Стена

Алексей Бахтулов

«Это абсурдистская бомба!»«Если вы до сих пор способны читать длинные тексты, любите абсурд, гротеск и черный юмор – добро пожаловать». Книга содержит нецензурную брань.

Иллюстратор. Автор обложки Павел Трепалин

© Алексей Бахтулов, 2019

ISBN 978-5-0050-7889-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Ко мне снова приходил Мышкин. Я был порядочно выпивши, он — изрядно трезв.

— Настасья Филипповна, Настасья! Не была у Вас, Глеб Олегович?! — вопросил он.

Мне стало чрезмерно неудобно. Я-то знал, что Настасья Филипповна мертва и, довольно-таки, давно.

— Князь, — начал я, — Она того…

Я вскинул руку и тут же махнул ей оземь. Князь упал, схватился за голову и заплакал.

Я присел рядом и тоже заплакал. Нехорошо людям одним плакать.

— Ну, будет, князь… Она же того… — покрутив у виска, отрепетировал я.

— Того… — всхлипывая повторил Лев Николаевич.

— Человек сволочь одинокая, — знающе изрек я.

— Сволочь? — удивился князь, — Сволочь?!

— Ну да, — тут же бросил я без запинки.

— Что же Вы! — воскликнул князь, — Хватит комедии ломать Глеб Олегович!

Но я ничего не ломал. Все было сломано и некоторые обломки уже догорали в костре воспоминаний.

Князь поднялся с земли, набрал в кулак песка и, швырнув в сторону от меня, взревел. Я вскочил и стал успокаивать князя.

— Будет Вам, князь! Ничего же!

Князь поник.

— Все Вы….

Мышкин посмотрел мне в глаза. Его молодые уставшие больные требовательные сумасшедшие и невозможно преданные глаза уставились на меня.

— Все Вы, ничего…

Я остался один. Меня обняла комната — втиснула в свое бестолковое тело. Поцеловала.

Я допил седьмую банку и, громко уведомив об этом помещение, призвал князя. Князь не появился. Зато стены насмешливо уставились на меня во все глаза.

— Чего делать будешь, Глебушка?! — радостно потирая руки проскрипела левая.

— Ничего.

Я отвернулся. Тут же, к разговору присоединилась правая.

— Да ладно тебе, Глеба! Всегда «чего», а сегодня «ничего»?!

Реальность выводила меня из себя. Да и не был я собой. Упав на пол, я заревел. Стены заходили гогоча.

Окончательно одурев, я снова позвал князя. Тишина.

Ко мне никто не пришел.

Мышкин болен, вспомнилось мне и стало ещё хуже.

— Чего ревешь-то? — поинтересовалась правая стена.

— Живу для чего? — ответил я вопросом на вопрос.

— А мне-то откуда знать? Я стена.

Стена отвернулась и принялась заниматься своими делами. Я тоже отвернулся, но так как дел никаких не предвиделось, в голову полезло «всякое». Когда «всякое» лезет в голову, то либо — с плеч ее, либо — терпеть. Я вспомнил о сыне. Наверняка он меня возненавидит. Возненавидел. Ненавидит сейчас. Я заплакал. Правая стена засмеялась. Я стукнул ее кулаком, но смех не стих.

— Сука! — заорал я, — Заткнись!

Стена смеялась и не думала прекращать. Я лежал и плакал. Медсёстры шерстили по палате, откидывали простыни, ставя уколы. Некоторых так же плачущих мужчин они поглаживали. Меня никто не гладил. Я тупо уставился в потолок и молчал.

— Он идиот, — проскальзывали по сторонам смешки.

— Дуры, — бредил я в пустоту.

Я поднялся с кровати и подошел к окну. Тут же появились охранники. Их было двое. Один здоровый, другой невысокий и щуплый. Первый схватил меня за руки, второй — за ноги. Они начали крутить моё дергающееся тело в какую-то невиданную букву. Но мне повезло. Я чрезвычайно везучий человек. Я вырвался и прыгнул в окно. Благо на нём не было решётки и я всего лишь ударился о землю левым плечом. Да, конечно же, второй этаж дал знать, но не мне. Кому именно — не понятно. Я-то бежал что есть мочи. Правда, вскоре пришлось остановиться. Меня стошнило в кусты, и я, облокотившись спиной о стену, медленно сполз вниз.

Ко мне подошел князь и сказал, что нужно сдаваться. Мол, я проиграл, и вообще игры никакой не было, просто я заигрался.

Мне стало дурно. Я-то понимал, что князь, как и его возлюбленная — мертв, но никогда ему об этом не говорил, зная его характер.

Он поднялся надо мной и поводил пальцем у виска.

— Ну и сумасшедший же ты сукин сын! — сказал он.

Я обнял князя.

— Мышкин! Дружище! Ты же друг мой! Знаешь же, правда?

Мышкин неловко улыбнулся и так же неловко исчез. Напротив меня стояла массивная непреодолимая бесцветная стена. Она уходила высоко в небо и не было ей конца и края.

— Не могли бы Вы, — начал я, обращаясь к ней, — Куда-нибудь, туда?

Стена с места не сдвинулась. Впрочем, поговаривают, что ходоки они никудышные. Пришлось облокотиться о стену и закурить. И тут же затушить сигарету, вспомнив, что бросил.

«Когда ты один, наверняка — это чье-то вранье

Человечек без цели не может же быть

Человечку не продадут одному вино

Когда ты один, наверняка — это чье-то вранье»