Хармс: Весёлая жизнь печали, или Немного лёжа… Пьеса

Алексей Андреевич Мошков

От автора. История, дающая возможность познакомиться с Хармсом, каким он был в самом деле, в жизни…Пьеса, точнее, события в ней разворачиваются в хронологическом порядке, так, как в жизни Даниила Ивановича: написанное им (литературное) совпадает с действительными обстоятельствами его жизни реальной. Этим я хотел ответить на важный вопрос: каким образом влияет бытовая, если можно так выразиться, жизнь художника на его творчество? Думаю, прочитав пьесу, ответ на данный вопрос также будет найден…

ИЗ ЗТМ. (из затемнения)

Звучит композиция Джованни да Палестрины «Stabatmater» (в хоральном исполнении). На «заднике» утренний пруд с восходящим Солнцем.

На правой стороне сцены железная кровать с «душками» на пружинах. На кровати голый вылинявший матрас. Рядом тумбочка. На тумбочке радиола тридцатых годов. На кровати полулежит Даниил Хармс. Он одет в классический щегольский фрак с бабочкой. На тумбочке новехонький цилиндр. В одной руке Хармса трость. Хармс тростью крутит ручку громкости радиолы. Музыка становится чуть тише. Свет на «заднике» по мере диалога также убавляется.

Х а р м с.

Я родился в камыше. Как мышь… Моя мать родила меня, положила в воду и я поплыл…

Но рыба с четырьмя усами кружилась около. Тогда я заплакал.

И рыба тоже заплакала.

Вдруг мы увидели, что по воде плывет каша. Мы съели эту кашу и начали смеяться.

Нам было весело, мы плыли по течению и встретили рака. Это был древний, великий рак, в своих клешнях он держал топор.

За раком плыла голая лягушка.

— Ты почему всегда голая? — спросил ее рак, — Не стыдно тебе?

— Стыдного здесь ничего нет, — ответила лягушка. — Зачем нам стыдиться хорошего тела, данного нам природой, когда мы не стыдимся своих мерзких поступков?

— Ты говоришь правильно, — сказал рак. — Но лучше спросить человека. Человек умнее нас. Мы же умны только в его баснях.

Рак подплыл ко мне и спросил:

— Ты человек и ответь нам. Надо ли стесняться своего голого тела?

— Я человек и отвечу вам: не надо стесняться своего голого тела…

Свет неожиданно гаснет. Полная темнота в зале. Из-за кулис звучит выстрел. Сразу за этим на секунду вспыхивает, а затем снова гаснет свет. На кровати встревоженный Хармс. Теперь он уже сидит на кровати. Вспыхивает снова свет, но уже не гаснет. Хармс прижимает цилиндр к сердцу. Он напуган. Смотрит наверх, в потолок.

М е т а л л и ч е с к и й г о л о с (из-за кулис).

Фамилия?

Х а р м с.

Хармс, то есть Ювачев…

М е т а л л и ч е с к и й г о л о с (из-за кулис).

Национальность?

Х а р м с.

Русский.

М е т а л л и ч е с к и й г о л о с (из-за кулис).

Происхождение, откуда родом, кто родители?

Х а р м с.

Ленинград, сын надворного советника, мать — дворянка.

М е т а л л и ч е с к и й г о л о с (из-за кулис).

Место работы, службы?

Х а р м с.

С начала войны по день ареста учился. Начал писать

стихи. Печатался в Детском отделе госиздата и в

детских журналах.

М е т а л л и ч е с к и й г о л о с (из-за кулис).

Где арестован, при каких обстоятельствах, когда?

Х а р м с.

В Ленинграде. В засаде. 10 декабря 1931 года.

Петропавловская, 4, квартира 36.

В квартире Калашникова.

ЗТМ.

(затемнение)

На правой стороне сцены гаснет свет. Загорается неяркий свет на левой половине сцены.

Явление 1.

На сцену выходит женщина-антрепренер в деловом, похожем на мужской, костюме. За женщиной сидит в кресле-качалке Евдоким Осипович, мужчине под 60, укутанный в плед, слегка раскачивающийся в кресле и держащий в одной руке книгу, в другой мундштук с папиросой. Напротив Осипа Петровича Ольга Петровна в элегантном вечернем платье и пенсне держит колун в руках. Она неумело заносит колун над поленом, стоящем на пне.

Ж е н щ и н а — а н т р е п р е н е р.

Арабия!

Скоро кони мочатся —

Значит им так хочется!

Женщина-антрепренер тут же покидает сцену.

Евдоким Осипович смотрит в книгу.

Е в д о к и м О с и п о в и ч.

Глазами взвила ввысь стрелу… Улыбку убери твою. А сердце рвется к выстрелу! А горло бредит бритвою! Да-да, все так…

Ольга Петровна ударяет колуном по полену, которое,

однако, нисколько не раскалывается.

Е в д о к и м О с и п о в и ч.

Тюк!

Ольга Петровна надевает пенсне, бьет по полену колуном.

Пенсне спадает.

Е в д о к и м О с и п о в и ч.

Тюк!

О л ь г а П е т р о в н а (надевая пенсне).

Евдоким Осипович! Я прошу вас, не говорите этого слова «тюк»!

Е в д о к и м О с и п о в и ч.

Хорошо-хорошо.

Ольга Петровна ударяет колуном по полену.

Е в д о к и м О с и п о в и ч.

Тюк!

Ольга Петровна надевает снова упавшее пенсне.

О л ь г а П е т р о в н а.

Вы обещали не говорить этого слова «тюк». Евдоким Осипович!..

Е в д о к и м О с и п о в и ч.

Хорошо! Хорошо! Хорошо! Ольга Петровна! Больше не буду!

Ольга Петровна ударяет колуном по полену.

Е в д о к и м О с и п о в и ч.

Тюк!

Ольга Петровна надевает треснувшее пенсне.

О л ь г а П е т р о в н а.

Безобразие! Пожилой взрослый человек не понимает простой человеческой просьбы!

Е в д о к и м О с и п о в и ч.

Ольга Петровна! Голубушка… Вы спокойно можете продолжать свою работу. Я не буду больше мешать!

О л ь г а П е т р о в н а.

Ну, я прошу вас, я прошу вас очень: дайте мне расколоть это полено.

Е в д о к и м О с и п о в и ч.

Конечно, колите, колите!

Ольга Петровна ударяет колуном по полену.

Е в д о к и м О с и п о в и ч.

Тюк!

Ольга Петровна роняет колун, открывает рот, но ничего не может сказать.

Евдоким Осипович встает с кресла-качалки, оглядывает Ольгу Петровну с головы до ног и медленно уходит. Ольга Петровна стоит неподвижно с открытым ртом и смотрит на удаляющегося Евдокима Осиповича. Свет на левой половине гаснет.

ЗТМ. Звучит выстрел. Правая сторона сцены освещается. На сцене Хармс сидит на кровати. В руках нервно крутит цилиндр (головной убор). Смотрит вверх.

М е т а л л и ч е с к и й г о л о с (из-за кулис).

Показания по существу дела.

Х а р м с.

Я работник в области литературы. Я человек политически не мыслящий. Но по близкому мне вопросу заявляю.

Я не согласен с политикой Советской власти в области литературы. Желаю противовес правительственным мероприятиям. А также свободы печати для своего творчества и близким мне по духу группам литераторов.

Свет на правой половине сцены гаснет. Свет появляется на левой половине сцены.

Явление 2.

На сцене у пюпитра с листами стоит Пушков. Мужчина средних лет. Одет в костюм с «претензией». В кармане пиджака ромашка.

П у ш к о в.

Товарищи, женщина — это станок любви.

Неожиданно сзади сверху по голове Пушкова бьют палкой, на которой боксерская перчатка. Пушков поворачивает голову назад.

П у ш к о в.

Я думаю так: к женщине надо подкатывать снизу. Это женщины любят и только вид делают, что не любят.

Пушкова опять бьет наотмашь перчатка, только теперь

по морде справа.

П у ш к о в.

Товарищи!!! Да что же это такое!? Тогда я и говорить не буду…

Подождав с четверть минуты, с вожделением вглядываясь

в зал, продолжает.

П у ш к о в.

Устроена женщина так, — что вся она мягкая и влажная.

Пушкова опять бьют по морде. Пушков делает вид, что он

этого не замечает.

П у ш к о в.

А если женщину понюхать…

Но тут Пушкова так сильно бьют по морде, что он

хватается за щеку.

П у ш к о в.

Товарищи, невозможно в таких условиях провести лекцию, совершенно! Если такое будет повторяться, я замолчу!

Пушков ждет четверть минуты и продолжает.

П у ш к о в.

Так на чем остановились? Ах да! Так вот… Женщина любит смотреть на себя. Садится она перед зеркалом совершенно голая…

На этом слове Пушков опять получает по морде.

П у ш к о в.

Голая…

Трах! — отвешивают Пушкову по морде.

П у ш к о в (кричит).

Голая!

Трах! — получает по морде.

П у ш к о в.

Голая! Голая женщина! Голая баба!!!

Трах! Трах! Трах! — получает Пушков по морде.

П у ш к о в.

Голая баба с ковшом в руках!

Трах! Трах! — сыпятся на Пушкова удары.

П у ш к о в.

Бабий хвост!

Пушков кричит, увертываясь от ударов.

П у ш к о в.

Голая монашка!

Но тут Пушкова ударяют с такой силой, что он теряет сознание и как подкошенный падает на пол.

Музыка. Свет на левой стороне сцены гаснет. Потерявшего сознание Пушкова утягивают за кулисы за ноги. Появляется свет на правой половине сцены. Хармс ходит по сцене. На левой стороне сцены (в затемнении) стоит Женщина в белом. Лица ее не видно. Угадывается только силуэт в темноте.

Х а р м с.

Я задумал — если я поссорюсь в этот день с Esther, то нам суждено расстаться.

Хармс говорит в зал.

Х а р м с.

Так и случилось, ужас! Поссорились — мы расстанемся. Этого можно было ждать. Господи… смерть любви. Господи, будь с нами, не забывай нас. Моя милая девчурка Эстер пропала для меня, теперь я это знаю. Это вне сомнения. Она зовет меня, но я знаю, что это ненадолго. Что ж поделаешь, я сам таков. Она не причем… Женщина как женщина, — а я так,

какой-то выродок… Господи, Твоя воля. Нет, я сегодня же хочу mnt с Esther или все кончено навсегда!

Женщина в белом (на левой половине сцены) удаляется. Свет на правой половине сцены гаснет. Свет появляется на левой половине сцены.

(Короткий перерыв на лимонад)

Явление 3.

На сцене Андрей Семенович и Петр Павлович. Стоят, раскланиваются друг перед другом, как старые приятели.

А н д р е й С е м е н о в и ч.

Здравствуй, Петя.

П е т р П а в л о в и ч.

Здравствуй, здравствуй… Guten Morgen. Куда несет?

Андрей Семенович протягивает руку Петру Павловичу, Петр Павлович хватает руку Андрея Семеновича так, что Андрей Семенович остается без руки (ее отрывают) и с испугу кидается бежать (БЕГ ИЗОБРАЖАЕТСЯ УСЛОВНО). Петр Павлович «бежит» за Андреем Семеновичем.

П е т р П а в л о в и ч.

Я тебе, мерзавцу, руку оторвал, а вот обожди, догоню, так и голову оторву!

Андрей Семенович неожиданно делает (УСЛОВНЫЙ ПРЫЖОК ЧЕРЕЗ КАНАВУ) и «перескакивает» ее, а Петр Павлович «как будто не может перепрыгнуть канаву» и остается по сию сторону.

А н д р е й С е м е н о в и ч.

Что? Не догнал?

П е т р П а в л о в и ч.

А это видел?

Петр Павлович показывает в рукаве руку Андрея Семеновича.

А н д р е й С е м е н о в и ч.

Моя рука!

П е т р П а в л о в и ч.

Да-с…, рука ваша! Чем махать будете?

А н д р е й С е м е н о в и ч.

Платочком.

П е т р П а в л о в и ч.

Нечего сказать, хорош! Одну руку в карман засунул, а головы почесать нечем.

А н д р е й С е м е н о в и ч.

Петя! Давай так: я тебе чего-нибудь дам, а ты мне

руку мою отдай.

П е т р П а в л о в и ч.

Руки не отдам. А вот хочешь, пойдем к профессору

Тартарелину, — он тебя вылечит.

Андрей Семенович прыгает от радости и «идет» к профессору Тартарелину. Профессор Тартарелин сидит с папироской на стуле в профессорском костюме.

А н д р е й С е м е н о в и ч.

Вылечите мою правую руку. Многоуважаемый профессор Тартарелин. Ее оторвал мой приятель Петр Павлович и не отдает обратно.

Петр Павлович стоит тут же, хохочет и тычет оторванной рукой в грудь Андрея Семеновича. Профессор Тартарелин осматривает плечо Андрея Семеновича, закуривает.

П р о ф е с с о р.

Крупная сшадина.

А н д р е й С е м е н о в и ч.

Простите, как вы сказали? Ссадина?

П р о ф е с с о р.

Да, да, да. Шатина. Ша-тин-на!

А н д р е й С е м е н о в и ч.

Хороша ссадина, когда руки нет.

Петр Павлович гладит оторванной рукой голову

Андрея Семеновича.

П р о ф е с с о р.

Петр Павлович? Это вы искалечили гражданина?

П е т р П а в л о в и ч.

Руку вырвал из манжеты!

А н д р е й С е м е н о в и ч.

Следом бегал.

П р о ф е с с о р.

Отвечайте!

Петр Павлович смеется.

П р о ф е с с о р.

Расскажите, как было дело.

А н д р е й С е м е н о в и ч.

Шел я по полю намедни

и внезапно вижу: Петя

мне навстречу идет спокойно

и меня как будто не заметя,

хочет мимо проскочить.

Я кричу ему: ах Петя!

Здравствуй, Петя, мой приятель,

ты, как видно, не заметил,

что иду навстречу я.

П е т р П а в л о в и ч.

Но господство обстоятельств

и скрещение событий

испокон веков доныне

нами правит, как детьми,

морит голодом в пустыне,

хлещет в комнате плетьми.

П р о ф е с с о р Т а р т а р е л и н.

Стечение обстоятельств. Это понятно. Это — верно. Закон.

Вдруг Петр Павлович наклоняется к профессору и откусывает ему ухо. Андрей Семенович убегает за милиционером, а Петр Павлович бросает на пол руку Андрея Семеновича, кладет на стол откушенное ухо профессора Тартарелина и незаметно уходит.

Профессор лежит на полу и стонет.

П р о ф е с с о р.

Ой-ой-ой-ой, как больно! Моя рана горит и исходит соком!

Андрей Семенович тащит двух милиционеров (в форме милиционеров 30-х гг. прошлого столетия) к профессору Тартарелину.

М и л и ц и о н е р В о л о д я (Андрею Семеновичу).

Как зовут того проходимца?

М и л и ц и о н е р ы (хором).

Скажите нам, вы давно его знаете?

А н д р е й С е м е н о в и ч.

С малых лет, когда я был еще вот таким.

М и л и ц и о н е р С е р е ж а.

А как он выглядит?

А н д р е й С е м е н о в и ч.

Он с черной бородой.

Милиционеры останавливаются, подтягивают потуже свои кушаки и, открыв рты, поют протяжными ночными голосами.

М и л и ц и о н е р ы (хором поют).

Ах, как это интересно,

был приятель молодой,

а подрос когда приятель,

стал ходить он с бородой.

А н д р е й С е м е н о в и ч.

Вы обладаете очень недурными голосами, разрешите поблагодарить вас.

Конец ознакомительного фрагмента.