О боли

Алексей Алнашев, 2009

Серия книг «Весть предков» продолжает повествование автора о его жизни со Стариками – Хранителями изначальных знаний и магии словянской народной культуры в книге «О боли». В третьей книге автор пишет об исследовании со стариками-ведунами темы боли: откуда она берется? какая она бывает? и как напрочь избавиться от нее? Помимо этого старики делятся с автором практическими древними способами и путями избавления от боли.

Часть 1

ПРИРОДА БОЛИ

Первая глава

ОТКУДА БОЛЬ И КАКАЯ ОНА?

Что нам показывает боль

В одно прекрасное утро я просыпаюсь от мычания проходящего за окном стада. «Видно его уже в поле погнали», — думаю я про себя и лениво потягиваюсь. Погода — солнечная. Птицы весело щебечут, словно говорят мне: «Вставай, вставай! Утро уже давно наступило. Солнышко поднялось высоко!» Нежный ветерок, залетая в окно, щедро одаривает меня всеми ароматами природы, доносящихся ко мне с улицы. Я нехотя встаю, умываюсь, быстро завтракаю и выскакиваю на улицу. Сегодня на соседней улице хотят класть асфальт. Грейдеры уже ровняют дорогу, машины возят гравий. И мне не терпится посмотреть, как строители кладут асфальт на улице.

Я бегу туда сломя голову и не замечаю на дороге вылезшую из-под земли проволоку. И со всего разбега налетаю на нее да раню себе ногу. Проволока разрывает мне кожу правой ноги между пальцами вверх сантиметров на десять. Кровь как хлынет ручьем! Я быстро беру с дороги свежую глину и замазываю ею свою рану. Кровь останавливается, и я, расстроенный, что не посмотрю на новый асфальт, тихонько ковыляю к бабе Альфие. Она живет ближе всех из знакомых мне бабушек-целительниц.

Тихонько доковыляв до ее дома, я сажусь на лавку у ее ворот и кричу сколько есть мочи:

— Баба Альфия!!! Баба Альфия!!! Выйди поскорей!!!

Баба Альфия выбегает за ворота, глядит на мою израненную ногу, удивленно хлопает руками о свои бедра да приговаривает:

— Э-это где тебя так угораздило ногу-то разорвать?!

Я рассказываю ей, что со мной случилось. И она меня спрашивает:

— И сколько времени прошло с тех пор?

— Часа три.

— А как ты так быстро до меня добрался?

— До соседней деревни меня дядя Вася на лошади подвез. А оттуда я пешком дошел.

Она мне улыбается, и начинает осматривать мою рану. Рана — глубокая, но на мое счастье проволока прошла вдоль мышечных волокон, не разорвав их.

Баба Альфия промывает мне рану ключевой водой, да присыпает ее табачной золой, а сверху прикладывает к ране подорожник. Затем перевязывает ногу тугой повязкой и говорит:

— Ну, станешь жить, гусиный лапоть. До свадьбы заживет. На свадьбу-то пригласишь?

— Конечно, приглашу. Как я без вас — стариков? Без вас ведь, как без рук, жизнь пуста и свадьба не та. Так что ждите приглашенья.

— Хорошо погуляем, повеселимся, порадуемся за тебя!

— Да-а… Вы на свадьбе всех на свете просмеете. И ребятам не надо будет воздерживаться от выпивки, чтобы на ней порядок поддерживать. Уродивые^[1] гости сами уйдут.

— Ясно говоришь… Сынок, скажи, а что произошло с тобой до того, как ты поранился?

— Ничего не произошло… — вначале бормочу в ответ.

И после подробно рассказываю бабуле, что да как было.

— А ты знаешь, что в жизни нет случайностей? — не унимается баба Альфия.

— Да.

— Ведь твоя рана — это урок. И его следует разобрать, увидеть, чтобы он не обернулся для тебя чем-нибудь серьезным. Как ты считаешь?

— Я согласен с тобой. И баба Соня мне часто говорила, что каждое наше действие происходит из-за чего-то и во имя чего-то. Да, наблюдая за своей жизнью, я и сам это вижу. Что я каждое действие совершаю во имя чего-то и ради чего-то, и то, что со мной происходит, тоже не просто так.

— Хорошо. Тогда давай разберем, ради чего сейчас у тебя поранилась нога?

— Чтобы научить меня чему-то да что-то показать мне.

— А что показать?

— Наверное, что я что-то не доделал… — говорю я первое, что приходит мне на ум.

И тут я вспоминаю:

— Вчера я не доделал корзинку из прутьев ивы и оставил свеженарезанные прутья до следующего раза. Вот и все.

— И что из этого вытекает?

— А то, что в природе все происходит ради чего-то и для чего-то. А тут получается, что я не все прутья по назначению использовал. Они высохнут и ни на что больше не сгодятся. А когда я нарезал прутья, иве сказал, что каждый прутик, который она мне дала, пойдет на изготовление корзинки. А я их оставил — в дело не пустил. И мне сейчас срочно необходимо пойти к дяде Ване и доделать корзинку, чтобы использовать прутики, которые остались.

— Молодец, сынок. Понапрасну не обижай природу, ведь она к тебе благосклонна. А сейчас ступай, да сильно не беги — дай ране затянуться. Через два дня приходи, посмотрим ранку.

Я выбегаю на улицу. На краю деревни подсаживаюсь на почтовую телегу и доезжаю до дома дяди Вани.

Какая бывает боль?

Через два дня рано утром я снова прихожу к бабе Альфие. Застаю ее на огороде.

Увидев меня, она радуется и тут же приглашает меня в дом позавтракать. Она накрывает на стол, и мимоходом заводит разговор да спрашивает:

— Сынок, как твоя нога?

— Все в порядке, — отвечаю. — В тот раз я от тебя сразу же поехал к дяде Ване и там доделал корзинку.

Ивовых прутьев мне хватило тик-в-тик. И ногу сразу же отпустило: перестала ныть. Кровь вообще не бежала. А дядя Ваня как рад был! Он уж не знал, что с ними делать: прутья стали подсыхать. В воду положить — запреют, самому использовать — рука не подымается: ведь я их для себя готовил. Я сам их нарезал — да ровно столько, сколько мне необходимо было на эту корзинку.

А как я все доделал — мы с дедом и отпраздновали. Он — самодельным вином, а я — холодненьким квасом. Вот…

— Очень хорошо! Теперь ешь.

Я завтракаю. Баба Альфия разбинтовывает мне ногу. Видит: ранка затянулась. Она ладит, поправляет мою ногу, потом спрашивает:

— Сынок, а ты знаешь, что такое боль?

— Не знаю. Я знаю, какая бывает боль, но ЧТО такое боль — не знаю.

— И какая бывает боль?

— Режущая, разрывающая, обжигающая, ноющая, колющая, резкая, пронизывающая.

— То, что ты сейчас назвал — это симптомы боли, ее проявления. А боль бывает физической и душевной.

— А какая между ними разница? — спрашиваю я.

— Как ты сам видишь, что такое физическая боль?

— Ну-у-у, физическая боль — это ушибы, порезы, переломы, синяки, шишки…

— Это тоже последствия. А сама физическая боль все же — это что?

— Не знаю.

— Это последствие боли душевной.

— Ясно. А что такое душевная боль? — загораюсь я.

— А ты как сам мыслишь?

— Не знаю.

— Посмотри, спроси себя.

Я задаю себе вопрос: «Что такое душевная боль?» И изнутри себя получаю ответ: «Пустота, дыра», что повергло меня в полное недоумение.

— Какая-то белиберда!.. — кричу я бабе Альфие.

— Отчего белиберда?

— Разве может быть пустота или дыра в душе? — возмущаюсь я.

— Да, и еще какая!

У пустоты в душе есть имя

— Ты слышал выражения: черств душой, беден душой, пустая душа, злая душа, каменное сердце, бессердечный, бездушный?… — продолжает бабуля.

— Да, слышал.

— А как ты мыслишь, что они обозначают?

— Что у человека что-то не в порядке с душой и сердцем.

— А что конкретно?

— Не знаю, — стону я в ответ.

— Хорошо. Давай разберем по отдельности.

— Давай.

— Когда в народе говорят: «Ну, и черствый же ты душой!», что это обозначает?

— Ну, так называют человека, который не имеет чувств.

— Так. А почто у него нет чувств?

— Потому что у этого человека что-то не в порядке с душой.

— А что конкретно не в порядке с душой?

— Не знаю.

— Хорошо, — не останавливается баба Альфия. — Тогда давай разберем через пример: отчего ты временами не чувствуешь запаха?

— Из-за насморка.

— Насморк — это последствие. А почто ты не чувствуешь запаха?

Я вдруг действительно чувствую, что у меня забит нос, и я дышу ртом.

— Так, — замечает баба Альфия, — у тебя забит нос. Но чем?

— Соплями, конечно.

— Ну, наконец-то! А сопли — это что?

— Слизь, которая заложила мне нос, и из-за нее я сейчас не могу дышать через нос, а только дышу через рот. Поэтому я и не могу почувствовать запах.

— А слизь — это что?

— Слизь, как слизь, что еще можно про нее сказать?… Ничего… Н-не знаю… Разве, что она соленая и подходит по моему вкусу…

— Это проявление боли? — спрашивает меня бабуля.

Я задумался и ответил:

— Да-а-а.

— А отчего появилось это проявление?

— От какой-то боли.

— А от какой? — не унимается баба Альфия.

— Душевной.

— Да! От того, что ты сейчас чего-то не хочешь видеть! Глаза слезятся и заполняют нос жидкостью, которая смывает с глаз те образы, которые ты накладываешь на свою жизнь в своем сознании здесь и сейчас. И что ты чувствуешь при этом?

— Удушье… ничего неохота делать…

— Насморком ты смываешь то, что тебе сейчас необходимо сделать и то, что тебе принесет сейчас радость. Давай посмотрим, а из-за чего ты ощущаешь удушье?

— Из-за того, что не могу сделать. И не могу об этом сказать.

— А что ты не можешь сейчас сделать?

— Ответить на твои вопросы.

— А отчего ты не можешь ответить?

— Не хватает сил. И что-то мешает.

— А что мешает? — не отстает от меня баба Альфия.

— Тяжесть.

— Так. Уже что-то проясняется. А что это за тяжесть?

— Не знаю.

— Не можешь признаться себе, что есть пустоты и дыры в душе?

— Да.

— Дак они есть?

— Не знаю…

— Хорошо, — не унимается баба Альфия. — А что тебе сейчас неохота делать?

— Отвечать на твои вопросы, они мне делают больно.

— Вот еще одно — у тебя сейчас нет желания видеть боль, которая тебя терзает. Давай посмотрим: кто тебе сейчас делает больно?

— Хм, это как?

— Задай себе вопрос: «Кто мне сейчас делает больно?» Я задаю себе этот вопрос и получаю ответ:

— Я сам.

— А чем ты сам себе сейчас делаешь больно?

— Упорством, тем, что хочу отстоять свои права.

— Какие права?

— Быть оболтусом.

— Так. А это чьи права?

— Того, кто и что меня сейчас изнутри разрушает, да мной помыкает.

— Так тебе сейчас хочется быть оболтусом?

— Нет.

— А кому этого хочется?

— Чему-то во мне.

— А чему?

— Какой-то гнили…

— А какой гнили?

— Не знаю.

— А у нее есть имя?

— Да — сука, сволочь, козел, медведь, нерасторопная корова…

Я только произношу это и мне становится легче. А баба Альфия, радуясь новому открытию, говорит мне:

— Вот кого ты В СЕБЕ отказываешься видеть.

Мысль: своя и чужая

— И что интересно они делают в тебе?

— Пожирают мою душу, — отвечаю я бабуле.

— Да, это так. Но как это происходит?

— Не знаю, бабуля, мне сейчас больно об этом даже говорить. Всю грудь давит, и что-то в моей груди так сжимается, что дышать тяжело.

— Эти твари в тебе разрушительные мысли запускают, да тебя же их развивать заставляют. Посмотри, сколько у тебя сейчас в голове мыслей?

— Много.

— А сколько мыслей жизни может быть в нас?

— Только одна, которая исходит из души.

— А чем являются для нас разрушительные мысли?

— Тем, что поедом едят наши души.

— И они делают в нашей душе что?

— Дыры… Причиняют нам боль.

— Итак, еще раз. Как гниль причиняет нам боль? — заостряет мое внимание баба Альфия.

— Запуская в нас разные мысли.

— Так, а эти мысли — наши?

— Нет. Чужие.

— А что делает с нами чужая мысль, когда мы ее принимаем за свою и когда ее в себе развиваем?

— Она уничтожает нас и заводит в тупик.

— Дак чем эти мысли для нас являются?

— Болью.

— Уже хорошо, — вздыхает баба Альфия. — А сколько может быть в нас мыслей жизни?

— Только одна.

— Вот мы и нашли основное, от чего ты отказываешься видеть: из-за дыры, пустоты — боли. А эти дыры образуются где?

— В нашей душе.

Одна боль другую порождает

— А как дыры образуются в душе, когда душа цельная и там ухватиться не за что? — спрашивает меня бабуля.

— В душе есть какие-то другие пустоты…

— По-другому говоря — это другая боль, чужая мысль, да? — продолжает баба Альфия.

— А как эта «другая» боль появляется в нас? — любопытствую я.

— Самая первая боль появляется обычно в детстве: тогда, когда дитя еще находится в утробе, а иной раз она появляется и в самом зачатии.

— Это как!? — удивленно спрашиваю я бабу Альфию.

— Когда дитя приходит в семью, то, что ему необходимо сделать, чтобы жить в этом мире?

— Изучить этот мир.

— А как дитя может изучить этот мир?

— Приложив его к себе.

— Ишь, какой грамотный стал! Скоро докторскую защищать станешь?

Мы вместе смеемся, и баба Альфия продолжает:

— Отвечать на вопрос станешь или гадать?

— Отвечать… Дитя может изучить жизнь, ощутив жизнь своих родителей в себе.

— А как можно это сделать?

— Прожить жизнь родителей самому.

— Так. А как ты можешь ее прожить?

— Впитав в себя мысли мамы и папы да развивать их, строя свою жизнь.

— А наши мамы и папы имеют в себе чужую мысль, то есть боль?

— Да.

— А ты, впитав жизнь мамы и папы, вместе с тем впитаешь их боль?

— Да.

— Вот так и появляется впервые боль в дитя да открывает в каждом из нас ворота для того, чтобы к нам вернулась боль с прошлых наших жизней, да появилась новая…

Развитие боли

— А что потом? — не умолкаю я.

— А затем боль развивается и постепенно уничтожает человека.

— А как она развивается?

— Ты не знаешь?

— Нет.

— Тогда слушай.

Мы с бабой Альфией усаживаемся поудобней, и она начинает свой рассказ:

— Развитие боли начинается с наших разрушительных мыслей, недоделок, ограничений, обязательств, долгов, правил, общественного мнения, логического мышления, выводов, применения чужого дурного опыта, всевозможных навязок, мнительности… Это и многое другое держит нашу душу в темнице и не дает нам выстроить свою жизнь, как нам необходимо.

— Это как?

— Очень просто. Давай возьмем с тобой любой пример. Вот стоит ведро, закрытое фанеркой. Я тебе говорю: «Оно пустое». Теперь подыми его.

Я подхожу к ведру, легко поднимаю его. Потом замечаю, что в нем что-то болтается. Тут в меня залетает дурная мысль: неужели баба Альфия меня обманывает, и тут же ведро становится тяжелее. Тогда я ставлю ведро на пол, чтобы посмотреть, есть ли в нем вода. Я поднимаю фанерку и вижу, что оно — почти полное! После этого баба Альфия просит меня поднять ведро еще раз, а я не могу его поднять! Я ничего не понимаю и возмущенно спрашиваю:

— Что произошло?!

А она смеется и говорит:

— Ведро потяжелело, когда тебя посетила мысль, что это ведро — с водой. И результат налицо.

— Подожди, подожди, ты чего мне здесь сказки рассказываешь?! Чего меня, как мальчишку, вокруг пальца обводишь?! Что я тебе, маленький что ли?!

Баба Альфия покатывается со смеху и, еле выговаривая слова, протягивает:

— А-а-а… ты… че-че-го… ма-ма-ленький… что ли?

— Нет.

— Тогда че спрашиваешь? Хочешь им стать?

— Нет, я хочу быстрей стать взрослым и уехать из дома куда-нибудь подальше.

— Дак почто ты задал мне этот вопрос?

— Потому что не пойму, что произошло.

— Хорошо, давай посмотрим, что произошло.

— Давай.

— Когда я тебе сказала, что ведро пустое, ты что сделал?

— Увидел пустое ведро.

— Так. А когда я попросила тебя поднять его, ты его поднял?

— Да. И причем легко. Но в это время в ведре что-то булькнуло, и у меня проскочила мысль, что ты меня обманула.

— И что с тобой произошло?

— Ведро потяжелело.

— А почто потяжелело?

— Потому что я представил себе, что в ведре есть вода.

— Так. И что затем произошло?

— Потом я решил посмотреть сколько в нем воды. Поставил ведро, поднял крышку и увидел, что ведро почти полное.

— Так. А когда ты увидел сколько в ведре воды, и я попросила тебя поднять его в следующий раз, то, что с тобой произошло?

— Я не сумел его поднять. Во мне закипела злость, потому что ты меня обманула.

— А эта злость откуда возникла?

— Как откуда? Ты же меня обманула: сказала, что ведро пустое, а оно оказалось полным.

— А тебя раньше обманывали?

— Да, часто.

— Дак боль из прожитой твоей жизни наложилась на эту ситуацию, так?

— Да.

— Дак вот. Боль, которую мы не убираем из прошлых событий, набирает силы, создавая в нашей жизни новые и новые «больные» ситуации. Отчего мы вновь и вновь в своей жизни наступаем на одни и те же грабли…

рая уже была в твоих прошлых жизнях да событиях. Это так. А как боль управляет нами?

— Обычно мы развиваем в себе чужую мысль, а она выводит нас на то, чтобы мы разрушали свою жизнь и наносили себе боль новую.

— Сынок, а боль управляет твоей душой и плотью?

— Да. Точно так же — навязывая мне мысли чужие и создавая условия для их развития.

— Давай это разберем на примере: на словах Ложь и Правда.

— Давай.

— Что несет за собой слово «правда»?

— Боль.

— А слово «ложь»?

— Тоже боль.

— А с чего ты взял, что эти слова несут боль?

— Когда я с дедой Колей разбирал слова Жизни, слова Тьмы и слова пустоты, то увидел, что правда и ложь — это одно и тоже, только одно мы воспринимаем, а другое — отвергаем. А вообще таких слов в природе нет, их вывела боль для управления нами и оправдания себя да своих действий или бездействий. Это и есть все боль.

— Так что несут эти слова?

— Разрушение… А как тогда жить? — задаюсь я вопросом.

— Избавляться от боли, которая стоит за этими словами.

— А как?

— Точно так же, как от любой другой боли. — делится со мной баба Альфия. — Но чтобы убрать боль полностью, необходимо видеть ее. Необходимо знать, как она развивается, как ее возможно из нас изгнать, где в нас находится боль, какие ее повадки и слабости… Научиться «выслеживать» ее в себе.

Мысль чужая — пустота своя

— А как происходит наложение боли на сложившиеся вновь ситуации? — задает вопрос баба Альфия.

–… не знаю.

— Давай разберем ситуацию, например, когда ты упираешься в нашем разговоре: не спрашиваешь себя, а идешь по накатанной да отвечаешь: «Не знаю».

— Давай.

— Что с тобой происходит, когда ты упираешься и не отвечаешь на вопрос?

— Попадаю в тупик.

— А тупик это что такое?

— Это когда у меня кончились все мысли.

— А мысли кончиться могут?

— Нет.

— Дак что с тобой происходит в этот момент на самом деле? — упорно стоит на своем баба Альфия.

–… не знаю.

— Что ты сейчас делаешь, отвечая на мои вопросы?

— Ищу в себе ответ.

— А это так?

— Да.

— А какие ищешь в себе ответы?

И у меня выходит:

— Больные.

— Именно так. Вначале ты ищешь образцы мыслей, которые на самом деле для тебя являются чужими. А когда их не находишь, то в тебе образуется пустота. Этой пустотой ты и наносишь сам себе боль, продолжая искать в округе мысль чужую или подобную боль, которая уже была в твоих прошлых жизнях да событиях. Это так. А как боль управляет нами?

— Обычно мы развиваем в себе чужую мысль, а она выводит нас на то, чтобы мы разрушали свою жизнь и наносили себе боль новую.

— Сынок, а боль управляет твоей душой и плотью?

— Да. Точно так же — навязывая мне мысли чужие и создавая условия для их развития.

— Давай это разберем на примере: на словах Ложь и Правда.

— Давай.

— Что несет за собой слово «правда»?

— Боль.

— А слово «ложь»?

— Тоже боль.

— А с чего ты взял, что эти слова несут боль?

— Когда я с дедой Колей разбирал слова Жизни, слова Тьмы и слова пустоты, то увидел, что правда и ложь — это одно и тоже, только одно мы воспринимаем, а другое — отвергаем. А вообще таких слов в природе нет, их вывела боль для управления нами и оправдания себя да своих действий или бездействий. Это и есть все боль.

— Так что несут эти слова?

— Разрушение… А как тогда жить? — задаюсь я вопросом.

— Избавляться от боли, которая стоит за этими словами.

— А как?

— Точно так же, как от любой другой боли. — делится со мной баба Альфия. — Но чтобы убрать боль полностью, необходимо видеть ее. Необходимо знать, как она развивается, как ее возможно из нас изгнать, где в нас находится боль, какие ее повадки и слабости… Научиться «выслеживать» ее в себе.

Для чего боль необходима человеку

Немного помолчав, бабуля продолжает:

— Боль в плоти человека — это сорняк, как паразит в огороде, который губит растения, необходимые для жизни человека. Да сорняк не простой, а тот, любая частичка которого может дать росток. И вырасти в гигантского монстра, который душит каждое живое на земле. И превращает царство цветущей поляны, где жизнь кипит ключом, трава расстилается разноцветным ковром, солнце светит, своим теплом одаривает да мир радует, где птицы поют, жизнь воспевая, а ветер каждое живое вокруг силой одаривает да жизнь сохраняет, — в царство мертвых, где солнце не светит и не греет, птица не пролетит, да и ветер стороной обходит, чтобы ненароком оттуда что-либо в царство жизни не перенести.

А огород… — это наша душа и плоть.

Баба Альфия заканчивает свою мысль, и мы еще долго сидим молча. Бабуля думает, что говорить дальше, а я сижу и осознаю сказанное ею…

От сказанных ею слов меня охватывает ужас. Мне хочется поскорей убрать из себя всю боль, изгнать из себя чужие мысли, «прополоть» свою душу и тело, «вырвать из себя» весь сорняк без остатка и сжечь его.

А баба Альфия, увидев, что меня мучает, говорит мне:

— Как сорняк убрать — разберем позже, а сейчас давай поговорим о том, как он растет и развивается.

— Хорошо.

— А начнем с такого вопроса: «Как ты видишь, боль необходима человеку?»

— Нет.

— Но она есть в природе?

— Да.

— А в природе может образоваться что-то без ее ведома?

— Нет.

— Так боль все-таки для чего-то необходима?

— Нет, — с болью в душе проговариваю я.

— А как тогда она образовалась?

— По мысли человека.

— Да, это так. — подтверждает баба Альфия. — Человек изначально является правителем каждого живого во Вселенной, и он вносит в жизнь природы свою мысль. А для чего человек внес свою мысль в жизнь природы?

— Для управления ею, — отвечаю я. — Человек, привнося свою мысль в Жизнь природы, направляет ее в то русло, которое угодно ему, а не самой природе.

— Так… И на сегодняшний день что мы видим?! К чему привело вмешательство человека в природу? — Она умирает.

— А для чего человеку необходимо управлять природой? — спрашиваю я.

— Чтобы господствовать над ней, — отвечает баба Альфия.

— По-другому говоря, убить природу на корню, отчего сейчас деревья и сохнут и гниют на корню.

— А для чего нам необходимо убивать природу? — проясняет баба Альфия.

— Чтобы отомстить ей за то, что она пропустила в нас боль, мысль чужеродную, — точно признаюсь я.

— Совершенно верно — чтобы выполнить договор с Тьмой. А этим создать условия, чтобы в мире живых господствовал не Лад, а тьма. Чтобы каждое живое попало под господство Тьмы, и она высасывала из нас наши силы жизни полностью каплю за каплей. Она питается нашей силой, и этим отводит нас от того, для чего мы были созданы в Небесном Царстве во Свету. Дак для чего нам необходима боль?

— Чтобы убить себя, — печально говорю я.

— Так. По-другому говоря, чтобы создать условия, чтобы тьма из нас высасывала наши силы жизни и в какой-то момент полностью овладела нашей душой, и мы были полностью ей подчинены. Иначе, чтобы мы стали ходячими трупами.

— А для чего тьме необходимо чтобы мы были ходячими трупами?

Я, немного подумав, отвечаю:

— Это очень сложно… Наверное, чтобы убить нас.

— Это сейчас пока тьма убивает нашу плоть и держит нашу душу в темнице. А так она ищет возможность ОВЛАДЕТЬ и не только нашей душой, но и плотью. Душа без плоти и дух без плоти — это ведь то же самое, что и сама тьма. А ей необходимо заполучить нечто большее, что даст ей превосходство над Ладом в Небесном Царстве… А это, сынок, и есть НАША ПЛОТЬ, то, чего она сама сотворить не может. А как ты мыслишь: что она делает для того, чтобы заполучить ее?

— Запускает в нас разные мысли.

— И этим что она с нами делает?

— Получается, что она запускает в нас разные мысли, чтобы через нас происследовать нашу же плоть, но не для того, чтобы ее убить, а чтобы ее себе подчинить. Так что ли?

— Та-а-ак, — ехидничает баба Альфия и продолжает ровным голосом: А для чего тебе необходима боль?

— Получается, чтобы выполнить заключенный с тьмой давний договор.

— Да, это так. Тьма нас обманула, и мы заключили с ней договор не на жизнь, а на смерть. И, развивая в своей жизни мысль тьмы, мы тем самым создаем в своей душе и плоти новую и новую боль. А тем временем, когда наша душа развивает чужие мысли, наш родной дух спит, не сном, не бодрствованием негаданный.

— Дак, что получается, что человек, когда не убирает в себе боль, то он выполняет договор с тьмой? — вскрикиваю я.

— Да и не только. Человек этим еще создает условия, чтобы каждое живое во Вселенной попало под влияние тьмы.

— Какой ужас!!! — кричу я, а, немного подумав, продолжаю, ища оправдание для боли: А как же яд? Ведь это тоже нас разрушает и убивает, но мы его едим и свою же жизнь этим правим?

— А яд — это что?

— По сути, лекарство.

— Оно необходимо для жизни?

— Да! Оно же лекарство, которое необходимо для лечения.

— Так, а когда ты чуть переборщишь и примешь его больше? — не дает мне спуску баба Альфия.

— Тогда им можешь отравиться.

— Так. Возьмем, к примеру, воду. Когда ты жадно пьешь, ты утолишь жажду?

— Нет. Только весь отеками покроюсь, а жажда останется.

— Наполнишь свой бурдюк, а толку нет. Только сам себе навредишь: заставишь внутренние органы работать с перегрузкой. По-другому говоря — надсадишь свой организм, да на память создашь себе грыжу и этим нанесешь серьезный урон своей плоти.

— Значит все же боль нам необходима!!? — возмущенно спрашиваю я.

— Необходима!!! — также возмущенно отвечает мне баба Альфия. — Только для того, чтобы показать саму себя, боль другую.

Когда боль убираем — знания да жизнь в себе раскрываем

— Как может боль показать мне боль другую?

— Очень просто. Вот смотри, ты поранил недавно ногу?

— Да.

— И что тебе боль показала?

— Что я не доделал дело. Что в мире не может быть начатых и не доведенных до конца дел, так как это боль другая.

— А то, что ты сейчас сказал, это познание умирающего мира?

— Да.

— Когда ты убрал боль, связанную с этой ситуацией, то, что у тебя осталось?

Я смеюсь и, немного подумав, отвечаю:

— Память о том, что я когда-то поранил ногу.

— Значит, не полностью боль убрал. Хорошо, давай другой пример разберем… В детстве к горячей печке лез?

— Да.

— И что у тебя сейчас осталось от этой боли?

— Что я об печку обожгусь.

— Это тоже боль… По сути, когда ты уберешь боль, связанную с этим событием, остается только знание о том, что печка в жизни бывает горячей, а не тот факт, что она может тебя обжечь. Скажи, для чего тебе необходимо бояться печки?

— Для того чтобы не обжечься об нее.

— И жить в вечном страхе, что печка может тебя обжечь, так что ли!? — выпучив глаза, спрашивает меня баба Альфия.

— Нет.

— А что тогда!? — продолжает в том же тоне бабуля.

— Ну-у-у, что… что печка… может меня обжечь.

Мы смеемся.

— А это «печка может меня обжечь» — что такое?

— Страх.

— А страх — это боль?

— Да.

— Страх вечен?

— Да, если его не убрать.

— А он сам уйдет?

— Нет.

— Ху-у… Давай передохнем, а то ты меня совсем уморил.

— Давай.

Баба Альфия встает и убирает еду со стола. А я сижу молча, забыв про все на свете, и наблюдаю, как быстро и ловко она управляется. Бабуля прибирает на столе, и после приносит бумагу и карандаш, кладет их передо мной и говорит:

— Выпиши обиду на печку, а затем продолжим.

Я беру бумагу и выписываю все, что у меня идет на печь да каждую мысль, что я о ней думаю. Затем отвечаю на вопросы: кто я для печки и кто я сам для себя, когда я обжегся об печь, да кто для меня печка в этот момент и что для меня печка в этот момент. И даю исписанные листочки бабе Альфие.

Баба Альфия берет их и меня спрашивает:

— Что тебе показывает боль, которая была нанесена тебе печкою, когда она обожгла тебя?

— Саму себя.

— А еще что?

— То, что ее создало.

— И что ее создало?

— Обида на печь, что она не высушила мои штаны и куртку, когда мне необходимо было идти на улицу, а других штанов не осталось.

— Так. А что еще показывает тебе эта боль? — продолжает бабуля.

— Что я дурак. И из-за того, что я боюсь печки, я не вижу, что она может еще полезного для меня сделать.

— Так. А еще?

— Больше ничего не вижу.

— Что этим ты развиваешь мысль чужую. Эта чужая мысль настраивает окружающий мир против тебя самого. И что ты сам себя ограничиваешь, от того, что тебя обидело, отказываешься, закрываешься, прячешься и сбегаешь. А это есть бегство от самого себя. По-другому говоря — самоубийство. Дак что тебе показывает боль?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Уродивые — в деревне так называют слишком буйных гостей.