Магистрали мёртвых

Алексей Валерьевич Фунт

Это книга про магистрали мёртвых… и про места появления отчаявшихся мёртвых, про дороги, которые являются местами случайных встреч с чем-то жутким и не из этого мира. Это книга про беглецов, совершивших серьёзное нарушение… сбежавших из того мира, с того света… это истории о смерти и о любви.

© Алексей Валерьевич Фунт, 2021

ISBN 978-5-0055-2821-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Фунт Алексей Валерьевич

Магистрали мёртвых

Призрачные перепутья бренной Вселенной. Часть 2.

*******

Я представил себя ротвейлером, стоящим на улице на мокрой земле и смотрящим на окно второго этажа из которого вырывается, разгоняющий темноту этой ночи свет, свет разгоняющий небольшой кусочек темноты, желающей что-нибудь забрать… меня, ротвейлера она забрала в ноябре 2016 года… такие мысли могли быть у моего ротвейлера… который внезапно заболел… он ушёл по магистрали мёртвых, куда-то…

Мёртвые куда-то уходят по таким же дорогам, по которым ходим и мы, но они являются магистралями мёртвых и живым по ним нельзя ходить, они расположены совсем рядом и иногда мы их чувствуем и нечаянно проникаем на эту запретную территорию… это ночная трасса и что-то неуютное и раздирающая душу грусть там окутывают вас и вам немедленно нужно покинуть магистраль пока не поздно. Мёртвые видят ночную трассу и она полна тишины и грусти и они могут увидеть того кто-заглянул туда нечаянно…

I

Тёмная комната… ванна полная воды… Я лежу в ванне и вижу что на левом боку неглубокие царапины, немного кровоточащие… и я танатофоб лежу в ванне с водопроводной водой, в которой растворяется моя кровь… В тёмной комнате можно бояться чего-нибудь… к тому же если у вас идёт кровь… И само сочетание ванны с водой и крови корёжит душу… что-то неприятное лезет туда… я напряг пресс и не ощутил боли, значит повреждения мизерные…

Также в тёмной комнате с ванной, наполненной водой хочешь чтобы рядом была та, которая прогнала бы своим присутствием чёрную моль одиночества в этой тёмной комнате… Чёрная моль была роем молей… чёрный пух с их крыльев был чёрным дымом тоски, которая наполняла мои лёгкие… чёрная пыль с крыльев чёрной моли падала на пол как пепел… это была печаль, рвущаяся в самую середину сердца… Я хотел дышать воздухом, состоящим из запахов той женщины… которую я видел вчера…

Волковская была рядом. Мы сидели в машине и это была деловая встреча, а я видел её не в роли работодателя… я вёл себя корректно и был вежливым… Она была серьёзной. Деловая леди. Я давно не видел её и… и я волновался рядом с ней… Я заметил как она поглаживает волосы. Её ноги были нежными и их нежность я ощущал своими глазами. Её голос проникал сквозь мою душу и я хотел дышать её телом… в какой-то момент меня поразила боль от мысли что она не моя и что сейчас она уедет… И я так никогда не перейду черту… Она чужая жена…

И моё сердцебиение учащается… я беру её правую руку сначала за кисть а затем за плечо и устремляюсь сквозь её волосы к её губам…

II

До этого я шёл по улице… Как же хорошо когда ты подал жалобу в генеральную прокуратуру и её приняли. Ничего опасного в этом я никогда не видел конечно же. Мои права нарушили и я пожаловался в генеральную прокуратуру… Благословенна работа прокуратуры… Я пожаловался на некоторых представителей муниципальной власти действующих и бывших… Я видел что не было тротуарной дорожки и то что люди ходили по трассе из-за этого… Об этом я и писал в жалобе… Также я упомянул одного человека, которого подозревал в том, что он мог заниматься мутными делишками примерно десять лет назад… Я собрал доказательства и отправил материалы по правильному адресу. Будто бальзам на душу… Но я вспомнил про Волковскую. Её не было рядом… Я хотел снова ощущать её губы…

Внезапно передо мной возник незнакомец. Он подошёл ко мне очень быстро и взмахнул рукой. В его руке мелькнул будто горящий метеор блестевший так из-за солнечного света металл… и он порезал одежду мне… Будто колибри полетели лоскуты от моей спортивной куртки… после дождя было проэладно… Я сразу заметил резаную одежду на себе. И этот незнакомец убежал… Он исчез словно гном, внезапно вышедший из подземных пещер, открывающихся когда ты произносишь слова «сим сим откройся». Он был в красном спортивном костюме и с шапкой на голове, но выше гнома из европейских сказаний и легенд.

Я осмотрел место пореза, и там я обнаружил небольшие поверхностные раны наподобие царапин от когтей кошки и изрезанную спортивную куртку…

Я пришёл наконец-то домой. Переступил порог и вспомнил что в том изрезанном месте куртки был карман, в котором была флэшка с сохранёнными текстами, которые представляли из себя дневниковые записи. Мне нужно было вернуться на то место и найти её. И нужно было сделать это сейчас же. Я не хотел чтобы кто-то завладел флэшкой с моими душевными переживаниями, моими признаниями в том, что некая мадам Волковская по моему мнению предательница, с моими намерениями вернуть её, выплеснутыми на электронные страницы и собранными в маленькую флэш-карту. Я тут зашагал быстрым шагом к тому месту. То был перекрёсток. Я быстро нашёл то, что искал. И на секунды мне показалось что перекрёсток, место пересечения дорог красное, цвета алой крови. Такой цвет бывает у крови деревенского, цепного пса когда его покусают мухи за уши жарким летом. Такое столпотворение, устроенное мухами на ушах пса я видел в своём деревенском детстве.

Я посмотрел в сторону крутостенного, глубокого оврага, поросшего разными деревьями. В одном месте обильно рос хмель — среднерусская лиана… цепкая и мощная лиана, свисавшая с тернов и одичавших слив, стоявших по верху оврага и эта лиана нисподала с верхов деревьев на самое дно оврага. В овраге были буйные заросли и других видов растительности. А лианы превращали овраг, имеющий заросший, бородатый, зеленобородый вид в среднерусские труднопроходимые джунгли.

Шишки хмеля источали одурманивающий запах и вызывали приятные ассоциации, связанные с образами таинственных незнакомок с красивыми лицами, смотрящими из тех стен оврага, и стен состоящих из неровных стволов деревьев, покрытых лианами хмеля с ароматными шишками…

Когда-то давно, я с друзьями поднимался со дна того оврага наверх, цепляясь за те лианы…

Уже стемнело. А мы шли по дну оврага вдоль зарослей терновника, обвитого лианами хмеля. Внезапно в стене оврага начала появляться дыра и она расширялась и перед нашими глазами уже была целая пещера… Внутри неё пылал огонь… Красными тонами освещены стены внутри пещеры и зловеще играют тени. Был виден каменный алтарь либо жертвенник. Корни каких-то мощных корней пробивали каменные опоры у входа в пещеру.

Тут моё повествование останавливается, так как мне начали мешать писать, и я ухожу в другой съёмный дом, и мне уже никто не мешает.

Перед нашими глазами была настоящая пещера, внезапно появившаяся из ниоткуда. Так как было уже темно, то освещение внутри пещеры были очень заметным и ярким. Красные оттенки огня в каком-то ритуальном углублении в камне, покрытом загадочными письменами ложились на всё пространство пещеры изнутри и вылетали наружу в наши глаза. На треножнике сидела красивая и гибкая женщина, неподвижно смотрящая в очаг. Её кожа красиво смотрелась в том древнем таинственном освещении. Её древнепонтийский или древнесредиземноморский загар напоминал о розах на краю берегового обрыва Пантеллерии… Она будто спала. Она была погружена в сон. Какие-то чары исходили от всего, что было рядом с этой пещерой..

Пещера появилась… но дальше не было действий и будто всё погрузилось в неподвижность и сон… А до этого момента мы шли в кромешной тьме. Серая ночь сменила вечер и из кустов вылетела сова.

— Не подходи. Неизвестно что это. — сказал я другу.

Мы были напуганы и удивлены.

— Давай зайдём. Там баба. — сказал моё друг.

— Голая баба. Пошли. Что ты жмёшься? Идём. — сказал опять мой друг.

Мой друг зашёл в пещеру и сделал два-три шага и его охватил панический страх. Он молниеносно выбежал наружу. В воздухе был какой-то запах древней извести. Я отвернулся посмотреть на дерево… оттуда доносился до моего уха странный звук… И когда я снова посмотрел в сторону пещеры то её уже не было. Она исчезла и не было никаких следов и дыр. Были видны лишь лианы, прикрывавшие своим телом стены оврага…

Примерно через месяц после этих событий мой друг разбился на мотоцикле. Он поворачивал и переходя на главную дорогу с второстепенной угодил под КАМАЗ, который перевозил зерно… Началась уборка урожая… Очевидцы говорили что его голова лопнула. Потом через пару дней его тело привезли домой и подготовив всё к похоронам предали его тело земле. Когда ехала по дороге машина с его телом было чувство какой-то безысходности, приобретшей жёлтый цвет и холод… Холодная безысходность лизнула сердце. А где-то в глубинах была какая-то глупая маленькая надежда: а вдруг он помят только и врачи подлатав немного поставили на ноги и эта машина везёт его домой…

Та машина уже проехала. Был слышен странный звук, словно на дерево, стоявшее передо мной сыпали щебень и камни стукались друг об друга… это был стук камней и эти звуки плавно нарастали… но потом выяснилось что дерево было буквально усыпано дроздами, которые и производили эти звуки, рождавшие мысли о чём-то страшно и мистическом… но всё же… после этого я не слышал таких звуков от дроздов, сидевших на деревьях… Словно гигантский призрачный грузовик, скрытый туманом пасмурного неба ссыпает щебень на листву дерева.

Птицы, которые скрывадись в листве были дроздами-рябинниками. Уже не первый год дрозды совершали нашествие на все сады и огороды села. Село стало родным краем для этих чёрных дроздов, ставших символом этих мест… они разоряли сады, но это прекрасные птицы… в тучах, летящих над головой и подсолнухами было что-то загадочное и волнующее душу… может они пытались спасать от пагубного зноя, исходящего от солнца и летали бодьшими стаями, излучающими чёрный как смоль цвет, находящий быстрый путь в зрачок человека и нечто доходящее по нейросетям до мозга оставляло нечто из неизведанных миров… также нечто проникало по кровеносным сосудам и в сердце… чёрная смола чёрных стай была какой-то вездесущей субстанцией, способной трансформироваться в другие агрегатные состояния вещества, способной изменяться и в мысль уходить… Известны случаи когда птичий помёт попадался на пути улитки и из него в улитку, ползающую везде, попадал некий опасный паразит, замещающий своей массой пространство, рассчитанное под её мозг и эта улитка на спор бывала съеденной кем-то из людей, в кого и попадал этот опасный паразит. Паразит разрушительно действовал на организм. Но, а я имею в виду другое… Попадание чего-то, неизвестного и щемящего сердце и покрывающего душу осенней мглой… чего-то, уводящего за бугры, наводящего тоскливые думы… Эти дрозды, выходцы из царства тоски…

Что за пещера тогда предстала перед нашими глазами… Случайно занесена как снежная крупица во время бурана из других параллельных миров в этот? Или там перекрёсток где сходятся дороги разных миров и пространственно-временных реальностей или игра духов… Искажение сознания конкретных людей в конкретном месте… Но это неизвестно…

А теперь я иду назад. Флэшка у меня в кармане. Я захожу в дом. Раздеваюсь и иду окунуться в водную стихию ванны…

III

В открытое окно залетал запах силоса и навоза… Грузовики без остановки свозили навоз на поля, и на одном поле уже образовался огромный курган… курган, хранящий под собой гробницу, скрывшую неизвестные останки царя неизвестной цивилизации… Затем этот навоз сельскохозяйственная техника растащила по всем полям… так осень стучала в окна и этот запах был уже осенним…

Стук с полей… Запах силоса… Предвестники очень скорого увядания природы…

Силосная яма хранит в себе что-то, говорящее о грустном… в одном месте в силосной яме утонул трактор… трактор из далёкой советской эпохи… трактор ДТ 75 с красной кабиной на пахоте возвращает в моё сердце пролетевшие в одну секунду мгновения… осенней поры тёмные дни и пасмурность из детства… капли дождя стекают по стеклу и дверям ДТ 75 и вспаханное поле чернеет и мокрое останется навсегда в том мгновении… патрубки, чёрные шланги трактора также черны… дождевая капля ударяется в гусеницу и раздробленная летит во все стороны… под ногами грязь… Такой трактор был у моего отца; и в детстве запах советской техники опьянял меня и я был очарован кабинами, плугами и другими запчастями, валявшимися возле мастерской… там был какой-то запах… запах извести, напоминающий загадочное, давно исчезнувшее болото с какими-то гигрофитами и трилобитами из эпохи Карбона… и в то же время этот запах обещал какие-то приятные мгновения впереди…

Там я узнал слово «шморгалка» и с её помощью заводил комбайн Нива, когда работал штурвальным… эта верёвка наматывалась на маховик и нужно было резко дёрнуть… и раздавался рычаще-раскатистый рёв… Слово шморгалка порождает в моём воображении глинистые берега под метеоритным дождём, на которых застыл огромный домезозойский крокодил, окаменевший и извергающий искры при соприкосновении с другими камнями… он уменьшился и стал маховиком пускового двигателя, ометаллившись… а имя слизала с него верёвка… эта ассоциация порождена звуком двигателя… это звуки из мезозойских лесов… и зажигалка с колёсиком впитала эти звуки…

Может та зажигалка, которую я держал в своей руке когда писал Волковской испаряла древний мезозойский воздух, который становился пламенем и её колёсико как шумерское колесо катилось вперёд как беспощадное время, неминуемо поедающее всё как ржа кабины, списанных советских тракторов… мимолётный мир… я писал Волковской и назначал время и место нашей встречи…

Когда я был штурвальным на Ниве я видел много полей… сосновый бор возле одного поля скрывал какие-то сгнившие остатки примитивного жилища… гнилушки были засыпаны хвойными иголками… были видны следы дикого кабана…

Как-то рано утром из кукурузы вышла собака и долго стояла на одно месте, а затем ушла назад в кукурузное море. Остался шелест листьев кукурузы… Я ждал отца, бак комбайна был пуст; и я ждал солярку. Мне показалось что собака была реинкарнацией… Словно чья-то душа искала знакомые лица из прошлой жизни…

Я зашёл в здание, фасад которого был облицован досками. Это был склад. Я снял часы с руки… Затем я вышел оттуда с запчастями… Потом я вернулся за часами, но их уже нигде не было… стыбрили… Это было в селе, в котором располагалась главная контора агрохолдинга… Я шёл от склада до комбайна… под ногами была какая-то светлая, почти белая пыль… стояла жара… самая середина лета… середина летнего, жаркого моря, полного беспечности и никуда тебе не надо бежать… тёплая пыль и впереди вся жизнь… Впереди был виден ток… оттуда летела пыль и мякина… это было в Хохлово… те мгновения утекли очень быстро…

Из мгновений ушедших дней я чётко помню звук заведённого трактора где-то вдали, в зарослях лощины и я будто видел как фундук падал с веток и стучал по кабине трактора; а сухой сук пробил бак… этот звук был почему-то грустным и вся осення грусть была в этом звуке и даже осеннее, вечернее крёханье глухаря, садящегося на ветку и звуки, сопровождающие олений гон… краска на баке и кабине отдиралась и под солнцем выцвела… и тот момент, когда я услышал тот звук запомнился мне навсегда… то место, там где был тот трактор говорило мне о какой-то тайне и любви… там было эхо будто в тайге, обители тетеревов и фазанов… Какая-то неведомая, таинственная богиня была в этих звуках трактора и мгновений, минувших тех дней, и она уходила навсегда… с тирсом из лещины… мне казалось, несмотря на анахронизм, что я там говорил с Волковской о любви…

Ночью под луной земля между зданиями тракторных мастерских была будто лунным грунтом…

Я лежу в ванне… Где-то запах из силосной ямы в моём воображении предстал в виде красивой брюнетки… Брюнетка с вьющимися волосами и мой взгляд остановился на её чёрном белье ниже пупка… у неё маленькая, тонкая корона из платины… загар её ягодиц… чёрное бельё, кукурузные листья, пожелтевшие колышет ветер… Что-то обжигает сердце…

И вечерний ветер с поля увёл мой взгляд на небо… там под луной летел самолёт… мигал огонёк синий и красный… он описал дугу и был над моей головой… я хотел быть не под этим самолётом, а сидеть в нём и видеть из его окна всю подлунную… Это было вчера… вчерашний полёт самолёта…

Стены, облицованные кафельной плиткой смотрели на меня и были мокрыми… Шум на поле прекратился… заглохшие поля, погружались всё глубже в печаль…

С потолка спускался большой паук с яркими жёлто-чёрными полосками… его вид говорил о том, что он весь есть яд…

Паук-оса упал на меня. Я увидел что рана кровоточит… и паук был на ране… Свет на мгновение озарил тёмную комнату, уже погруженную вечером во тьму… это зажглась и потухла лампочка… Мотыльки кружились вокруг неё…

Укус паука напомнил шипы шиповника… Этот паук-оса был с розовыми светящимися глазами…

IV

Укус паука…

Врывавшийся в окно ветер уносил в другие места… Это какой-то ветер духов морской стихии, прилетевший откуда-то с юга… В нём чувствовался запах сырого песка… с каких берегов он… с реальных или с берегов призрачного пограничья… Нет… Это откуда-то между… Между реальным и тем неощутимым кожей рук… Я впал в какое-то подобие транса…

Это был берег Чёрного моря… Тьма впереди а под ногами песок… Осенний ветер и мурашки от холода, исходившего от этого ветра… Я в футболке… Приятная и красивая женщина с каштановыми волосами в очках лет 40 говорит мне чтобы я надел что-нибудь поверх футболки… сентябрь и по вечерам прохладно… её замечание приятно… я уже был первокурсником истфака и прогуливал занятия здесь на берегу моря… там на истфаке несправедливо занижали мне оценки и подвергали несправедливой и неконструктивной критике… Впереди тьма и там в глубинах моря нечто неизвестное или может Византия или тысячи лет неизвестности… или там то, что я всегда искал… Тоска одного мгновения… Как я оказался здесь… я хотел повторить маршрут Максима Горького… у меня была книга с картой его так называемого «Хождения» по Руси… в конце пути он нашёл себя, а я сошёл с пути и вернулся с юга… и пока не нашёл себя… Ночная траса со светом одиноких фар… вот что я видел в пути… было так темно, что я не заметил как оказался блуждая этой тёмной ночью на совсем незнакомой трассе… на холме были руины какого-то замка из древних эпох и какое-то печальное эхо… повторялись осенние крики фазана… тот замок давно когда-то был многолюдным и там были пиры… дубовые ворота пали и факелы потухли… нет тех воинов в доспехах, защищавших этот замок, они растворились в этой величественной земле… разве только по ночам встретишь призрачные огоньки… обрыв и камни сыпались от моего шага… эти звуки во тьме приятной радостью отражались внутри груди и к ним примешивались оттенки грусти… Я остановился. Стоял внедорожник и были слышны возле него голоса мужчины и женщины. Они о чём-то спорили. Женщина говорила мужчине что он подарил ей эротическое нижнее бельё не по размеру… Я ждал когда они сядут в машину и поедут. В темноте меня не было видно. Я улыбался во тьме и подслушивал. У той женщины был красивый голос.

А пока я смотрел на море… Я уже полюбил эти волны… и этот песок сыпался в мою душу… там самосвал песка грусти… Я увезу с собой эту печаль… Я зашёл в бар перед этим и купил бутылку водки… И я довольный вышел с ней…

Лунная дорожка легла по морской поверхности… куда она ведёт или зовёт?.. Моё сердце было наполнено тоской и я хотел увидеть какую-то женщину из своих снов… и я искал её в толпе… Стены какого-то норманнского замка на берегу обрыва в Нормандии… Такие ассоциации у меня вызывали стены гостиницы… Морской воздух опьянял… Под ногами плитка, гуляют люди…

Подхожу к той приятной женщине… она говорит мне о советских писателях… я рассказываю ей о том, как я в детстве сидел в лодке и плыл с ним по полностью заросшему ряской озерцу, окружённому лесом и прямо над моей головой кружит большая птица… я зову деда, но он мне не верит и та птица, похожая на кондора пытается зацепить меня когтями, а я в одиночку пытаюсь её спугнуть… я кидал в кондора кукурузные початки, лежавшие на дне лодки… так я пытался выйти к рассказу о творчестве Бианки… я помнил запахи лодки и тины того озера… фуфайка моего деда и его серьёзное лицо… я представлял как в такой фуфайке спал ночью в поле, под открытым небом великий советский писатель Максим Горький… удобная одежда, мягкая, замена одеяла и ещё защита от ночного холода… цвет фуфайки моего деда, грустный кусок из древнего уже, давно минувшего прошлого… я забыл лицо… тина времени поглощает всё…

Смотрю на море. Меня понесло в мир морских волн, шептавших о далёком доме…

Затем я вернулся домой… дул ветер и большие массы пыли кружили в воздухе… по асфальту проезжал грузовик с белой кабиной и серым прицепом, дымка из пыли, накрывшая его и жара… синее небо над трассой становилось белёсым из-за поднятой с земли пыли… салат-латук пожелтел и стоял одиноко как один воин в поле… Ветер гнал пыль. Пыль создавала сфумато, смазанность очертаний, проезжавших по трассе автомобилей…

Позади было море… Ветры заставили море бушевать… где-то по пляжу, вдоль морских берегов, мокрых и грустных от осенней влажности и прохлады ходил серый человек, предвестник штормов и бурь…

Такой серый человек когда-то проходил мимо одного дома, который сгорел во время одной августовской бури, когда разгулялся ветер… когда дули ветра со всех сторон и с полей несло солому… в том доме сгорела женщина… была ночь… Я стал очевидцем выноса тела из-под завалов, из-под обуглившихся остатков дома… оставалось стекло и посмотрев в него один из пожарных сказал что там труп… красные огоньки на крышах машин ярко мигали во тьме… тело сгоревшей мне казалось очень маленьким… с одной стороны кожа уцелела, она лежала животом на кресле когда спина горела… точнее её колени были на полу а голова и грудь на кресле, в такой позе её обнаружили… тело будто уменьшилось и было что-то сверхъественное и жуткое в этом… её муж много пил и где-то шатался… её родственники пили валерьянку… эта страшная, будто излучающая огонь мумия, нагоняла жуть, но я справлялся с потоками неизвестной субстанции из этой жуткой картины… это что-то, субстанция невидимо, растекавшаяся вокруг из числа таких картин, изображающих такие большие чёрные коконы неизвестного существа, висящие, запутавшиеся в паутине… и эти коконы как смоль черны и кажутся горячими и из них вот-вот что-то вылезет… и из них извергается та самая субстанция… и ты гонишь это из своего сознания… Теперь в том месте пустырь. В ту ночь я смотрел телевизор и там шёл какой-то фильм… и что-то потянуло меня на улицу… я увидел вдали в ночной темноте большое пламя… то горел тот дом…

Я уходил оттуда. Ночь… Я шёл домой… ещё были видны огни, мелькали фары пожарных и полиции… На одном дереве спала серая птица.

Но не только жуткое и зловещее исходит от серого человека… он просто предвестник разных буйных стихий и разных событий, связанных в какой-то степени с атмосферными явлениями… дождь, парящий в небе над крышей дома может повлиять, например, на конфликт между мужчиной и женщиной… женщина хотела выбежать к машине, но дождь её остановил и она злясь поссорилась с мужчиной… а затем она уже разводилась с ним…

V

А сейчас… За окном по дороге, расположенной в 5 метрах от дома проехала чёрная машина… предположительно бентли… Было уже темно… свет фар белый и яркий, автомобиль был каким-то кораблём вечности, несущимся в этом эфемерном мире, подверженном разрушению каждую секунду… свет фар удалялся… затемнённые окна… тоска от того, что не знаешь кто там был в салоне… не моя ли Ира?.. И с кем?.. И о чём она думает сейчас… моя тоска становится вечной… вечная ночь, подкрадывалась…

Я вышел на крыльцо… проехал автомобиль… на большой скорости… Виден красный свет задних фар. Грусть ворвалась в моё сердце. Туманная дымка фар скользила по деревьям… я почувствовал что это был, словно кто-то близкий, но промчавшийся мимо… Была уже ночь.

От движений яд паука начал действовать. Я вернулся в дом. Это тот самый дом, в строительстве которого я принимал участие… и тогда меня ударила током бетономешалка… а может то была бродячая зимняя молния…

Этот паук, укусивший меня ядовит, но его яд ведь очень слабый… Что-то вернуло меня в ванну, будто я из неё и не вылазил… Та самая вода и тот самый момент… Я сижу в ванне… Слышен звук шагов по лестнице. Это наверное поднимается по лестнице ко мне на второй этаж кошка по кличке Пушинка… тёмная комната, обрызганы стены… лежала мрачная книга «Шатуны» Мамлеева… Вдруг загорается лампа и свет падает на ванну… Зелёный оттенок воды в ванне… Мокрые стены. Мокрый пол. Книга на полу намокла… лампа моргает и тухнет… А теперь слышны шаги на лестнице, но уже какие-то тяжёлые… будто идёт медведь… шатун… не идёт а бежит, ломится… напролом в мою сторону… это нечто большое…

Сейчас нужно немедленно подняться и закрыть дверь… она непрочная и хрупкая, но её нужно закрыть… и у меня пара секунд, скорее секунда… Кто знает… я может дверь не закрыл внизу… Такое уже было. Я приехал с работы. Уставший прилёг и заснул моментально. Проснулся в 3 часа… Была ещё ночь… и я спустившись вниз увидел что дверь на улицу нараспашку…

Сейчас что-то с грохотом лезло, словно напролом, по лестнице… Медведь… Шатун… такие были мысли и догадки о том, что это могло быть… то было что-то жуткое…

Лампа загорается… зелёная вода… мокрый пол… и лампа тухнет… на полу мокрая футболка… мокрая, коричневая плитка под ней отражает свет лампочки…

VI

Свет лампочки опять освещает воду и мокрый пол… Это был лучик света в царстве тьмы… она мне сказала похожие слова… она назвала себя лучиком света в моём царстве тьмы и теперь я погружался в царство тьмы и мне не хватало того самого света…

Есть японская притча о трёх мотыльках, решивших исследовать и узнать что есть пламя свечи и один из них пролетел рядом со свечёй и понял что пламя может ослепить а второй мотылёк подлетел ещё ближе и каснулся пламени и понял что пламя обжигает… и рассказал об этом остальным… А третий мотылёк подлетел ещё ближе, прямо в объятия пламени… И он уже не вернулся и не мог ничего рассказать. Он узнал что хотел, но он уже не мог об этом рассказать… эта притча мне запомнилась… в детстве я слышал её по телевизору когда не хотел спать поздней ночью… Сейчас я не люблю телевизор. Не могу смотреть телевизор с его политикой… и та притча говорит о тайне… тайне, которую ни один человек в этом мире не может познать… возможно познаёт по ту сторону порога, но тем кто по эту сторону порога уже не может поведать… может это кем-то продумано и устроено так чтобы человек вечно мучался, пытаясь разгадать эту загадку… те, кто узнаёт не могут рассказать… их удерживают какие-то препятствия… но возможно всё просто… конец существования и распад бренного тела на молекулы, уходящие в землю, которые потом могут стать частью чего-угодно… но вопрос с душой остаётся… После ранения и укуса паука я думал вот об этом… и начал отгонять эти мысли… вода в ванне говорила о Тихом океане омывавшем берега японских островов… там буйная растительность… и образ древнего японского кладбища, под сенью деревьев с каменными надгробиями мерещился во тьме…

VII

Я смотрел в воду. Через мгновение я уже ощутил губами что-то мокрое… Это был мокрый песок… Я лежал лицом на мокром песке… И вода подступала… Был слышен шум моря. Ноги были мокрыми. Волны то накрывали мои ноги, то отступали… Я чувствовал морскую воду… На мне была военная форма. Военная камуфляжная расцветка и на плече нашивка с символикой страны с необычным названием. Рядом было ещё около 7 человек, лежавших на песке… Оружие у всех и в том числе и у меня забрали… Кто-то ходил возле нас в чёрных длинных одеждах и говорил на непонятном языке… Я попытался приподняться, но кто-то придавил меня к песку, наступив ногой мне на спину. Песок с морской водой попал мне в рот… Рядом прогремел выстрел… Один из лежавших в такой же форме как и я пытался встать и в него выстрелили… Он был без движений. Кровь потекла и была поймана морской водой… она была смыта в море… Я видел это слева от себя… Нашивка на моей форме отражалась в морской воде… красивые цвета и страх и грусть в отражении…

Тот выстрел был одиночным, и он был просто выстрелом, но что-то плохое и пугающее забиралось в душу… И тело человека, оставшееся на берегу… Море забирало его кровь…

Нас, оставшихся куда-то повели…

А до этого нас закинули сюда на корабле. Была сделана высадка на это побережье… Я видел огромные мглистые пещеры. Был туман. 15 человек были выброшены на этот берег для выполнения специальной задачи. Но операция была провалена. Здесь оказался противник, которого не должно было быть тут… Я услышал звуки рикошета… Этот звук и чувство, будто вот-вот пуля попадёт в самый верх головы и неловко берёшься за верх головы рукой… даже когда сам стреляешь и слышишь этот звук появляется какой-то страх… думаешь как бы не попало… кто знает может будет дыра а ты и не заметишь… Был страх что мне снесёт пулей крышку черепа… Выстрелы начались с первых же секунд высадки… Корабли ушли. Они не должны ведь достаться противнику. Операция провалилась. Огромные мглистые пещеры на этом песчаном берегу были полны печали…

Я выпал из своей ванны… Я не там где должен быть… У меня будто отняли что-то. Препятствий между мной и той, рядом с которой я хотел быть стало больше… И их не преодолеть. Сейчас я либо умер либо оказался в каком-то чужом мире… Но у меня на дне души почему-то появилась маленькая, но растущая надежда… может тут есть она тоже… пусть даже с другим именем… Также была маленькая надежда выбраться из этого чужого мира… Я смотрел назад на пляж. Но нас уводили куда-то вглубь суши…

Я почуял запах силоса… ветер дал с моря… Этот запах переносил меня в места моего деревенского детства… серые строения и цвета извести… седая ночь и запах силоса а ты идёшь откуда-то не спав ночь и уже 4 часа утро, но ещё не уходит седая ночь… Я теперь здесь в чужой стране… Безвыходное положение угнетает, но в твоей душе уже появились маленькие огоньки надежды и тепло от них разжигает в тебе мощный огонь. Ты готов к любому сопротивлению.

В хижине, сложенной из камней сидел седой человек… Он говорил:

— Зачем мы убили того… Он хотел достать нож. Мы знаем как вас учат. Вас учат броском одного ножа убивать целый отряд. Стрелял молодой. Он был вынужден стрелять… И к тому же то мог быть и не нож, а граната…

Потом этот человек посмотрел на меня.

— У всех что-то висит на шее… у каждого есть символика веры, есть религия… У кого-то талисманы… А у тебя на шее ничего нет. Почему?

Я решил рассказать ему свою историю. Я был школьником и как-то раз зашёл в магазин… Его красная кирпичная кладка не забыта мною до сих пор… была дождливая и слякотная осень… В этом магазине был человек. Он был отставным… имел какое-то отношение к вооружённым силам… он недавно где-то побывал… И он почему-то решил выместить свою злобу на мне… на школьнике… Он сорвал с моей шеи серебряную, толстую цепочку… И эта боль осталась… Мне до сих пор не вернули мою цепочку… Он посчитал меня каким-то врагом… Он наверное посчитал меня каким-то противником, из рядов тех против кого он воевал… Это было в мирное время и это абсолютно несправедливо… У меня оставалась обида на вооруженные силы страны Пойла… это слово является существительным и не отвечает на такие вопросы радительного и дательного падежей как «кого? или чего?"… Я не мог простить этого… Точнее обиду мне причинил один, конкретный человек, ударивший меня и душивший… военные приёмы, приёмы которым учат военных… этот человек пользовался связями и хотел с помощью своего друга бывшего участкового повесить на меня поджог соломы возле его дома… этого я не мог совершить так как я был в школе до вечера почти и ту солому видели сгоревшей ещё утром те, кто ушёл со школы домой раньше меня… у меня было железное алиби, но тому человеку это не нравилось…

Несмотря на это, мне нравилась символика страны на нашивке моей формы… Это страна Пойла. Пойла ввела войска в страну Альф. Эта война разворачивалась полностью на территории страны Альф. А я в рядах вооружённых сил всего лишь второй день и моя война так быстро закончилась пленом.

Тот человек выслушал меня… Он начал предлагать мне переходить на их сторону. Он дал мне время подумать. Я сказал что я якобы пишу стихи о горных странах… Он сказал что я могу шататься по его стране до следующей ночи… и тогда я должен буду дать ему ответ на его вопрос…

У меня были претензии к своей стране… Но я не хотел стать обречённым на невозвращение… Я хотел увидеть те губы… и те волосы… Там на берегу моря я слышал её голос и он не давал мне погибнуть… Я видел её лицо… Ветер распустил её волосы… Её призрачные очертания помогали мне не сдаваться и не сходить с ума… Она в другом мире… А как мне вернуться… Я не знал…

Мне показали на север и сказали что я могу идти туда… А к побережью меня не пустили…

Я пошёл скитаться как ринд по этой древней стране. У меня не было злобы к этой стране и к этим людям. Мне нравилась культура этой страны. Но мне нужно было вырваться из этого чужого мира…

VIII

Я таскал на своей спине мешки с картофелем… Большие и тяжёлые мешки с выступами в форме картошки… Я таскал их с огорода в погреб. Проходил с мешком на спине расстояние около 100 метров. Я взваливал мешок на спину и двумя руками, закинутыми за голову держал их. Тачки не было и поле было испещрено ямами — лунками… Дыхание осени было видно по вялым листьям арбуза и пролетавший низко клёст был грустным образом приходившей осени… Я тогда первый раз увидел эту птицу… Это и есть неуловимая глазом сама осень в виде такой птицы, внезапно появляющейся и пролетающей вблизи… над, усыпанной активно преющими листьями землёй… с этими мешками я провозился весь август… Картошку мы продавали и так я заработал себе на ту толстую цепочку… я был ещё школьником… Я перетащил на своей спине тонны картофеля… Когда я нёс мешок… Я наслаждался осенью… Вялая трава под ногами, щирица… будто сваренная в кастрюле…

Конец ознакомительного фрагмента.