Маска власти

Алексей Бессонов, 1996

Алекс Королев – потомственный офицер имперского Галактического флота. Пока такие, как он, в строю, космическим пиратам и гангстерам не будет спокойной жизни. И хотя мать-прародительница Земля изувечена в звездных и внутренних войнах, в рыцарских сердцах космических десантников живы мужество и любовь к прекрасной даме.

Глава 2

Лето кончилось дождями, мерзкий сырой ветер гнал листья вдоль улиц, а я тоскливо глядел на мир сквозь витрину небольшого бара на 54-й авеню. Начало осени не предвещало ничего хорошего. Я чувствовал себя усталым и опустошенным. Вчера мой любимый кот Эрик наложил мне в туфлю, чего с ним не случалось уже много лет. Мерзкий тип отомстил мне за то, что я неделю не покупал ему свежей рыбы. Возвращаться в пустой дом и общаться с мохнатым террористом мне не хотелось, и я сидел в баре за кружкой пива, лениво обозревая крепкие задницы пары ушлых красоток, торчавших у стойки, и размышлял, не стоит ли свистнуть их обеих. В желудке моем сонно переваривался недавно съеденный обед, красавицы не обращали внимания на мрачного типа в дорогом плаще, с вызывающе ценным перстнем на правой руке, и я вдруг подумал: а чем, собственно, я отличаюсь от куска говядины, на сей момент обитающей в моем брюхе? Ей, поди, так же тоскливо, как мне, говядине этой. Подраться, что ли, с кем-нибудь?

В кармане плаща ехидно заулюлюкал телефон.

— Але, — отозвался я, поднося к уху плоскую коробочку.

— Королев, — полковник Каминский, похоже, был на грани истерики, — давай бегом к нам. Бегом, Санька!

— Да что стряслось-то?

— Потом, потом! И… кстати, где Детеринг?

— Без понятия. А вы где?

— Мы все у Нетвицкого. Давай.

Я бросил на столик монету и пулей выскочил из бара. Девули за стойкой недоуменно глянули мне вслед, но меня они уже не интересовали. Я прыгнул за руль своего «Лэнгли», включил ручное управление и с пробуксовкой колес сорвался с места. Через десяток минут я бросил машину на тротуаре у входа в Третье управление. Почти бегом миновав идентификационный щит, взлетел в лифте на сороковой этаж, промчался по коридору и рывком распахнул дверь с надписью «Джозеф Нетвицкий».

В огромном, шикарно отделанном кабинете плавал дым — его не успевали вытягивать вентиляторы. Сам хозяин кабинета восседал на краю необъятного письменного стола и курил с отсутствующим видом. Ремер, Каминский и подполковник Варакин бегали по кабинету, аки тигры в клетке, роняя на шикарный ковер пепел своих сигарет.

— О, — вскричал Ремер, завидев меня, — вот он!

Я закрыл за собой дверь кабинета.

— Все ж таки, господа офицеры…

— А, — сказал Ремер, — он не знает.

— Сегодня утром, — скрипуче перебил его Нетвицкий, — сегодня утром изволил застрелиться милорд Майкрофт Фарж.

Я сунул руки в карманы плаща в поисках сигарет.

— Час назад, — продолжал Нетвицкий, — на Кассандане, на территории собственной усадьбы обнаружен труп генерала Ярга Максимилиана Фаржа. Этого достаточно?

— Ты знаешь, где искать Детеринга? — с отчаянием спросил Ремер.

— Но, ребята, он же в вашем заведении числится.

— Числится, — словно эхо, повторил Варакин, — числится…

Хлопнула дверь. В кабинет влетели Макс Потапенко и Ларс Фишер — люди из Второго управления.

— Ху-у, — перевел дух Фишер, — всем привет… Так, слушайте меня ушами: дело милорда Майкрофта взято на исполнение третьим отделом прокуратуры Метрополии.

— Совсем хорошо, — Нетвицкий провел рукой по лицу. — Что еще?

— Эксперты подтвердили версию самоубийства. Дело ведет советник Леруа… Этот Леруа — он интересный тип… он сразу затребовал анализ последних контактов покойника и уловил такую штуку: за полчаса до выстрела на Фаржа выходила Кассандана. Абонент, понятное дело, неизвестен. Связь шла по линии блока дальней связи центрального космопорта планеты, а там ни черта не выловишь — у них до миллиона обращений в сутки.

— Кто проводил экспертизу? — перебил его генерал.

— Криминалистическая лаборатория столичного округа.

— Почему? Как вы, идиоты, допустили, что об этом первым узнаю не я, а столичный префект? Потапенко, это я тебе говорю. Ты, вислоухий, замещаешь Мосли в его отсутствие. Ты временно исполняющий обязанности директора Второго управления, так? И что ваша светлость изволила поделывать сегодня утром?

Полковник Потапенко со свистом втянул в себя воздух.

— Труп был обнаружен секретаршей в девять тридцать, — выдавил он, — и первыми в офис прибыли люди коронера Бьернссона из окружного отдела по нештатным ситуациям. Они же вызвали криминалистов из округа. Сразу за криминалистами примчались следователи во главе со старшим советником юстиции Точилиным. Точилин взашей выгнал бригаду Бьернссона, и после этого мы получили официальную сводку по линии префектуры.

— Сводку, — еле сдерживаясь, прорычал Нетвицкий, — эта сводка пришла в полдень, когда говенные прокураторы оформили все документы… Как случилось, что этот хренов Бьернссон не знал, кому докладывать в первую голову? Хороши ж у нас в округе специалисты, чтоб им сгнить…

Нетвицкий врезал каблуком по стенке стола, на котором сидел, и болезненно поморщился.

— Ладно, — негромко сказал он, доставая из кармана новую сигару, — все это, конечно, очень вовремя, черт его дери… Так, джентльмены. Ремер, Каминский и ты, Варакин, вы трое ищете Детеринга, Мосли и Бонаря. Ну, собственно, с Мосли все ясно — он в Йеллоустоне, просто хитрый крыс делает вид, что он прозрачный. За ним придется кому-то слетать. Бонарь на Авроре — это точно, больше ему и быть негде. С Детерингом хуже — я без руля, где он может быть… То ли на Сент-Илере, то ли где еще. В конце концов, свяжитесь с его женой, с сестрами, кто-то же должен знать, где его носит!.. К вечеру нужно найти всех. Потап, твоя задача — досье на этого Леруа, я его почти не знаю. Полное досье, до последней мелочи. Людей с кристально чистым прошлым не бывает, сам знаешь. Времени тебе даю сутки. Ровно сутки, Потап. Кто это там с умным видом курит под окном? Королев? Вот ты и полетишь с Фишером на Кассандану. Через полчаса вы должны быть в Дезерт-Плейс.

— Полчаса? — изумился Фишер.

— Проклятие! Я уже заговариваюсь с вами. Полтора, разумеется! Через час вас будет ждать мой «девяностый» — его подгонят на крышу. Полное снаряжение, мундир. Вопросы есть?

Вопросов ни у кого не оказалось. Мы с Фишером вышли первыми.

— Вот это мы вляпались, а!.. — Фишер с досадой сплюнул и втоптал окурок в пол кабины лифта. — Сейчас начнется сумасшедший дом, клянусь своими потрохами. Оба Фаржа, а…

— Гнусно, — кивнул я.

— Да уж, — хмыкнул Фишер, — я таких историй не припомню.

Мы вышли из огромного здания на тротуар. Я шагнул к автомобилю.

— Тебя подбросить, Ларс? Нам по пути.

— Ага, я как раз хотел попросить, я сегодня без колес… Лихо ж ты тачку поставил. Спешил?

— Не то слово… Каминский так психовал, я испугался как бы у него кишка на улицу не выпала.

— У такого выпадет, как же. Хе!.. Нетвицкий, конечно, в ужасе, и, что самое интересное, — вся компания неизвестно где. Закон бутерброда, а?..

— Что ты об этом думаешь? — спросил я, трогаясь.

— Я, честно, не знаю. Но вообще-то говоря, мне об этом думать просто не хочется. Эт-то такое дерьмо, о-о-о…

Фишер задумчиво потер подбородок.

— И видит Бог, корешки этой истории растут не на Кассандане.

— Где же по-твоему?

Он пожал плечами.

— Быть может, в Метрополии… или где-то еще. И было бы хорошо, если бы Фаржи просто кому-то помешали. Боюсь, все гораздо сложнее.

— Или проще?..

— Тормози давай… ну, привет твоему коту.

— За тобой заехать?

— Не стоит… я еще успею кое-куда подскочить. Встретимся у Джо.

Я проехал два квартала и остановился на подъездной дорожке, ведущей к здоровенным кованым воротам моего участка. Этот особняк я купил полгода назад, причем за бесценок. Разумеется, не просто так. Купить старинный дом в готическом стиле плюс землю — около гектара — за ту сумму, в которую мне все это встало, было, конечно, нереально, но случилось так, что один лихой тип имел меня в виду, и когда на горизонте появились подробности некой сделки, дом был очень быстро продан мне со всеми потрохами.

Кота я, как всегда, отнес к соседям — рядом со мной проживала милая немолодая чета, не имеющая дурной привычки задавать вопросы. У соседей Эрика ждала, как всегда, весьма бурная половая жизнь, так как старики держали пару очаровательных кисок, относившихся к Эрику более чем благосклонно. Рыжий бандит был бандитом во всем.

Я влез в черные галифе, затем натянул мягкие остроносые ботфорты на высоком каблуке и сунулся в шкаф в поисках галстука. «Стоп, — вдруг сказал я себе, — галстук… какой, к черту, галстук. Кассандана! Я ж лечу на Кассандану!»

Я сел на мягкий пуфик и взял с туалетного столика сигарету. Кассандана… Перед глазами стояло запрокинутое в сладострастном порыве лицо Натали. В постели миледи была просто бесподобна… Будет обидно побывать на Кассандане и не нанести визит вежливости. Даже не просто обидно, а как-то глупо.

Я застегнул на шее «удавку», надел френч, щелкнул пряжкой пояса, пропустил в прорезь под левым погоном ремешок портупеи и глянул в зеркало. На меня смотрел неопределенного возраста мудила в мундире флаг-майора имперской СБ, счастливый обладатель всклокоченной гривы и помятой физиономии, свидетельствующей о запойном образе жизни и отсутствии направляющей женской руки. Сам я с таким красавцем и здороваться бы не стал. Но тем не менее это был я — доблестный спаситель и покоритель. Что она, интересно, подумает, увидев меня с этаким грызлом? Бравый вояка; для завершения образа следовало бы еще обляпать жиром обшлага кителя и с неделю не бриться.

Тщательно причесавшись, я застегнул портупею и вышел из спальни. Из сейфа в кабинете я извлек свой боевой кофр весом в тридцать четыре килограмма, набитый всякого рода туристским снаряжением вроде шлема, бронекомбинезона, мобильных антигравов, а также несметным количеством хитроумных устройств для проделывания дырок в теле оппонента. Кофр составлял весь мой багаж, так как тащить с собой цивильные шмотки я не собирался — все купим на Кассандане. Обременять себя лишним весом не было смысла.

Через двадцать минут я въехал на служебную стоянку «тройки». Когда я распахнул багажник, рядом со мной мягко затормозил ультрадорогой «Викинг-Конкеррор» Фишера.

— А вот и я, — приветствовал он меня, выбираясь из приятно пахнущего салона. — А мы, кажется, вовремя? Ты, кстати, не поинтересовался, какая погода в Порт-Кассандане?

— Дождь, надо думать, — пожал я плечами, вытаскивая из багажника кофр. — Ты же знаешь, какая там зима — они дают прогноз от силы на сутки.

— А мы там будем утром, — усмехнулся Фишер.

— Что?! Субрейдер?

— Ага, дружище. Я надеюсь, ты не догадался плотно пообедать?

— Кровь Христова! Хоть бы в самом деле не обделаться на разгоне, будь я проклят. Амортизаторы у них только на боевых постах, да?

— Истинно так. Тебе приходилось?..

— Такое ускорение — только на гравиполигоне.

— Тогда я тебе сочувствую. Идем…

Фишер легко подхватил свой кофр и зашагал к тыльному входу в огромную стеклянную башню Третьего управления. Я поплелся следом за ним, волоча свою серебристую заразу.

Честно говоря, я был доволен, что лететь довелось именно с Ларсом. Полковник Фишер слыл у нас за редкого циника и большого интеллектуала. Никто лучше его не умел опустить оторвавшегося полицейского или измазать дерьмом тонкую душу окружного прокурора. Осуществляя по долгу службы контроль за деятельностью правоохранительных сил, постоянно имея дело с наглыми ворами и рэкетирами в среде копов и прокураторов, Фишер приобрел довольно своеобразный взгляд на вещи. Своих клиентов он считал гнусными паразитами, а всю судебно-правовую систему Империи — огромным нужником. За десять лет общения со всей этой публикой Ларс закалился, как клинок — копы Метрополии слабели ногами при одном упоминании его имени, ибо полковник Фишер был беспощаден.

Он чем-то неуловимо напоминал мне моего патрона полковника Детеринга — возможно, своим странноватым юмором… Правда, Танку далеко было до того непробиваемого презрения, с которым скуластый блондин взирал на мир. Офицерского кодекса чести, впрочем, Ларс придерживался свято, и со своими он был отличным парнем.

С Ларсом Фишером смело можно было лезть в любую дыру — он не боялся неприятностей, прекрасно понимая, что шансов дожить до старости у всех нас не так уж много.

Антигравитационная кабина вознесла нас на сороковой этаж, и мы вошли в кабинет Джо Нетвицкого. Генерал был один.

— Ага, — он встал и подошел к нам. — Вот и вы, голубчики. Ну что ж, ребята… Инструктировать я вас не стану, я знаю не больше вашего. Вас ждет милорд Харрис, он вам все и объяснит… и вот что: постарайтесь поменьше скандалить с местными копами, у Харриса с ними не лучшие отношения.

— О'кей, — безразлично пожал плечами Фишер, — тогда до связи. Катер?

Нетвицкий молча протянул ему прозрачную пластинку иммобилайзера.

— До свидания, генерал, — вежливо кивнул я.

— К бою, парни, — улыбнулся он.

Фишер, стоявший уже в дверях, не оборачиваясь, поднял над головой затянутый в черную перчатку кулак.

На одной из посадочных мишеней огромной плоской крыши здания нас ждал черный, сверкающий полированными боками «TR-90». На гладкой броне катера серебрились капельки вновь заморосившего дождя. Фишер отвалил в сторону атмосферный люк, забросил внутрь свой кофр и влез сам.

— Давай свой кейс, — услышал я.

Просунув в люк неподъемный сундук, я запрыгнул в темное нутро катера.

— Закрывай калитку, — скомандовал Фишер, устраиваясь в левом пилотском кресле и надевая на голову тонкий обруч системы связи. — Поехали.

Я уселся в правое кресло и достал сигарету. Фишер запустил двигатели, мельком глянул на приборы и мягко поднял катер в воздух. Город под нами с нереальной быстротой исчез, уступив место сплошной туманной дымке.

— Что мы вообще имеем по Кассандане, Ларс? — спросил я.

— Ничего, — пожал плечами Фишер, — Ярга нашли в роще, в десятке километров от виллы, расстрелянного в клочья. В руке у него был пустой бластер. Рядом — труп его коня.

— Он пытался отстреливаться?

— Видимо, да. Но следов — ноль, да это и понятно: ублюдки прилетели на антигравитационной платформе. Делом занимается местная, будь она неладна, прокуратура, но со мной они спорить не станут.

— А Харрис?..

— Что Харрис? Харрис такой же контрабандист, как все остальные. Есть у него пара смышленых ребят, но Харрис — он на Кассандане, а мне на Кассандану начхать. Мне вообще на все начхать, и все это хорошо понимают. Хых! Ублюдки!.. Ты был когда-нибудь на Кассандане?

— Мельком… сопровождал Бонаря и Детеринга.

— Ну и как тебе?

— Нормально. В известном смысле куда круче, чем в Метрополии. Жизнь бурлит… а что?

— Скоро ты с этим сортирным бурлением ознакомишься поближе. И уверяю тебя, твои восторги поутихнут. Я тебе вот что скажу: никакой скандал для меня так не противен, как скандал на Кассандане. А тем более в нашем деле… Кассандана — это нечто: тамошние копы оторваны в корень, такого, как на Кассандане, ты больше нигде не увидишь. Если к тебе посреди улицы подойдет этакое оторванное рыло в патрульной форме, то сперва бей его ногой в промежность, а потом уже доставай удостоверение.

— А в грызло можно? А то после моего удара в промежность мне уже не придется с ним беседовать. С ним будут беседовать предки… или хирурги, если он везучий.

— Можно и в грызло. Дело в том, что подойти он может с одной просьбой — ссудить ему немного денег. А если не дать, за углом с тобой могут произойти любые чудеса.

— Прямо уж со мной.

— Ну, с тобой, может быть, и нет, а с обычным приезжим — запросто. Кассандана — это край правоохранительного беспредела.

— Интересный термин. И что, это все прямо в столице?

Фишер снял правую руку со штурвала и потянулся в карман за сигаретой.

— Саша, тебе никогда не приходилось иметь дело со статистикой должностных преступлений в судебно-правовой системе?

— Откуда? Это же совсем не мой профиль.

— Так вот, даже те цифры, которые до меня доходят — а эти цифры, заметь, только то, что является результатом возни и обыкновенного стукачества внутри этой задницы, — они ужасны. Ты не представляешь себе, какие масштабы имеет в колониях полицейский рэкет. А что творится в судах!.. За соответствующую сумму ты можешь быть оправдан по любому обвинению. Без, подчеркиваю, помощи адвокатов. Или, наоборот, осужден — за преступление, к которому ты не имеешь ни малейшего отношения. Или еще хуже — за преступление, существующее только в голове прокураторов. Они, подонки, сами говорят — были б у клиента деньги, а как их из него вытряхнуть, мы уж придумаем.

Фишер умолк, задумчиво посасывая сигарету. Я глянул на часы: до Дезерт-Плейс нам оставалось около десяти минут — катер жарил вдвое быстрее пассажирского лайнера.

Я поскреб подбородок. Черт, утром брился, а уже щетина пролезла. Н-да… вляпались мы в дерьмо, однако. Что бы там ни было, но решиться на убийство генерала из администрации СБ, человека с огромной властью, человека с поистине необозримыми связями, да уж… это надо быть или дьявольски сильным, или очень-очень глупым. Считать себя непробиваемым? Какая самонадеянность, однако. И, наконец, что же убило милорда Майкрофта — известного политика, бизнесмена, уважаемого экономиста?

— Да-да, — услыхал я голос Фишера, — да, двадцать четвертая мишень, сектор северо-запад. Понял… к заходу готов.

Он быстро пробежался пальцами по сенсорам панели управления и отдал штурвал от себя. Катер послушно завалил свой острый нос вниз. На обзорных экранах мутно мелькнула клочковатая пелена облачности… вслед за ней в глаза мне выстрелила панорама колоссального военного космодрома Дезерт-Плейс. Раздраженно взревели реверсируемые моторы. Замедляясь, «девяностый» упруго скользнул в сторону северо-западного сектора. Под нами пронеслись торчащие в небо взлетные аппарели центрального патрульного дивизиона. Фишер довернул штурвал чуть вправо… снова рявкнули моторы. Хриплый рык сменился свистом посадочной системы. «TR-90» был «безногим» — он садился прямо на плоские фланцы своего вогнутого брюха, поэтому привычного хлопка отстрела стоек посадочных опор не было.

Я вылез из кресла и потянулся в карман за предусмотрительно захваченными солнцезащитными очками. Фишер снял с головы блестящий ободок с наушником и подвесным микрофоном, нахлобучил фуражку и потянулся.

— Как насчет пары шашлычков, Алекс?

— Спасибо, — поперхнулся я, — эт-то уж на Кассандане. Я размышляю, не посетить ли мне сортир.

— Вздор, — барственно взмахнул рукой Фишер, — стыдитесь, флаг-майор.

Внизу нас ждал унылого вида унтер-офицер в шортах, до пупа расстегнутой форменной рубашке и криво надетой пилотке.

— Э-э-э… полковник Фишер и флаг-майор Королев? — безразлично поинтересовался он.

— Ты б еще в ухе поковырялся, — засмеялся Ларс, — не кормят вас тут, что ли?

— Прошу, — унтер, явно пропустив его слова мимо ушей, лениво махнул рукой в сторону болтавшейся рядом антигравитационной платформы.

Платформа, передвигавшаяся столь же энергично, как ее снулый кормчий, доставила нас к аппарели, увенчанной хищным черным острием субрейдера класса «Газель». Под одной из опор аппарели со скучающим видом курили две дамы в темно-синих флотских комбинезонах: брюнетка лет двадцати трех с погонами майора и коротко стриженная юная блондинистая лейтенантка с потрясающе бесстыжими серыми глазками.

Фишер скорчил недоуменную мину.

— У вас тут дамский экипаж, девочки?

— Полковник Фишер? — не выпуская сигареты изо рта, спросила темноглазая майорша.

— Хир-ра! — заорал вдруг Фишер, и я не сразу понял, что это должно означать «смирно». — Вообще озверели, кошечки?

Скуластая физиономия Ларса опасно заострилась.

— Потрудитесь доложить как положено, господа офицеры. Или я вам мудодей какой-то?

— Майор Маринина, командир борта… лейтенант Парелли, штурман борта… к вашим услугам.

— Вот так-то, — неживым голосом констатировал Фишер. — К взлету, господа.

Я хмыкнул и вслед за Парелли ступил на пупырчатый пластик подъемной пятки. Майор Маринина, козырнув, исчезла в тесных недрах корабля, а молоденькая штурманша повела нас узкой кишкой коридора второго уровня. Мы остановились перед овальной дверью двухместной офицерской каюты.

— О готовности к старту докладывать по «линейке», — буркнул Фишер, переступая через высокий комингс, — можете идти, лейтенант.

— Чего ты на них запрыгнул? — спросил я, когда мы остались вдвоем.

— Алекс, — Фишер передернул плечами, — я не выношу распущенности, ты знаешь. Унтер этот… как будто его полдня в анус баловали, эти куклы… Это что — Военно-Космические Силы или шмаролет какой-то?

— А сам ты как считаешь?

— Ты зря, вот это вот, ухмыляешься. Устав пока еще никто не отменял. Я, конечно, не отношусь к породе «старых кавалеристов», но, заметь, я ведь не лезу в уши первым, а?

— Ну… вероятно. Я, однако…

— Саша, — Фишер содрал с себя «сбрую» и развернулся в узком пенале каюты лицом ко мне. — Саша, если уж по уму, то это ты должен был их облаять. Ты, Саша — как младший из нас по чину. Или у нас на плечах блямбы дерьма, а не погоны, а?

Я махнул рукой.

— Ларс, ты в некоторых вопросах прямолинеен, как фонарный столб.

— А ты — излишне извилист, дипломат ты наш. И знаешь, — Фишер небрежно бросил китель на узкую, как клинок, койку и выдернул зубами сигарету из пачки, которую держал в руке, — и знаешь, слишком много хорошего воспитания — это тоже минус. Я понимаю, ты у нас воплощение чести и доблести имперского офицера, тебя прямо позолотить хочется. Но, поверь моему опыту, если ты и дальше будешь жарить в этаком ритме, кое-кто начнет вытирать тобой задницу. И что тогда? Хвататься за меч?

— Предстартовая статическая, — пробулькал скрытый в потолке терминал линейной связи.

Фишер сел в высокое узкое кресло у стены и слегка откинул его спинку.

— Ложись в койку, — посоветовал он, — и не забудь расстегнуть галифе. Сейчас из тебя глаза полезут… как дерьмо из любимого тюбика.

— Да уж, тут ты прав.

Я лег на кровать, которая послушно приняла меня в свои упругие амортизирующие объятия, и расслабил пояс.

— Стартовая статическая, — сообщила «линейка».

Фишер тщательно задавил в пепельнице сигарету.

— Стартовая осевая… три… два… один… зеро, старт.

Субрейдер ощутимо дернулся, каюта наполнилась низкочастотной вибрацией и неистовым рыком двигателей. Перегрузка мягкой лапой надавила на грудь.

Вибрация прекратилась, рев моторов перешел в нудное гудение. Это была только прелюдия — корабль сорвался с аппарели и по нештатному коридору устремился на орбиту. Сейчас штурманы переругаются с диспетчерами поста ВКС Метрополия-внешний, затребуют ввод по эшелону резерва и сориентируют по модификациям курсовой оси. И пошло-поехало. Могучие моторы предельно облегченного корабля начнут сверхсветовой разгон прямо в планетной системе Метрополии.

Я, правда, теоретически вполне оптимизирован для предстоящей экзекуции, но то теоретически… хотя, если учесть, что десять лет мой несчастный организм мучили на гравиполигонах… ну, посмотрим. Правда, летать на субрейдере мне еще не приходилось. Компактная посудина, на которой все удобства и даже частично вооружение принесены в жертву скорости, имеет амортизирующие системы только на боевых постах экипажа. А уж о ячеистых компенсаторах, как на крупных кораблях, здесь и мечтать смешно.

Снова началась вибрация — более ощутимая, чем на старте, и наконец хлынул всесокрушающий, ломающий барабанные перепонки рев. Ощущения были непередаваемые — дышал я через два раза на третий, перед глазами прыгали чертики всех цветов и оттенков, в желудке творилось нечто невообразимое. Все это продолжалось неимоверно долго. Время расслоилось, превратившись в осязаемый мутный поток, лениво продирающийся через страдающие атомы моего тела. Затем оно вдруг завертелось в каком-то неистовом танце, слипаясь в отвратительный подрагивающий комок; комок стал раздуваться, превращаясь в радужно сверкающий пузырь, внутри которого болтался я — никчемный и беспомощный, а потом пузырь звонко лопнул. Я вернулся в реальный мир и открыл глаза. Рядом сидел белый как снег Фишер.

— Ну, и как? — задушевно спросил он.

— Довольно странно, — ответил я. — Совсем не так, как на полигоне. У тебя были глюки?

— Это та самая гравифизика, дорогой… тут действует какая-то ахинея с гравитационной осью и модификацией энергий. Мы рывком проламываемся через точку, в которой время изменяет свойства полей, отсюда и глюки. Понятно излагаю?

— Бред… А компенсаторы, получается, делают процесс более линейным?

— Компенсаторы, создавая собственное субполе, просто размазывают тебя по времени в момент прыжка. Время, если помнишь, само по себе процесс относительно линейный.

— Да что я могу помнить, я никогда в этих делах мышей не ловил. А торможение?

— Можешь спокойно ужинать, — хохотнул Фишер, — тормозить лбом в ворота не умеет даже субрейдер. Я, кстати, собираюсь грызнуть чего-нибудь. Идешь?

— Не знаю, как там насчет модификаций, — проворчал я, спуская ноги на пол, — но у меня лично это кино съело просто уйму энергии. А что у них, кстати, с рационом? Здесь и на харчах вес экономят?

— Рацион как рацион. Как везде. Так идешь?

— Иду, естественно. Обожди минуту…

Я раскупорил кофр и достал припасенную для этого случая пилотку. На рубашке у меня были маленькие погончики, и китель я надевать не собирался. Я снял с пояса петли портупеи и напялил его вместе с внушительного вида кобурой прямо на бедра, поверх галифе, на ковбойский манер.

— Не забудь застегнуть штанишки, дядя, — бодро посоветовал Фишер. — Ух, ну и видик у тебя! Опора Империи, иначе и не скажешь. Слушай, ты, часом, из мамы не в мундире вылез, а? Тебя ж надо на рекламу Вооруженных сил снимать. Знаешь, вроде: «Ты! Почувствуй себя настоящим человеком! Армия осуществит твои мечты!» Заработаешь гору монет.

— Такой бред мне в голову не приходил, — честно признался я.

— Это оттого, что у тебя отсутствует коммерческая жилка. Ничего, со временем научишься.

Мы вышли из каюты, и Ларс уверенно двинулся в сторону носового сектора.

— Ты вообще в курсе, где у них кухня? — поинтересовался я.

— Кухня, она же кают-компания, в носу. А нос тут недалеко, сам понимаешь. Полкорабля — это моторы и энергоотсеки.

Мы поднялись на следующий уровень, миновали распахнутую межсекторную диафрагму и метров через десять свернули направо, к гостеприимно распахнутой двери кают-компании. За небольшими кормовыми столиками сидели несколько человек: командир, трое молодых парней и хрупкая девуля с погонами унтер-офицера. При нашем появлении они хором подскочили, один из парней — юный лейтенант с оттопыренными ушами — аж стул опрокинул.

— Вольно, — бархатисто скомандовал я. — Приятного аппетита, господа.

— Ты что есть будешь? — спросил Фишер, подходя к панели кибера-«харчильника».

— Крабы у них есть? — Я вгляделся в меню. — Ага, крабов, салатик и пиво…

Фишер кивнул и потыкал пальцем в сенсоры. Взяв мясо с овощами и пару пива, он отошел к ближайшему столику. Я выхватил из пасти раздачи свой поднос и подсел к нему.

— В какое время мы прибываем, не знаешь?

— Хрен его… — жуя, пожал плечами Фишер. — Командир!

Оживленно болтающая майор Маринина быстро поднялась и с официальным выражением лица подошла к нам.

— Майор Мари…

— Присядьте, прошу вас, — устало оборвал ее Фишер, — и не делайте обиженного лица, вам это ужасно не идет. Нас интересует, в какое время мы прибудем в Порт-Кассандану. Только не говорите мне, что вы не знаете. Этим вы меня ужасно огорчите.

— Я рассчитываю — в 16.00 по местному времени.

— Н-да… учитывая их 26-часовые сутки, это еще ничего. Когда вы уходите в Метрополию?

— Как когда? — захлопала ресницами командир. — Согласно вашему распоряжению… когда прикажете.

— Ах вот как… Гм… Нетвицкий мудр. Я и не знал, что вы предоставлены в наше распоряжение.

Я дожевал последнего краба и отодвинул тарелку в сторону. Майор Маринина мне нравилась. В молодой женщине чувствовалась уверенность и сила. Такая не станет изводить всякими идиотскими мелочами или невротической беспомощностью, в случае чего с ней можно идти в бой. А кто знает, куда нас черти занесут в истории с этим расследованием?

— Выходит, у нас есть корыто, — я отхлебнул пива, — это уже хорошо.

— Н-да… — Фишер кивнул. — Как вас зовут?

— Ариана, — Маринина подняла брови. — А что, это имеет какое-то значение?

— Ариана Маринина, — смакуя, произнес Фишер и мечтательно посмотрел на нее, — ну-ну, не хмурьтесь. С таким красивым именем хмуриться просто пошло. И давайте позабудем об этом инциденте… перед стартом. Будем считать, что его просто не было, о'кей?

Она вымученно улыбнулась. Хитрая рожа Фишера не особенно располагала к доверию.

— Я могу идти? — спросила она.

— Конечно. До завтра. Не забудьте нас разбудить. Ишь ты какая, — проворчал Фишер, провожая ее глазами. — Как, всыпал бы ей пяток палочек?

— Можно и больше, — усмехнулся я, — но на Кассандане меня ждет фрукт получше.

— Вот как? — Ларс округлил глаза. — Когда это ты успел?

— В отпуске, в горах.

— М-м… молодец. Ну ладно. Возьми-ка еще по паре… или нет, по три пива, и идем пораскинем мозгами.

Я загрузился у «харчильника» пивом, и мы вернулись в тесный пенал нашей каюты. Фишер сел на нижнюю койку, прислонясь спиной к переборке, я занял единственное кресло. Ларс раскупорил банку пива, вытащил из ее верхней части самораспадающийся стаканчик и, задумчиво глядя на пенную струйку, произнес:

— Вот он, антистрессин… и нечего всякие таблетки придумывать. Н-да… тут вот какое дело, Алекс. Я все думаю, думаю, а ничего толкового придумать не могу. Но ты все ж таки послушай. Как гласит древний принцип всадника, одна голова — хорошо, а две лучше.

— Ну-ну, — пошевелился я.

— Так вот. Мысль о причастности мафии я отбрасываю напрочь как полный бред. Это чушь, ни один «папа» никогда не станет ссориться с таким людьми, как клан Фарж. Все под Богом ходим, а? Одного Детеринга с его мозгами — я уж не говорю про его влияние — хватит, чтобы всей этой публике испортить здоровье на многие годы. Допустить, что Фаржи подложили колоссальную свинью кому-то из политических фруктов, я могу, но, гм… Фаржи колониальной политикой не увлекались.

— Пахнет Метрополией?

— Опять-таки: милорд Майкрофт стоял до того хорошо, что, говорят, претендовал на портфель министра экономики в следующем правительстве. Это, понятно, не шуточки. Он многое поставил на это дело, очень многое. Но, Алекс, политическая камарилья не действует откровенно гангстерскими методами!..

— По-моему, методы у них бывают еще те. Вспомни, к примеру, предвыборную кампанию милорда Борна.

— Да, но не убийство эсбэшного генерала! Или они тоже модифицируются?

— Давай не будем пока раскапывать все эти чисто политические моменты, Ларс. Попробуем обсосать посылку об абсолютной неожиданности происходящего. Скажем себе: это — из ряда вон.

— И дальше? Станем гадать на пальцах? Выдергивать волосы из задницы? Понимаешь, я не верю в чудеса. Да, мы живем в удивительном бедламе, но этот самый бедлам более-менее стабилен, правила игры не меняются, ибо именно стабильность выгодна большинству. И я мыслю логикой этой стабильности. А логика стабильности ведет нас в мир масок. Ты никогда не задумывался о том, что мы живем в мире масок?

— Ну, каждая разумная раса имеет свой стереотипный ряд. Но стереотипы тоже эволюционируют, да и оценка стереотипа не может производиться в узкой психокоординатной системе…

— Слишком умно. То есть да, конечно, но нельзя мыслить такими размазанными категориями. Психокоординатная оценка… а ты представь себе именно маски — причем представь весомо… этакий длинный ряд стандартов, шаблонов. Вот, к примеру, префект из Метрополии — паренек лет сорока, дорогой костюм, терминал под мышкой, наклеенная улыбочка, ослепительные зубки и взгляд сквозь тебя. И усыпляющий такой баритон. И башка у него, как на шарнире — вжик-вжик, вперед-назад. А? Или колониальный шериф: здоровенный бубен, седеющая голова, висячие прокуренные усы, полные свинского самодовольства глаза, сигара в кармашке и большие пальцы, засунутые под подтяжки. Видел таких?

— Видел, — рассмеялся я, — очень похоже.

— Вот я и говорю, что мы живем в мире масок. Тот, на кого маску надеть нельзя, человек или очень опасный, или очень полезный. Но представить такого человека мне лично непросто. Я таких знаю всего лишь несколько. Поэтому я и считаю, что исходить следует из все той же логики масок. И в рамках этой логики я могу допустить, что где-то появился кто-то, кто решился сильно рискнуть и схватить в итоге большой жирный кусок. Но «где-то» — это, убей меня Бог, в Метрополии. И когда мы сумеем вычислить его маску, мы сможем думать и о том куске, на который он разинул пасть.

— Знаешь, Ларс, я, конечно, не верю в чудеса, но в Галактике бывает всякое. В данный момент во мне сидит нечто, что говорит мне: это не просто интриги, нет, это нечто странное и пугающее.

Фишер покачал головой.

— Да уж, тут есть отчего испугаться. А чутью, пожалуй, следует доверять. Чутье — великое дело… Ладно. Будем надеяться, что на Кассандане мы найдем какие-нибудь хвостики этой истории. Спешить пока не стоит. Э-э… нам еще предстоит разборка с местной прокуратурой. Поэтому давай-ка спать. Я чувствую себя каким-то разбитым…