикин, — оттуда тоже можно вернуться; ведь клобук не прибит к голове гвоздями, можно его и снять“. В трех строчках готов ответ сына отцу: „Милостивейший Государь батюшка! Письмо ваше я получил, на которое больше писать за болезнью своею не могу. Желаю монашеского чина и прошу о сем милостивого позволения. Раб ваш и непотребной сын, Алексей“. И Петр опять был застигнут врасплох. Вскоре за тем, уехав за границу, он оставил дело в прежнем положении». (К. Валишевский. Петр Великий)

«Январь 1716. Чрез неделю Петр отправился за границу, в Копенгаген, оттуда в Амстердам и Париж; за два дни до отъезда, был он у сына и нашел его в постели, притворно больным. На вопрос отца: какую резолюцию взял? царевич клялся пред Богом, что ничего не желает, как только постричься. Петр сказал: „Это молодому человеку не легко; одумайся, не спеша; потом пиши ко мне, что хочешь делать; а лучше бы взяться за прямую дорогу, нежели в чернцы. Подожду еще полгода“. Выражение „одумайся, не спеша“ ободрило царевича. „Я и отложил вдаль“ говорил он в последствии». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«28 августа 1716 года после полугодового молчания Петр, покинувший Петербург в начале года, прислал сыну новое требование: „Ныне по получении сего письма немедленно резолюцию возьми (время на размышление довольно имел), или то или другое и буде первою возьмешь, то более недели не мешкай, ибо еще можешь к действам поспеть. Буде же другое возьмешь, то отпиши куды, и в которое время и день, дабы я покой имел в своей совести, чего от тебя ожидать могу. А сего доносителя пришли с окончанием: буде по первому, что когда выедешь из Петербурга, буде же Другое, то когда совершишь. О чем паки подтверждаем, чтоб сне конечно утверждено было, ибо я вижу, что только время проводишь в обыкновенном своем неплодии“. Если верить некоторым свидетельствам, царь предупредил решение царевича, остановив свой выбор на Тверской обители и приказав приготовить там келью, которой принятыми мерами вполне был придан вид тюрьмы. Царевич извещал Меншикова, что отправляется в путь, чтобы присоединиться к отцу, просит тысячу червонцев на путешествие и разрешения захватить с собой Евфросиныо. Получив еще две тысячи рублей от Сената, он пустился в дорогу по направлению к Риге 26 сентября 1716 года». (К. Валишевский. Петр Великий)

Конон Зотов Петру I. 20 декабря 1716 года из Парижа. «Прошлаго воскресенья, г. Бонмазарии был у вице-адмирала д'Етре, который сказал, что, по письмам из России ваше величество указали государю-царевичу ехать к себе для женитьбы на европейской принцессе, и спрашивал Бонмазария, не знает ли он какой принцессы из Германии? Бонмазарии отвечал, что не знает; между тем искусно спросил, не будет ли угодно дому Французскому, если бы царское величество похоотил государя — царевича женить на принцессе Французской, а именно на дочери дюка д'Орлеана, для лучшей aлианции крови и интереса? Маршал отвечал, что весьма рад слышать такую добрую мысль, что царскому величеству ни в чем здесь не откажут и дюк д'Орлеан с радостнию на то согласится. Сегодня я был у маршала д'Етре; он, оставя всех шеф-д'ескадров, отвел меня в кабинет, после разных разговоров, сказал, что он говорил дюкну о женитьбе государя-царевича. Дюк отвечал: „Я рад бы был, что б сие сегодня учинилось“. Здесь ожидают ваше величество, яко Meccиию».

Петр I Аврааму Веселовскому. 20 декабря 1716 года из Амстердама. «Дается наш указ резиденту Веселовскому, что где он проведает сына нашего пребывание, то разведав ему о том подлинно, ехать ему и последовать за ним во все места, и тотчас, чрез нарочные стафеты и курьеров, писать к нам; а себя содержать весьма тайно, чтоб он про него не проведал. Петр. В Амстердаме. Декабря 20. 1716». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«С такими мыслями и надеждами царевич выехал из С.-Петербурга 26 сентября 1716 года, взяв с собою Евфросинью, брата ее Ивана Федорова, служителей Якова Носова, Петра Судакова и Петра Меера. Князь Меншиков дал ему на дорогу 1000 червонных, Сенат 2000 рублей; в Риге занял он у обер-коммиссара Исаева 5000 червонных и 2000 мелкими деньгами». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

В Австрии в ноябрь 1717. Покровительства же Франции или Швеции он не искал поточу что та и другая по вражде с его отцом, которого раздражать он не хочет. Причем, заливаясь слезами, сетовал об оставленных детях и снова требовал видеть императора, чтобы просить его за свою жизнь. (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

1717. Февраля 3. Манифест. Об отрешении от наследия Его Царскаго Величества, перворожденннаго сына Цapeвичa Алексея Петровича.

Манифест сей повелено было указом из Верховного Тайного Совета 1727 июля 26 отобрать и уничтожить, но оной с возстановлением отмененного тем же указом Устава Правды воли Монаршей манифестом 1731 Декабря 17 получил прежнюю силу. (Полное собрание законов Российской империи. Т 5. 3151)

Австрия. 1717. «По 1-му пункту, касательно отречения от престола и пострижения в монашество, царевич повторил все вышеизложенное и рассказал почти то же самое, что объявлено в царском манифесте, с тем только различием, что Царь и министры его старались всеми силами уверить публику, будто царевич добровольно отказался от престола; он же напротив того положительно говорил, что никогда не соглашался ни за себя, ни за своих детей, и только силою и страхом принудили его подписать отречение: он опасался невольного пострижения, смертных побоев, опоения, отравы. Много говорил о царском жестокосердии кровопийстве. Гнев же и немилость к себе отца приписывал жестокой, в низких чувствованиях воспитанной, с тем вместе ненасытно честолюбивой и властолюбивой мачехе, также Меншикову, которого в особенности винил в дурном своем воспитании, в своей неспособности к делам и во всех несчастных последствиях, от того происшедших: Меншиков не заставлял его ничему учиться, всегда удалял от отца, обходился с ним как с пленником или собакою, даже бранил его при людях поносными словами. Так продолжалось до 1709 года или до женитьбы царевича. Австрия. 1717…

Но когда царевич и мачеха в 1712 или 1713 году возвратились в Петербург, а кронпринцесса, по причине дурного с нею обращения, уехала, тогда начали вооружить против него отца, стараясь всеми средствами лишить его уважения и милости. Тут Царь объявил, что сын его ни к чему не способен. Он должен сказать не истине, что ему ничего не поручали, следовательно ничего полезного не мог и сделать, хотя все, что ему ни вверяли, исполнял послушно и хорошо. По возвращении кронпринцессы и по разрешения ея от бремени, все пошло хуже происками Меншикова, который боялся, что престол со временем достанется роду царевича. В день погребения кронпринцессы, Царь обнаружил свою немилость и написал царевичу жестокое письмо; а на другой день по рождении царицею сына, объявил ему, что он должен постричься в монахи и отказаться от престола. Царевич, принужденный страхом и силою, согласился; но за детей своих никогда не отказывался и в сердце своем все предоставил Богу. В самом деле Бог не дал его брату ни здоровья, ни талантов, и тем доказал, что владыки мира в Его деснице.

По 2-му пункту, царевич призывал Бога в свидетели, что никогда ничего ни сделал отцу или его правлению противного долгу сына и верноподанаго, никогда не думал о возмущении народа, хотя это не трудно было бы сделать, потому что народ его, царевича, любит, а отца ненавидит, за его недостойную царицу, за злых любимцев, за уничтожение старых добрых обычаев, за введете всего дурного, также за то, что отец, не щадя ни крови, ни денег, есть тиран и враг своего народа». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«Именно в этот период… у нее родились две дочери: цесаревна Анна, ставшая затем герцогинею Гольштейн-Готторпской, и цесаревна Елизавета, теперешняя русская императрица… именно в тот период жизни в уединении она, чувствуя ту власть, которую имеет над разумом и сердцем своего господина, задумала стать его женой. Чтобы осуществить свое намерение, она сумела воспользоваться тем разладом, который почувствовала в царской семье. Под видом человека, который стремится лишь потушить огонь противоречий между мужем и женой, между отцом и сыном, она в значительной мере способствовала раздуванию этого огня до такой степени, что все это увидели. Всем было известно недостойное обращение царя с первой женой Евдокией, с которой он развелся, заставив ее постричься в монахини, и заточил в ужасную тюрьму, а также его отношение к ее сыну Алексею Петровичу, которого он предал суду и который умер в тюрьме.

Я не буду вдаваться в детали этих двух трагических историй, которые наделали столько шума в обществе, но я должен сказать, что роль Екатерины в этих интригах, которые привели к гибели матери и сына, была немалой. Она ловко сумела стать главной пружиною этих интриг, делая вид, что в этом не участвует. И она извлекла из всего такую выгоду, на которую могла только надеяться…» (Вильбуа)

«Замечательно (и это делает много чести императрице Екатерине), что в продолжение всего этого дела, столь щекотливого, на нее не пало ни малейшего подозрения ни в смерти несчастного Алексея, ни даже в желании восстановлять против него отца. Впоследствии царь говорил герцогу Голштинскому в присутствии его министра Бассевича, что она желала, чтоб его величество удовольствовался пострижением царевича в монахи без объявления ему смертного приговора, потому что пятно это отразилось бы и на его детях, одному из которых, по-видимому, предстояло поддержать со временем славу российского престола, так как слабое сложение Петра Петровича не обещало долговечной жизни». (Дневник фон-Мюнниха)

Вольтер приводит отрывок из «Записок, служащих для истории XVIII в.» Г. Ламберти. В нем говорится, что Екатерина, опасаясь за судьбу своего маленького сына, побудила Петра к процессу по делу старшего сына и способствовала его осуждению на смерть. При этом царь сам истязал царевича кнутом, а затем собственноручно отрубил ему голову». (Вольтер. Мезин С. А.)

Алексей Петрович, 26.09.1716 года выехал вместе с Евфросиньей и её братом Иваном через Данциг в Вену, где 10.11.1716 явился к канцлеру Шёнборну. Заручившись покровительством своего шурина императора Карла VI, царевич проехал в Тироль, где 07.12.1716 остановился в замке Эренберге, по требованию Вены 06.05.1717 прибыл в неаполитанский замок Сан-Эльмо. Указывают, что Евфросинья путешествовала, переодетая пажом. Канцлер Шёнборн назвал её «Notre petit page entre autre anfin est avoue femelle».

1717 год. 28-го в Утрехте посетил своего резидента Бранта в загородном доме его Петербурге. В сие время Петр получил известие о побеге царевича; и, прибыв в Амстердам, поручил резиденту Веселовскому, а потом гвардии капитану Румянцеву отыскать укрывшегося сына, дав ему следующий указ:

1) Сыскав известную персону, тотчас везти во Мекленбургию и отдать под крепкий караул одному Вейду — в величайшей тайне.

2) Узнать от него, кто участник в его побеге, видно уже давно умышленном, ибо в два дня к оному приготовиться не возможно — и тех особ, ежели они в Мекленбургии или Польше, арестовать самому.

16-го приехал он в Спа, и в тот же день приехал к нему Румянцев — с донесением о открытии местопребывания царевича в Тироле. — Петр тогда же отправил к цесарю Толстова и Румянцева с просьбой о выдаче ослушного сына и с ними писал и к самому царевичу. (А. С. Пушкин. История Петра Великого)

В Неаполь прибыли присланные Петром I царем Авраам Веселовский, Петр Толстой и Александр Румянцев. Царевич требовал отстранить от дел Меньшикова. Толстому удалось уговорить царевича выехать в Россию (14.10.1717).

От г. де-Лави. С.-Петербург, 25-го декабря 1717. Граф Вильон говорил одному знатному лицу, которое мне о том и передало, что князь Меншиков последует за царем в Москву, а затем будет удален от двора в силу обещания, даннаго г. Толстым царевичу, наследнику Русскаго престола, который лишь под этим условием обязался вернуться к Царю, своему отцу; впрочем, уверяют, что он лучше бы поступил, оставаясь в Империи, и полагают, что, по возвращении, он будет заключен и навсегда лишен прав на престол. Mне это предположение кажется не лишенным основания, так как мне передавали, что Царь, разговаривая с князем шесть дней тому назад, высказывал ему свое неудовольствие против его императорского величества за покровительство, оказанное им Царевичу, его сыну, прибавив, что был бы весьма рад отмстить за это. На что князь Меншиков отвечал, что вследствие успехов оружия Императора, усиливших его могущество во время двух последних войн, следует скрыть свою досаду, а к тому же его императорское величество, вследствие уз крови, не мог отказать царевичу в приюте и покровительстве. Царь, в сильном гневе, сказал князю: «так ты его приверженец?» И с этими словами схватил и бросил его об стену комнаты. (СИРИО. Т. 34)

1704

На обратном пути австрийские власти пытались остановить их, но не смогли.

«Кампредон. 1723. Чувства питаемые Царем. Его не остановит никакое соображение, особенно, если им руководит чувство мести. Наиболее ярким примером этого служит его поступок с Царевичем. Если б император не выдал ему этого несчастнаго принца, русския войска вступили бы в Силезию. Им уж дан был приказ на это, хотя в то время у Царя были другие могущественные враги, а шведское оружие везде торжествовало над его оружием». (СИРИО. Т. 40)

От г. де-Лави. 13 января 1718. Говорят, что наследнику престола не сделают никакого зла, но что Царь, отец его, постарается убедить его разсказать, кто именно посоветовал ему выйти из повиновения отцу и удалиться из своих владений; получено известие о том, что он приехал в Кенигсберг. (СИРИО. Т. 34)

Портрет царевича Алексея Петровича. Иоганн Пауль Людден

По приезде в Москву царевич был обвинен бегстве за границу, для того чтобы привести с собой имперские и венгерские войска. Как эта армия должна была пройти через Польшу не уточнялось. Сам Петр I в 1716—17 годах находился за пределами России (Германии и Франции).

Евфросинью доставили в Россию 20 апреля 1718 года. Указывают, что примерно в конце апреля должны были состояться роды, но о них, а также о ребёнке, даже о его поле, нет никаких сведений. Её потребовали к первому допросу только через месяц после приезда, около 12 мая. С нее взяли показания, что царевич был готов для захвата власти использовать цезарскую армию и намеревался при удобном случае возглавить восстание русских войск.

5. Московский процесс и Питерское дело

Петр I объявил, что царевич лишен права наследовать престол, начались пытки и казни его сторонников. Розыск первоначально производился в Москве (02—03.1718), затем переведен в Петербург. Царевич также подвергался пыткам с 19 по 26 июня, когда суд из высших сановников приговорил его, как государственного преступника, к смертной казни. 26 июня 1718 в Петропавловской крепости царевич был убит Бутурлиным, Толстым, Румянцевым и Ушаковым. Меньшиков устроил казни сопоставимые с репрессиями 1698 года. На другой день Петр I праздновал годовщину Полтавской победы, а 30 июня похоронил царевича в Петропавловской крепости.

Портрет царевича Алексея Петровича. Таннауер И. Г. 1715

«31 января 1718 года. Петру дано было испытать мрачную радость при известии, что сын его прибыл в Москву.

В Европе никто не подозревал, что ожидает на родине несчастного… «Голландская газета» даже возвещала о предстоящем браке царевича со своей двоюродной сестрой, Анной Иоанновной. В России, наоборот, господствовало сильное волнение… Никто из лиц, причастных к делу, ни минуты не верил в искренность прощения, дарованного царем виновному. И Петр, действительно, не замедлил оправдать в этом отношении общее мнение.

Прежде всего, 3 февраля 1718 года в Кремле было созвано собрание высшего духовенства и гражданских сановников. Алексей появился перед ними в качестве обвиняемого, без шпаги… В Успенском соборе, на том самом месте, где предстояло ему возложить на себя царский венец, Алексей отказался от престола, признавая наследником своего младшего брата Петра, сына — Екатерины». (К. Валишевский. Петр Великий)

С.-Петербург, 20-го февраля 1718. Царь, решившись объявить своего сына от первого брака неспособным наследовать ему, и потому передать престол сыну от второго брака, собрал в Московском Соборе знатнейших своих подданных и заставил их произнести следующую присягу… (СИРИО. Т. 34)

26.02.1718. В 20 день. Полки гварнизонные Санкт-Петербургские были в строю на площади у Троицы, а именно: Комендантский полк, Белозерский, Колтовской, Зезевитов, драгунский Вятский полк, Аничков баталион командированные. Того ж числа у Троицы в церкви были все мининстры и ceнаторы и светлейший князь, и объявлен всенародно о государе царевиче Алексее Петровиче манифест и клятвенное обещание, и все министры были у Креста и святаго Евангелия, что ему наследником не быть, а быть наследником государю царевичу Петру Петровичу. (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

Письмо г. де-Лави. С.-Петербург. 26 февраля 1718. Говорят, что арестовано еще семь или восемь человек, имена которых неизвестны. Наконец Царь заставил сына торжественно отречься от наследования престола и жить частным человеком. (СИРИО. Т. 34)

«1718 год. Царевич привезен был в Москву в конце генваря Толстым и Румянцевым. 3-го февраля велено было гвардейским полкам и 2 ротам гренадер занять все городские ворота. Знатные особы собрались в столовой Кремлевского дворца. Туда прибыл и Петр. Царевич без шпаги был приведен и, пав к ногам отца, подал ему повинное письмо, в коем просил помилования.

Петр принял письмо и объявил сыну прощение, но приказал ему объявить о всех обстоятельствах побега и о всех лицах, советовавших ему сию меру или ведавших об оной. Буде же утаит, то прощение будет не в прощение.

Потом Петр объявил его от наследства престола отрешенным и требовал от царевича, чтоб он ныне присягою утвердил прежнее свое отрицание. Царевич прочел заготовленную присягу.

Тогда Петр повелел прочесть манифест, в коем он, объясняя преступления царевича, лишает его престола, и потом все министры, генералы, офицеры и знатные граждане присягнули царевичу Петру Петровичу, яко законному наследнику престола.

Потом царь, сын его и все присутствующие особы пошли в Успенский собор. Манифест был прочитан вторично. Духовенство и народ присягнули. Царевич учинил вторичную присягу… он причастился…. И тут же объявил о двух своих письмах, писанных им из Неаполя, будто бы по наущению Карла VI — одно Сенату, другое архиереям. Потом отвезли его в Преображенское. В тот же день обнародован Манифест.

4 начался суд. Петр предложил несчастному следующие запросы, угрожая уже лишением живота:1) Притворно намереваясь постричься, с кем стал советоваться и кто про то ведал? Во время болезни царя, не было ли слов для забежания к царевичу, в случае кончины государя? Давно ли стал думать о побеге и с кем? С кем и для чего писал обманное письмо? Не писал ли еще кому? В побеге, с кем имел переписку или сношение? Поп Гречанин что, когда и где с ним говорил? Какое письмо писал из Неаполя и кто из цесарцев принуждал его оное написать? Объявить сие и всё, что есть на совести, или впредь не пенять.

Чрез 4 дня царевич подал ответы свои письменно же: На 1 пункт. Письма государя читаны были им Александру Кикину и Никифору Вяземскому — они советовали отречься от наследства, чего и сам желал, Кикин ему советовал идти в монастырь. Вяземский тоже. Кикин, отъезжая в Карлсбад, обещался найти для него какое-нибудь место. Федор Матвеевич Апраксин и Василий Владимирович Долгорукой ободрили его намерение идти в монахи. Князь Юрий Юрьевич Трубецкой — тоже. Сибирский дал ему денег — писем царя они не видали. Алексей пересылался с Кикиным через Барыкова тайно из опасения шпионов. Алексей писал духовнику отцу Якову и Ивану Кикину, объясняя, что идет в монахи по принуждению и пр. На 2. Отрекался от всяких слов и проч. На 3. О побеге советовался многократно с Александром Кикиным. Решась на побег, объявил о том одному Ив. Афанасьеву и выехал, сам не ведая, куда укрыться, в Либау, свиделся с Кикиным, и они решились ехать в Вену. На 4. Что к нему писал только граф Шонбурн в Эренберг, приложив копию с письма Блеера, австрийского резидента при русском дворе, с ложными известиями о бунте войска, в Мекленбургии находящегося, и проч. На 5. Отрекается. На 6. Письмо в Сенат, также к архиереям Ростовскому и Крутицкому писаны им по принуждению Кейля, секретаря гр. Шонбурна. Письма сии писал прямо на бело, 8 — го майя. На 7. Объявил, у кого сколько взял денег (у Меншикова, у сенаторов, у Исаева в Риге и пр., всего около 6000 червонных и до 4000 руб.)… разные сплетни. Замешаны царевич Сибирский, Самарин. Василий Долгорукий и проч.

Петр учредил следственную комиссию. Алексей подал дополнительные признания. Он запутывает Федора Дубровского и Семена Нарышкина. Начался розыск. Дворецкий Иван Афанасьев показал, что царевич гневался на графа Головкина и его сына Александра, да на кн. Трубецкого за то, что навязали они ему жену… Федор Еварлаков донес на не охоту, с которой царевич ездил в поход.

Петр на всех ямах учредил караулы. Никого не велено было пропускать без подорожной за подписанием государя или всего Сената.

Следствия и казни продолжались до 18 марта». (А. С. Пушкин. История Петра Великого)

«Расскажем все дело на основании актов государственных, архивов в С.-Петербурге; и в Вене. На допросе было более 50 лиц; в том числе царица-инокиня Елена (Евдокия), царевна Мария, епископ Досифей, Авраам Лопухин, Александр Лопухин, Александр Кикин, Степан Глебов, князь Василий Долгорукой, князь Семен Щербатый, игуменьи, старицы, княгини Троекурова, Львова, Голицына. Некоторые пытаны три и четыре раза; девять человек казнено; столько же сослано в каторгу; еще более в Сибирь и в дальше города.

1718 года 14 марта министры приговорили «Александру Kикину все вышеописанное учинить смертную казнь жестокую; а движимое и недвижимое имение его все, что есть, взять на его царское величество». Подлинный приговор подписали: князь Иван Рамодановский, Борис Шереметев генерал-фельдмаршал, граф Иван Мусин-Пушкин, генерал-адмирал граф Апраксин, граф Гаврило Головкин, Тихон Стрешнев, князь Петр Прозоровский, барон Петр Шафиров, Алексей Салтыков, Василий Салтыков. По листам скрепил диак Tимофей Палехин». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«Февраль 1718. Царь вышел с ним в близлежащую камору, и там царевич открыл главных сообщников своих, за которыми на другой день посланы в С.-Петербург курьеры Сафонов и Танеев и в Суздаль Григорий Скорняков-Писарев.

Вслед за тем вице-канцлер Шафиров прочитал приготовленное для подписи царевича Клятвенное обещание об отказе от престола и признанием истинным наследником Петра Петровича.

Таким образом, по словам царевича, главными его пособниками были адмиралтеец Александр Кикин и учитель Никифор Вяземский; кроме того, сторону его держали князь Васили Владимирович Долгорукий, Сибирский царевич Василий, Иван Кикин, Семен Нарышкин, Федор Дубровский; о намерении его бежать из России знал камердинер Иван Большой-Афанасьев; письма в Сенату и apxиepeям из Неаполя принудил его угрозами написать секретарь графа Шёнборна Kейль, в квартире секретаря вицеройского Вейгартена». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

Московский процесс был придуман заранее, с целью уничтожения неугодных родов и конфискации их имущества. В следствии и процессе Генерал-полицмейстер и генерал-прокурор не указаны.

От г. де-Лави. С-Петербург, 3-го апреля 1718. «Уверяют, что князь Меншиков будет назначен генерал-губернатором России и что губернаторы отдельных провинций будут отдавать ему отчет в управлении. Он читал публично второй манифест Царя, заключающий в себе подробности преступлений князей, княгинь, сановников и др. лиц; я постараюсь получить один экземпляр этого документа для пересылки его Вашему Преосвященству.

Более трехсот человек всех сословии арестованы: некоторые приговорены к смерти и казнены. Но полагают, что в этом случае Его Величество окажет свое милосердие.

Царевич Наследник также здесь и помещается (под стражей) в отдельном доме, а не во дворце Царя, который назначил ему 40000 р. ежегодного содержания. Уверяют, что конфискация имений всех лиц, участвовавших в последнем заговоре, и тех которые брали взятки, доставит Его Царскому Величеству несколько миллионов рублей». (СИРИО. Т. 34)

«Быстро обнаружилось, что между Алексеем и его друзьями не существовало никакого соглашения относительно преследования определенной цели, никакой тени заговора в буквальном смысле этого слова». (К. Валишевский. Петр Великий)

«В Венском тайном государственном архиве хранится только немецкий перевод с любопытного письма к царевичу от человека в последствии знаменитого, бывшего канцлером при Елисавете Петровне, тогда, по воле Петра, служившего курфюрсту Ганноверскому и королю Английскому в звании каммер-юнкера, Алексея Петровича Бестужева-Рюмина.

Он пишет из Лондона от 7 мая (1717): «Serenissime et augustissime alte-succedens Princeps gratiosiossime Domine Czarewiez. Так как отец мой, брат и вся фамилия Бестужевых пользовались особенною милостью вашею, то я всегда считал обязанностью изъявить вам мою рабскую признательность и ничего так не желал от юности, как служить вам. Но обстоятельства не позволяли. Это принудило меня, для покровительства, вступить в чужестранную службу, и вот уже четыре года я состою каммер-юнкером у его величества короля Английского. Как скоро верным путем узнал я, что ваше высочество находитесь у его цесарскаго величества, своего шурина, и я по теперешним конъюнктурам замечаю, что образовались две партии, притом же воображаю, что ваше высочество, при нынешних очень важных обстоятельствах, не имеете никого из своих слуг, я же чувствую себя достойным и способным служить вам в настоящее важное время, то осмеливаюсь вам писать и предложить вам себя, как будущему царю и государю, в услужение. Ожидаю только милостиваго ответа, чтобы тотчас уволиться от службы королевской и лично явлюсь к вашему высочеству. Клянусь всемогущим Богом, что единственным побуждением моим есть высокопочитание к особе вашего высочества». Это письмо осталось неизвестным Петру». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

Поскольку письмо не было доступно розыску Петра I, то вероятно списки арестованных были составлены еще до возращения царевича, и, несмотря на пытки, царевич не выдал своих сторонников.

В честь графа Алексея Бестужева-Рюмина. 1762

После Московского процесса начался Петербургский процесс, плавно перешедший в процесс казнокрадов.

«Розыск и суд в Москве вел Толстой. По совершении казни в Москве, Петр 18 марта отправился в C.-Петербург, приказав перевести туда царевича, Авраама Лопухина, князя Василия Долгорукаго, Ивана Афанасьева, Федора Дубровскаго и других, для новых розысков. Царевич помещен в дом подле дворца Государева; по словам Плейера, носилась общая молва, что он помешался в уме и пил безмерно. Друзья его посажены в Петропавловскую крепость, под надзор коменданта, капитана Бахмеотова». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«Но до 14 июня Алексей оставался на свободе. 19 июня царевич впервые был подвергнут пытке». (К. Валишевский. Петр Великий)

«1718 год. Дело царевича, казалось, кончено. Вдруг оно возобновилось… Петр велел знатнейшим военным, статским и духовным особам собраться в Петербург (к июню). В майе прибыл обоз царевича, а с ним и Афросиния. Доказано было, что несчастный утаил приложение, что писано о нем из Москвы. Дьяки представили черновые письма царевича к сенаторам и архиереям. Изветы ее были тяжки, царевич отпирался. Пытка развязала ему язык: он показал на себя новые вины. Между прочим письмо к киевскому архиерею (?).

14 и 16 майя царевич подал новые признания.

16-го же даны ему от царя новые запросы: думал ли он участвовать в возмущении (мнимом). Царевич более и более на себя наговаривал, устрашенный сильным отцем и изнеможенный истязаниями. Бутурлин и Толстой его допрашивали. 26 майя объяснил он слово ныне в письме к архиереям, им написанное, зачеркнутое и вновь написанное. Несчастный давал ему по возможности самое преступное значение.

28-го мая получено донесение от Веселовского из Вены. Шонбурн отпирался во всем и представил письма царевича не только неотосланные, но и нераспечатанные. Что за доказательство!

14 июня Петр прибыл в Сенат и, представя на суд несчастного сына, повелел читать выписку из страшного дела.

16 июня Толстой прибыл к судьям и объявил волю Петра, чтоб царевича допрашивали, в случае нужды, лично. В следствие сего даны ему запросы. Царевич подтвердил прежние признания, объяснил незначущие обстоятельства. Толстому, Меншикову, Бутурлину и Шафирову, отведши их в сторону, объявил особо некоторые злоумышления (несчастный! своим врагам!). Того же дня приказали судьи выписать из св. писания и из светских законов статьи, идущие к делу. Авраам Лопухин, замешанный в последних показаниях царевича, был допрашиван, заперся было во всем, но, отведенный в застенок, признался в речах с Блеером и с Акинфьевым. Гражданские чины, порознь, объявили единогласно и беспрекословно царевича достойного смертной казни. Духовенство, как бабушка, сказало на двое.

24 июня Толстой объявил в канцелярии Сената новые показания царевича и духовника его (растриги) Якова. Он представил и своеручные вопросы Петра с ответами Алексия своеручными же (сказали твердою рукою писанными, а потом после кнута — дрожащею) (от 22 июня). И тогда же приговор подписан.

25 июня прочтено определение и приговор царевичу в Сенате. 26 июня царевич умер отравленный. 28 июня тело его перенесено из крепости в Троицкий собор. 30 июня погребен в крепости в присутствии Петра.

Есть предание: в день смерти царевича торжествующий Меншиков увез Петра в Ораниенбаум и там возобновил оргии страшного 1698 года. Петр между тем не прерывал обыкновенных своих занятий… смотрел он за постройкою военного корабля, который и спущен при нем — 26! При сем Петр пировал с корабельными мастерами. На сем пиру пожалован сын кн. Федора Юрьевича Ромодановского, кн. Иван, ближний стольник, в князья кесари». (А. С. Пушкин. История Петра Великого)

«Министры, сенаторы, военные и гражданские чины признали необходимым cперва спросить самою царевича и 17 июня велели из крепости принести его в Сенат.

Духовныя лица, митрополит Рязанский Стефан, епископы: Псковский Фефан, Сарский Алексий, Суздальский Игнатий, Тверской Варлаам, Корельский Аарон; два Греческие митрополита: Ставролольский Иоаникий, Фиваидский Аpceний; архимандриты монастырей: Александроневскаго Феодосий, Aнтониева Иоаким, Воскресенского Иоаникий, Кириллова Иринарх; иepoмoнaxи: префект Гавриил, учитель Maркел, всего 14 человек, 18 июня… осудили царевича к казни… Чрез три дня после розыска, 22 июня, Петр повелел тайному советнику Толстому, после обеда, съездить в крепость и расспросить царевича по следующим пунктам, писанным его рукою». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«Июня же в 24 день, во время съезда в Канцелярии Сената, Министрам и Сенаторам Тайный Советник Петр Андреевич Толстой объявил последующия Царевича Алексея объявления, в подтверждение прежняго Июня от 19, тако-ж и духовника его разстриги Лыкова разспросы». (Сочинение Н. Н. Голикова. Т. 7.)

«В журнале с.-петербургского гарнизона и в частных записках Меншикова мы находим подробности времяпрепровождения первых дней после трагической развязки, заставляющие содрогнуться: «27 июня: после обедни у церкви Св. Троицы и благодарного молебна о Полтавской баталии пополудни во 2 часу была пущена для сигнала ракета, по которой палили с крепости первый раз из 33 пушек, потом после из 43 пушек, дали залп из ружей, а после с крепости третий раз из 53 пушек. Молебен служили за церковью на площади, где изволил быть и его величество и прочие гг. министры и сенаторы. И того числа кушали на почтовом дворе все. Того же числа в девять часов пополудни тело царевича из Трубецкого раскату вынесено в губернаторский дом, что в гарнизоне.

25 июня. Тело царевича пополуночи в 10 часов вынесли к Троице, где и поставлено.

29 июня. В тезоименитство Его Величества (после обычного богослужения и пальбы) спущен в адмиралтействе ново-построенный корабль «Лесной», который построен Его Величеством собственным тщанием, где изволил быть и Его Величество и прочие господа сенаторы и министры, и веселились довольно».

В депешах от 4 и 8 июля Петр также сообщает об обеде, данном по этому случаю в Летнем дворце, о ночном празднестве и фейерверке. Спрошенный членами дипломатического корпуса относительно ношения траура, канцлер дал отрицательный ответ, потому что царевич умер, как преступник». (К. Валишевский. Петр Великий)

«В Записной книге С-Петербургской гварнизонной канцелярии:

14.06.1718. Привезен в гварнизон под караул царевич Aлексей Петрович и посажен к роскат Трубецкой в полату, в котором был учинен застенок.

В 19 день, его царское величество и прочие господа сенаторы и министры прибыли в гварнизон в 12 часу в начале, а именно: светлейший князь, адмирал, князь Яков Федорович, генерал Бутурлин, Толстой, Шафиров и прочее; и учинен был застенок; и тогож числа по полудни и к 1 часу разъехались.

Тогож числа по полудни в 6 часу в исходе паки его величество прибыл в гварнизон; при нем генерал Бутурлин, Толстой и прочие; и был учинен застенок; и потом, быв в гварнизоне до половины 9 часа, разъехались.

В 20 день. Паки господа сенаторы и министры собрались в гварнизон по полуночи в 8 часу, а именно: светлейший князь, адмирал, князь Яков Федорович, Гаврило Иванович, генерал Бутурлин, князь Дмитрий Михайлович, Петр Толстой, Петр Шафиров, Иван Алексеевич, и прочие. В 11 часу был учинен застенок и потом разъехались. Его величество быть не соизволил.

В 24 день. Его величество изволил прибыть в гварнизон по полуночи в 10 чаду; при нем генерал Бутурлин, Петр Толстой и пpoчие; и был учинен застенок; и с 12 часу по полуночи разъехались.

Тогож числа по полудни в 6 часу паки его величество изволил прибыть в гваринзон; при нем были ж светлейший князь, Гаврило Иванович, Петр Толстой, Петр Шафиров; и был застенок; и потом, по полудни в 10 часу, разъехались.

В 26 день. По полуночи в 8 часу начали сбираться в гварнизон его величество, светлейший князь, князь Яков Федорович, Гаврило Иванович, Федор Матвеевич, Иван Алексеевич, Тихон Никитич, Петр Андреевич, Петр Шафиров, генерал Бутурлин; и учинен застенок; и потом, быв в гварнизоне до 11 часа, разъехались.

Того ж числа по полудни в 6 часу, будучи под караулом в Трубецком роскате в гваринизоне, царевич Aлексей Петрович преставился». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

«Юрнал 1718 году. Месяц Июнь. В 26 день, то есть в четверток, его светлость в 6-м часу пополуночи встав и убрався, довольно дел отправлять изволил, к тому прибыли виц-губернатор Клокочов, полковник и камендант санктпитербурхский Бахмеотов и другие господа офицеры. И по розговорех его светлость отъехал в крепость, где и его царское величество быть изволил, потом были у царевича Алексея Петровича, которой весьма болен, и быв с полчаса, по розговорех розъехались. Его светлость, прибыв в дом свой, изволил кушать з домашними. После кушанья по отправлении дел был все в покоях. В 5-м часу пополудни вышел в переднюю полату, где были полковник Лутковской и другие, с которыми розговаривая с час, отъехал ко всеночной к Троице в церковь, где и его царское величество и господа министры и сенаторы были. По отпуске оной розъехались. Его светлость, прибыв в дом свой, лег опочивать.

День был при солнечном сиянии, с тихим ветром.

В тот день царевич Алексей Петрович с сего света в вечную жизнь преселился».

От г. де-Лави. 27-го июня 1718.Царевич Алексей Петрович, сын Царя, о котором много говорили, заключен два дня тому назад в крепость… Смерть царевича Алексея, старшего сына Царя, последовавшая в прошлый четверг, 26 июня, в три часа пополудни, была объявлена народу на следующий день… Смерть эта не помешала отпраздновать на следующий день с обычным торжеством годовщину Полтавской битвы, знаменитого поражения шведов, послужившего началом их упадка и величия Царя; по этому случаю в почтовом доме был великолепный обед и бал. (СИРИО. Т. 34)

«Верховный суд, состоявший из сенаторов, министров, высших военных чинов, гвардейских штаб-офицеров, — участие духовенства, показавшегося ненадежным, было отклонено, — должен был произнести приговор. Сто двадцать семь судий. Каждому известно решение, от него ожидаемое, и никто не имеет смелости отказать в своем голосе воле повелителя, о которой все догадывались. Единственный гвардейский офицер уклонился от подписи: он не умеет писать. 24 июня вынесен был приговор: смерть», (К. Валишевский. Петр Великий)

Верховный суд, назначенный для суждения царевича, состоял из 127 человек; в том числе были полковники, майоры, капитаны, от флота-поручики. Некоторые, например гвардии подпоручик Коростелев, не могли подписать своего имени, по незнанию грамоты.

Единогласно и без всякаго прекословия Верховный суд 22 июня 1718 года приговорил царевича Алексия к смерти. (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

Приговор министров, сенаторов, военных и гражданских чинов, за собственноручною подписью, по делу царевича Алексея, 24 июня 1718 года. У вышеписаннаго приговора подписано руками по сему: Александр Меншиков. Генерал-Адмирал Граф Апраксин. Канцлер Граф Гаврило Головкин. Тайной Советник Князь Яков Долгорукой. Тайной Советник Граф Иван Мусин-Пушкин. Тайной Советник Тихон Стрешнев. Сенатор Граф Петр Апраксин. Подканцлер и Тайной Советник Барон Петр Шафиров. Тайной Советник и от Лейб-гвардия Капитан Петр Толстой. Сенатор Князь Дмитрий Голитцын. Генерал Адам Вейде. Генерал-Поручик Иван Бутурлин. Тайной Советник Граф Андрей Матвеев. Сенатор Князь Петр Голицын. Сенатор Михайло Самарин. Генерал Майор Григорий Чернышев. Генерал-Майор Иван Головин. Генерал-Майор Князь Петр Голицын. Ближний Стольник Князь Иван Рамодановской. Боярин Алексей Салтыков. Губернатор Сибирской Князь Матвей Гагарин. Боярин Петр Бутурлин. Московской Губернатор Кирило Нарышкин. Бригадир и гвардия Майор Михаило Волков. Гвардия Преображенскаго полку Майор Княз Григорий Юсупов. Генерал Майор и Капитан от гвардии Павел Ягушинской. От гвардии Майор Семен Салтыков. От гвардия Майор Дмитриев-Мамонов. Гвардии Преображенскаго полку Майор Василий Корчмин. Бригадир и генеральный Ревизор Василий Зотов. Полковник Герасим Кошелев. Стольник Федор Бутурлин. Полковник Гаврила Норов. Окольничий Князь Юрья Шербатой. Санктпетербургской Вице-Губернатор Степан Клокочов. От Лейб-гвардия Майор Ушаков. От Бомбардир Капитан-Поручик Скорняков-Писарев. От Лейб-гвардии Капитан Князь Борис Черкаской. Архангелогородской Вице-Губернатор Петр Лодыженской. Полковник Иван Стрекалов. Азовской Губернии Вице-Губернатор Степан Колычов. Гвардия Капитан Петров-Соловова. От гвардии Капитан Александр Румянцов. От гвардии Капитан Семен Федоров. Генерал Полиціймейстер и Генерал-Адъютант Его царскаго Величества Антон Девіер. Гвардии Капитан Лев Измайлов. Гвардии Капитан Князь Иван Шаховской. от гвардия Капитан Вельяминов-Зернов. Полковник Петр Савелов. Гвардии Капитан Иван Лихарев. Гвардии Капитан Иван Захаров. Гвардии Капитан Алексей Баскаков. Стольник Дмитрий Бестужев-Рюмин. Полковник Князь Василей Вяземской. От флота Поручик Иван Шереметев. Князь Сергей княж Борисов сын Голицын. Стольник Князь Семен Сонцов-Засекин. От Лейб-гвардия Капитан Князь Григорий Урусов. Стольник Князь Алексей Черкаской. Стольник Матвей Головин. Полковник Долгорукой. Стольник Леонтий Михайлов сын Глебов. Полковник Князь Иван Борятинской. Стольник Борис Неронов. От гвардии капитан-порутчик Друмант. Голянищев Кутузов. Подполковник Иван Бухолц. От гвардии капитан Федор Митрофанов. От гвардии капитан Иван Карпов. Степан Нелядинской-Мелецкой. От флота Поручик Василий Шереметев. Стольник Василий Ржевской. Полковник и от Лейб-гвардии Капитан Коншин. Гвардии Капитан-Поручик Александр Лукин. Гвардии Подпоручик Стефан Сафонов. Гвардии Поручик Федор Полонской. Адъютант Михаило Чебышев. От гвардии капитан поручик Друмант. Голенищев-Кутузов. Подполковник Иван Бухольц. От гвардии Капитан Федор Митрофанов. От гвардии Капитан Иван Карпов. От Инфантерия Полковник Степан Козодавлев. Полковник Иван Колтовской. Полковник и Санктпетербургской Комендант, и от Лейб-Гвардии Капитан Яков Бахмеотов. Полковник Илья Лутковской. Полковник Князь Михайло Шербатой. Полковник Артемий Загряжской. Гвардии Поручик Иван Козлов. Гвардии Поручик Иван Бахметев. Гвардия Капитан Алексей Панин. От гвардии Капитан Василий Порусуков. Гвардии Поручик Егор Волков. Гвардии Поручик Аврам Шамордин. Генерал-Адъютант Иван Полянской. От гвардии Прапорщик Иван Веревкин. Гвардии Подпоручик Александр Танеев. От гвардии Бомбардир-Поручик Василий Языков. От Лейб-гвардии Капитан-поручик Пашков Егор. Обер-камисар Алексей Зыбин.

Поместнаго Приказа Судья Кирил Чичерен. Генерал-Квартермистр и Обер-Кригс-Коммисар Михайло Аргамаков. От гвардии Капитан-Поручик Алексей Бибиков. Подполковник Василий Титов. Подполковник Гаврила Козлов. Плац Подполковник Алексей Киселев. Подполковник Михайло Аничков. Подполковник Наум Чоглоков. Подполковник Василий Батурин. Майор Никита Скульской. Адмиралтейскаго баталиона Майор Кирила Пущин. Князь Федор Голицын. Князь Яков Голицын. От Бомбардир-Поручик Новокщенов. Гвардия Поручик Василий Иванов. Яж подписал вместо Подпоручика того-ж полку Василья Коростелева по его прошению, что он грамоте не умеет. Василий Новосильцов Обер-Кригс-Коммисар. Обер-крикс-камисар Князь Михаило Княж Иванов сын Вадбальской. Стольник Князь Афанасий Борятинской. Стольник Андрей Колычев. Лейб-гвардии Прапорщих Дорофей Ивашкин. Гвардии Подпоручик Михаило Хрущов, и вместо Прапорщика Афанасья Владычина. Гвардии Подпоручик Князь Алексей Шаховской, и вместо Капитан-Поручика Девесилова. Обер-Секретарь Анисим Шукин. Дьяк Иван Молчанов. Дьяк Семен Иванов. От гвардии-Капитан Емельян — Маврин. Pacправной полаты Судья Афанасий Андреев сын Кузмин-Караваев. Губернии Московской вице-губернатор Василий Ершов. Скрепил по листам обер-секретарь Анисим Щукин. (Сочинение Н. Н. Голикова. Т. 7)

Хотя приговор и подписи к нему считаются подлинными, но между ним и приговором по тому же делу, подписанному в Москве есть существенные различия. В Москве подписывались должностные лица по рангам, начиная от самых знатных и далее. Не было подпоручиков или дьяков. В приговоре, составленном в Петербурге, лица указаны без порядка чинов, в качестве судей лица царской фамилии выступают солдаты и неграмотные. Вероятно, подписи были собраны под другим документом, а к приговору относился первый лист. Среди подписавших Брегадир и гвардии майор Волков Михайло, которого репрессировали в феврале в Москве, но сведения об этом хранились в Поместном Приказе. Ближний стольник князь Иван Рамодановский уже в феврале был князем-кесарем. Подобные несоответствия и сам состав суда означает, что документ сфальсифицирован Замена, вероятно, произведена, чтобы скрыть некоторых реальных участников процесса, например Остермана.

«Сын царя, царевич Алексей, который, говорят, женился, как и отец, на невольнице, и, так же как и он, тайно покинул Россию, не имел, однако ж, успеха, подобного отцовскому, в обоих сих предприятиях; и сыну стоило жизни то, что он дурно подражал отцу; это был один из тех, внушавших ужас, примеров суровости, каковые когда-либо явились пред взорами людскими с вершины престола: но что весьма достойно памяти императрицы Екатерины, это то, что она отнюдь не принимала участия в несчастной участи сына государя, рожденного в другом браке, царевича, который во всем решительно был противоположность отцу, невозможно винить Екатерину в том, что она поступала как жестокая мачеха, важное преступление несчастного Алексея состояло в том, что он оставался чересчур русским человеком и осуждал все, что ни делал его отец великого и бессмертного для славы своего народа. Однажды московиты, которые жаловались на непосильный труд, каковой они должны были прилагать при строительстве Петербурга, услышали из его уст: Утешьтесь, бытие сего города скоротечно. И когда надобно было следовать за отцом в его разъездах за пятьсот-шестьсот лье, которые Петр не раз предпринимал, царевич часто сказывался больным болезни, коих на самом деле и не было, подвергались принудительному лечению; врачи же, имевшие стойкую приверженность к горячительным напиткам больше вредили здравию и умственным способностям. Прежде Алексей имея склонность к учению: он неплохо знал геометрию, историю, учился немецкому языку; но вместе с тем он не любил военное дело, и за это ему больше всего доставалось от отца. Царевича женили на принцессе Вольфенбюттельской, сестре императрицы, жены Карла VI, в 1711 г. Но брак этот был несчастным. Принцесса часто оставалась одна по причине пьяной гульбы мужа и из-за того, что тот сблизился с Ефросинией, лифляндской девицей, высокой, хорошо сложенной и мягкой по своему нраву. Существует предположение, что принцесса умерла от тоски, если вообще печаль может явиться причиною смерти, и что затем царевич потаенным образом женился на Ефросинье в 1713 г., когда императрица Екатерина принесла ему братца, с которым он, впрочем, хорошо обходился. Неудовольствия между отцом и сыном становились день ото дня все болев серьезными до того, что Петр, начиная с 1716 г., угрожал лишить царевича престола, а тот не раз говорил отцу, что хочет стать монахом.

В 1717 г., исходя из политических видов и из личного любопытства, царь возобновил свои путешествия; наконец, он посетил Францию. Что касается его сына, то он, если на самом деле хотел он восстать против отца, и если, действительно, существовала в России партия, созданная в его пользу, то именно тогда настало для него время обнаружить свои намерения; но вместо того, чтобы остаться в России и окружить себя приверженцами, он сам отправился в путь, с немалым трудом достав несколько тысяч дукатов, кои втайне занял. Царевич бросился в объятия императора Карла VI, двоюродного брата покойной своей супруги. Некоторое время в Вене Алексея скрывали под чужим именем; оттуда его перевезли в Неаполь, где он оставался почти целый год, тогда как ни царь, ни кто-либо в России не знали о том, где нашел себе пристанище царевич. Обозрев, таким образом, Францию, где все располагает нравы к терпимости и кротости, царь возвратился на родину, и там вновь вернулся он к привычной суровости. Ему, наконец, удалось склонить своего сына к тому, чтобы покинуть Неаполь и вернуться в Петербург; оттуда молодой царевич был препровожден в Москву к царю, который начал с того, что лишил его права наследования престола и заставил подписать торжественный акт об отречении в конце января 1718 г.; и во уважение сего акта отец обещал сыну сохранить ему жизнь.

Вполне вероятно, что договор этот был со временем лишен силы. Между тем царь, с целью сосредоточить в руках своих большую власть, забыл, казалось, а том, что он — отец, и памятуя о себе только как об основателе целой империи которую его сын мог вновь погрузить в прежнее варварство, повелел объявить во всенародное известие о суде над несчастным царевичем в связи с некоторыми проступками, в коих его упрекали, основываясь на признаниях, каковые прежде еще вырвали у него.

Созванные по этому поводу епископы, монастырские игумены и профессор; отыскали в Ветхом Завете, что те, кто отцов своих и матерей злоречат, должны быть преданы смерти; что хотя и правда, что Давид простил сына своего Авессалома, взбунтовавшегося противу него, но правда и то, что Бог не простил его. Таково было их мнение, но оное еще ничего решительно не доказывало однако ж, на самом деле, это было равносильно подписанию смертного приговора. На самом деле Алексей никогда не поносил своего отца; также он отнюдь не бунтовал против него как Авессалом; как последний, он никогда публично не спал с наложницами царя: правда, он путешествовал без отцовского на то разрешения и писал письма к своим друзьям, из коих ясно было, пожалуй только одно, а именно, что он надеялся на то, что в России о нем со временем вспомнят. Со всем тем, из ста двадцати четырех светских судей не нашлось ни одного, который не осудил бы царевича на смерть; и те, кто не умел писать поручили другим подписаться за них. В Европе же говорили и часто сообщали в печатных изданиях, что царь повелел перевести с испанского на русский язык уголовный процесс дона Карлоса, того несчастного принца, которого Филипп II, его отец, распорядился заключить в тюрьму, где и умер этот наследник великой монархии; но на самом деле не было никакого процесса на доном Карлосом, и не было известно, насильственной или естественной смертью умер этот принц. К тому же Петру, самому деспотичному из государей, нужды не было в подобных примерах. Что, несомненно, так это то, что его сын царевич умер в своей постели на следующий день после ареста, и это несмотря на то, что у царя в Москве была одна из лучших аптек в Европе. В то же время, вероятно, что Алексей, наследник наиобширной из монархий в свете, единодушно осужденный подданными своего отца, которые со временем должны были стать и его подданными, мог умереть от того переворота, который произвел на все его существо приговор столь противоестественный и пагубный. Отец посетил сына, когда тот уже умирал, и, говорят, залился слезами, infelix utcumque fer-ent ea fata nepotes. Но, несмотря на эти слезы, царь не пощадил друзей царевича, и колеса, выставлявшиеся при казнях, были утыканы отрубленными частями их тел. Петр повелел отрубить голову своему шурину графу Лопухину, брату своей жены Евдокии Лопухиной, с которой Петр развелся, и дяде царевича Алексея. Таким образом, если нравы Московии и умягчились, то надобно признать, что сие стоило ей весьма дорого». (Вольтер. Анекдоты о царе Петре Великом)

«26 июня в 7 часу пополудни царевич скончался. О смерти его сохранились разные известия. В записке, никем не подписанной, но современной, хранящейся в Секретном архиве министерства иностранных дел, рассказано следующее: «Июня 26 числа в 7 часу по-полудни, царевич Алесксей Петрович в С.-Питербурхе скончался»… гроб с телом несли: (Указанные в приговоре духовные и светские лица, прочих духовных лиц 140, министры, сенаторы, генералы, штаб и обер-офицеры).

«Ведение, кто из стольников и из дворян несли гроб царевича: Иван Родионов сын Стрешнев, Михайло Собакин, Иван Иванов Стрешнев, князь Федор Алексеев Голицын, князь Иван Иванов Долгорукий, Степан Неледенский, Федор Емельянов Бутурлин, Иван Калинин Пушкин, Иван Степанов Потемкин, князь Федор Волконский, Петр Собакин, Караваев, князь Никита Жирово-Засекин, князь Михайло Вадбольский, Матвей Алексеевъ Головин, Федор Вердеревский, Панкратий Сомороков, Петр Лобков, Иван Кожин, князь Афанасий Борятинский, князь Михайло Шаховской, Григорий Нащокин, Никита Борноволоков, Михайло Грушенский. И того 24 человека. 1718 года июня 30 дня». (Н. Устрялов. Т. 6. Ч. 1)

Возможно, приговор о казне царевича составлен позднее, при участии Меншикова, поскольку царевич был тайно убит и похоронен с официальными почестями.

Мнение о насильственной смерти царевича, было в Европе господствующим. Об этом писал в своих письмах Вольтер, об этом пишет и Левек: «Вся Европа полагала, что этот несчастный принц принял насильственную смерть, и это мнение не лишено оснований». Левек приводит две версии смерти царевича. Одна, сообщенная Бюшингом, опирается на свидетельства придворной дамы Екатерины I, готовившей тело царевича к погребению и утверждавшей, что царевич был обезглавлен. Другая опирается на воспоминания Брюса, удостоверявшего, что он сам доставил от аптекаря «сильную микстуру», прекратившую жизнь царевичу. «Российскую историю» Пьер-Шарль Левек писал в Петербурге в 1773—80. (Levesque P.-Ch. Histoire de Russie. Paris. 1782). (Мезин С. А. Взгляд из Европы)

«Кокс, из коих последний говорит, что кажется ему правдоподобнейшим Бишингово, то есть, что будто отрублена ему голова, и что Фельдмаршал Вейд отправлял должность палача. Далее продолжает г. Кокс; но есть-де однако одно место Брюсовых записок, которая при первом взгляде, кажется, доказывает неосновательность перваго, и утверждает, что Алексей Петрович был ядом умерщвлен: что им сей приготовлял аптекарь Беар; что Фельдмаршал Вейд оный от сего аптекаря принял, и прочее.

Между тем Кокс,… говоря, что Меншиков, не выпуская из глаз собственных выгод, умел исторгнуть признание у Принца, бывшаго в тюрьме; что он только один имел попечение о его воспитании, и Левек де делает весьма справедливое о сем разсуждение. «Кто поверит, говорит сей последний, чтобы Алексей сам собою и от чистаго сердца похвалил Меншикова старания о его воспитании, когда де Меншиков не приходил к нему более трех или четырех раз в год, и не говорил с ним другим голосом, как показывающим самое несносное презрение? Ежели принудили его похвалить любимца Петрова, друга Екатеринина, то не могли ли ему сказать прежде все то, что слышать от него хотели? Сия догадка, заключает Кокс, вероятна из того, что похвала Князю Меншикову изторгнута у Алексея чрез Толстова, тварь Меншикову.

Г. Толстой в сие время не только не мог быть тварью Меншикова, но большею еще, нежели он, пользовался доверенностию Монаршею, а притом еще и явный ему был неприятель. (Сочинение Н. Н. Голикова. Т. 7)

То есть тексты, связанные с процессом переделаны в правление Меншикова или в 1727 Остерманом.

«Следовательно, существовали сомнения в «естественной» смерти царевича. Не только сомнение, но категорическое утверждение другой развязки встречаем мы во всех остальных сообщениях современников о случившемся, Существуют только разногласия в способе насильственной смерти. Имперский резидент Плейер утверждает, что царевичу была отрублена голова в тюрьме, а Шерер даже указывает палача: то был генерал Вейде. Девица Крамер, дочь нарвского горожанина, будто бы, по словам, пришила голову к телу казненного, изгладив следы убийства, что не помешало ей впоследствии сделаться гофмейстсриной великой княжны Натальи, дочери казненного. Штехлину известно лишь, что ей было поручено одеть тело покойного царевича, и других объяснений для ее вмешательства у него не имеется. Но Генрих Брюс рассказывает историю о микстуре, за которой генерал Вейде явился к доктору Беру, побледневшему, прочитав рецепт. В сборнике анекдотов, напечатанном в Англии, также находится рассказ о яде, которым была пропитана бумага, врученная царевичу, с приговором суда. Письмо Алексея Румянцева, многочисленные рукописные копии которого ходили по рукам, казалось бы, достаточно убедительно. Автор рассказывает одному из своих друзей, Дмитрию Титову, что царевич погиб по приказу государя, задушенный подушками. Исполнителями царской воли были Бутурлин, Толстой, Ушаков и он сам. Но подлинность документа оспаривается (между прочим, Устряловым) и кажется сомнительной. Де Би и Вилльбуа передают, что царевич умер от «растворения» жил, но они повторяют лишь чужие разговоры. Наиболее подробные рассказы принадлежат Лефорту, позднее советнику саксонского посольства, состоявшему в то время на службе у царя, и графу Рабутину, заместившему впоследствии Плейера на резидентском посту. У них разногласия встречаются лишь относительно совершенно второстепенных пунктов. «В день смерти царевича, — повествует Лефорт, — царь в четыре часа утра в сопровождении Толстого отправился в крепость, где в сводчатом подземелье находилась кобыла и остальные приспособления для наказания кнутом. Туда привели несчастного и, подняв его, дали ему несколько ударов, причем, за что не могу ручаться, хотя меня в том уверяли, отец нанес первые удары. В десять часов утра повторилась та же история, и к четырем часам царевич был настолько истерзан, что умер под кнутом». Рабутин говорит более утвердительно и указывает также на причастность к делу Екатерины. Петр ударил и, «не умея хорошо управлять (кнутом), нанес так удар, что несчастный сейчас же упал без сознания, и министры сочли его мертвым. Но Алексей лежал только в обмороке, и, видя, что он приходит в себя, Петр сказал с досадой, удаляясь: «Еще черт не взял его». Очевидно, он предполагал возобновить свою работу. Екатерина избавила его от этого труда. Узнав, что царевичу лучше, и посоветовавшись с Толстым, она послала к узнику придворного хирурга Хобби, открывшего ему вены. Петр, предупрежденный, пришел взглянуть на труп, покачал головой, словно догадываясь о случившемся, и ничего не сказал».

Эти свидетельства имеют заслугу ужасного согласования с документом бесспорной правдивости — с записной книгой с.-петербургской гарнизонной канцелярии, в которой велась изо дня в день запись всего происходившего в крепости, где разыгралась драма. Там мы читаем следующие подробности: «14 июня привезен в гарнизон под караул царевич Алексей Петрович и посажен в раскат Трубецкой, в палату, в которой был учинен застенок. 19-е — в этом помещении дважды происходили пытки, с полудня до часа и с шести часов вечера до девяти; на следующий день снова пытки от восьми часов до одиннадцати; 24-е — пытки происходили дважды, первый раз с десяти часов утра до полудня, второй с шести до десяти часов вечера, 26-е — снова пытки в присутствии царя, с восьми до одиннадцати, и в тот же день в шесть часов вечера царевич скончался». (К. Валишевский. Петр Великий)

«Всеобщее мнение гласит, что царевич умер вследствие сильного потрясения, вызванного тем, что ему объявили почти одновременно о смертном приговоре и о помиловании. Но те, кто прекрасно осведомлен о том, что происходило в это время при русском дворе, знают, что царь Петр, на словах помиловав своего сына, послал к нему хирурга, которому приказал сделать царевичу сильное кровопускание. Он сказал: „Я приказываю тебе открыть ему четыре вены“. Эта операция была выполнена в присутствии царя в Петропавловской крепости. Так утверждают многие люди». (Вильбуа)

«Относительно отравления и удушения говорят Брюс и Румянцев, при чем отравлена была самая бумага, на которой написан приговор; царевича заставили взять приговор в руки и прочитать». (А. Г. Брикнер. Т. 1)

«Иначе рассказывает Плейер в письме к имперскому графу от 18 июля о смерти царевича: «Ваше сиятельство изволили реляции моей от 15 июля изволили усмотреть похороны Русских. Кронпринц скончался не 8 числа рано в пятницу, как вообще говорили, а накануне, около 8 часов вечера, и не от естественного удара, как распространился слух: при дворе и в народе, также между иностранцами, носится тайная молва, что он погиб от меча или топора. Это мнение подтверждается многими обстоятельствами: достоверно, что о болезни его не было слышно, и накануне его пытали; в день смерти было у него высшее духовенство и князь Меншиков; в крепость никого не пускали и пред вечером ее заперли. Голландский плотник, работавший на новой башне в крепости и оставшийся там на ночь незамеченным, вечером видел сверху в пыточном каземате головы каких-то людей и рассказал о том своей теще, повивальной бабке Голландского резидента. Труп кронпринца положен в простой гроб из плохих досок; голова была несколько прикрыта, а шея обвязана платком со складками, как бы для бритья. Царь на другой день и после был очень весел. Семейство Меншикова в тот же вечер заметно радовалось, и тогда же благодарили Бога в церкви. Чужестранным министрам Меншиков объявил, что царевич умерь как преступник; но царица обнаружила большую печаль и горесть.

Голландский резидент Яков де-Би в конце июня послал донесение Генеральным Штатам, что в С. Петербурге опасаются мятежа, что кронпринц умер в четверг вечером от растворения жил, что сын его еще мал, сын же царя слаб, болезнен и не обещает долгой жизни; в следствие того, опасаясь за свою участь, просит об отозвании Это донесете вскрыто было в почтовой конторе.

В книге, изданной в 1782 году на английском языке, под заглавием Записки Генриха Брюса изложена, смерть царевича следующим образом: «6 июля/23 июня Верховный суд единогласно приговорил царевича к лишению жизни, предоставив способ казни его величеству. Царевич приведен был пред суд, и, по прочтении ему приговора, снова отправлен в крепость. В следующий день Царь, сопровождаемый сенаторами и епископами, явился в крепости, в том каземате, где содержался царевич. Вскоре вышел оттуда маршал Вейде и приказал мне (т. е. Генриху Брюсу) сходить к аптекарю Беру, жившему вблизи, объявить ему, чтобы заказанное питье было крепко, потому что царевич очень болен. Услышав от меня такое приказание, Бер побледнел, затрепетал и был в большом замешательстве. Я так удивился, что спросил его: что с ним сделалось? Он ничего не мог отвечать. Между тем пришел сам маршал, почти в таком же состоянии, как и аптекарь, и объявил, что надобно поспешить, потому что царевич очень болен от удара паралича. Аптекарь вручил ему серебряный стакан с крышкою, которой маршал сам понес к царевичу и всю дорогу шатался, как пьяный. Чрез полчаса Царь удалился со всеми провожавшими его особами; лица у них были очень печальны. Маршал приказал мне быть в комнате царевича и, в случае какой либо перемены, немедленно его уведомить. Тут же находились два врача, два хирурга и караульный офицер: с ними я обедал за столом, приготовленным для царевича. Врачи были немедленно позваны к царевичу: он был в конвульсиях и после жестоких страданий около 5 часов по полудни, скончался. Я тотчас дал знать о том маршалу, который в ту же минуту донес Царю. По царскому повелению, внутренности из трупа были вынуты; после того тело положено в гроб, обитый черным бархатом, с богатым, золотым надгробным покрывалом. Из крепости перенесено в собор Св. Троицы, где стояло на катафалке до 11 числа (30 июня), когда перенесено опять в крепость, и там похоронено подле умершей супруги царевича. Царь, царица и знатнейшия лица были на погребении. Распространенные известия о смерти царевича очень различны. Обнародовано было, что, при объявлении ему смертнаго приговора, от страха последовал с ним удар, от которого он скончался. Но очень немногие считают смерть его естественною; между тем опасно было объявить, что думают.

Конец ознакомительного фрагмента.