DEFCON-1. Белый фосфор

Алексей Вадимович Захаров, 2021

Серия рассказов DEFCON-1 повествует о историях из разных уголков света, погибших в ядерном пламени альтернативной истории 20-го века. Несколько лет прошло после молниеносной ядерной войны между СССР и США. Большая часть мира погибла, но остались ещё места, которые бьются в агонии. Никто не знает, что будет дальше, и, что ещё страшнее- что делать? Как жить после ядерной войны? Содержит нецензурную брань.

Дисклеймер: рассказ написан в жанре альтернативной истории и никакого отношения к истории 20-ого века не имеет. Персонажи, страны и события вымышлены и не относятся к реальности ни коем образом.

Из телевизионного обращения президента Гарри Трумэна к нации от 23 сентября 1945-ого года.

«Дорогие сограждане американцы, я вынужден выйти в эфир в связи с невероятно трагичными событиями, произошедшими вчера ночью в Южной Калифорнии. Массовая вспышка чумы и сибирской язвы на всей территории Сан-Диего — это ужасающий акт военного преступления против мирного населения Соединённых Штатов со стороны Японский империи. Мы были атакованы биологическим оружием в ответ на предложение о капитуляции. Наша страна, как и весь мир, проходит через трудные времена. Мы стали более сплочёнными, сильными и сейчас мы должны показать максимум нашей сплочённости и силы, ради наших солдат на фронте, ради пострадавших и их близких, мы не оставим это чудовищное деяние без ответа. Сегодня утром я подписал предложенный генштабом план под названием «Возмездие». Он заключается в массовом использовании нового, мощнейшего вида оружия. Ядерного. Согласно плану, Японская империя будет подвергнута воздействию этого оружия, пока не сдастся на наших условиях, или пока не будет уничтожена…»

Глава 1.

Из газетных архивов от 28 декабря 1945 года.

«Война окончена!»

«Японская империя пала под натиском операции «Возмездие» 15 декабря, 46-я ядерная бомба взорвалась над городом Сайтама. Беженцы хлынули в столицу — Токио. Через два дня император Хирохито вышел на связь с согласием капитулировать на американских условиях. 27 декабря, в 11:34, на линкоре ВВС США «Миссури», министр иностранных дел Сигэмицу Мамору подписал акт о капитуляции Японской империи. С этого момента, японская территория будет занята американскими войсками на 20 лет…»

«Московская конференция»

«Подтверждена информация о проведении конференции лидеров СССР, США и Великобритании про разрешению вопроса о Берлинской катастрофе от 4 мая 1945-ого года, в ходе которой нацисткой Германией был произведен ядерный удар по наступающим силам союзников. Конференция назначена на 3 января, 1946-ого года, в Кремле. На сегодняшний день, оценки пострадавших в ходе трагедии оценивается до 70 тысяч…»

«Карантин»

«На территории Южной Калифорнии вводятся жёсткие карантинные меры для сдерживания боевых штаммов чумы и сибирской язвы. Утром 27 декабря, в Сан-Диего был введен 2-й батальон химико-бактериологических войск из штата Невада. Батальон займётся постройкой мобильных госпиталей, дезинфекцией, зачисткой и охраной заражённой территории. На данный момент, количество заболевших перевалило за 29 тысяч человек во всем штате, 5624 погибли. Официальные власти штата заявляют о контроле над ситуацией…»

— Сделай что-нибудь! Останови их! — Бекки кричала, пыталась вырваться из цепких, тощих, пожелтевших пальцев, прожжённых крэком. Тонкий голос охрип и дрожал. Острый нож ритуального кинжала блеснул в отсветах свечи у её белого, как снег, горла. В её широко распахнутых синих глазах задребезжали слёзы, прядь каштановых волос упала на лицо. Туз стоял неподвижно в паре футов от алтаря, над которым склонили Бекки и приставили к её горлу кинжал. Туз хотел пошевельнуться, он правда старался, но не мог. Оковы страха и шока не давали ему даже дышать нормально. Он кричал: «Стойте! Не смейте! Остановитесь!». Но кинжал, ухмыльнувшись во полумраке, перерезал снежное горло Бекки от уха до уха, из которого хлынул поток крови и крик. Кровь била струёй, как из поврежденного гидранта, погребая под собой все. От крика у Туза лопнули барабанные перепонки, которые слизью стекли из ушей темно-алым ручейком. Но он все слышал. Кожей, плотью, всем своим существом. Его неподвижно стоящее тело работало как громоотвод, принимая на себя всю мощь предсмертного вопля и хрипов Бекки. Теплая и липкая кровь поглотила его колени, таз, грудь, шею и стала заливаться внутрь. Металлический, горький привкус довел Туза до невероятной по силе тошноты, но тут он начал захлёбываться. Не мог выдохнуть — что-то как будто придавило его лёгкие и снаружи, и внутри. Не мог вдохнуть — при попытке в него вливалось ещё больше крови. А крик нарастал…. — …уз!

-…уз! Туз, подъем! — Подростковый, ломающийся голос с трудом пробивал себе путь сквозь толстую дверь и сверлящую головную боль. Она была как туман, не дающий свету пройти сквозь себя, и глушила любой посторонний звук. Его выдернули из кошмара. Стоп. Опять кошмар. И это после двух бутылок самогона с Шестипалым! Чёрт! В горле пересохло. Всей площадью рта он ощущал мерзкий, теплый смрад похмелья. Тело будто цепями приковали к койке. В комнате (а скорее в конуре) было темно. Электричество использовали только для подзарядки аккумуляторов машин, радио, наружных прожекторов и для мастерских. Тузу понадобилось несколько минут, чтобы продрать залитые сном глаза, нащупать на пустом деревянном ящике из-под патронов «зиппо», а потом зажечь самодельную свечу на свином жире. Свеча была тусклой, потрескивала при горении, как влажная древесина, и неистово коптила. На потолке уже давно разрасталась черная клякса копоти, как раковая опухоль на лёгких, пожирая облупившеюся побелку. Ещё через минуту, Туз вдруг расслышал нестройный ритм ударов в дверь.

— Туз! Тебя Трэвис зовёт! Что-то срочное! — Продолжал ломающийся голосок. «Что-то срочное». Естественно что-то срочное. Туза всегда зовут, когда случается что-то срочное. И нет, это не его ЧСВ, а 10 месяцев и 21 день службы в роте «чарли», (стоить ли говорить номер батальона и полка? Думаю, нет) в качестве инженера взвода. Проще говоря, расчистка зарослей для посадки вертолетов, обезвреживание ловушек (минами и взрывчаткой заведовали саперы). В нынешнее время боевой опыт ценился на уровне бензина, чистой воды, свежей еды. Можно было даже урвать травки, самогона и чего посерьезнее по скидке. Вот Туз этим и пользовался.

Под неправильный бой ударов Туз схватил флягу с кипячёной водой, лежавшую на ящике, рядом с револьвером и кобурой. Залпом он опустошил полную флягу на половину, дал себе несколько секунд чтобы прийти в себя, а потом натянул на ноги шнурованные ботинки (спать было лучше в одежде: и тепло, и в случае чего уже готов) и медленно подошёл к двери. Щеколда глухо сдвинулась по деревянному желобу и дверь открылась. В проходе стоял Шкет: тощий, почти что скелет 14-ти лет от роду, кожа которого кроме грязи покрыта и последствиями дизентерии. Под серыми глазами такие же серые круги, нос напоминал дельту реки, столько раз он был сломан и искривлен, во рту не хватало нескольких зубов, что, удивительно, не влияло на дикцию. Голова неаккуратно побрита на лысо и на макушке можно было увидеть несколько засохших ранок. Одет, как и большинство в засаленный свитер, бывший когда-то зелёным, затертые и истрепанные походные штаны, которые были ему уже малы, но других не было.

— Чего разорался? — Полусонным, трескающимся голосом спросил Туз, смотря на чем-то взволнованного Шкета.

— Трэвис за тобой послал, сказал, что срочно. — Голова полыхнула болью, будто в костер закинули дров.

— Меня одного?

— Ещё Шестипалого и Вилли.

— Шестипалого? Передай ему, чтобы заканчивал гнать самогон из дерьма и еловых иголок. Башка по швам трещит. — С этими словами, Туз вернулся в свою тусклую конуру, а Шкет испарился где-то в коридоре.

Возле коптящего огонька Туз нашел свою кобуру и надел ее на пояс. Кобура была поясной и к ней ещё шел ремень-патронташ. К сожалению, в комплекте не было ковбойского стэтсона и значка шерифа. Хотя Туз не жаловался. В кобуру удобно улёгся «смит эн вэссон 586». Ствол из нержавейки, деревянные накладки на рукояти. Пределом мечтаний Туза был армейский «хай пауэр», знакомый ему со временем службы. Но именно поэтому он и был мечтой. А в реальности приходилось довольствоваться тем, что есть.

Внутренние часы били 3-4 часа утра. Окно было закрыто листом свинца и отодвинув его в сторону, конуру обдало теплым светом из мастерской напротив. Говорят, что жилье спартанцев отличалось аскетичностью и отсутствием излишеств. Чтож, конура Туза могла бы ввести в удивленный шок любого спартанца по уровню аскетичности. Комната два шага в длину и три в ширину, кроме койки у окна, ящика рядом с ней, рюкзака в углу возле двери и рукомойника из бочки под бензин ничего не было. Стены обиты тонкими листами свинца, тускло поблескивающими в пламени такой же тусклой свечи. И все. Но это было всяко лучше общей казармы, в которой проживало большинство местных обитателей. Туз присел на койку, обхватив голову руками. Что за бред!? Какого хера!? Как после вчерашней попойки ему приснился кошмар?! Причем это уже не в первый раз. Началось все как-то не заметно, но точно не давно. Сорок градусов самодельного самогона, десяток скуренных самокруток и все — он в дрова. А дровам кошмары не снятся. Им вообще ничего не снится. А тут….

Все ещё пошатываясь от недосыпа, Туз доковылял до рукомойника, закатал рукава, и вдавил висящий с его дна болт в верх бочки, и он ощутил, как прохладная влага побежала по кистям. По левому предплечью вода катилась тонкими струйками, не встречая каких-либо препятствий, глухо капая на бетонный пол. А вот на внешней стороне правого предплечья они извивались, скатывались не достигая локтя. Все из-за огромного, чуть-чуть выпирающего, словно земляной вал, бледно-розового рубца, с многочисленными прожилками, жадно тянувшими свои концы будто щупальца, желая сожрать ещё больше здоровой, неповрежденной плоти. Вообще у рук Туза была тяжёлая судьба. Сотни переломов и растяжений по детству, а потом рваные раны от осколков гранаты на обеих кистях. С обеих сторон ладоней сейчас выступали шрамы. Возле мизинца и безымянного на левой руке, на правой — возле среднего и указательного. Он собрал ладонь в «лодочку» и умылся. На губах он тут же ощутил тонкий привкус металла с нотками нефтепродуктов. На бочку он примастырил треснутое, круглое зеркало заднего вида. Кожа как будто усохла, идеально облегая череп. Щеки впали от хреновой диеты, резко выступали скулы. Нос, как водится, искривлен. Чёрт, кажется, даже дети, рождённые в это время, все будут иметь кривые носы уже по наследству. Хотя, это будет меньшей из проблем, но мы отвлеклись. Туз долгое время не стригся и сейчас длинные, не мытые патлы черного цвета спадали ему на безжизненные, будто обесцвеченные глаза, с отёками под ними, и на плечи. Баню топили раз в неделю, а мыло из свиного жира и золы было далеко не самым лучшим. Чёрт, да само мыло найти та ещё проблема! Так что думаю, можно простить Тузу его лёгкую нечистоплотность. Капли глухо падали на пол. Туз подошёл к окну и приоткрыл тонкую ставню из свинца. Тьма на улице никак не помогла установить более точное время и Туз, вновь закрыл окно свинцом, погасил свечку и вышел из комнаты в коридор склада запчастей, на котором он жил. Коридор не освещался и Туз полагался исключительно на свои глаза, привыкшие к тьме. Дойдя до конца коридора, Туз толкнул плечом скрипящую, ржавую дверь и в нос ему ударил ночной холод, влажность мороси, запах ели и дым костра.

Фолсон — Хиллз. Сколько Туз уже здесь? Кажется, тогда ещё шел снег, когда он добрался сюда на своем «шеви». Сейчас снега не было, но очень сильно похолодало, а значит скоро придет зима. Получается, около 9-ти месяцев он здесь. Фолсон-Хиллз было скорее общим названием территории, чем поселения. Небольшая горная цепь на юго-западе острова Эдстоун, 51-ого штата Соединённых Штатов Америки. Фолсон-Хиллз не единственные горы на острове, взять ту же гряду Браунстоун, с высотой в почти четыре километра и шириной почти с половину острова. Чего, чего, а гор в Эдстоуне всегда хватало. Поселение выживших голову особо не ломало и назвали они себя Фолсон. Заброшенный ещё в 1890-х годах шахтерский городок вернулся к жизни 3 июля 1969-ого года, когда мир ослеп от атомных вспышек, оглох от звуковых волн, сгнил от химического оружия и испепелился от ядерных ударов.

Двенадцать однотипных, деревянных сараев, снаружи укрытых слоем камней, асфальта и самодельного цемента, внутри все облицовано свинцом. Территория очерчена частоколом. Фолсон лежал в тени безымянной высоты, в которой находилась заброшенная угольная шахта. Сейчас ее приспособили как убежище на случай серьезных радиационных бурь. Чуть восточнее шахты и ниже ее, в пещере находилось горное озеро. Конечно, оно фонило выше нормы, но сейчас всё трещит в опасной близости к красной зоне дозиметра. В пещере гнали самогон и обустроили небольшую нарколабораторию. Меню было скудным: мет, травка и курево из того, что нельзя курить, но всем наплевать, грибы. Что? Товар ходовой в нынешнее время, а после ядерной войны и радиационного заражения местности живность и растения особо не повыращивашь. Для этого нужны специальные фермы и теплицы, желательно под землей, нужно наладить производство, чтобы хватало и самим и на экспорт. А это было по карману разве что Бухте или Сейбр-Ринг. Да и по крайней мере, Фолсон не занимался работорговлей, как например банда «Мясников» или любые другие бандиты по всему острову.

В ночной тьме он различил перед собой размытые черты казармы. Лишь два прожектора возле ворот разгоняли плотную завесу ночи. Сараи стояли друг напротив друга, а между ними шла широкая колея грязи и камней. Туз развернулся вправо и медленно направился по ней к радиостанции, Трэвис всегда был там. По правую руку стояли продовольственные склады, схроны с медикаментами, оружейная и общий гараж, частично уходящий под землю. По левую руку две казармы на пятнадцать человек и пародия на лазарет. Радиостанция была в самом конце колеи, величественно возвышаясь над остальными сараями металлическую башню с антеннами. Ещё за десяток метров до нее, Туз углядел подмигивающий оранжевый огонёк самокрутки.

— О, Туз, здоров. — Поприветствовал из темноты хриплый, прокуренный, старческий голос.

— Здоров, Уинслоу. — Туз пожал протянутую в сером и грязном дождевике сухую и сморщенную руку старика. — Хорош дымить на посту, тебя за километр видно. — Туз жестом попросил затянутся. Конечно, это был не табак. Его выкурили давным-давно. Это были какие-то травы, что росли у подножия горы. Курево, мягко сказать, на любителя… нет, не на любителя. На отмороженного психа. Эффект такой же, если засунуть в противогаз гранату со слезоточивым газом и выдернуть чеку, а эффект лишь отдаленно, спустя некоторое время напоминал тот самый никотин. Сдерживая кашель, Туз затянулся пару раз. Оранжевое мерцание скудно осветило черты старика. Редкая, седая щетина на впалых и морщинистых щеках сизого цвета, круги под глазами от недосыпа и от проблем с почками. Губы обтрескались и покрылись коркой, напоминавшей паутину. Глаза будто тоже приняли сизый цвет кожи, а брови так тяжело нависли над ними, что касалось они скоро обрушатся и старик ослепнет. Нос так же не был ровным.

— Чего стряслось то? — Спросил Туз, сделав последнюю затяжку и затаптывая окурок ботинком.

— Да притащили какого-то сопляка, на «Мясника» смахивает. Трэвис и Барри им занялись, а потом Шкета за тобой послали. — Сзади раздались хлюпающие шаги. Это был Шестипалый, в заляпанном комбинезоне автомеханика. Да, у него правда был шестой палец. Из фаланги большого пальца, у него росла ещё одна, выглядело это все как рогатка. И нет, не из-за радиации. История тут была мутная, а от того и смешная. Папаша Шестипалого был бутлегером в 20-х годах, а его мамаша, по признанию Шестипалого, любила приложится к самогону семейного производства. И беременность для нее не была помехой опрокинуть пару стаканчиков мутной жижи. Болезненная худоба, отёкшее лицо, мутный взгляд серых глаз, в которых всё же проглядывалось сознание.

— Из чего ты на этот раз гнал свою бурду, а? — Спросил Туз, здороваясь с Шестипалым.

— Да это не из-за этого. Патрубок, зараза, прохудился и сивуху стал пропускать, а я не заметил. — Шестипалый тер лоб и морщился. Башка у него тоже отказывалась работать после ударной дозы сивухи.

— Ладно вам, идите уже. — Пробормотал Уинслоу, открывая ключом дверь в радиостанцию. Рядом с дверью стоял стул, а на него была облокочена вертикалка с патронташем на прикладе.

Внутри уже было освещение. Пара тусклых ламп накаливания. Здание было маленьким и их с лихвой хватало осветить помещение. Узкий коридор с гнилыми половицами, два кабинета, а в конце — спуск в подвал, из которого доносились приглушённые звуки ударов по морде. Железная дверь была приоткрыта и Туз с Шестипалым зашли в подвал. Посередине невысокой комнаты, на стуле была привязана истекающая кровью туша в кожаной куртке. На правом рукаве нашивка: череп с перекрещённым, кровоточащими мясницкими тесаками. Байкер из банды «Мясников». «Нашивок о звании нет» — подметил про себя Туз. «Действительно, сопляк на испытательном сроке». Над фигурой, замахнувшись кулаком нависла ещё одна, гораздо шире и выше. Это Барри проводил допрос. В отличии от многих других, он не был тощим, даже наоборот. Тут ему на руку сыграла бывшая работа дровосека. Слева от Барри кашлял Трэвис, болезненно тощий даже по меркам конца света. Плешивую лысину скрывала потрёпанная полицейская шляпа, а на задрипаной джинсовке тускло поблескивал полицейский значок округа Айсрок. Сейчас округ Айсрок, как и тамошняя база ВВС, светился по ночам от радиации и закон и порядок пришлось поддерживать в Фолсоне. Забавно, бывший шериф, а нынче наркоторговец. Левый глаз Трэвиса заплыл серой, как туман, массой катаракты, под носом он старался поддерживать фирменные усы шерифа, но получалось так себе. Хоть Трэвис и выглядел немощным стариком, помирающим от рака лёгких, его слушали и уважали. Слабых в этом мире не осталось. Трэвис заметил вошедших, выдал мощный залп кашля, и спокойным, но болезненным голосом заговорил.

— Полюбуйся, Туз. Этот придурок попался нашим караванщикам на шоссе. Без байка.

— Что же за байкер без байка? — Подметил Туз.

— Как видишь, хреновый. Говорит, «Праведники» под чистую вырезали их трейлерный парк. Каким-то газом сначала потравили, а потом пошли в рукопашную.

— Что за газ? Слезоточивый? — Поинтересовался Шестипалый.

— Черт его знает, если верить этому козлу, то там чуть ли не хлор. — Приступ кашля приостановил речь. «Мясник» поднял голову с мокрыми от пота, мороси и крови патлами черного цвета, и дрожащим, почти истерическим, заикающимся голоском прошептал.

— О-о-о они… л-л лёгкие вы-б-б-блёвыва-а-а-али… — Трэвис поморщился и приказал Барри увести «этот мешок с дерьмом» куда подальше, за что Барри незамедлительно принялся.

— Пошли ко мне в кабинет, объясню зачем позвал вас. — Под грохот умирающих лёгких они направились вон из подвала и встретили возле кабинета Трэвиса Вилли. Вилли происходил из индейского племени, которое когда-то жило в местной резервации. В 40-х на её территории обнаружили хренову тучу нефти и «дипломатично и с уважением к коренному населению» выперли всех оттуда на материк. Вилли остался на острове, устроившись кем-то вроде лесничего. Разговаривать он предпочитал с лесом, чем с людьми, поэтому не прослыл общительным человеком. Не здоровался, не прощался, с чем все смирились. Но уж если он говорил, то значит все серьезно.

Кабинет не был широким, большую его часть занимал стол с громоздким, барахлящим радио. Там же лежала карта острова со всевозможными пометками территории и границами поселений. Окно напротив двери не было прикрыто свинцовым листом и, неожиданно, кабинет обожгло хлыстом молнии за окном. Кашляя, Трэвис зажёг керосинку, которая хорошо освещала маленькую комнату, и закрыл свинцовую заслонку. Через секунду жуткий гром, по мощи сравнимый со взрывом авиационной бомбы, грянул где-то в небе, да так, что пламя лампы задрожало в страхе. Трэвис в приступе кашля прикурил самокрутку от керосинки и сел за стол.

— Итак. — Облачко дыма вылетело из рта. — Насчёт того сопляка. Он рассказал одну интересную историю. Когда «Праведники» распылили газ и побежали в атаку, ветер сменил направление и газ полетел в обратную сторону. По итогу, что «Мясники», что «Праведники» все передохли и трейлерный парк сейчас свободен. Припасы, оружие, бензин, а также 800 фунтов листового свинца сейчас лежат там ничьи. 800 фунтов! Крытый брезентом, бывший жилой трейлер. — Рот Трэвиса искривился в улыбке. Все присутствующие значительно воодушевились. Это же весь Фолсон можно укрыть, ещё на машины останется и на продажу!

— Откуда ему известно о свинце? Он же на испытательном сроке. — Рассуждал Туз.

— Сам видел. Слишком много подробностей и деталей. Если бы он сочинял на ходу, я бы понял. — Туз согласился с этим, кому как не прожжённому шерифу читать людей как книги?

— Ну хорошо, а какой толк? Рано или поздно «Праведники» отправят подкрепление и займут эту территорию. У нас мало людей и оружия, чтобы перебить их всех.

— А этого и не надо. Вот мой план. Вы выезжаете сейчас в трейлерный парк, на эвакуаторе цепляете трейлер, шустро собираете оружие, боезапас, бензин и дуете обратно. — Тут уже Шестипалый заговорил.

— Сейчас?! Ты видел, что на улице творится? Там же через час светится начнёшь!

— Ну, не через час, а через пять, прогноз с вояками сверял, а ещё… — Трэвис открыл отделение в столе и достал оттуда прямоугольник, похожий на портсигар цвета хаки. — Радиопротекторы, с ними хоть неделю там провозитесь, доза будет незначительная. Для особого случая берег. — Шестипалый протянул руку и взял упаковку препарата, разглядывая и вертя во всех плоскостях. Но Туз что-то заподозрил за улыбкой Трэвиса.

— Восемьсот фунтов это много, что с остальным собираемся делать?

— То, чего у нас так долго не получалось. Присоединится к «Договору»! — Туз поднял голову, закатил глаза и тяжко вздохнул. — И не вздумай! Для твоего нытья у вас нет времени, надо выезжать быстрее, пока буря не закончилась.

— И ты так уверен, что Бухта, форт Адлерт, Сейбр-Ринг и все остальные примут какое-то поселение на 50 человек, у которого, каким-то неведомым образом оказались восемьсот фунтов свинца?

— Дипломатию оставь мне, план у меня уже есть. Сейчас главное достать груз быстро и без шума.

— На хер дипломатию, ты серьезно не понимаешь, что будет потом, когда ты им это предложишь? Приедет «Патруль» и просто заберёт груз. И никакого участия в «Договоре» ты не получишь! — Трэвис повысил голос, который стал неожиданно твёрдым.

— Я тебе сто раз сказал, если не к ним, то «Праведники» и до нас доберутся! Ты вообще здорово устроился, наёмник! В случае чего просто уедешь отсюда, а я в ответе за 52 жителя этого поселения, которые мне доверились! И мне решать, что лучше для них!

— Отлично, я довезу груз, расплачивайся со мной, а потом страдай этой хернёй без меня! — На этих словах Туз вышел из кабинета, хлопнув дверью.

Глава 2.

Из газетных архивов 1949-ого года.

«СССР испытывает ядерную бомбу!»

«23 сентября, президент Гарри Трумэн публично заявил, что в конце августа, на территории Советского Союза было замечено резкое повышение уровня радиации, что может служить лишь об испытании ядерного заряда. Ответа со стороны коммунистов не последовало…»

«Уклонение от правосудия»

«На улицы Сан-Диего и ближайших городов, пренебрегая карантинными мерами, вышли тысячи зараженных чумой и сибирской язвы, пострадавшие и простые жители с протестом. По их мнению, правительство и армия предоставили сделку военным преступникам отряда 731, ответственного за химико-биологическую атаку на Южную Калифорнию 1945-ого года. По заявлению официальных представителей, военным пришлось применить оружие. Тем временем, эпидемиологическая ситуация в Южной Калифорнии не улучшается. Вспышки чумы произошли в бедных кварталах Лос-Анджелеса, сибирская язва добралась до Тихуаны, правительство Мексики едва справляется с резко возросшим количеством заболевших…»

«Массовый голод в Китае»

«Китай испытывает катастрофическую нехватку продовольствия. Специалисты предполагают, что это так же может быть связано с испытаниями химического оружия во времена японской интервенции…»

Подбор боезапаса для вылазки напоминал Тузу рождественскую суету. В частности, тот момент, когда ёлку обвешивают игрушками. Тщательно, внимательно, взвешивая все за и против, учитывая мнение каждого члена семьи. Точно так же Туз собирал патронташ для своего потрепанного, лишённого приклада «мосберг 500». В освещенной лампой накаливания оружейной, на верстаке перед ним лежал патронташ и два подсумка, словно голодные птенцы, ожидавшие обеда. Если выбор еды был скуден, то с разнообразием патронов все было в порядке. Первое с чем Туз определился наверняка — флешетты. Противник сидит в машине и не хочет вылезать? Жахните туда пару флешеттов и противника будет не отличить от фарша! Про флешетты он слышал ещё во время службы, где они себя хорошо показали в джунглях и не удивительно. Флешетт это сборка мелких дротиков. Кучность у этого боеприпаса была гораздо выше обычной картечи, а при попадании по врагу они разлетались на осколки, поражая больше площади, но при этом не вылетая насквозь, а застревая в теле. Штука определенно полезная и взял он их с запасом: 40 патронов в зелёных гильзах отправились в бандольеру, перекинутую через плечо.

Муки выбора все-таки привели Туза к решению взять пулевые 12-ого калибра, с жёстким сердечником. Самодельные, идеальны для повреждения техники. Пользовались спросом у тех же «Мясников» во время засад на конвои. Бах по двигателю и двигателя нет, машина встала, а там уже забрасывай транспорт бомбами или зажигательными смесями. Легковушки они прошивали легко, не смотря на слои стали и самодельной брони, а вот с внедорожниками и тягачами возникали проблемы, но тут уже нужен другой калибр и другой подход, но мы не об этом. Синими патронами Туз забил свой левый подсумок до верху и повесил на пояс. Месяц назад он выменял у караванщика десяток самопальных зажигательных патронов 12-ого калибра в красных гильзах и ему не терпелось их опробовать в бою. Дробь в патроне покрывалась каким-то адским, во всех смыслах этого слова, составом и при контакте с воздухом вспыхивала оранжевым пламенем. Эта хрень плавила метал, как масло на сковородке, что уж про плоть говорить. А какой психологический эффект производится на врага…. В драке с «Праведниками» это уже половина победы. С револьвером было проще. Половина обычных пулевых, другая половина — экспансивные с повышенной дозой пороха. Лягались они крепко, кисти рук потом неделю могло выламывать, но результат того стоил. Да и Туз уже давно свыкся с этой болью.

Слева, за пояс, Туз повесил мачете, длиной лезвия от указательного пальца до локтя. Нечто подобное он использовал во Вьетнаме, для быстрой вырубки зарослей слоновой травы и бамбука. «Праведники» обожали рукопашные схватки. У самих них огнестрел водился не часто, ибо грех использовать оружие нечистых, надо ритуал сначала совершить. Вот они либо сами его делали, не всегда удачно, либо пользовались арбалетами, луками, тесаками, топорами и ножами, предварительно продержав лезвия и стрелы несколько дней в гниющих трупах. Даже мелкая царапина от такого оружия, что подпись в свидетельстве о смерти. Ещё не потерявшие рассудок в религиозном фанатизме люди трупы по такому назначению не использовали. Но вот делать зазубренные лезвия никто не мешал. Именно такое было у Туза, поблескивающее жаждой крови в свете лампы. Рукоять была обмотана бечёвкой. Последний штрих — тонкое, бритвенное лезвие, которое Туз приклеил пластырем на правую икру. На случай плена будет возможность перерезать верёвки или чье-нибудь горло. Этот прием он подсмотрел у «Черепов», байкеров, только уже нормальных ребят. Собрав свое барахло, Туз надел кожанку с металлическими пластинами внутри, накинул сверху серый дождевик и вышел из оружейной на улицу.

Гром гремел высоко в темно-синем потолке неба, раскатами напоминая работу артиллерии. Бело-фиолетовые молнии вспыхивали на потолке каждую секунду, грозясь расколоть его. Ветер пригибал верхушки немногочисленных деревьев к морю слякоти под ними. Грязевые реки неустанно пополнялись фонящим ливнем. Самое лучшее время для вылазки! Опасаясь, как бы ветер не сорвал лица с черепа, Туз скорее забежал в гараж и спустился в хорошо освещённое, душное подземелье. Здесь же была «станция обеззараживания», после таких вот вылазок машины мыли специальным составом, что бы не фонили за зря. Как и стоило ожидать от независимого, мелкого поселения, автопарк обширным и внушительным не был. Три побитых, караванных пикапа «шеви» 50-х годов выпуска, крытых брезентом. Ржавчина, как будто гангрена, поедала метал с разных мест машин, больше всего, конечно, страдало днище. Движки были ещё живы только благодаря сделке с Сатаной. Эти пикапы были исключительно грузовыми, тяжёлой брони и таранов на них не было. Поэтому на их фоне резко выделялся личный авто Туза.

Черный, с красной полосой на капоте, «шеви шевель». SS 396, спорт купе 1969 года выпуска. И этим все сказано. Восьмицилиндровый зверь на повышенной подвеске, расширенным баком и радиационной защитой. Корпус покрыт пластинами стали в уязвимых местах, которые легко заменить на новые при помощи простой отвёртки. Стандартный хромированный бампер давно гнил где-то в Айсроке. Вместо него угрожающе выпирал кенгурятник от полицейского «форда», фары защищены решеткой из проволоки. На крыше красовалась прожекторная рама с четырьмя яркими фарами. И туман разогнать, и врага слепить. Из-под днища, в той части, где начинаются задние колеса, с обеих сторон выходили выхлопные трубы. Извиваясь как змеи, они выползали к верху и заканчивались на высоте пары инчей. Вопрос со стеклами был неоднозначен. Лобовое стекло было частью металлической пластины. По сути, стекло вставили в прорезь стальной пластины, которым и заменили лобовое стекло. Ставилась она изнутри, что позволяло легко заменить повреждённую броню на новую. Такая же ситуация сзади. Внутри машины был сварен каркас безопасности, прямо как в гоночных болидах. Движок был как бы это сказать… «упрощен». Многие заводские детали уже давно исчерпали ресурс и Туз заменил их на самодельные и менее надёжные, но зато найти им замену гораздо проще, а по мощи и скорости машина еле-еле отставала от своей мирной версии. Десятки сбитых байкеров и протараненных драндулетов «Праведников» соврать не дадут. Покрышки, естественно, тоже не фабричные. Резина была толще и плотнее, чем на обычных и вполне могла сдержать пистолетную пулю или стрелу, но против чего-то покрупнее уже нет. Но это если попадут. А попробуй попади по колесам виляющей, ревущей в туманной тьме, скоростной зверюге. Короче, Туз гордился машиной, а ее недостатки с лихвой компенсировались ее достоинствами.

Вилли, на спине которого висел «гризган», копался под капотом своего «форда ф-1», 1949-ого года выпуска. Ржавчина ручьями текла по подножкам, капоту и крыше, а от темно-зеленого цвета остались лишь редкие островки. По немногословному рассказу Вилли, машину он заполучил от браконьеров ещё в довоенные времена. Уж браконьеры ли, или он сам, но пикап был модифицирован по всем условиям нового времени. Корпус величественно возвышался над дорогой благодаря высокой подвеске и здоровенным внедорожным колесам с толстой резиной. Из-за этих колес пришлось снять крылья над ними, и они прямо кричали «Эй, стреляй в нас! Мы здесь, эй!». Раньше это был пикап, но когда небо затянуло радиоактивными, иссиня-черными кляксами, проливающими такие же радиоактивные слезы на мертвый асфальт шоссе и грунтовок, то пришлось быстренько сообразить защиту от все пронизывающего излучения. Вилли сам соорудил крышу из толстой стали, которую он снял с железнодорожных вагонов. Этим объяснялась красочная палитра цветов на задней части корпуса. Бурые, ржаво-желтые, мутно-зеленые, и просто ржавые куски стали, не эстетично сшитые между с собой сварочным аппаратом создавали хорошую защиту для всего, что хранилось внутри кузова, а это: расширенный топливный бак, запасные покрышки, инструменты, несколько канистр с топливом и, конечно, боеприпас. Так же в крыше был проделан откидной люк с подвижным лафетом для крепления ручного пулемета. Но его не было. Но вдруг, когда-нибудь…. Морду внедорожника венчал увесистый, проржавевший таран, крепившиеся к подвеске. Собранный из обрезков арматуры, на основе стальной балки, вкупе с мощностью двигателя, он вполне мог пробить бетонную стену дома и не почувствовать этого. А уж как хорошо улетали в кювет вражеские драндулеты, едва тронутые им! Короче, грозная штука.

Последней, интересующей нас машиной, был эвакуатор от GMC 1954-ого года выпуска. Ржавчина так же не пожалела эту машину, и, подобно инфекции, захватила весь ее кузов, от тарана до кабины. Определить цвет машины было крайне трудно, она явно повидала многое и прошла через некоторое дерьмо. Желтовато-гнойным устало отливала кабина, покрытая ржавчиной, как оспинами. Капот, кажется, когда-то, был ярко-желтым, но голодная ржавчина не оставила и намека на былую желтизну. Капот был помят в нескольких местах, правая сторона кабины, особенно лобовое стекло, была плотно усыпана пулевыми отверстиями. Правая же была надежно укреплена стальными плитами. Спереди крепился стандартный, трубчатый таран, фары укрыты сеткой из проволоки. За кабиной крепилась рама, с уклоном в 45 градусов, с необходимым для эвакуатора оборудованием. Задняя часть вообще выделялась на фоне остальных машин. Борты пикапа будто специально повисли на уровне задних колес, как бы загородив большую их часть от пуль. В принципе, сзади и ничего кроме такой же ржавой рамы с оборудованием ничего не было. Колеса были тонкие, предназначенные больше для шоссе, чем для бездорожья, но тут в дело вступал модифицированный движок Шестипалого, который, надо признаться, был талантливым механиком. Точно неизвестно какому дьяволу он приносил жертвы, но двигатель его личного эвакуатора выдавал немыслимую мощность, сравнимую с тем же «шеви» Туза. Конечно, им было не до гонок на четверть мили, и подлинную мощность эвакуатора вычислить было нельзя, но этот GMC не раз привозил за собой сотню фунтов металлома, найденного по пути обратно в Фолсон. Машина стояла рядом с «шеви». На побитом капоте сидел Шестипалый, пристально проверяя работу затвора карабина М2, повидавшего войну в Корее. Туз было потянулся, чтобы открыть дверь своей машины, как Шестипалый вдруг заговорил с ним, не отрываясь от дела.

— Слышь, Туз, а чего вы так с Трэвисом собачитесь по поводу присоединения к «Договору»? Идея то хорошая, а? — Шестипалый перевел серые, как и большая часть его волос, глаза на Туза, собиравшегося сесть в салон своей боевой колесницы. Его слова, как якорем, остановили его и он застыл, открыв дверь машины, но не зайдя внутрь ее теплого чрева.

— Просто… просто… «Договор», сама Бухта, Сейбр — Ринг полны говна. Они используют нас, а после выбросят как бычок от сигареты. Поверь мне, я их насквозь вижу.

— Так, а тебе то, что, ты же наёмник. — Недоумевающе спросил Шестипалый, оторвавшись от проверки карабина. — Ты же можешь уехать в любой момент на своем «шеви». Черт, с твоими навыками тебе бы военные конвои сопровождать, а ты здесь штаны протираешь! — В голосе Шестипалого чувствовалось и лёгкая зависть, и недопонимание. Помедлив с ответом, Туз заговорил.

— Я тебе уже говорил. Мне покой нужен… а не бесконечные битвы с бандитами и «Праведниками». — На этих словах, Туз скрылся в полутьме салона своего верного маслкара, а Шестипалый всё же продолжил.

— Странный ты человек, Туз. Очень странный. — Карабин Шестипалый спрятал в кабине своего эвакуатора. Вилли захлопнул капот своего «форда», направившись к кабине.

— Хорош болтать, времени в обрез. Шестипалый, давай сюда колеса. — Шестипалый открыл портсигар, и точными бросками раздал каждому по две таблетки, со вкусом залежалой, прогорклой макулатуры и какой-то медицинской химии. Туз сел за руль, комбинацией поворотов ключа (влево-влево-вправо-влево) снял блокиратор колёс и завёл движок. Врата гаража открылись под усилиями Шкета, все это время сидевшего возле них, скрываясь во тьме, слушая работу двигателей и разговоры трёх бойцов. Холод шторма, его ледяная мощь окатила троицу своим ужасом. А стальные машины выехали под бой крупных капель ливня, бесстрашно направившись вниз с горы.

Конец ознакомительного фрагмента.