Эликсир счастья, или Тридцать пять веселых историй, рассказанных бизнесменом

Алексей Викторович Корягин

Вы хотите понять, в чем эликсир счастья? Прочитав эту книгу, вы ощутите небывалый подъем и приятное, ясное понимание того, что же такое счастье и как его достичь! Книга, в которой автор улыбает читателя тонким юмором. В чем секреты успеха юмора? Для прочтения требуются смелые мужчины и умные женщины! Хотите похудеть от смеха? Пусть это будет быстро! Прочитайте сейчас и получите три года жизни в подарок! Вспомните, как вам хотелось посмеяться от души! Впитывайте мощнейший позитив автора!

Любовь деда

С мелочей хорошо начинать —

в них кроется суть вещей.

Поняв детали,

уяснить и все остальное.

Терри Гуркайнд

В душе каждого человека живут свои сокровенные воспоминания. Детство для меня — это когда бежишь ночью из туалета и радуешься, что тебя никто не съел! А самое безопасное место на Земле — детский манежик. Но, как известно, долго продержаться в нем человеку не удается. И все же как хочется порой вернуться в то время — беззаботное и светлое. Хотя, конечно, бессрочно пребывать там было бы совсем скучно да и невозможно. Мы взрослеем, строим и оберегаем детство наших детей, чтобы им было что рассказать своим сыновьям и дочерям. А сами живем воспоминаниями. Благо, чаще они приятные и добрые, неповторимые и трогательные. Вот и мои записки не исключение.

Все началось с первых осознанных мгновений, захватывающих дыхание, таких, какие бывают лишь в жизнерадостном детстве. С первых новых ощущений, первой влюбленности. С неожиданных разочарований, подобных прыжкам в воду, когда ты уже один, без мамы, и все вокруг — твое, а вроде и нет. С того времени, когда мы еще верим в волшебство. А мир вокруг таинственный и непознанный, но, безусловно, прекрасный…

Твои друзья такие же пятилетние самостоятельные пацаны, как ты. Мгновение — и мы прыгаем в воду с дамбы полутораметровой высоты. Там, на прозрачной мели, пытаемся наловить руками пескарей и мелких заторможено-удивленных окуньков, озадаченных появлением неведомых великанов. А как не задаться вопросом: зачем на ноге указательный палец? Вопросов много… К примеру, почему бы не полететь? Дело-то совсем пустячное. В прыжке руки-ноги работают, как лапы у нашкодившего кота, запущенного в полет хозяином. (Замечали, кстати, что многие котэ с усами-топорщилами и хвостами-мохало-топырилами в квартирах пятиэтажек почему-то вырастают упитанными кругляшами и передвигаются исключительно перекатыванием, а на дальние расстояния — катапультированием?) Дивная секунда — и ты летишь!

Все начинается с мгновений, будто впаянных в переливчатый слиток стекла. Повернешь его — и видишь свою жизнь: то в солнечном, то в призрачном свете. Жизнь яркую от этих неистребимых зарубок памяти. Жизнь, как чистый бокал, наполненный разными напитками. Я решил наполнить его золотистым, искристым напитком смеха.

…И начинаю с мгновений-вспышек, живущих в памяти, как осознание, что улыбаться надо чаще и шире. Улыбка — вещь прияная, как ни крути! Многие радостные моменты сопровождали белобрысую голову «мальчика-сметанки», как называла меня бабушка, проживающая в баклажанно-виноградном Кишиневе. Моя просто баба Аня.

Но я, кажется, хотел рассказать про любовь своего деда, просто деда Паши, и немного увлекся, вглядываясь в манящий туман Прошлого.

…Со словами «Хватит смотреть в корень, пора корчевать пни!» отец купил билеты на поезд в южном персиковом направлении. По доброму старому советскому обычаю инженерно-педагогический состав отправился в отпуск к родичам, чтобы хоть какое-то время отдохнуть от картофельно-капустной рутины на кухонном фронте белорусских будней. А вместе с ними и я, «мальчик-колокольчик», стремился к бабушке с дедушкой — в столицу Молдавии. Никогда не забуду, как накрывала меня волна счастья, когда отец показывал из окна вагона первые огни появляющегося города. Стартуя из Могилева утром, мы всегда подъезжали к Кишиневу вечером, а вечерний город — это особый праздник… Вы сами представляете эти невероятные ощущения, когда в окно поезда уже мерно светят фонарики приближающегося города.

Дед-орденоносец на тот момент еще служил в пограничных войсках начальником связи округа. Ярый сторонник патриархата, он свято верил, что лучший подарок для женщины — это… книга! В выходные дедан быстро и мудро расставлял по караулам личный состав и отправлялся в тыл, к домашнему очагу. А вот в приобретении самых сочных молдавских фруктов непревзойденной была баба Аня. Она, как экспериментатор-новатор, проводила творческие изыскания в поперечно-гнездовом и квадратно-крестовом пропахивании рынка с его сочными фруктами, саморассасывающимися ягодами и душистыми грибами. В уборке же дома указующий перст предка вдохновлял на подвиги невестку — мамулю — юную даму, умеющую любить, писать научные книги, гадать, верить, плясать и петь. К радостному процессу зачистки присоединялась и любимая тетушка Светушка — прекрасный врач-кардиолог, которая не раз грозила мне клизмой за непослушание. Руководить линым составом необходимости не было — все операции выполнялись автоматически, по-военному. Трудились с душой, понимая, что справедливая разборка с кнутом и пряником через какое-то время неизбежна. Эксперт, довольный всеобщей занятостью, наставлял молодых специалистов по уборке стихами Николая Заболоцкого:

Не позволяй душе лениться,

Чтоб в ступе воду не толочь,

Душа обязана трудиться,

И день и ночь, и день и ночь!

Кручинную голову можно утешить надеждой, безутешное сердце успокоить мечтой, и только суровый желудок не идет ни на какие компромиссы! Почуяв, что скоро все захотят устроить праздник живота, как при сдаче караульного помещения, а кто служил, тот знает: дед Паша, помня о том, что думать — это работа умственная, а шевелить мозгами — физическая, разведчиком-невидимкой проверял закоулки трехкомнатной квартиры своим офицерским мизинцем. А потом, зевая и показывая всем видом незаинтересованность, тактично намекал на какие-то мелкие погрешности-непротертости. Бабуля его корила:

— Ну чего ты суешь нос всюду?

— А как тут не совать его куда попало? Нос ведь так удобно расположен, что постоянно норовит во что-нибудь сунуться. Лоб-то широкий — не всюду пролезет!

Тетушка и сотоварищи элегантно бросались устранять недостатки. Я же ощущал детскую неприкасаемость и, желая получить надежное алиби, всем своим видом показывал, что еще маленький и мне тоже приятно насладиться результатами уборки вместе с другими добрейшими представителями сильного пола.

Время шло, военный желудок главы семьи соблюдал график приема пищи и научил лучшую половину населения квартиры уважать свое добродетельное мнение. Мгновение торжества жизнерадостной печени над исполинским разумом приближалось, растекаясь запахом деликатесных ватрушек, пирожков с яйцами и других лакомств, заряженных энергией любви и тепла. Сказочная кухня, бережно увитая изумрудной виноградной лозой, находилась в солнечной части квартиры.

— Люблю трапезничать в лучах чарующего солнца, — романтично начинал дед наш ранний ужин и счастливо обнимал бабулю, которая, как лучик, приветливо светилась, и вся комната от этого наполнялась теплом и уютом.

Но не об этом мне хотелось бы поведать, дорогой читатель, хоть домохозяйка была на кухне и вдохновенным поэтом и искушенным художником одновременно. Подробности поглощения и пережевывания обычно забываются, запоминаются идеи, эмоции, люди и разговоры. Яркие и иногда шокирующие открытия. Например, случайная находка: вставная бабулина челюсть на полочке в ванной комнате. Она верно ожидала свою хозяйку каждое утро в стаканчике с водой. И мои нешуточные попытки «поменяться» — вытащить свою челюсть и примерить другую — заканчивались лишь завороженным стоянием перед стаканчиком с натурально-розовыми пластмассовыми деснами и бурной игрой воображения.

Вы представьте себе эти счастливые ощущения, когда сидишь, укутавшись в теплый плед, пьешь горячий чай или какао, а в соседнем доме гаснет последнее окно. Итак, трапеза с легким обжорством закончена, и вся честная компания разбредается в поисках уютных мест, где можно замереть и насладиться мгновениями, в которые так хочется верить в счастье.

«Служенье муз не терпит суеты, прекрасное должно быть величаво!» — с этими словами патрон с торжественным взглядом победителя занимает на главном диване гостиной место в горизонтальном положении и застывает в блаженстве. Его чудесный девиз словно подтверждается скрипом ласковой мебели, которая с дедом скрипит в унисон, в параллельных тональностях: «Спать нужно часто, но… много!» Бабуля знает, что плотно накормленный муж, аккуратно уложенный на диван, не причиняет никаких хлопот и легко вписывается в интерьер квартиры. А в случае неприятных звуков периодического похрапывания, исходящих от этого предмета обстановки, достаточно просто перевернуть его со спины на бок.

Отбросив в сторону все свистульки, дуделки, тарахтелки и мигалки, я решил, что неплохо бы и мне расположиться рядышком. Босс намек уловил и, как экстрасенс с закрытыми глазами, подал бровями дружелюбный знак согласия. Кто умеет довольствоваться, тот всегда будет доволен!

В ту пору в моих приятелях ходила игрушка — вызывающе желтый большой лохматый медведь, сшитый из грубой шерсти и набитый продуктами зарождающейся советской химической индустрии. Мишаня уже испытал пяток операций по удалению аппендицита, пересадке ушей, пластике морды и вшивания куриного яйца с целью его вынашивания. Разумеется, и главврачом, и медбратом, и психореабилитологом выступал ваш покорный слуга. Зашитый с разных сторон, мягкий друг был всегда готов поучаствовать в благом деле развития науки. Я знал, что могу ему доверять и что он доверяет мне как служителю панацеи. А то! Чувствовал, что будущий успех создастся не способностью, а желанием! Все наши операции проходили в глубочайшей секретности и были окружены чистоплотным таинством будущих великих открытий.

Любовь переполняла доброе дедово сердце, а жизненный опыт подсказывал, что сказка или песенка для моего засыпания может закончиться на первой минуте отключением сказителя от интерактивной сети. И тогда он, положив свою теплую офицерскую руку на мою худенькую спину, засыпал, потирая пригревшегося сбоку внучка… Утро вечера мудреней, полдень — сытней, а вечерок — сонливей. Мне же не дремалось, я вертелся, как артист цыганского ансамбля «Раззудись, плечо!». Хозяин дома гасил это кручение поглаживанием своей шершавой ладонью моего пойманного хребта. Вскоре комнату наполнило ровное, как тиканье часов, похрапывание, изредка перебиваемое ласковым воркованьем. Дед отключился, но все еще приголубливал шустрого вертлявого мальца. У кого нет воображения — у того нет крыльев! В это прекрасное мгновение возникла интересная исследовательская идея о возможности контроля человеческих ощущений во время сна. А что если я ему подсуну вместо себя… Мишаню? Будет ли с такой же любовью и нежностью сударь его заутюживать и приговаривать: «Ах ты, мой любимец»?

Вы, наверное, видели, с какой мордой и плавностью движений коты подкрадываются к добыче? Так вот: моя задача как агента 007 состояла в таком же пластичном перемещении из-под руки деда и замене себя дублером-топтыгиным. Думаете, это просто? Не тревожа авторитетный сон, не дыша соскользнуть с дивана, дотянуться до лохматой конечности косолапого и нежно, как подгузник под младенца, подсунуть его под шершавую военную ладонь… Мне все это далось нелегко. Но терпеливому достается самое лучшее! И дед не заметил, что гладит уже лохматую Мишанину спину, а не мою. А я не ожидал, что это будет так смешно!

Мой конопатый организм скрутился от беззвучного смеха прямо на полу. Уснувший продолжал гладить существо, которое живым до сих пор было только для меня. И тут в стеклянном проеме двери нарисовалась присевшая фигура бабули. От неожиданности, что за мной с Мишаней наблюдают со стороны, и ужаса быть застигнутым врасплох, в самый разгар эксперимента, у меня на мгновение похолодела спина. Наведя же свой оптический прицел на дверь, понял пятилетним разумом, что хозяюшка присела на пол от… хохота. А тем временем человек, объятый сном, продолжал водить рукой по моему шерстяному другу…

К полупрозрачному стеклу двери подтянулись остальные обитатели квартиры. Гул нарастающего смеха приближался, словно рой пчел. Под этот навязчивый медовый звук у спящего, как у пещерного человека, включилось третье ухо, а может, и третий глаз. И они подсказали деду, что рядом с ним на диване лежит не любимый внучек, а какое-то волосатое чудовище! Инстинкт самосохранения приоткрыл ему веки, и в мозг поступила мысль: мало того, что чудо-юдо лохматое, так оно еще и желтое, то есть с выраженной яркой окраской опасного существа, которое может еще и ужалить! К тому же пугалище не одно — у двери шевелилась и жужжащеовизгивающе завывала группа поддержки, возможно, пчелиный рой.

Подопытный замер. Рука мудрого остановилась в районе аппендицита Михайло Михайлыча. Я увидел, как у деда его собственная шерсть встала дыбом. С боевым криком «атас!» кладезь спокойствия решительно запустил желтое существо, напоминающее стебельчатобрюхое отряда перепончатокрылых летающее насекомое, в сторону улюлюкающего сообщества. Подскочив на диване, он попытался сориентироваться, в чем же причина его страха и отчего стоит хохот, спросонья, видимо, предположив, что зигзаг судьбы вполне может оказаться молнией в темечко! А семейство уже ввалилось в зал, и веселье щедро выплескивалось друг на друга, как молодое, свежее молдавское вино из тесного кубка. У меня же по-тихоньку включился инстинкт самосохранения, и я из-под дивана рванул к бабуле. Сверкающие пятки убегающего сослужили ему добрую службу: на время ослепили и дезориентировали деда. Повезло! Клянусь здоровьем Людвига Бетховена, еще секунда, и мудритель сграбастал бы экспериментатора, не разбираясь, кто, кого, зачем и почему! Дед вслушался: смех не злобный и не оскорбительный. Он сощурил глаза в усмешке и вздыбил свои густые брови, как всегда, когда поднималось настроение, и быстро, по-военному сориентировался в ситуации. Когда я поднял свою повинную голову, он уже хохотал, как все. И это величайшая мудрость — никогда не терять хорошее расположение духа, и величайшая роскошь — оставаться самим собой! Я же, сознаюсь, еще полчасика предпочел побыть под бабушкиной опекой. На всякий случай…

За эти полчаса покоя на коленях заступницы я интуитивно приблизился к пониманию того, что рефлексы рефлексами, инстинкты инстинктами, а мы, люди, сильны своими чувствами, которые не всегда можно сдержать. Да и нужно ли их сдерживать, если они живут сами по себе даже во сне, заставляя улыбаться, плакать, говорить нежности, просто любить?

Кстати, через четыре года у меня появился шустренький братишка, его назвали Павлом. В честь деда.