Просто жизнь. Сборник рассказов

Алексей Валерьевич Меркушин, 2019

В сборник вошли одиннадцать рассказов, написанных в разное время, с разным настроением; в каждом сама жизнь ставит вопросы, на которые человек не готов ответить. Разные ситуации, антураж и персонажи объединены единственной целью – выйти из ситуации с наименьшими потерями… что, впрочем, удается далеко не всегда. Содержит нецензурную брань.

Шанс

Бандюжий Рынок, что раскинул свои просторы на грязных окраинах, кипел народом. Орали бабы, наперебой толкая ошарашенным прохожим выпечку и цветные тряпки, кучковались «хозяева» — бородатые степенные мужики с солидными животами, рыскали по карманам быстрые глазки «щипачей», маститых и «зеленых»… Жизнь текла в двух измерениях — свои-чужие — и два этих мира никогда не пересекались, надежно защищая традиции.

В темном междурядье, где копился годами мусор, били. Сильно, зло, периодически сопровождая действо ругательствами и смехом. Три мужика, в хороших спортивных костюмах, мощные, коротко стриженные…

— Может, хватит? — один, тяжело дыша, вытер ладонью широкий лоб — Сдохнет, Иваныч нас самих нагнет… А то и платить заставит, знаете его нрав!

— У, сука! — второй, большеухий и лупоглазый, пнул неподвижное тело — Ты прикинь — бьем, а он смеется… Падла!

— Хер с ним — широколобый махнул рукой — поехали. Главное, работу сделали, о долге напомнили — дальше пусть Иваныч думает.

Бандиты, не оглядываясь, двинулись к выходу из закоулка: через минуту никого не было. Тело пошевелилось.

— Сука — не сука, а живой! — молодой, лет 20, паренек выплюнул зуб и некоторое время рассматривал его — Гондоны! — последнее слово он сопроводил народным жестом — Как теперь улыбаться?

Чиж Чужой-Карман, или Юрка Сиротин (детдомовская нянька так и не была им прощена за позорную фамилию) засунул руки в карманы широких — минимум на два размера больше! — штанов и зашагал в сторону города. О том, чтобы «работать», речи не шло — с таким лицом не подойти даже к последнему лоху: заподозрит — значит, «на покушать» денег не найти — придется идти в гости.

Юрку ненавидели бандиты — за то, что не признавал авторитетов, ненавидели менты — за несогласие делиться «левыми» доходами, ненавидело государство — как и всех, кто невольно живет за казенный счет… Только бабки — кликуши верят в то, что Бог одинаково любит всех — достаточно просто оглянуться и понять несостоятельность этого утверждения.

При всем при этом Чиж умудрился не «скурвиться», сохранив в душе доброту и странное понимание людской природы. Видя дно, где плавает большинство забитого, запуганного народа «низов», он находил искры преданности, честности, любви и верности слову, которые — казалось бы! — не должны мерцать в костре пороков, вполне присущих этому контингенту.

Сейчас Юрка двигался к Юлианне-толстой, любвеобильной хохлушке, охотно разменивающей койку и харчи на игрушечную любовь. Женщина добрая и отзывчивая, она жила глубоко несчастливо — гибель маленького сына пристрастила ее к водке, а после и к «крокодилу» — низкокачественному наркотику, дающему короткую передышку в унылости будней.

— Кто эт тебя? — она лузгала семечки, торгуя носки-трусы-колготки ассортиментом возле дороги — Иванычевы?

— Они… — Юрка, неловко повернувшись, сморщился — Ребро вроде сломали…

— Спрашивали с утра, я сказала, месяц как не видала… Сильно они! — Юлианна легко потрогала набухшую щеку — Отлежаться надо…

— Потому и пришел…

— Извини, Юрок, сегодня не могу позвать… Гостят у меня. Поесть заходи — это устроим — а на ночь никак…

— Жаль. Придется к Лешему на трубу проситься — не пустит, сука, наверное, я ему еще за прошлый раз две «муравьишки» должен!

— Погоди… Вот! — Юля, порывшись в переднике, достала несколько купюр — четыре возьми, тогда пустит. А поесть все равно заходи, чего там с ними мусор делить…

— И мусора не дадут! — Чиж невесело хмыкнул — А мне — сама видишь! — без денег придется куковать, так что забегу…

— Я до четырех буду… Ох, сильно… — она снова прикоснулась, теперь в пунцовому уху — Звери поганые!

— Заживет, не переживай. Ладно, пойду — часиков в пять тогда жди! Бывай здарова, красавица!

Не оглядываясь, Юрка пошел… собственно, просто пошел, конкретной цели не наблюдалось. Можно было сходить на «Рудник» — большую свалку, но там без портвейна никак, не пустят. Лучший друг Колька, еще по детдому, третьи сутки «париться» в ИВС за кражу — видимо, уже не выпустят, «закроют»… попутно еще «вислых» кинут пяток, для отчетности. А больше…

И тут Чиж увидел… даже, скорее, почувствовал — есть такая воровская «чуйка» — заметно оттопыренный карман. «Терпелец» — солидный, хорошо одетый мужик чуть за 40 — выбирал апельсины. Суетился в своей палатке Ашот, подсовывая фрукты похуже, мужик равнодушно возвращал и брал идеальные. Казалось, он поглощен процессом… Вариант просто красавчик, грех не воспользоваться!

Юрка, делая вид, что рассматривает прилавок, осторожно приближался. Минута — и он только что плечом не толкал «пассажира» — тот никак не реагировал, продолжая изучать фрукты. Змейкой тонкая рука скользнула в карман пиджака, нащупала кожаный переплет бумажника, потянула… и так и осталась в кармане, зажатая, словно стальным обручем, пальцами мужика.

— Воруешь?

Чиж дернулся — бесполезно, кисть даже не пошевелилась. Хотел было заверещать — иногда помогает — но тут не тот случай, взяли, что называется, «на кармане», с поличным. Обреченно повернулся к мужику левой стороной лица — с правой зубов уже не хватает, будет обидно, если вообще не останется.

— Что молчишь? — несостоявшийся лох казался беззлобным.

— Бить будете?

— Пока не решил — улыбающееся лицо говорило об обратном — Что с рожей? Попался?

Юрка кивнул, не желая вдаваться в подробности.

— Детдомовский?

Снова кивок.

— Понятно… И что, всю жизнь воровать будешь?

— Вам какое дело? — допрос надоел, Чиж невольно разозлился — Меня мама-папа не накормят, спать не уложат и сказку не прочитают. Хотите бить — бейте, нет — отпустите, спасибо скажу — он дернул рукой.

— Не ершись — мужик спокойно отпустил руку — вот…

Из бумажника он вытащил пару зеленых купюр: Юрка разглядел, что не такая уж «лопата» и пухлая, скорее даже наоборот, потертая и непрезентабельная… Да и одет мужик, при ближайшем рассмотрении, оказался простенько, с рынка.

— Не надо — Чиж мотнул головой — Я же украсть хотел, и украл бы…

— Знаю. Но, думаю, найдешь им применение — купюры перекочевали от владельца к карманнику — Зарплату получил! — невесело улыбнулся — детям апельсинов взять решил…

— Повезло им — Юрка почему-то не хотел брать деньги — Вам нужнее «лавэ», наверное — семья, все такое… — он попытался отдать бумажки, но мужик с улыбкой покачал головой:

— Семья всем нужна… Вот, возьми — он вытащил из кармана визитку — позвони, попробую помочь устроиться. У каждого должен быть шанс.

Чиж прочел:

«Беликов Сергей Анатольевич, ст. следователь УВД».

***

— Сиротин, уснул? — веселый голос вырвал Юрку — теперь уже Юрия Михайловича — из воспоминаний.

— Чего орешь? — проворчал на коллегу — Работаю!

— Что у тебя с Сомовым? Куда его дел?

— Отпустил — Чиж улыбнулся — он обещал исправиться и больше не воровать.

— И что, поверил? — коллега хмыкнул — какой-то ты, Сиротин, неправильный мент — надо ловить, а не выпускать…

— Темный ты… — он мельком глянул на настольную фотографию, где дядя Сережа Беликов пожимает ему, выпускнику школы милиции, руку — Можно вырастить цветы в говне, а можно затоптать их на самой плодородной почве… Плохих людей от природы нет — каждый заслуживает шанс! — и если есть такая возможность, надо его дать!

Следователь Юрий Сиротин всегда придерживался этого правила… Погиб в 2010 году при задержании опасного преступника: на поминках собрались более 500 человек, пришедших отдать дань уважения — почти рекорд для маленького провинциального городка.

Его слова впоследствии стали девизом родного детского дома: «У каждого есть шанс!».