Глава 4
Тем временем на перроне, который отчётливо просматривался сквозь оконные стёкла здания, стал скапливаться народ.
— Сейчас объявят прибытие поезда, — сообщила Лика.
Действительно, через пару минут мы услышали соответствующее объявление. И без того шумная толпа усопших загудела и засуетилась ещё больше.
— Пойдём отсюда, — Лика огляделась по сторонам. — У меня от этого постоянного гудения голова раскалывается и дрожь по всему телу.
— А как же списки? — поинтересовался Фёдор.
— Потом посмотрю. Пока их дождёшься, неврастеником станешь. Бюрократы!
Мы вышли на привокзальную площадь.
— И куда идём? — спросил я, едва поспевая за шустрой девушкой.
— Здесь недалеко есть магазинчик загробных товаров. Познакомлю тебя с Игнатом.
— Кто такой Игнат?
— Злобный, противный мертвяк, — выдавил Кравчук с недовольством. — Корчит из себя директора супермаркета, а сам — обычный продавец.
— Перестань, Федя, — вяло улыбнулась Лика. — Игнат — отзывчивый усопший, к тому же мой тайный поклонник, модными вещичками снабжает.
— Кто бы сомневался, — усмехнулся я. — А разве вещи можно ощущать физически?
— Разумеется. В потустороннем мире все строения и предметы осязаемы.
— А в мире живых?
Лика пристально посмотрела на меня.
— А в мире живых — нет! — отчётливо выговорила она. — Не понимаю, к чему эти вопросы, Виктор?
— К тому, — начал философствовать я, — что как я тогда узнаю, какой откуда предмет?
— Очень просто, — подключился Кравчук. — Тресни по нему кулаком, и узнаешь…
Я перевёл взгляд на Фёдора.
— Это как?
— А так. Если предмет оттуда, — Кравчук указал куда-то в сторону города, — твой кулак пролетит в пустоту. А если он наш, загробный, врежется, как в обычное препятствие.
— И что это значит?
— Это значит, — опять улыбнулась Лика, — что загробный мир с миром живых не взаимодействует. И хотя ты видишь оба мира, осязать можешь только потусторонний.
Я недоуменно пожал плечами.
— Послушай, Витя, — продолжала она вкрадчиво, — в потустороннем мире предметы и строения пропитаны небольшим количеством энергии, достаточным для их физического восприятия. По мнению профессора, это сделано для того, чтобы создать привычную обстановку усопшим, попавшим после смерти в загробный мир. Оберегают нас от лишних переживаний и стрессов. Чтоб не носились в истерике по всему городу, а сразу шли на вокзал. Так что здесь можешь трогать любые предметы, проблем не будет.
— Но тебя я потрогать не могу…
— Всё потому, что я не вещь или предмет, а энергетическая субстанция в чистом виде.
Лика остановилась и повернулась ко мне. Я едва не наскочил на её оболочку.
— Смотри, — сказала она, проводя рукой по моему лицу. — Проскальзываешь, будто нет вовсе…
Я потрогал себя за нос, потрепал волосы и, уставившись на Лику, произнёс:
— Тогда почему я ощущаю своё тело? Я ведь тоже субстанция!
— Тебе это кажется. Забыл, что профессор сказал? Фантазия.
— А у меня тоже фантазия? — спросил Кравчук, хлопая себя по пузу.
Лика тяжело вздохнула.
— И у тебя фантазия, — выдавила она. — У нас у всех фантазия… И вообще, хватит дурацкие вопросы задавать. Лощинскому их задавайте, он всё знает…
— Хорошо, хорошо, — успокаивающе выговорил Фёдор. — Пойдёмте уже в супермаркет. Вчера обещали завезти наборы для начинающего усопшего. Говорят, там даже компас предусмотрен для определения кратчайшего пути на «базу».
Мы направились к магазину.
— Скажешь тоже — компас. Картонка с бумажной стрелкой и шкалой с надписью: «Вокзал».
— У некоторых жмуриков и его нету. Блуждают, бедолаги, по улицам, домам и квартирам, людей пугают.
— Точно, — кивнула Лика. — Я знаю одного такого. Пинг-понг очень любил, целыми днями шариком стучал во дворе. Один раз укатился шарик на дорогу, парень за ним, а там машина… Сбила парнишку. Так он до сих пор по двору бродит, теннисный шарик ищет. Мертвяки ему даже прозвище дали — Дворовый, по образцу Домового.
— А я слышал, его Шарикоподшипниковым обзывают, потому как в той машине запчасти везли для автосервиса.
— Не неси чепуху, Фёдор!
— Нет, правда…
— У меня тоже про теннисный шарик история имеется, — вдруг вспомнил я. — С магическим уклоном.
— Любопытно… Только в потустороннем мире магией никого не удивишь.
— Это ещё почему?
— Потому что у нас и так всё сверхъестественно, а в мире живых магии не существует…
Я с интересом посмотрел на девушку.
— Так профессор говорит, — уточнила она.
— Ах да, профессор, — усмехнулся я. — Ну разумеется… Он ведь у вас эрудит. Специалист во всех областях…
— С чего ты взял?
— Ну как же… Филолог, размышляющий об энергии в масштабе Вселенной… Такого персонажа ещё поискать надо.
Кравчук неожиданно рассмеялся.
— Зря вы так, — Лика обиженно надула губки. — У него и другие теории есть.
— Не сомневаюсь.
— Да что вы понимаете! Профессор хороший. Если б не эта история, жил бы до ста лет!
— Какая история? — поинтересовался я.
— Любовная…
— Да он немолодой вроде…
— «Любви все возрасты покорны», — процитировала Лика известного поэта.
— Что за история? Расскажи.
— Во-во. И мне интересно, — с энтузиазмом произнёс Кравчук.
— Да рассказывать особенно нечего. После двух инфарктов Лощинский долго лечился в санатории, а потом вернулся к своим студентам. Чтобы сильно не загружать профессора, декан факультета дал ему две группы из вновь поступивших. Среди них и была она, любовь всей его жизни. Надо сказать, Андрей Борисович — вдовец, много сил отдавал научной деятельности, поэтому на личную жизнь времени не хватало. Лекции читал с вдохновением, иногда забывая про время и задерживая ребят на перерыв, но студенты не обижались и слушали его до конца. После одной из таких лекций к нему подошла студентка и попросила помочь с рефератом. Так они познакомились. Ровно через год в институте произошёл громкий скандал. В соцсетях какой-то умник выложил фотографии профессора и этой студентки, отдыхающих в Турции на одном из известных курортов. Фотографии, естественно, носили эротический характер. Как потом выяснилось, в отеле, где они проживали, отдыхали студенты с параллельного потока. Они-то их и засняли ради прикола. Лощинского, конечно, тут же вызвали на ковёр и попросили, так сказать, с вещами на выход. Он очень сильно переживал потерю работы, не из-за денег, нет. Просто это было делом всей его жизни, и частичка этой жизни угасла в нём внезапно и окончательно. Студентка перевелась в другой институт на заочное отделение, нашла работу. Только она поддерживала Андрея Борисовича в это тяжёлое время, часто оставаясь в его холостяцкой квартире и ухаживая за ним как за маленьким ребёнком, — здоровье Лощинского заметно пошатнулось. Однажды, лёжа в кровати с холодным компрессом на голове, он попросил её об одной интимной услуге… Когда всё закончилось, профессор был уже мёртв, но в его открытых уставших глазах застыли счастье и удовлетворение — жизнь была прожита не зря…
— Нет, ну я сейчас расплачусь. Как Ромео и Джульетта, — Фёдор вытер скупую слезу. — Вот смерть-падлюка, такую любовь сгубила…
— А откуда эти подробности? — мой озадаченный взгляд немного смутил Лику.
— Профессор иногда впадает в депрессию, — ответила она, — и рассказывает историю всем подряд, а я её приукрашиваю, как могу, в литературном смысле. Мечта у меня была — стать писателем.
— Вот и наш магазинчик, — с детским восторгом воскликнул Кравчук, переступая порог торгового заведения.
Послышался звон колокольчика.
— А что, Игнат, привезли ритуальные томагавки — подарок наших североамериканских друзей индейцев?
— Совсем больной, что ли? — Игнат покрутил пальцем возле виска.
— Сразу говорю, денег у меня нет, — неожиданно выпалил я, прячась почему-то за спину Фёдора.
— Не волнуйся, Витя, денег не надо, здесь всё в долг, — подмигнула мне Лика.
— А отдавать когда? — насторожился я.
— На том свете отдашь, жмурик! — съязвил Игнат, почёсывая длинными худыми пальцами облезлую бородку.
— Попрошу не хамить! Я человек новый, но в обиду себя не дам, — бестелесная спина Фёдора показалась мне надёжным укрытием.
— Да какой ты человек — дух новоиспечённый. Ещё под стол пешком ходил, а я уже супермаркетом заведовал.
Действительно, как мне впоследствии рассказали, никто точно не знал, когда именно появился Игнат и как долго он здесь находится. Известно только, что при жизни он держал в городе лавку по скупке различных товаров у населения. Покупал, разумеется, за бесценок, а по выходным продавал эту утварь на блошином рынке. Однажды он неудачно всучил какому-то дельцу «эксклюзивный» тульский самовар, который предназначался одному немецкому бизнесмену в подарок, но при первом же использовании у самовара отвалился носик. Получилось очень некрасиво. Бизнесмен обиделся и уехал, так и не заключив многомиллионный контракт, а к незадачливому коммерсанту в тот же день приехали здоровые парни с бейсбольными битами и напугали его до смерти. В прямом смысле… У Игната был врождённый порок сердца.
— Ладно, Игнатушка, показывай, что у тебя из последней коллекции.
— Специально для тебя, Ликуся, — оживился Игнат. — Эффектная воздушная шляпка с сиреневой вуалью, а с ней в комплекте — шикарные полупрозрачные перчатки из чёрного кружева с таинственным цветочным узором.
— Не слишком мрачно?
— Мадам, это то, что надо! Будете выглядеть, как богиня, — длинная шея Игната вытянулась ещё больше.
— Ага, мисс мира, — пробурчал Фёдор и совсем тихо добавил: — Загробного.
— А обувь?
— Разумеется! — Игнат резво подскочил к девушке, держа в руке бордовые туфли. — Разрешите вашу ножку?
— Пожалуйста, — кокетливо произнесла Лика, присаживаясь на стоявший рядом кожаный пуф.
— Сексуальные туфли с открытым носом, на платформе, с высоким тонким каблуком, и главная фишка — кожаный ремешок, перехватывающий лодыжку, — затараторил Игнат, пытаясь надеть обувь на бестелесную ножку девушки.
Лика заметно смутилась.
— Впрочем, мерить не надо, — сказала она, вставая. — Товар качественный. Беру. В загробном мире всё сгодится…
— Может, и мне что-нибудь обломится? — напомнил о своём существовании Фёдор.
— И что тебе надо, жертва Водоканала? — недовольно пробурчал Игнат. История о злоключениях Мастера на все руки, по-видимому, ни для кого не была секретом.
— Ходят слухи, ты из-под полы торгуешь контрабандным товаром…
— Вранье!
— А как же наборы для начинающих усопших?
— С утра на прилавке, только ты ничего не получишь.
— Это ещё почему?
— Вид у тебя затрапезный, не нравишься мне.
— Не выдашь набор, не уйду, — Кравчук сжал здоровенные кулаки и решительно двинулся на Игната.
— Спокойно, ребята, — примирительно промолвила Лика. — Игнатушка, дай ты ему набор.
— Да пусть берет, и этому дохляку тоже, — Игнат кивнул в мою сторону. — Ему точно надо. Там как раз носовые платки имеются — сопли подтирать!
— Виктору сейчас «Путеводитель» нужнее, хотя набор не помешает.
Пока Игнат с Фёдором занимались словесной перепалкой, я внимательно изучал ассортимент загробного супермаркета. Магазин делился на несколько секций, в каждой из которых находились товары определённого назначения. Они были аккуратно разложены на специальных полках, тянувшихся вдоль стен магазина. Одна секция с товарами располагалась в центре зала. Ближе к выходу, который одновременно являлся и входом, за прилавком сидел Игнат, охраняя своё многочисленное добро. Чего тут только не было! Усопшим предлагались одежда и обувь преимущественно чёрного и белого цветов, наручные часы с возможностью установки собственной даты смерти, украшения с религиозными символами любых вероисповеданий мира, косметическая линия «Последний вздох», а также браслеты, кольца и всякие безделушки с магическими знаками. В отделе «Игрушки» я обнаружил гадальные карты Рун, Таро, Ленорман, резиновые маски зомби, вурдалаков и прочей нечисти, комплекты белых простыней для привидений, а также деревянные сундучки с популярной детской игрой «Джуманджи». Отдел «Редкости» был представлен продукцией китайских умельцев, изготовленной почему-то из картона: двухэтажные домики-особнячки, игрушечные машинки известных производителей, видеокассеты с надписями «Звонок», «Звонок-2», «Последний звонок», мобильные телефоны с логотипом в виде надкусанного яблока, а также набор суши с палочками и бутылкой саке. В инструкции по применению было сказано, что после приобретения товары необходимо сжечь для материализации в загробном мире. «Конечно, — подумал я, — с мобильником и саке куда веселее». В отделе «Продукты» были представлены алкогольные напитки с преобладанием торговой марки «Столичная», куриные окорочка, баранина, а также рис, курага и изюм, расфасованные в полиэтиленовые пакеты по одному килограмму. Все продукты были изготовлены из полимерных материалов. На прилавке, у самого выхода, в небольших коробах валялась пластиковая посуда с маркировкой SOCHI: стаканы, тарелки, вилки, ложки и ножи. Мне очень захотелось что-нибудь приобрести.
— Держи книжку, — видимо угадав мои мысли, сказала Лика, протягивая «Путеводитель по загробному миру». — И сумку возьми, этот талмуд в кармане не поместится.
— А где её взять?
— Вот, — Лика достала с нижней полки две сумки на длинном ремне. — Тебе чёрную или коричневую?
— Чёрную, — ответил я, забирая сумку и укладывая в неё путеводитель. — Она сочетается с моей голубой майкой и потёртыми джинсами Diesel.
Лика едва заметно улыбнулась.
Эти шмотки достались мне по случаю, на ночной распродаже в ТЦ «Атом», куда мы с Лёхой попали по наводке наших знакомых. Майку я заметил сразу. На ней была изображена пивная кружка с надписью I LOVE BEER. С джинсами пришлось помучиться, не было нужного размера. Там же приобрёл чёрные замшевые мокасины. Мне всегда нравился джинсовый стиль.
Накинув сумку через плечо, я подошёл к большому, в человеческий рост, зеркалу, намереваясь посмотреть на себя со стороны. В зеркале никого не было…
— Зачем нужно зеркало, если в нём ничего не отражается? — недовольно пробурчал я.
— Это для того, — желчно произнёс Игнат, — чтобы мертвяки помнили, что они никчёмные разлагающиеся трупы. Забирай путеводитель и вали отсюда!
— Подумаешь… У меня уже есть «Памятка усопшему».
— Путеводитель лучше, он с картинками, — вновь улыбнулась Лика.
— Хочу мешочек со святой землёй из древнего города Иерусалима, — жалобно промямлил я.
— А хвост дохлой кобылы не хочешь? — с издёвкой произнёс Игнат. — Проваливайте, магазин закрывается на обеденный перерыв. Ликуся, ты, разумеется, можешь остаться.
— Спасибо, Игнатушка, в другой раз…
Лика открыла дверь, и мы торжественно покинули супермаркет, прихватив два набора для начинающих усопших, сумку, путеводитель и пакет с женскими шмотками. Уже на выходе Фёдор оглянулся, бросив недовольный взгляд на Игната.
— Хотя поход в магазин можно назвать удачным, осадочек всё-таки остался, — выдавил Кравчук.
— Не понимаю, что вы не поделили, — Лика пожала плечами.
— Крохобор он! В лицо ему высказал, теперь козью морду мне строит.
— Чего?
— Изображает толстую злобную козу. Хотя сам тощий, как ощипанный страус.
— Перестань, пойдём лучше в сквере посидим, — предложила Лика. — Так на улице хорошо.
— Не возражаю, — согласился Фёдор.
— А здесь ещё и сквер имеется?
— Конечно, путеводитель тебе на что?
Я достал из сумки путеводитель — большую иллюстрированную книгу, напоминающую детскую азбуку. На первой странице был нарисован подробный план потусторонней местности. На плане обозначались различные строения, в том числе здание вокзала и регистратура. Место, где мы находились, называлось «Торговый ряд». Он включал в себя две постройки: цветочный магазин и загробный супермаркет. Сразу за ними начинался сквер. Туда, собственно, мы и направлялись. Сквер размещался на небольшой возвышенности. Это была ухоженная территория с клумбами и фонтаном, вокруг которого стояли деревянные скамейки. На одной из них с низко опущенной головой сидела грустная девушка. Она периодически всхлипывала, издавая плаксивые, ноющие звуки.
— Как дела, Танечка? — участливо поинтересовалась Лика, присаживаясь рядом.
— А, это ты? Привет, — девушка подняла заплаканные глазки. — Нормально, только шея постоянно болит.
— Это фантомная боль, пройдёт со временем, — пообещала Лика и, обращаясь к нам, пояснила:
— Неудачная операция. Таня — жертва пластической хирургии.
— Я просто хотела быть молодой и красивой, — расплакалась Татьяна.
— Ты очень красивая девушка, — успокоила её Лика. — У тебя всё будет хорошо. Хочешь, пойдём с нами погуляем?
— Нет, спасибо, вы идите.
Таня утёрла слезы рукавом голубой вязаной кофточки.
— Не грусти, Танюша, — шепнула ей Лика, вставая.
Обогнув фонтан, мы вышли на смотровую площадку, с высоты которой отчётливо просматривалась железнодорожная платформа. И хотя её основная часть была закрыта зданием вокзала, прибытие поезда и посадку в последние вагоны вполне можно было наблюдать. По крайней мере, мне так казалось. Мы присели на стоявшую неподалёку скамейку и погрузились в думы, созерцая потусторонний пейзаж. Вокруг было тихо и спокойно. Именно в такие минуты в голову лезут всякие дурацкие стишки:
Конец ознакомительного фрагмента.
